Эксперимент

               
   - Мордой в пол! Всем лежать!
   Дублировать родной язык осин и берёз необходимости не было. Находившиеся в помещении дежурной части полицейские дружно плюхнулись на пол, сработал приобретённый навык предыдущих поколений.
   Кем себя ощущал я, ударом ноги выбивая стеклянную дверь полицейского комиссариата? Божеством всемогущим, сошедшим с неба, повелевающим временем и пространством? Или сыном бога от смертной девицы, генетически от папаши перенявшим в себя некую способность и умения с кровью и криком рождения? Эти необычные мысли пришли опосля, когда всё осталось позади, как говаривал классик «и прокурор, и суд». А на тот момент я олицетворял ожившую статую воина-освободителя в камуфляже без знаков  государственной принадлежности на одежде. Я стоял с автоматом в руке, широкий ремень на плече, дуло в пол. С улыбкой на лице без защитной маски. От кого прятаться у себя дома? Стоял и кожей чувствовал острые уколы взглядов полицейских, бросаемых на меня исподтишка.
   Всё-таки, в моём поведении присутствовал малый процент нарциссизма. Осанка, фигура, военная форма, она красит любого мужчину, даже не служившего в армии и не нюхавшего неделю не стираных портянок, опять-таки, автомат, немаловажный фактор убеждения. А ещё мой командирский крик. Для важности в голос припустил хрипотцы, чтобы отбить желание спорить.
   - Мордой в пол! Всем лежать! Руки за голову! Ноги на ширину плеч! – повторяю не столько для полицейских, сколько для себя, а по позвоночнику ледяные мурашки величиной с мамонта, ещё чуть-чуть и волна оргазма накроет всего. – Кто шевельнётся – заеду ботинком в рыло! И рты на замок!
   Осмотрел работу. Остался доволен.
   Лежащие на полу полицейские напоминали роботов с отключенным питанием. Какие послушные, блин! Не поверите, аж обидно стало, ну. Хоть бы один проявил профессионализм, стойкость и силу характера народа, всю жизнь живущего на берегу прекрасного Балтийского моря. Хоть бы кто оказал сопротивление, встал  в стойку, изобразил на лице желание сражаться за родину.
   Бог мой, сколько было в их виде рабского повиновения! Чуть сместились ориентиры – и мы готовы идти позади за героем хоть куда: под пули, под сабли, в огонь и воду, но за героем. Позади.
   Установилась в помещении тишина, прерываемая эфирным треском раций.
   Полицейские послушно выполняют мою команду. Кто-то ароматизирует воздух, пуская по-тихому газы. Прошёл к окну. Открыл форточку.
   - Всем понятно, что происходит? – обращаюсь ко всем сразу на языке местного диалекта, мало ли кто из присутствующих не поймёт моих идиом и вычурно построенных словесных конструкций.
   Могильная – бр-р, слово-то, какое мерзкое! – тишина и треск раций показали верность предположений, высказанных накануне эксперимента главным идеологом происходящего действа; он утверждал, что население окажется пассивным и не способным к активному сопротивлению.
   - Это не ограбление, - продолжаю я. – Это не переворот. Я могу бесконечно долго перечислять, что «это не…». Но, думаю, своими словами никого не обижу, если скажу языком жителей Апеннинского полуострова, давно вышедшего из употребления: «sapient sat». Вопросы?
   Естественно, вопросов не возникло - усилился процесс метаболизма молодых, здоровых тел, любящих вкусно кушать и пить. Воздух стал непригодным к дыханию больше, даже не смотря на открытое окно. Послышалось покашливание, но дальше него дело не пошло.
   - Прекрасно, - констатирую и заключаю: - Как говаривал наш старший мичман: у матросов нет вопросов.
   - Извините, - вдруг послышался робкий голос откуда-то из-за массивного старинного сейфа с накладками в форме цветочных бутонов и длинных листьев, служившего явно гордостью отдела.
   Подхожу к сейфу, стучу согнутым пальцем по металлической дверце. Она отзывается приятным мелодичным звуком.
   - Кто-кто в теремочке живёт?
   Из-за сейфа на четвереньках выползает вперёд головой с рыжими кудряшками молодой полицейский с чистыми погонами, цветом волос кого-то напоминая.
   - Томас, это ты? – наугад спрашиваю я.
   - Так точно, господин Адамович, - отвечает Томас. – Пыне моя фамилия. Мы живём с вами в одном доме.
   Подбадриваю его:
   - С памятью у меня хорошо, Томас. Вылезай! Ничего не бойся.
   Томас осторожно выполз и поднялся, осматривая лежащих товарищей.
   Машу отрицательно рукой.
   - Они живы.
   Томас быстро крестится.
   - Не забудь помолиться, - советую ему. – Вспомни всех святых. Если не помогут физически, то поднимут боевой дух.
   - Вы серьёзно, господин Адамович? – и почему-то поднимает вверх руки.
   - Не паясничай, - говорю ему. – Тебе не к лицу.
   Но он будто впал в состояние, трудно описываемое простым языком, но отлично квалифицируется докторами, лечащими душу.
   - Томас! – кричу ему почти в ухо и щёлкаю пальцами перед лицом.
   Его лицо покрывается краской, подходящей больше северным территориям планеты Земля.
   - Томас, ты же меня узнал. Что случилось? Томас!
   Щеку Томаса дёргает спазм лицевого нерва, левое веко дрожит, плечи трясутся.
   - К-конечно, узнал.
   - И… - понуждаю его к дальнейшему развитию диалога.
   - Я прекрасно помню, пан Ежи, - медленно, с расстановкой произносит Томас, - как на прошлой неделе пытался вас арестовать. Вы буянили в пивной.
   Приятные воспоминания вызывают у меня смех.
   - Ну, да, я тогда тебе и твоим друзьям надавал по шеям. Помнишь?
   Томас заливается красной краской, трёт шею.
   - Забудешь тут, господин Адамович.
   Выбираю взглядом стол начальника, сажусь, кладу рядом автомат, автоматически включаю компьютер.
   - Обращайся по имени, - стимулирую его.            
   Томас боязливо приближается, переступая осторожно через товарищей.
   - У меня отличная память. Вы, господин Адамович, умеете сильно бить. Вторично вызвать на себя ваш гнев не решаюсь.
   Непроизвольно разворачиваю автомат стволом на Томаса и кладу палец на курок. Томас опускается на колени. Он сильно меняется лицом. Приятная болотная зелень кожи резко контрастирует с прозрачной синевой глаз.
   - Господин… - с родного диалекта он сбивается на русский: - Пан Ежи Адамович…
   Убираю автомат. Ставлю его на пол рядом. Этот акт пацифизма прекращает почти начавшийся ливень слов.
   - Чего испугался-то, Томас?
   Сейчас Томас похож на робота Вернера в его последней модификации: те же движения, тот же голос.
   - Вы… Автомат… Ваш…
   Стараюсь быть убедительно-добродушным.
   - Томас, ты заметил, оружие я убрал. Не бойся.
   Томас смелеет.
   - А как же… Я ведь вас…
   - Да-да-да… - лениво говорю, - ты меня пытался арестовать. Но то было давно. Или ты думаешь, я буду мстить?
   - Угу! – произносит Томас.
   - Не злопамятен. Кое-что сегодня произошло. Сегодня всё изменилось.
   - Что изменилось? – прокашлявшись, говорит Томас.
   - Всё, исключительно всё, - поглаживая подбородок, говорю ему. – Неужели не заметил?
   - Н-нет…
   - Очень плохо, Томас, очень плохо, - добавляю в голос жести. – С сегодняшнего дня изменилось всё.
   - Что именно?
   В этот момент запищала рация на столе, и кто-то на местном диалекте сообщил, что в городе происходит что-то странное. Какие-то люди в камуфляже захватили в руки власть. Под их контроль перешла мэрия, телеграф, почта. Захвачено здание местного автовокзала. Неизвестный интересовался, как дела обстоят в полиции, наверно, они дали отпор и теперь ведут бой, защищая интересы государства.
   Лежащие на полу полицейские зашевелились.
   Я рыкнул снова, предупредил, если хоть одна ****ь шевельнётся, то сильно пожалеет об этом. Потом киваю Томасу на рацию.
   - Отвечай!
   - Что? – Томаса штормит, тело бьётся камышом на ураганном ветру.
   - Что в таких случаях говорили наши предки? Забыл? Напомнить? – заваливаю его вопросами, не давая возможности сказать. – Действуй, Томас! Зарабатывай баллы!
   Томас быстро встаёт, дрожащей рукой берёт рацию.
   - Вся власть перешла советам, - по-русски говорит он подрагивающим голосом. – Сопротивление бесполезно.   
   На другой стороне возникает пауза.
   - Повторите, что вы сказали? – раздаётся из динамика по-русски.
   Томас растерянно, но с долей надежды во взгляде смотрит на меня, молча спрашивая, что делать. Киваю головой, улыбаясь уголками губ.
   Прокашлявшись и выпив воды, Томас уверенно и твёрдо говорит в микрофон:
   - Вся власть перешла советам. Сдавайтесь представителям новой власти. Сопротивление бесполезно.

