По ту сторону металлической двери лаборатории раздался скрежет, затем последовали щелчки кодового замка, и створка начала медленно открываться. Пятясь задом, Мансур втащил внутрь большой картонный короб и придвинул его к столу.
— Турок заперся в своей обсерватории. Не могу до него докричаться, — недовольно пробурчал сын шейха. — Ладно, сам справлюсь.
Пока геолог настраивал приборы, юноша успел отполировать фрагмент чаши на изломе почти до зеркального блеска. Удалось также раскрошить в металлической ступе небольшие осколки, которые чеканщик отделил при помощи щипцов. Крошки материала получились довольно крупными — неподатливую окаменевшую глину никак не удавалось измельчить до состояния порошка. Некоторые фрагменты каолина содержали странные нитяные включения, однако, геолога больше интересовали тёмные точки на поверхности осколка.
— Наверное, имеет смысл сначала определить состав этих тёмных вкраплений, возможно, это металл, — Мансур взял образцы измельчённой глины и начал аккуратно загружать крошки на предметный стол микроскопа.
— Не знаю, насколько это важно, — произнёс Гарман, протягивая исследователю свои часы. — Но я заметил такую особенность — стрелка компаса отклоняется, если к нему близко поднести осколок.
— Отлично! — обрадовался сын шейха, убедившись, что компас реагирует на керамику. — Неужели магнетиты [33]? Тогда можно отложить возню с аргоном, тем более, горелка барахлит.
— А вот эти волоски — что это такое?
— Сразу и посмотрим, что за хитрые добавки придумали умельцы аравийских пустынь, — с воодушевлением воскликнул Мансур, после чего надолго углубился в изучение образца глины.
В лаборатории воцарилась тишина, слышалось только мерное жужжание трансформаторов потолочных ламп и щелчки тумблеров. Тихо ступая, Гарман прошёл к шкафу и достал оттуда оплавленный кусок метеорита, привезённого из Индии. Затем он поднёс к куску породы часы с компасом — стрелка едва заметно дрогнула, но отклонилась на мизерное расстояние. Так юноша аккуратно проверил все камни из коллекции на магнитные свойства, сам не зная для чего. Только в двух случаях компас реагировал на образцы — там, где в составе пород входили ферромагнетики [34], но ни разу стрелка не отклонялась так сильно, как рядом с подлинным граалем.
Юноша напряжённо ждал результата, стараясь не мешать геологу, полностью погруженному в работу. Спустя пару часов Мансур оторвался от микроскопа, растирая глаза руками. Он прошел к раковине, умылся и, присев у стола с чашей, надолго задумался о чём-то.
— Ну что там? — не выдержал гнетущего молчания чеканщик.
— В том-то и дело, что ничего особенного. Не знаю, что и думать, — уклончиво ответил исследователь. Внезапно, словно что-то вспомнив, он рванулся к одной из полок, взял толстую книгу в чёрном, чуть потрёпанном переплёте и углубился в чтение.
— Объясни, в чём дело, — не отставал заинтригованный Гарман. — Что это за книга?
— Энциклопедия. Не мешай!
Со стороны незапертой Мансуром входной двери донёсся топот, и в лабораторию стремительно вбежал запыхавшийся Демир. Окинув любопытным взглядом помещение, он помрачнел, заметив испуганного Гармана:
— Что интересного обнаружили?
Настороженно глядя на турка, юноша пожал плечами и кивнул на сына шейха с энциклопедией в руках. Наконец тот оторвался от чтения и поприветствовал Демира ленивым взмахом руки.
— Ты звал? Я был немного занят, — усмехнулся звездочёт. — Давай, делись открытием тайны бессмертия.
— Шутки шутками, но на первый взгляд глина как глина, — задумчиво ответил Мансур, словно продолжая мысленный диалог с сами собой. — Песка совсем мало, но много магнетитов. Причём, их состав — оксиды железа и вюстит[35].
