В свои семнадцать лет Зоя находилась в состоянии духовного взросления. Как у любой девчонки в этом возрасте у неё зрело желание любить и быть любимой. Именно в этот период жизни, бесовскую роль с её ещё не окрепшей душой, сыграл народный любительский театр. Что это было? Полное вживание в роль и растворение в сценическом образе? Осознание случившегося пришло позже,
В новом спектакле ей досталась роль младшей сестры главной героини. По сценарию она давно и тайно любит приёмного сына их семьи, лётчика испытателя, который приезжает в отпуск и влюблён в старшую сестру - главную героиню спектакля. Но со временем, оценив поступки и духовное богатство младшей сестры, отвечает ей взаимностью. Банальный сюжет, но играя любовь, Зоя заигралась и
невольно перенесла яркий, и благородный сценический образ на исполнителя роли. Аркадий стал воплощением всех положительных качеств героя, и ему так шла лётная форма. На одной из репетиций он сказал режиссёру, что их судьбы с героем спектакля похожи, он тоже сирота, и его воспитывала бабушка. Сердечко Зойки сжималось от сострадания. Она стала оберегать и любить его, как героиня спектакля. Положив на алтарь Мельпомены свою не опытную душу она, как будто ослепла и оглохла одновременно. Не видела то, что было очевидно.
Аркадий стал пользоваться ею на полную катушку. Он, то приближал к себе, то отталкивал, то, вдруг, являлся к ней домой и, вызвав на улицу, клялся в любви. Зойкину маму он почему – то боялся и старался не попадаться ей на глаза. Однажды мать в сердцах высказалась: - Что ты в нём нашла? Был бы хоть человек хороший! Он и лицом – то на Гитлера похож. Посмотри, сколько вокруг хороших парней.
Но Зоя, как героиня спектакля, любила его наивно и жертвенно, искренне и неловко.
А он требовал всё новых доказательств её любви, которые сводились не только к постели.
Однажды, июльским вечером, с шумной компанией они забрели в заброшенный цех лесосушилки. Аркадий стал потихоньку отставать от них и на повороте, когда те исчезли из виду, прижав Зою к штабелю старых досок, жарко зашептал, глядя ей в глаза:
-Ты говоришь, что любишь меня. Докажи, что не сможешь жить без меня!
И поцеловав, оттолкнул её в сторону, потом тихо произнёс:
-Губы у тебя пахнут парным молоком.
Зоя не любила молоко, тем более парное и эта фраза привела её в некоторое замешательство. Аркадий усмехнулся и указал на поблескивающие рельсы над ямой подъёмника.
- Пройди по одной из них от начала и до конца.
Зоя подошла к яме, над зияющей пустотой которой, пролегали рельсы, и заглянула в неё. На глубине шести метров виднелось какое-то оборудование. Поставила ногу на полустёртую поверхность рельса и пошла по ней мелкими уверенными шажками. Аркадий стоял на противоположной стороне ямы и наблюдал, как она приближалась к нему.
Когда её нога коснулась бетонного пола, круто развернулся и пошёл к выходу. В полном молчании дошли до дому. На крыльце он наклонился к ней, и Зойка быстрее поняла по его губам, чем расслышала:
- Поцелуй меня.
Она встала на цыпочки, коснулась губами щеки. Аркадий усмехнулся, достал из кармана белоснежный носовой платок. Обтёр место поцелуя и, не сказав ни слова, ушёл. А Зойка осталась стоять на крыльце с глазами полными слёз и в лунном свете они отливали стальным блеском до тех пор, пока не вылились горячими слезами. На следующий день, как ни в чём не бывало, он позвонил и сказал, что на семь вечера назначен прогон спектакля, что он соскучился и крепко её целует. Зоя вошла в зал, когда вся труппа, кроме Аркадия, была в сборе. Режиссёр что-то объяснял осветителям, где-то тихо играл аккордеон. Зоя быстрым взглядом окинула зал, и поняла, что звуки музыки летят с галёрки. Там она увидела улыбающееся лицо симпатичной женщины. Аккордеон взвизгнул, и головы людей сидящих в зале повернулись в сторону галёрки. Женщины не было видно, но её рука обнимала шею Аркадия, и всем стало понятно, что они целуются. Голос режиссёра вывел Зою из ступора. Как она отыграла – не помнила. Спасибо, что он отменил прогон их лирических мизансцен с Аркадием. Не помнила, как добежала до дому, пришла в себя только на крыльце. Села на скамейку отдышаться и успокоиться. Домой идти не хотелось, да и мама ещё не спит. Перед глазами стоп кадром мелькали одни и те же картинки - галёрка, улыбающееся лицо женщины, склонившегося над ней Аркадия. Вечер был тёплый, но её знобило. Зоя смотрела на пустынную улицу, в конце которой появились двое. Они шли в обнимку, в свободной руке мужчина держал дамскую сумочку. Счастливые! - Подумала Зойка и в этот миг в мужчине узнала Аркадия.
