Общался как-то с одной активисткой, из добровольных, за права пациентов-жертв против врачей убийц. Не сильно хотелось, случай свел, и так распорядился, что сбежать вариантов не было. С такими людьми, к слову, общаться очень тяжело, потому что они, как бы это сказать, более настроены разрушать плохое, чем строить хорошее, и больше любят говорить, чем слушать. Видеть корень проблемы и саму проблему в целом – нееее, скучно, гораздо приятнее цепляться к частностям, за деревьями не различая леса.
Диалог у нас ожидаемо не задался, потому что на любые мои аргументы у нее было железное «Все понятно, что педиатрических бригад мало и не по делу вызывают, но ВОТ ВАША СКОРАЯ ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ЧАСА К РЕБЕНКУ С ТЕМПЕРАТУРОЙ ЕХАЛА!!». В глазах – евангелический экстаз и желание жечь, колесовать и насаживать на кол.
Я решил рассказать ей небольшую такую историю, свидетелем которой был. Вдруг проймет…
Так вот…
Была у одного мужика машина. Марка… да неважна она, дело не в эмблемке на капоте, дело в самой машине. Хорошая была машина изначально, и хозяин это очень ценил – мыл, чистил, вовремя менял масло и доливал тосол, запчасти искал дорогие и качественные, мастеру отдавал только малопьющему и проверенному, бензин заливал только с тех заправок, где его гарантированно не бодяжат методом Василия Алибабаевича. Машина, разумеется, работала с полной отдачей – много, не пересчитать, было случаев, когда она вывозила его и из глухомани, и вовремя доставляла в нужное место, когда ну очень срочно надо было. И, в благодарность, за заботу, работала много, а требовала мало.
Потом мужик этот умер, машина досталась его сыну. Досталась, прошу заметить, несмотря на возраст, в практически идеальном состоянии. Сын, взвыв от радости, что ему такая вот обломилась, тут же начал машину нещадно эксплуатировать, ибо «тазы валят, братва рулит» и все такое… правда, такого ухода, как его отец, обеспечивать не собирался, рассудив, что раз от бати машина ему досталась хорошей, то таковой и останется. Из новшеств – налепил разве что на двери наклейки с претенциозными надписями и оскаленными харями, стекла поменял на тонированные, ну и аудиосистему впихнул с такими басами, что серу из ушей вышибало даже на средней громкости. Мыть – не мыл, дожди и так часто, помоют, бензин лил какой придется, радиатор поил обычной водой из-под крана, колеса не подкачивал по году, СТО обходил стороной, ибо там дерут и плохо делают, тряпка и губка для мытья вместе с автошампунем тихо гнили в багажнике, заваленном всяким хламом. Все поломки, как принято говорить, лишь «марафетил», о профилактике и слышать не желал, памятуя, что «хороший стук сам вылезет». Сломался у него, для примера, как-то датчик бензина. На техстанцию? Да нахрен-нахрен! Стал паренек ездить по одометру, вычисляя километраж и деля его на расход бензина. Через какое-то время сдох и одометр – парень, не унывая, принялся каждое утро засовывать в бензобак палочку и смотреть уровень топлива, рассчитывая, насколько его хватит. А так, как подобные расчеты, мягко говоря, очень приблизительны, пару-тройку раз все же заглох на трассе с сухим баком. Пока ждал вызванных друзей с канистрой, расхаживал вокруг машины, матерясь и пиная ее ногой – корыто, мол, долбанное, подставило.
Финал, натурально, был предсказуем – как-то у него, в очередную дальнюю поездку, на ходу, на хорошей такой скорости по не самой лучшей дороге, после очередного «бу-бух» на очередной колдобине, пробило картер, и двигатель, лишенный масла, даже какое-то время пытался вытащить машину, прежде чем заглох уже навеки.
Сынок долго орал, колотил снова-заново по машине руками, ногами, другими частями своего, чудом оставшегося невредимым, тела, проклинал машину, отца, двигатель, масло, фирму-изготовителя и вообще все, что попадалось ему на глаза. Кроме, разве что, себя.
Добирался автостопом, а время было ночное. И в третьей машине, в которую он подсел, попутчики настолько заинтересовались его финансовым благополучием, что, притормозив в лесополосе, далее по голове, затем – по почкам, и бросили там, оставив лишь в трусах и кроссовках. Дуракам везет, очухался, выбрался на карачках на трассу, добрые люди подобрали, перевязали, ну и вызвали бригаду «Скорой помощи», то бишь – нас. Всю дорогу паренек, прерываясь на рыгнуть в таз для рвотных масс, рассказывал сию печальную историю, продолжал поливать бранью долбанное гнилое железо на колесах, из-за которого все вот так вот и вышло.
Так кто виноват? Машина, что сама себя не чинила, и поломалась? Или раздолбай, который ее довел до такого состояния?
Ответ очевиден. Теперь на миг представим, что машина – это медицина, которая досталась раздолбаю-обществу от бати-«совка», в хорошем, годном состоянии. И далее – по аналогии, проследим, кто виноват в ее печальном, чего кривляться, состоянии? Врачи? Ибо знали, на что шли, не нравиться – пусть увольняются, клятва Гиппократа, пришли работать – так пусть работают хорошо? Да? А если все плохо – пусть бастуют, пусть требуют, пишут, ругаются с начальством и властью, но – сами, не впутывая в это пациентов? Верно?
Вот и сынок считал, что его машина должна как-нибудь сама себя обеспечить, раз уж она машина, и знала, на что шла, когда его возить начала. Уверен, что и сейчас он так считает.
Пусть считает – раз ему так легче. Только, если бы он о машине заботился, он по голове бы не получил и с голой задницей в чистом поле не остался бы, без денег, документов и штанов.
Даму-активиста не проняло. «Не, ну причем тут машина, я вам про медицину говорю! Вчера ваша эта врач отказалась в больницу везти человека, у которого кашель уже неделю!». Она говорила, говорила, горячась и размахивая руками, а у меня перед глазами сразу снова возник образ молодого придурка, лупящего ногами по уже вмятому крылу с потрескавшейся краской и орущего проклятья. Задорно, с душой, с огнем во взоре и с полной уверенностью в своей правоте.
29.04.2017