— А что на второй взгляд?
— Есть органические вкрапления — волокна представляют собой шерсть какого-то животного. Верблюда, наверное? Зачем?
— Обычное дело, — ответил турок. — Я знаком с процессом производства гончарных изделий. Даже в наши дни в глину часто добавляют труху из травы, пух каких-нибудь растений, иногда обычные нитки. В общем, всякое туда замешивают. Это существенно повышает прочность.
— Откуда ты знаешь? — подозрительно спросил Мансур. — В этой смеси полно кремнезема, но такой состав имеет пемза, как правило. Или это глина такая, неважно. Кремний инертен и в нашем случае интереса не представляет.
— Почему же? Пемзу и окислы железа всегда добавляют, если нет возможности раскалить гончарные изделия до нужной температуры, — со знанием дела сообщил турок.
— Можно поподробнее? — недоверчиво уточнил сын шейха,
— Давно, когда я имел дело с музейными редкостями, — Демир откашлялся, бросив взгляд в сторону юноши, — у меня были знакомые гончары. Представь, они с нуля делали терракоту [36], идентичную образцам, возраст которых составлял не меньше пары тысяч лет. Кстати, никаких мощных печей не использовали — делали всё вручную, по старинке.
Турок рассказал историю о том, как пришлось брать заказ на изготовление копий черепков этрусских ваз — у европейских коллекционеров они всегда в цене. Гончары трудились над технологией изготовления чернёной лощёной керамики месяцами, и в результате получали практически неотличимые от оригинала образцы. Наблюдая за процессом воочию, Демир в деталях знал, что и как замешивают в глину хранители традиций гончарного искусства.
— Допустим. Значит, эта органика нам тоже не нужна.
— Что ещё необычного обнаружил? — настойчиво продолжал расспросы турок.
— Вот эти темные крошки, — геолог взял в руки обломок чаши, — странно расположены и необычно сформированы. Состав вполне рядовой для вулканических пород, но его присутствие в обожжённой глине удивляет. Я обнаружил иоцито-магнетитовые сферулы[37] с ярко выраженной кристаллической решёткой гексагональной формы.
— Какой формы? — переспросил звездочёт, явно раздосадованный, что не может на должном уровне поддержать разговор с геологом.
— Вкрапления похожи на сферы, только их размер всего сто пятьдесят микрометров. Они в свою очередь слеплены в более крупные шарообразные образования, — сын шейха увлечённо жестикулировал, самоотверженно пытаясь объяснить собеседнику, как выглядят сферулы. — Их мы и наблюдаем невооружённым глазом в качестве темных точек.
— И что в этом странного? — непонимающе спросил турок.
— Слепки сферул очень хрупкие и разваливаются при малейшем механическом воздействии. Сами кристаллы тоже разрушаются, но тут нужно усилие побольше. Посмотри сам.
Секунду поколебавшись, Демир приник глазами к окуляру. Наблюдающий за мужчинами юноша не до конца понимал, о чем они говорят, но ему тоже захотелось увидеть эти загадочные образования.
— Можно и мне глянуть?
— Да смотри, — отмахнулся Мансур, продолжив беседу с турком, лицо которого выражало сложную смесь гнева, удивления и недоверия. — Я к тому, что ни при каких обстоятельствах магнетиты такой формы не могли быть замешаны в глину. Они бы просто развалились во время приготовления глины и в процессе лепки.
— Пожалуй, ты прав, — протянул звездочёт, вспомнив что-то. Наблюдая за работой своих гончаров, он видел, с каким исступлением подмастерье швыряют глину о каменную столешницу, разрезая комок на куски и опять с силой бросая о камень. Подготовка глины обычно длилась несколько часов, прежде чем мастер брал её на гончарный круг — перед формованием нужно было удалить все микроскопические воздушные пузыри.