Ей захотелось исчезнуть, испариться, провалиться сквозь землю. Она заметалась по крыльцу и юркнула за дверь в темноту лестничного коридора. До её слуха донёсся заливистый женский смех, и чуть приглушённый мужской голос. Зачем они пришли сюда! И, что я такое сделала, что прячусь?
Зоя вышла из темноты коридора на освещённое крыльцо. Звенящим от обиды голосом, ничего не соображая, она вдруг приказным тоном произнесла:
-Аркадий, иди сюда!
Он, сунул сумочку растерявшейся женщине и быстро поднялся на крыльцо.
-Ты зачем привёл её сюда? Аркадий, грубо схватил Зойку за руку, и толкнул в темноту коридора.
-Замолчи! Тише! Я её просто прогуливаю, она новенькая, никого здесь не знает.
-Ты с ней! Ты с ней целовался!
-Тише! Тише! Умоляюще зашептал он, и в этот миг она увидела его глаза – испуганные и лживые. Она замахнулась, но он отклонил голову назад…
Трус! - Пронеслось в её сознании, ладошка с глухим шлепком опустилась ему на шею. Зойка круто развернулась и понеслась вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. За верхнюю ступеньку зацепилась каблуком, и растянулась на площадке. Падая, она слышала, как он кричал внизу:
- Вот это я тебе никогда не прощу!
Зойка влетела в комнату и остановилась за печкой. Мама сидела за столом и читала книгу, посмотрев на неё поверх очков, тихо спросила:
- Что случилось, Зоюшка?
Лучше бы она смолчала. Покачиваясь, Зоя вышла из-за печки, подошла к дивану, упала на него как подкошенная. И вдруг завыла протяжно, утробно, как смертельно раненый зверь. Мать заметалась по комнате, не зная, что делать, что говорить, как утешить.
Через несколько минут Зойка села, глаза её были сухими и посмотрев на побледневшую и растерянную мать, тихо произнесла:
- Всё нормально, мама. Всё нормально. Мама! Мне надо уехать, уехать куда – нибудь далеко, иначе всё может плохо кончиться. Это же наваждение, какое – то!
Спустя неделю она уехала к маминой подруге юности.
Прошло более шести лет. Зоя заочно окончила химический техникум, вышла замуж, родила дочь, а когда ребёнку исполнился год, решила навестить маму и показать внучку. Мужу в летнее время в отпуске отказали, он работал в МЧС. Дали три дня, чтобы проводить жену с ребёнком до Москвы и посадить в поезд. Много раз она представляла свой приезд домой. Как вдохнёт родной воздух, пропитанный смоляными запахами древесины, свежестью реки и хлебными ароматами пекарни. Она тосковала по знакомым с детства улочкам, подругам. Тогда она сбежала от Аркадия, чтобы разобраться в своих чувствах. Бежала от сценического любовного наваждения, которое принесло лишь череду мучительных унижений. Сценический образ настолько овладел её душой, что она стала игрушкой в руках опытного ловеласа. Через несколько месяцев она получила от Аркадия письмо. Зойка проплакала всю ночь, а потом написала ответ: « Не видеть, не слышать и знать о тебе ничего не хочу!» Первые годы жизни на чужбине прошли, как в тумане, сплошная тоска. Говорят – это ностальгия.
Шагнув на перрон, Зоя поискала глазами маму и, увидев в толпе встречающих, помахала рукой. Она засеменила навстречу и после объятий, и поцелуев приняла на руки спящую внучку. На душе стало тепло и безмятежно, как в детстве.
. Вечером пришли подруги, перебивая друг друга, делились новостями. Вспоминали уехавших друзей, походы всем классом на природу. Смотрели Зоины свадебные фотографии, шутили по поводу богатырского сна дочки. Уходя, договорились встретиться в воскресенье на пляже.
День выдался жаркий. Крупный речной песок обжигал ступни ног. Зоя насобирала в прибрежной воде разноцветные камешки, высыпала их на полотенце около дочки и села рядом. Как она скучала все эти годы по реке, неотъемлемой части её детства и юности. Здесь работа не прекращалась ни днём, ни ночью. Пассажирские теплоходы, гружёные баржи, самоходки. Караваны плотов леса, которые тащили вверх по течению катера, для комбината. Вот и сейчас около пляжа прибуксировали и причалили к берегу плоскодонную баржу, гружёную песком. Взрослые, переругиваясь с капитаном толкача и шкипером баржи, стали прогонять бултыхающуюся детвору подальше от опасного места купания. Под её плоский нос, как в открытую пасть, быстрым течением реки затягивало людей. В этот момент она увидела Аркадия. Он стоял на взгорке, держась за руль велосипеда. А ведь правда есть сходство с Гитлером, только усов не хватает, - подумала Зоя.
