Все началось с того, что после предрассветной трапезы мы снова легли спать, и маме приснился сон. Что именно ей приснилось, я не знаю, но знаю, что утренние сны сбываются наоборот. Как бы там ни было, мамин сон обещал нам строительство, которое мы общим семейным решением решили в этом году не вести. На самом деле в этом есть и моя вина, потому что это я заявил маме по приезде, что наша спальня как-то отсырела за наше отсутствие. Мама сразу же приняла решение просушить все и всех, и для этого ей понадобилось простое инженерное сооружение на двух ногах с перекладиной, о котором она мечтала много лет, но как-то не получалось его установить.
Утром мама отправилась на стройбазу за всеми нужными ингредиентами, а мы с Шушерой и Изольдой Матвеевной стали гадать, кто к нам придет работать, и даже сделали ставки – я предположил, что придет дядя Низом, Шушера уверенно заявила, что явится Асад на битой фиолетовой «Оке», а Изольда Матвеевна, зевая, сказала, что ей все равно, кто будет ставить мамину задумку, потому что она никого не знает.
Вечером мы поняли, что все ошибались, потому что к нам приехали на велосипедах несколько рабочих, нам неизвестных. Они побросали свой транспорт у калитки, вошли в сад и сели у грядки с лилиями. В этот момент, разглядывая их, я понял, что проиграл Шуше котлету, а она мне морковку. Через некоторое время заявился дядя Фармон, главный начальник над всеми рабочими и большой мамин друг. Как же я мог про него забыть?! Дядя Фармон за все годы нашего пребывания на даче всегда приходил маме на помощь первым. Это он собрал всех рабочих, уже ужинающих по домам, когда ураган расколол нашу крышу в июне 2012.
Дядя Фармон пришел в теплой куртке, хотя на улице было тепло. Он сообщил маме, что минут через десять пойдет дождь или даже ливень, и достал из пакета яркий зонт, похожий на радугу, раскрыл его и поставил под рябинкой ждать дождь.
Потом неизвестный мне силач огромного роста, мама едва доставала ему до локтя, с необыкновенной ловкостью вспрыгнул на перевернутую бочку и начал забивать железную трубу страшенной кувалдой. Грохот был такой, что мы с Шушей спрятались за каприфоль, а замешкавшуюся Изольду Матвеевну охватил такой ужас, что она замерла там, где и стояла, на нижней ступеньке сарая.
Как только дошла очередь до сварки, начался дождь. Я обратил внимание на то, что рабочие дождя и не заметили. Они преспокойно подключили сварочную машину к проводу, плавающему в луже под укропной грядкой, и начался фейерверк! Искры летели во все стороны ослепительными горящими червячками, гроздями падали на траву и дядины воротники, шипели, гасли и снова вспыхивали! За весь четверг это было самым ярким впечатлением не только для меня, но и для Шуши и для Изольды Матвеевны!
Дядя Фармон схватил свой радужный зонт и начал прикрывать им то сварочную машину, то место сварки на железной трубе, то сварщика, путаясь под ногами и мешая всем работать.
Дождик и работа окончились одновременно. Рабочие спешно собирали свои инструменты, прощались и выходили к своим велосипедам, а промокший дядя Фармон грустно оглядел наш огород, понюхал благоухающую вечерницу и пошел к выходу, неся свой зонт высоко над головой.
Мы тоже вышли на дорогу, где стояла мама. Дядя Фармон обещал маме вернуться завтра с какой-то болгаркой, чтобы она доделала работу. Мы решили, что это его приятельница, и засомневались, сможет ли наша мама говорить с ней по-болгарски, и снова начали делать ставки. Нас прервал велосипедный звонок. Это дядя-силач вернулся, посадил дядю Фармона на богажник и повез его на стройбазу. А мы стояли и смотрели на качающийся радужный зонт, удаляющийся неровными зигзагами…
16.06.16