Чеканщик устроился у микроскопа, но ничего, кроме ярких разводов и неясных узоров с изломанными линиями, похожими на растрескавшееся от сильного удара стекло не увидел. Он нечаянно нажал на какую-то кнопку сбоку, и в окуляре стало темно. Пришлось подёргать увлечённого беседой Мансура за рукав халата. Возбуждённый геолог включил подсветку и настроил на приборе меньшее увеличение.
Теперь юноша, наконец, разглядел то, о чём шла речь. Перед ним светились и поблёскивали в отражённом свете выступы и грани объекта сферической формы, сложенного из десятков более мелких шаров. Всё это напоминало очищенный от кожуры гранат стального оттенка без округлостей и прожилок. Какие-то вкрапления между так называемыми зёрнами просматривались, но они не нарушали гармонии совершенного объекта. «Неужели вот эти крошечные шары делают людей почти бессмертными?» — думал Гарман, с удивлением вглядываясь в скопления фигур, образующих необычный орнамент.
— Однако, сферулы могут остаться в сохранности, если надолго законсервированы в неагрессивной среде. Глина для этого подходит идеально, — продолжил рассуждения геолог. — Делаю предварительный вывод — кристаллы образовались в процессе обжига, ведь для этого нужна особая гидротермальная обстановка. Или на крайний случай — раскалённый газ под большим давлением. Только убей, не понимаю, как этого удалось добиться бедуинам в пустыне без печей.
— Зря недооцениваешь. Скорее всего, никто специально ничего такого не планировал — делали посуду, прочную, лёгкую, из подручных материалов, — пояснил турок, в глазах которого теперь читались растерянность и недоумение.
— Значит, обнаружить исходное сырьё будет не трудно, — победно заключил сын шейха.
— Место забора породы, конечно, имеет значение. Но ты же не можешь в одиночку перепахать все аравийские пустыни! Всё очевидно — старая спёкшаяся глина с большим содержанием железа, обожжённая при значительных температурах. Мне другое неясно — причём здесь долголетие, как утверждает мальчишка?
— Подожди! Есть ещё один нюанс, — запальчиво воскликнул геолог. — Я обнаружил ванадий в решётке — он связан там намертво. Я думал, что он ядовит для человека. Но вот сейчас в энциклопедии прочёл — сульфат ванадия снижает выработку холестерина. Оказывается, с помощью этого препарата можно чуть ли не заново восстановить кровеносные сосуды, но насколько успешно — никому до конца неясно. Помню, наш старик профессор носился с идей омоложения и похудения за счёт приёма препаратов с хромом и селеном. Кстати, природный сплав железа с хромом в виде отдельных элементов решётки я тоже обнаружил.
— Ты учёный человек, но мне все эти умные слова ровным счётом ничего не говорят, — иронично заметил турок, стараясь сохранять спокойствие. — Ответь на простой вопрос — ты раскрыл секрет вечной жизни или нет?
— Да какой секрет? Я же не профессиональный биолог. Возможно, из магнетита и ванадия при соединении с водой из источника что-то и получается особенное. Кроме хрома в глине есть ещё и титан!
— Прекрасно! Но ответа так и нет.
— Проще говоря, мне нужна та самая вода из пещеры, чтобы понять, какая происходит реакция. Ума не приложу — как в полевых условиях сделать высокотемпературный обжиг?
— Мансур, помнишь, я сделал небольшую доменную печь в земле, чтобы разогреть и расклепать медный семизар, — вклинился в разговор юноша. — Без угля удалось добиться довольно значительной температуры. Ненадолго, правда.
— Слушайте, как это могло быть сделано, — снисходительно изрёк Демир, подняв указательный палец правой руки к потолку.
О древнем способе обжига глины аравийскими ремесленниками звездочёт узнал от гончара-реставратора в Вене. Сначала вылепленные из глиняной смеси сосуды сушили около двух недель на открытом воздухе. Затем в земле выкапывали глубокую яму и разводили там костёр с толстым слоем топлива на дне. Заготовки медленно переставляли к постоянно поддерживаемому огню, поворачивая их разными сторонами. Так обеспечивался равномерный нагрев и медленное высыхание керамики.
