Какое это было удивительное время! Тепло родного дома, сказочное вечера под развесистыми яворами, когда ребята и девчата носятся вокруг. Поют, кричат, таскают гармониста за чуб. А как прекрасно в горах! Мы пасли коров, собирались стайками и придумывали разные игры. На карпатских лугах, среди высоких и сочных трав; среди цветов: белых, голубых, красных, желтых, фиолетовых носились мы – счастливые, радостные, возбужденные, любимые и влюбленные. И была у нас своя сказка, своя тайна. В начале июня, когда приходит теплое прекрасное лето, все пастухи готовили отдельное пастбище, выбирая для этого лучшее поле, лучший луг. Рубили столы, скамейки, запасались едой и солью, и ждали. Наконец, приходил этот день! В праздничных одеждах, раз наряженные, мы приводили своих буренок на это волшебное пастбище и "открывали" первый день лета. Обилие еды, соли, воды, сочных трав, добра и улыбок. Всем угощение, мир и добро. Сплетены первые венки: буковые, дубовые, с молодого орешника, с красным маком, васильком, ромашкой; я несу венок моей любимой "Квитке"35 и прикрепляю к рогам. Она торопливо выжидает, она послушна и ласкова со мной. Начинается игра. Мы носимся по полю, прыгаем, слегка "бодаем" друг друга.
Буренка лижет мои руки, пытается достать лицо. Наконец ей это удается… до чего шершавый язык! Как не хочется уходить, расставаться с этой сказкой. Я люблю вас, горы, леса, поля. Я – ваш!
Возвращаемся в село стройными рядами. Буренки двигаются мерно, спокойно, слегка покачивая головой и сообщая всем, что пришло долгожданное лето.
На сельской улице народ, носится малышня, слышна музыка. Даешь свидания! Даешь любовь! Даешь свадьбы! Гуляй народ! Зеленая неделя! Троица!
С троюродной сестрой Анной мы решили поступать в сельскохозяйственный техникум. К этому времени она окончила десять классов, и я ей очень завидовал. После десятого учиться недолго, а мне – почти четыре года. Да и меня не привлекал сельскохозяйственный, но идея эта родилась в те вечера, когда я учил Анну играть на гармошке. "Поеду с ней, - решил я, - поступлю и стану человеком".
Техникум располагался в знакомом уже городе Дрогобыч, на улице Горького. Не помню, как сдавал вступительные экзамены, но был принят на первый курс зоотехнического факультета. Очень огорчился – зоотехник, что это такое? Сразу после экзаменов нас направили в колхоз. Об этом стоит рассказать.
Сколько тепла и человеческой доброты я испытал в эту пору. Колхоз находился под городом Борислав. Огромное хозяйство, центральная усадьба утопает в садах. Я был поражен при виде такого богатства: яблоки, груши, сливы, вишня… Нету заборов, сторожей, собак, никто не ругает за сорванное яблоко, не догоняет с криком.
Меня долго не хотели определять на работу. Прошусь на силос – отказ, на трактор – отказ, в сады тоже не берут. Везде говорят: "Куда тебе, ребятенок!" Я злюсь, хожу петухом, все время хочу выглядеть взрослым. Наконец, на второй или третий день, меня забирает Валя Дуденкова, первокурсница, совсем взрослая девушка. Я начал было сопротивляться, что мол с девчонками не буду работать, я мужского рода… Это вызывало бурю хохота, особенно вечерами, когда все собирались и посылали в мой адрес разные шутки: "Лопушок, а ты обниматься умеешь? А щупать кур умеешь? А волосы у тебя, растут?"
В комнате отдыха была перегородка. Вот за этой перегородкой моя наставница поселила меня: - Никто тебя на работу не возьмет, ты совсем худенький; вот откормим, тогда будешь работать.
Так я жил за перегородкой, слушая радостные, возбужденные голоса девушек и каждое утро: "Лопушок, иди покажись, подними руки, посмотрим какой ты у нас мужчина". Я возмущался и в то же время купался в этой роскоши добра, ласки, любви. Вынашивал планы показать себя, да так, чтобы все ахнули. И такой случай представился.
Подружился я, в саду, с дядей Ваней, сторожем и слесарем. Но к его лошадке "Стреле" никак не мог подступиться. Так длилось несколько дней. Наконец, она позволила забраться на себя. Тут я и прикинул, что во время обеда можно пронестись мимо летней столовой, что называется "на лету". И осуществил, и пронесся, но строптивая лошадка вышла из повиновения седока, понеслась мимо обедавших прямо в сад, на деревья. Я успел поднять руки навстречу веткам, и был сброшен на камни у дороги. В падении до меня донеслось: "А-а-а-х!"
Очнулся в больнице, весь перебинтован. Рядом девушка в белом халате.
- Живой? Слава богу. Все девчонки переволновались. Меня оставили ухаживать. Пошевели, пожалуйста, руками и ногами… ну как?
Я обрел голос, попытался улыбнуться.
- Ноги на месте, руки тоже, шевелятся.
Ныла левая нога и рука, болела голова.
- А я доказал, что мужчина, теперь не будут смеяться.
- Доказал, доказал, мужичок ты наш. Лежи спокойно.
Ох дети, дети, куда вы торопитесь? – уже вполголоса добавила моя сестра милосердия.
Через три дня я был освобожден от бинтов и весь измазан йодом. Еще через два дня мне разрешили прогулки и затем выписали с больницы.