   Прошло три дня.
   Сижу в кабинете начальника полиции. Раздаётся стук в дверь. Приглашаю войти. Входит Томас в новой полицейской форме с правильным флагом на рукаве и одной звездой на погонах.
   - Проходите, младший лейтенант, - говорю ему. – Присаживайтесь.
   Томас Пыне говорит, что стоя, так сподручнее, выслушает мои приказания.
   - Вольному воля, - развожу руками и закуриваю «Беломор». Затягиваюсь глубоко, выпускаю струю сизого дыма в потолок. – Прекрасно!
   - Согласен!
   - Хочешь знать, зачем тебя пригласил?
   Томас подтягивается.
   - Так точно, товарищ комендант Ежи Адамович!
   Говорю, испытывая удовольствие от слов:
   - Избавься, пожалуйста, от акцента, Томас. Не комильфо. Подтяни знания по русскому. Перед товарищами стыдно…

   Прошло время.
   Сижу дома. Вечер. Я вернулся с работы усталый  и довольный. Сажусь в любимое кресло-качалку. Беру газету. Читаю новости. Интересно, что происходит в мире и в стране. В комнату врывается внук и сразу с порога кричит:
   - Деда, привет!
   - Привет, внук! – жестом приглашаю к себе.
   Внук забирается на колени.
   - Деда, - чувствую, внук задаст тот же вопрос, с которого всегда начинаются наши встречи: - Скажи, вы – честно-честно – вот так вот без единого выстрела, как Крым, вернули Прибалтику?
   - Так точно, товарищ внук!
   - Без единого выстрела? – не верит внук. – И выбора не было?
   Глажу внука по голове.
   - Выбор был, но мы, как учёные, экспериментировали. А учёные оперируют исключительно словами, вот так вот, внук…

                Якутск. 30 апреля 2017г.