Душной засыпает пылью
Блеск вороного рояля.
Засыпает, испив из бутыли
Огорчённое болью кампари,
Затухающих улиц герой.
Вместо прохлады вечерней
Тянет там жухлой листвой,
Вместо ранних бутонов весной,
Только аллеи из терний.
По городу, в плену заката,
Тоскались трое: бледная маджента,
Вослед ей силуэты мрака
Смывали с троп пигмент абсента,
Косматым дёгтем оставляя след,
И наконец - живой души макет,
Бездельник, прожигатель быта,
Ценой в галлоны кислорода,
И если жизнь - это коррида,
Стоит он, пряча взгляд, у входа
И тянет жалостливо руки,
Отдавшийся во власти скуки.
Но долгий час кончает миг:
Скрипучим мелом долгий крик
В груди пустынного каньона
Ворвался в город жарким фёном,
И мир аморфный будто сдуло,
Как прядь засаленных волос,
Как будто кто-то ножку стула
Ударом бешеным разнёс.
Обрушился за горизонт
Статичный кадр героя строк,
Не нужен пудренный бомонд,
И нравы челяди не впрок,
Но дышит грудь неясной целью -
Сыскать ансамбль для пустот,
Что чистой серебристой трелью
Резона к жизни привнесёт.
Неравнодушный к самой сути
Он мечется среди дорог
И, не гнушаясь липкой жути,
И как бы ни был тот глубок,
Заглядывает в каждый угол,
В чужие окна. Стуком в дверь
Добиться смог он лишь испуга
За дверью прятавшихся пугал.
Забрался кошкой в бельведер,
Окинул взором всю округу
И тут же сердцем потускнел:
Среди винтажных переулков,
Просторных улиц и дворов
Нет места крохотной шкатулке
С щепоткой истины из слов,
Всего один правдивый логос
Сухую степь мог напоить,
Один желанный смирный голос!
Но рвётся Ариадны нить...
Весенний город тонет в прели,
А на нагретой мостовой
Укрытый тоненькой фланелью
Спит утомлённый наш герой,
Обнявшийся с пустой бутылью,
Абсурдного бездумья жрец.
И если б не было то былью,
То мог счастливым быть конец.
Весенний город тонет в прели,
И нам ехидно подмигнёт
Последнее солнце
Скупого Апреля.