Захотелось поехать в родное село, к сестре, ко всем братьям, сообщить о том, что я студент техникума. Но куда ехать без денег? Ни Устинья, ни Антон не могли дать ни копейки. В ту пору, в селе, денег почти не платили. За три летних месяца сестра получила только двадцать один рубль. Еле-еле сводили концы с концами.
И снова меня забрала, под свое шефство, Валя Дуденкова. Поселила в общежитии, учила как распределять будущую стипендию. А я так ждал дня, когда вручат сто сорок рублей! "Как заживу! Всего покушаю, даже сестре пошлю".
Ничуть не задумывался об учебе, надвигающейся зиме, возможном безденежье, плохой одежонке.
Получил! "Ух ты! Как много!" Пошел на рынок, там всласть наелся мороженого, накупил фруктов. Ходил по городу счастливый, не было ни завтра, ни послезавтра.Через неделю кончились деньги, осталась Валина картошка. Но скоро и ее не стало.
"Просить? Нет, не пойду. Учиться на зоотехника три года, и еще с половиной, до самой старости.. а кушать, а штаны, пальто?.." Захотелось посоветоваться, но с кем? Пошел бродить по городу. Прошел по центральной площади один раз, второй, и таким симпатичным показалось лицо милиционера, что захотелось подойти к нему. Пацаны всегда твердили: "Легаши плохие, садят людей за решетку…" Я не понимал, за что можно посадить человека?
Подошел ближе, различил по три звездочки на погонах, выпалил: "Заберите меня к себе!"
- Да ты маленький, мы таких на работу не берем.
- Не-е-е. Я детдомовский, сейчас вот в техникуме, думал учиться, но там надо долго… много лет, а у меня ничего нету, пустые карманы…
Старший лейтенант долго рассматривал меня, затем спросил: "Кушать хочешь?" Я кивнул головой. Он взял меня за руку и повел к ближайшему дому. В тесной двухкомнатной квартире нас встретила полная женщина и трое детишек. При виде еще одного, голодного с улицы, она перестала улыбаться. Я не помню того диалога, который произошел между ними, но меня оставили на вечер и на ночь. На следующий день я уже вовсю играл с двумя девочками и малышом, а мама улыбалась. Эта была добрая женщина и не ее вина, что лишний рот чуть ли не трагедия.
Еще через день произошло потрясающее событие: меня свели лицом к лицу с Чижиком.
- Ты откуда, Витька?! Ну дает, пацан! Опять смылся! - восторгался я.
Долго рассказывать. Я боюсь, тут все такое милиционерское.
- Так это же детская комната милиции, начальник такой добрый, я у него дома живу.
- Вот это да! И тебя не посадили в тюрьму?
- Ладно, чудак ты. Сейчас скажу ему, что мы пойдем в техникум, там я выпишусь, и поедем обратно в детдом.
- В детдом?!
- Замри!
Пришел мой старший лейтенант, с ним еще двое милиционеров.
- Мы уходим в техникум, - смело заявил я.
- Да? Тебе-то можно, а ему нельзя, он сбежал. Да и что вы там будете делать?
- Я попрощаюсь, ну и поедем обратно в свой детский дом.
- Это твой друг, Чижик? - спросил один из милиционеров.
- Да, это мой атам… учитель.
- Вот видишь, а ты наврал, что брат, уже большой, студент.
- Да, он большой, настоящий…
- А сколько же лет этому студенту, настоящему?
- Четырнадцать, - ответил я.
- Да-а-а. Беда с вами, пацанами.
После долгих и убедительных просьб мне доверили Чижика, и мы покинули здание милиции.
- Возьмите на дорогу! – догнал нас старший лейтенант и вручил «пятерку». - Заходи, когда будешь в городе. А вообще учись, ты толковый малый.
Мы пошли не в техникум, а на вокзал. Поели горячих пирожков и наговорились. Я узнал, что Витька проделал большое путешествие. Был у своей мамы, в моем селе, и уже два дня разыскивает меня, здесь.
- Понимаешь! – палил он, - я днем вокруг техникума хожу, а ночью на вокзале. Хочется спать и нужно стырить36 что-нибудь, поесть. Ну и тут этот милиционер, здоровый, да все пристает: "Кто ты? Чей ты?" Ну, я всякое наговорил. Потом попал в эту дет комнату.
Я рассказал Чижику о том, как поступал в техникум, какая житуха была в колхозе, показал уже зажившие раны на руке и ноге. Потом вспомнил село, вечера с гармошкой и снова вернулся к началу разговора.
- Хочется быть студентом. Но кушать, одеваться, ходить в кино тоже хочется. На стипендию не прожить, понимаешь? А учиться долго-предолго, почти до старости. Я не знал, куда мне деться, думал – пропаду. Но теперь ты появился, молодец. Вместе веселей. Давай придумаем, куда нам податься?
- Я не знаю, ты старший, мой атаман.
- В село мы не поедем, твоя мама и мои не обрадуются. Но где-то в городе Червонограде работают братья. Илья, который раньше с армии пришел, и Андрей – недавно вернулся с Донбасса. Представляешь, прислал фотографию, в танковом шлеме, очках, на мотоцикле. Я бы тоже пошел в танкисты.
Мы размечтались, захотели в армию, там столовые есть, интересная жизнь.
Наконец, я придумал куда нам ехать! На Донбасс!
Витя раскрыл рот: - Вот это да!
Там мой самый хороший брат Иван… вспомнил! В Дебальцево. Мы доберемся, вот увидишь, я сейчас сбегаю в общежитие за чемоданом.