«сн»
(А.Ф.Р.)
У Вали больное сердце, но она никому об этом не рассказывает, даже родному отцу – зачем расстраивать старика? Валя не падает духом и живёт дальше, не обращая внимания на свой диагноз, которого никто даже не смог поставить, не замечая постепенно прогрессирующих симптомов.
У Вали полно друзей и нет мамы. Мама покинула её и белый свет много лет назад, оставив о себе самые прекрасные воспоминания и шлейф тончайших французских духов. Иногда Валя открывает шкаф, берёт в руки мамино платье и танцует с ним вальс, как когда-то танцевала с ней, пытаясь надышаться пылью, якобы сохранившей тот самый аромат, но на самом деле, хранящийся только в Валиных воспоминаниях.
Папа очень стар и тяжело болен. Валя помогает ему во всём, в чём только может, но этого всегда мало и Валя очень устаёт от этого "мало". Но продолжает помогать. Когда папы нет дома, Валя утыкается носом в его подушку, пропитанную запахом детства и лучами весеннего солнца, и пытается вернуться туда, где она была счастлива. Там – большая светлая квартира, детский смех, родительские голоса и много, много радости. Которой почти совсем не случается теперь.
Валя давно и глубоко любит человека, которого никогда не видела и не слышала, но вся ирония не в этом. Как утверждают умудрённые люди, у Вали плохой характер: она упёрта и твердолоба, многие даже считают, что неумна, поскольку во что бы то ни стало следует своим принципам, зачастую абсолютно неуместным и даже дурацким. Ирония как раз в том, что долгие годы Валя уверяла всех вокруг, что брак – священная корова, на которую ни при каких обстоятельствах нельзя посягать. И полюбила женатого.
У него прекрасная семья: красавица и умница жена, рядом с которой Валя с её внешними и внутренними изъянами не идёт ни в какое сравнение, "полна коробочка" детей – сын и дочь, талантливее и краше один другого, и любимая кошка с неприступным, своенравным характером, что так ему импонирует. Он толков, успешен и, в общем-то, счастлив. А Валя тут не при чём.
Когда-то Валя читала «Одиночество в сети» и почти поверила в эту сказку, но разум, столь не свойственный ей в каждодневной жизни, в тот момент всё-таки очухался и подсказал: «Сказ-ка».
Теперь она с улыбкой вспоминает тогдашнее своё ощущение обмана и ужасается от чувства полёта, возникающего при виде его аватарки. В маленьком квадратике умещена даже не фотография, а просто некая картинка, которая олицетворяет для неё - его. Этого достаточно, чтобы смотреть на неё часами и вздрагивать, когда брякает телефон сообщениями из сети.
Он вдумчив и строг, не щедр на комплименты и, тем более, сантименты, почти сух. Но иногда между ними за тысячи километров то ли по проводам, то ли через спутник пробегает искра. То в виде его нечаянной улыбки, то в виде тёплого (как ей кажется) «спокойной ночи».
Впрочем, спокойной ночи он не говорит, он всегда прощается двумя буквами «сн». В этих заколдованных для неё символах есть что-то большее, нежели «спокойной ночи». Для неё это «целую» или «ты ложись, а я обниму тебя сзади», или «спи, а я тебя укрою». Он, конечно, не подозревает об этом, но девичья фантазия в разы мощнее доводов разума и его аргументов: «Читай только то, что я написал, и не додумывай за меня». Не додумывай… Легко сказать, когда ты на расстоянии 2,5 тысяч километров и каждый вечер идёшь в тёплую постель к любимой жене.
Но, как и с диагнозом, она не отчаивается и до тошноты верит, что когда-нибудь он оценит и поймёт, хотя в глубине души твёрдо знает, что так не бывает.
Иногда они ссорятся и даже расстаются, хотя она продолжает верить в чудо, но больше – в своё чувство, которое увозит с собой то в лесную глушь, то за океан. И когда самолёт отрывает шасси от земли, прощается с твердью и сам ещё не верит, что воздушное одеяло приняло его в свои объятия, вот там, "между небом и землёй", она снова и снова понимает, что без него жизнь не жизнь, и скобка, символизирующая его улыбку, ценнее всех сокровищ. Эти улыбки она прячет глубоко внутри, в недрах своей горячей, наивной, неискушённой души, складывает в некий прозрачный ларец и по ночам любуется ими, не доставая. Бережно хранимые слова и мемы, тонко изогнутые линии предложений, пустые, сознательно пропущенные строфы. Как тяжело общаться вот так, не слыша интонаций, не видя глаз, не ощущая запаха и излучаемого тепла.
