Дух перемен вовсю творит свои художества,
И что за дело нам, за временем спеша,
Что слово «МУЛЬТИ», означающее «МНОЖЕСТВО»,
Сменилось нынче словом «АНИМА» - «ДУША»?
Мультипликация - прорыв из повседневности
В мир заблудившейся в тумане красоты...
Да разве в ней недоставало нам ДУШЕВНОСТИ,
Веселой мудрости и детской чистоты?
Какая разница, как лучше называться ей?
Секрет тут, право, не такой уж и большой:
Всё что угодно, может зваться АНИМАЦИЕЙ,
Когда работа ваша сделана с душой.
Суть данной истины ясна, простите, ёжику:
Как вы не рвитесь, закусивши удила,
Но лишь тогда, когда вы душу в дело вложите,
Тогда лишь только и пойдут у вас дела!
Не применить сюда привычные критерии,
Ведь неспроста же с незапамятных эпох
ОДУШЕВЛЕНИЕМ безжизненной материи
Единолично занимался только БОГ...
Но вышло так по всем законам справедливости,
Что в данной точке, изначально болевой,
Явился Мастер, Режиссёр Господней милостью,
С лицом пророка и ребяческой душой.
Взыскуя то, чему, по сути, нет названия,
Что до конца ещё неясно никому,
Он ищет выход в лабиринтах подсознания,
Библейским профилем пронизывая тьму.
Его работа - расшифровывать пророчества,
Увидеть в ДУШАХ под покровом мишуры
Ту КРАСОТУ, что в зябких дебрях одиночества
От нас самих ещё сокрыта до поры.
И над мирами, силой мысли сотворенными,
Он нависает, многодумен и лобаст,
Как Моисей над письменами потаёнными
Или презревший суету Екклезиаст.
Его фамилия звучит как «КАМЕНЬ СЕВЕРНЫЙ».
Но что в нем, право, от холодных диких скал?
Горит, как лампа, мощный профиль моисеевый,
И брызжет искрами магический кристалл...
И возникает в нём смешной, глазастый, тощенький,
Как будто в призрачном волшебном фонаре
Тот прежний Юрка - патриот марьинорощенский
В своём родном марьинорощенском дворе.
И знать не знают ни домишко перекошенный,
Ни притулившийся к заборчику сортир,
Что Юрка-шкет в огромных валенках с калошами
Когда-то дворик сей на весь прославит мир.
И остановятся народы зачарованно
Пред красотой, что опьяняет без вина -
Той красотой, что в НЕПРИМЕТНОМ зашифрована,
Но до поры ещё не ОДУШЕВЛЕНА...
И вышло так, что спотыкаясь ежесуточно
О скудоумное житейское враньё,
Мы в «СКАЗКУ СКАЗОК» заглянули на минуточку,
И выходить уже не стали из неё.
Да что за дело нам до странной повседневности,
Где, ускоряя свой космический корабль,
Народы мира со времён звериной древности
Не сговорятся, словно Цапля и Журавль?
Но если мир черту превысит запредельную,
И гневом Божьим воспылает океан,
Пускай Волчок споёт нам тихо «КОЛЫБЕЛЬНУЮ»,
А добрый Ёжик вслед помашет сквозь туман.
И воплощением Господнего проклятия
В последний миг перед минутой роковой
Лик оскорбленного мятежника Акакия
Взойдёт над голой неприкаянной землёй...
Но если думать, что не всё ещё потеряно,
Что время терпит, прогибаясь под людей,
Пускай художники с палитрами и перьями
Изобразят нам кое-что повеселей!
Пускай Франческа, что давно на «ты» со сказками,
Альтернативой повседневный суеты
Нам нарисует феерическими красками
Мир идеальной красоты и доброты.
Там свято чтутся нормы нравственного кодекса,
Там волки с овцами в гармонии живут,
Там в пику Киплингу Восток и Запад сходятся,
И нет ни Каинов, ни Брутов, ни Иуд.
Там не в чести скотоподобные охальники,
И как вершина всяких помыслов благих,
Там дураки не могут выбиться в начальники
За неимением ни тех и ни других!
Но тут, пожалуй, надо меру знать чудачествам.
И, осмотрев сей бесподобный идеал,
Франческа, прыснув, всё сотрёт резинкой начисто,
Пока Норштейн, не дай Господь, не увидал...
У них в семье - свои законы и обычаи,
Лишь на одно у них направлены дела -
Адресовать нам в атмосфере безразличия
Хотя бы чуточку душевного тепла.
Пусть мир в ответ, увы, не так уж часто радует
Тех, кто для мира красоту воссоздаёт...
Но льёт ли дождик или снег вальяжно падает,
Идёт работа. Всё иное - подождёт.
И пусть на ходу закольцованной мистерии
Январский снег летит в апрельскую капель,
Франческа с Юрием из божеской материи
Шьют миру славную, добротную ШИНЕЛЬ!..