Многочасовая процедура сушки завершалась размещением глиняных изделий прямо на углях, в открытом пламени костра. Над огнём складывался в виде домика прочный навес из сырых дров, травы или других горючих материалов с небольшими отверстиями для воздуха. Керамика находилась на затухающем огне несколько часов и оставалась в очаге до полного остывания.
— Температура внутри такой печи после разогрева почвы вокруг наверняка была высокой. А эти сферулы могли образоваться из-за медленного нагрева? — спросил юноша, пытаясь представить трудоёмкую процедуру обжига.
— Да, вполне! В карстовых пещерах может быть всё, что угодно. Через породу на сталактит может стекать даже серная кислота, я не удивлюсь!
— Всё-таки пойдёшь туда? — поинтересовался неожиданно помрачневший Демир. Прохаживаясь по лаборатории, он остановился у стола, где стоял глиняный сосуд с отбитой ручкой.
— Обязательно! Анализ состава глины даёт любопытную картину, но без проб той воды я не могу делать окончательные выводы. Случайно всё сошлось на этих чашах или нет, но открываются заманчивые перспективы. Ты что, хочешь отправиться с нами? — с надеждой спросил Мансур, подумав, что сильный союзник ему не помешает.
— Нет, — помедлив, ответил звездочёт. — Как оставить Ису одного? Я нужен ему здесь. Старшие сыновья заняты делами и своей жизнью, а тебя всё время носит по миру.
— Как знаешь. Завтра ещё протравлю осколки, поэкспериментирую с реактивами, но не думаю, что обнаружу что-то новое. Так, для порядка.
— Ещё требуется моя помощь?
— Нет, — Мансур повернулся к приборам и принялся поправлять провода, тянущиеся к осциллографу.
Гарман исподлобья следил за турком, дожидаясь с замиранием сердца, когда тот покинет лабораторию. Ему хотелось получить ответ Мансура на мучивший его вопрос — когда они, наконец, отправятся в путь. Случайно встретив взгляд Демира, юноша покрылся холодным потом. Глаза турка горели огнём ненависти и презрения, хотя его смуглое лицо выражало безразличие. Почему-то юный мастер был уверен, что не его персона вызывает такие сильные эмоции.
То, что последовало дальше, Гарману показалось страшным сном наяву. Нарочито задев ногой коробку, брошенную Мансуром у стола, звездочёт резко взмахнул правой рукой. Оглушительный звон разбитой посуды буквально взорвал сонную тишину лаборатории. В то же мгновение чеканщик вскочил и бросился к столу, но было поздно. Поскользнувшись на разлетевшихся по полу черепках чаши, он неуклюже рухнул на колени перед тем, что ещё секунду назад было граалем.
— Что!? Что ты разбил? — прокричал Мансур, подбегая к Гарману. — Я же говорил — ничего не трогай!
Довольный Демир невозмутимо стоял поодаль, даже не пытаясь что-то объяснить. Мужчины смотрели на юношу, который медленно ползал по полу, аккуратно собирая осколки.
— Что ты наделал, несчастный глупец! Зачем?! — причитал сын шейха, схватив несчастного парня за шиворот.
— Это не я, — тихо, но твёрдо ответил чеканщик, не поднимая головы. Ему не хотелось, чтобы мужчины видели, как катятся по щекам непрошенные слёзы.
— Демир?! — сын шейха обернулся к турку.
— Да ладно тебе, я же случайно, — спокойный голос звездочёта не выражал ровным счётом ничего — ни сожаления, ни злорадства, ни удивления. — За коробку зацепился и опёрся на стол, чтобы не рухнуть на пол. Понаставили всякого хлама в проходе.
— Всё! Уходи, прошу тебя, — стиснув зубы, пробормотал геолог. — Хорошо, что есть целая чаша. Этот сосуд всё равно был битый местами.
