Старая Москва постепенно обретает украшения. Нет-нет, не рукотворные, что мы привыкли наблюдать в последние годы, уже не замечая, как сильно меняется облик города, его лицо, его образ!.. Обретает Москва украшения в виде набухающих, а где-то уже и частично распустившихся почек на деревьях её исторического центра. Бульварное кольцо. Первый в полукольце, - а это именно полукольцо в истинном его в виде, - Гоголевский бульвар. До 1924 года - носил название Пречистенский, - по площади и улице, которая, после Чертольской и Покровской, носит название в честь храма иконы Пречистой Божией Матери "Смоленская". Идёшь по этому бульвару и ощущаешь гоголевскую эпоху. Его "Ревизор" где-то здесь гуляет с важным видом московского боярина, желающего присесть на одной из скамеечек, расположенных вдоль линии бульвара. На одной из них, кстати говоря, снималось несколько эпизодов известной кинокартины "Москва слезам не верит", где главная героиня Катя ведёт беседу с Родионом и по сюжету - ещё двадцать лет спустя на той же скамейке.
Но увидеть дом Николая Васильевича, где он провёл последние годы своей жизни, можно, пройдя до конца Гоголевский бульвар, перейдя Арбатскую площадь по подземному переходу, и продолжив путь по линии Бульварного кольца. Здесь, за Арбатскими воротами уже начинается Никитский бульвар. Но именно здесь, на Никитском, по левой его стороне виден дом, стоящий несколько в глубине двора. Перед ним в небольшом скверике задумчиво сидит Николай Васильевич Гоголь. И известный москвовед и историк, уважаемый мною человек Рустам Рахматуллин раскрывает этот образ сидящего в некой скорби Гоголя. Гоголь наблюдает, как горят в камине листы его "Мёртвых душ", которые он решает сжечь, предчувствуя свою кончину. Здесь, в этом доме, на первом его этаже и сжигает Николай Васильевич свою рукопись. Не с первого раза сгорает она, как у Булгакова в его "Мастере и Маргарите"... И Гоголь, вынимая из печи тетрадь, раскладывает врозь листы и снова погружает их в огонь. После мучительных переживаний о провале своей недавней книги, Гоголь всё больше стал тяготеть к духовному и его давнее намерение посетить Храм Гроба Господня в Иерусалиме лишь окончательно поставило в одно русло все его чаяния. Он вернулся в Россию и поселился в этом доме на Никитском по приглашению своего друга Александра Петровича Толстого. Жизнь за границей оставила в нём лучшие впечатления, но единственным городом в России, где ему было спокойно и хорошо, являлась Москва. «Кто сильно вжился в жизнь римскую, — признавался Гоголь, — тому после Рима только Москва и может нравиться».
Впервые в Рим он приехал в 1837 году и снял тогда две комнаты у хозяина дома Джованни Мазуччо на улице Via di San Isidoro (Виа ди Сан-Исидоро). Там, в Риме Гоголь и начинал писать своё знаменитое произведение, ставшее в неком смысле роковым для писателя. В расположенный неподалёку, - на Поварской улице, - храм Симеона Столпника Гоголь ходил молиться. Этот храм - одна из визитных карточек центра города. Его часто можно увидеть и в кадрах советских кинофильмов, таких как, например "Невероятные приключения итальянцев в России", когда герой Андрея Миронова, встретив итальянцев, показывает из окна машины виды города, а также в комедии "Иван Васильевич меняет профессию", когда "скорая" и милиция мчат по улицам Москвы на вызов Антона Семёновича Шпака в последних минутах фильма.
Николай Васильевич ушёл из жизни не просто как писатель, подаривший русской и зарубежной классике прекраснейшие работы, но и как аскет, как глубокий мыслитель, достигнувший высшего понимания того, к чему должен прийти истинный христианин, - даже после долгих скитаний по миру и скитаний душевных.
Выйдя в конце Никитского бульвара на площадь Никитских ворот, я подхожу к одному из своих любимейших мест литературной Москвы - к фонтану "Александр и Натали", посвящённому Александру Сергеевичу Пушкину и его супруге Наталье Гончаровой. Его изумительная по красоте ротонда превосходно сочетается с архитектурой храма Вознесения Господня, стоящего в двадцати шагах от этого скверика, в котором обвенчались Александр Сергеевич и Наталья Николаевна и где я так люблю посидеть на скамеечке, слушая звенящие ручейки чистой воды, удивительно необычайно гармонирующие с редким пением здесь птиц и шумом транспорта, проезжающего по Бульварному кольцу и Большой Никитской улице.
Гоголь как-то сказал: "Едва ли есть высшее наслаждение, как наслаждение творить!..". Я бы, наверное, не стал спорить с классиком, но лишь добавил бы, что и искренне любить, и творить ради этой любви - ещё большее счастье. Любить Природу, любить Человека, любить тот миг, в котором ты уловил дуновения благодатного ветерка, несущего свежесть чистой воды, радостью наполняющей душу и сердце размышляющего о незабвенном, непоколебимом, вечном!..