Смотрите, девчата! Артист нарисовался! – Произнесла одна из подружек. Белые джинсы и голубая рубашка выгодно оттеняли и облегали его загоревшее, атлетически сложенное тело. Он приближался к ним походкой человека уверенного в своей неотразимости. И со словами: - Боже мой, кого я вижу! Сколько лет, сколько воды утекло! Надолго ли в наши края? – Улыбаясь и раскланиваясь, как на сцене, обратился он к Зое.
- А тебя это не должно волновать. - Ответила она. А вообще- то надо здороваться!
- Ах, извините, ваша светлость, я не заметил свиты! - Кривляясь и изображая реверанс, произнёс Аркадий.
- Хватит ёрничать, комедия окончена - оборвала его Зоя. Отвернулась и стала играть с дочкой камешками, показав этим, что разговор окончен.
- О, какая ты стала!
- Да я всегда была такая!
- Знаешь, а мне жалко ту наивную девчонку.
- Фальшиво играешь, Аркаша! Вспомни, как говорил наш режиссёр: «Лучше не доиграть, чем переиграть».
Подружки с нескрываемым любопытством наблюдали за их словесной перепалкой. Аркадий, молча, перевёл взгляд на реку и, после продолжительной паузы - чуть слышно произнёс:
-Так, говоришь, всегда была такая? Да, вспомнил, раньше ты переплывала реку туда и обратно, а сейчас, он откровенно смеялся над ней. - Не верю! – Как говорил Станиславский. Не ве –рю!
Зойка резко вскочила и, оттолкнув его, вошла в воду. Подруги бросились за ней. - Зоя! Вернись! Не слушай этого клоуна.
Но было уже поздно, она оттолкнулась ногами от твёрдого песчаного дна и поплыла, легко перебирая руками. Более шести лет не видела большой воды, но тело и руки вспомнили всё, и она уверенно пересекла середину реки. Приближаясь к берегу, почувствовала усталость. Перевернулась на спину и полежала немного, покачиваясь на волнах. Отдохнув так, снова устремилась к берегу. Нащупав под ногами дно, вышла из воды и села на траву.
С противоположного берега голосов не было слышно, но по жестам подруг было понятно, что они ругают и гонят Аркадия с пляжа. А он стоял в позе истукана, скрестив руки на груди, и не обращал на них никакого внимания. По реке быстрым течением несло топляк, бревно то показывалось над поверхностью воды, то скрывалось в глубине. Подруги что- то кричали ей, указывая в сторону перевозного катера. Зоя поняла их, но переведя взгляд на Аркадия, который стоял всё в той же позе, вошла в воду. Берег был уже близко, когда силы стали покидать её. Руки плохо повиновались, гребки стали хаотичными, ноги тяжёлыми и не послушными. До мелководья оставалось метров двадцать, надо перевернуться на спину передохнуть. Дочка поняв, что мамы нет рядом, заходилась в плаче, одна из подруг носила её на руках. Зоя стала переворачиваться на спину и в этот момент увидела, что сильным течением её сносит под баржу и секундная паника пронзила мозг. Плыть назад – не хватит сил. А вперёд – утащит под днище баржи.
А он стоял, засунув руки в карманы, и по его лицу блуждала кривая усмешка. Подруги подняли визг, ещё больше напугав этим ребёнка. Осознав неизбежность гибели, вдруг ярость и злость ослепили Зойку. Сверхъестественным неведомым усилием воли, она сделала отчаянный рывок вперёд. Открытая пасть чёрного днища утробно захлёбывалась волнами промчавшегося мимо катера.
Рывок, ещё рывок и она почувствовала под ногами дно. Тяжело дыша, согнувшись, и еле переставляя одеревеневшие ноги, она выходила на берег. По мере её приближения Аркадий пятился, отступая от Зои, а потом побежал, спотыкаясь и падая. Подруги смеялись и что – то кричали ему вслед.
Зоя без сил упала ничком на горячий песок, потом перевернулась на спину и, глядя в ясное, бездонное небо разразилась хохотом. Вода с её мокрых волос стекала по щекам, оставляя глубокие бороздки в прилипшем к ним песке.
Ночью бушевала сильная гроза. Молнии огненными стрелами летели в сторону реки. Из- за стены ливня, не видно было соседних домов. Одна молния ослепила Зою, стоявшую у окна, и врезалась во что- то не далеко от дома. Стёкла в рамах задребезжали, а по одному из них побежала тоненькая трещина. В этот момент она вспомнила, что в той стороне, куда ударила молния, на поляне росла берёзка. Когда-то они с мамой её посадили, а чтобы не сломали и не затоптали, огородили рейками.
Утром, пока все спали, она вышла из дома и пошла на поляну. Её предположение подтвердилось - молния ударила в верхушку берёзы. На земле лежала обугленная большая ветвь с отщеплённой частью ствола. Лёгкий ветерок шевелил почерневшие скрученные листья. А берёзка росла, крепко вцепившись корнями в землю, и ослепляла солнечной белизной раны. С яркой зелени листьев стекали затаившиеся дождинки. Одна упала ей на руку. Прикасаясь к стволу, Зоя прошептала: - Живи! А рана затянется, поверь мне.