— О чём доложить Исе? — скривился турок, видимо, ожидавший другой реакции на случившееся.
— Ничего! Я сам завтра с ним поговорю.
Демир сделал неопределённое движение плечами и мотнул головой, что можно было понимать, как угодно. Мужчины никогда не испытывали друг к другу тёплых чувств, соблюдая безопасный нейтралитет, скрывающий жгучую неприязнь и ревность к вниманию шейха. Оба прекрасно понимали, что на прямой вопрос хозяина дома, несмотря на все обещания, каждый из них даст правдивый ответ.
Сдерживая рыдания и пытаясь взять себя в руки, Гарман так сильно стиснул в кулаке очередной черепок, что проткнул себе острым краем ладонь. Его раздирало отчаяние — бесценный сосуд уничтожен, и вместе с ним о каменный пол разбились все его планы и надежды. До сих пор у юного мастера не было повода всей душой ненавидеть кого либо, но теперь он сам ощутил, как волна гнева захлёстывает его. Теперь он понимал сына шейха, который недолюбливал жестокого, циничного и беспринципного турка.
Осторожно разжав кулак, юноша посмотрел на окровавленный черепок. Теперь можно было не опасаться, что различие в чашах кто-то заметит. Его покровитель не должен узнать, что у них на руках остался дубликат — тот, который должен помочь юному мастеру выбраться из этого страшного места. Осторожно, чтобы не привлекать внимания что-то сердито бормочущего себе под нос Мансура, юноша спрятал три осколка чаши себе за пояс. Остальные, сложенные в тряпицу черепки, он водрузил на стол.
— Жаль чашу! Торговались, выпрашивали, тащили издалека. Пришёл этот гадкий подхалим, и всё испортил! — негодовал сын шейха.
— Что дальше? — глухо спросил Гарман.
— С глиной всё ясно. Но завтра последний день. Ближе к ночи будем уходить — и так засиделись здесь . Я подготовлюсь, как смогу. Будешь рядом со мной, только веди себя тихо. Собирай свой баул.
— Я опасаюсь Демира, — пожаловался юноша. — Он может помешать нам. Ты бы видел, сколько злобы и ненависти в его глазах!
— Не бойся. Ты под моей защитой, — самонадеянно заявил Мансур. — Черепки оставь здесь и поаккуратней с граалем!
Пока сын шейха выключал все приборы и светильники, зажигал дежурные ультрафиолетовые лампы, Гарман тщательно упаковал дубликат, сложил в баул инструмент и часы. Его сердце сжалось в комок от горя, а внутри всё сотрясалось от негодования. Несмотря на оптимизм спутника, юноше не верилось, что он сможет добраться через пустыню к Йеменским горам.
Юный мастер отдавал себе отчёт в том, что сам стал причиной собственных неудач. «Салим знал, что делает, отправляя меня решать чужие проблемы, — сокрушался Гарман. — Так мне и надо, бестолковому и наивному глупцу». Идти вверх по лестнице вслед за сыном шейха было неудобно. Баул постоянно соскальзывал, ударяя по острым осколкам чаши, которые юноша спрятал в складках пояса на боку.
[33] Магнетит— широко распространённый минерал чёрного цвета из класса оксидов железа, составляющая железной руды (синоним — магнитный железняк). Название — от античного города Магнесия в Малой Азии
[34] Ферромагнетики — вещества, которые при определённых температурах обладают самопроизвольной намагниченностью
[35] Вюстит — минерал, соединение с недостатком атомов железа (монооксид железа), антиферромагнетик. Магниевый вюстит является вторым по распространённости глубинным минералом, синоним — иоцит
[36]Терракота — керамические неглазурованные изделия из цветной глины с пористым строением
[37] Сферулы — магнитные минеральные образования вулканических пород сферической формы. Выделяют магматические и гидротермальные сферулы космического, техногенного или природного происхождения