Иногда он бывает чуток, почти нежен, но что это – шутка? Насмешка? Издёвка?
Он принимает все её «целую», «обнимаю», «скучаю», но ответом всегда возвращается только «сн». Вкладывал ли он хоть раз в это «сн» нечто большее? Был ли хоть раз на грани с «я тоже скучаю»?
Он никогда не пишет первым, чем изводит её женскую гордость, вызывает желание прекратить всё и сразу. Но каждый раз у неё перед глазами всплывает «сн», и она тает, забывая все обиды, и тот факт, что значения этому «сн» она присваивает сама, не спросив его мнения и согласия.
Любовь между живым человеком и вымышленным персонажем, вполне возможно, не имеющим ничего общего с реальным своим прототипом. Настоящие только имя и фамилия. Всё остальное – выдумка, её выдумка. И настоящие ли они?
Легко любить человека, о котором ты ничего не знаешь. Но как же ничего? Вот, она с точностью снайпера может предсказать его реакцию на то или иное её высказывание. Вот, она видит его комментарий под чужим постом, который не был рассчитан на её прочтение, и гордится им, его чёткой позицией и непоколебимой верой в свою правоту. Вот, она просит о помощи – и он первым спешит разрешить её проблему. Всё так далёко и так близко одновременно. Кажется, что стоит протянуть руку, и нащупаешь его крепкое плечо, слегка округлившийся живот, погладишь по бородатой щеке. Или не бородатой? Пускай будет бородатый.
Легко любить вымышленный персонаж. Пока в силу не вступают законы природы, и его мужская вера в свою правоту не приводит к тому, что однажды он глохнет и слепнет. Доселе человек склонный выслушивать любые её излияния часами, он становится замкнут, почти груб. Перестаёт верить в её искренность, не готов принимать такой, какая она есть.
Ещё через год он полностью перекроет канал связи, когда она, запутавшись окончательно в своих бедах, обратится к нему за помощью странным способом – предъявив обвинение. Его понимание и терпение снимет как рукой, когда она простонает, что это была всего лишь ошибка, она сорвалась, не сдержалась, и только. Задетая мужская гордость и ещё какой-то странный червячок внутри, который снедал его все последние месяцы, наконец, встанут на дыбы и откажут ей во всех тех «привилегиях», которые дарило их странное, но очень нужное обоим общение.
Она долго и мучительно будет стоять и стучаться в закрытую виртуальную дверь. Он будет нехотя через неё отвечать, не открывая и давая понять, что история их общения окончена.
Однажды Валя развернётся и уйдёт от закрытой двери прочь, оставляя ему горевать о потерянной любви. Ибо именно он, и никто другой, знает, как сильно на самом деле она его любила. И не просто знает, а верит ей. Он ей верит.
Ещё десяткам, а то и сотням мужчин и женщин он в ответ будет слать своё «сн», но ни один из них не откликнется на этот шифр так, как откликалась она. Она делала это безмолвно, но он всё равно слышал.
Уходя, Валя будет бояться навсегда остаться привязанной к этому удивительному человеку, столь неожиданно для неё самой когда-то овладевшему всем её существом, но не меньше - потерять то горячее чувство, которое испепеляет её изнутри, но даёт жизнь.
Горечи не останется. Её любовь не знает этого чувства. Она любит от чистого сердца и желает ему всего только самого лучшего, и в первую очередь – сохранить свою семью, не поранить её даже малейшими подозрениями, к тому же - абсолютно беспочвенными.
Горечи не останется, останется уверенность. Уверенность в том, что он любил её ничуть не меньше, чем она его, не имея права ни на это чувство, ни, тем более, на признание в нём.
Уйти не оборачиваясь – это всё, чем она может отблагодарить его за годы их письменного общения и за едва ли осознанную, но столь преданную и искреннюю его любовь. Ведь Валя верит, что любимым надо давать всё, о чём они просят, поэтому и уходит. С лёгким сердцем. Отдавая дань уважения, исполняя его волю.