Из мира грез меня буквально вытолкнул настойчивый телефонный звонок. Световое табло, если оно, конечно, не ошибалось, показывало два часа ночи. Я нырнула под подушку, но маневр не удался: звонкая трель с легкостью пробивала весьма условную броню. Какое-то время я еще выжидала, наивно надеясь на то, что с того конца провода поймут, что они ошиблись номером, но телефон продолжал истошно голосить. Ну, ладно мне, а соседям-то моим за что? Пара пенсионеров, очень милые люди, живущие своей тихой и неторопливой жизнью, совсем не похожую на мою, суматошную и ритмичную, как бразильский карнавал. Вынырнув из-под подушки я с глубоким вздохом сняла трубку телефона, в глубине души изо всех сил убеждая себя, что я сейчас спокойна, очень спокойна и даже вполне миролюбиво настроена. На мое несколько нервное «алло» трубка ответила тихими шорохами и потрескиванием, и я уже, было, хотела с чистой совестью, и с чувством выполненного долга на этом разговор завершить, как вдруг я услышала хрипловатый мужской голос.
– Алло.
– Я, конечно, безмерно польщена тем фактом, что даже ночью мое скромное обаяние вызывает мужской интерес, но есть еще более серьезный факт: в Москве сейчас уже начало третьего ночи. Это на тот случай, если у вас вдруг остановились все часы, какие только есть в вашем доме.
– Девушка, милая, ради всего святого, простите меня! Мне кажется, мои доводы смогут частично загладить вину и…
– Ладно, будем считать, что извинения приняты. И, хотя, перебивать собеседника невежливо, я спешу откланяться и пожелать вам доброй ночи.
– Девушка! Постойте! Прошу, не вешайте трубку, выслушайте меня! Поверьте, это займет совсем немного времени.
Я покосилась на зеленые цифры электронного табло. Ночь ощутимо шла на убыль. Уснуть сейчас уже вряд ли получится. Хорошо хоть впереди два выходных.
– Вы меня почти убедили. И теперь вам осталась самая малость: постараться веско аргументировать необходимость продолжение общения.
Трубка на мгновение замолчала – там, в телефонном пространстве, то ли собирались с духом, то ли действительно искали подходящие слова. Мне уже некуда было спешить. Я включила прикроватное бра, устроилась поудобнее и приготовилась слушать, краем сознания понимая абсурдность ситуации.
– Простите, а как вас зовут?
– Вы позвонили мне, чтобы узнать мое имя? Или это новый способ знакомства? Послушайте, уважаемый, вы звоните незнакомому человеку в два часа ночи. Какую цель вы преследуете?
– Меня зовут Кирилл, – в голосе явно прослеживались искренние извинительные нотки, по какой-то необъяснимой причине совершенно обезоружившие меня.
– Кира, – неожиданно для самой себя, я улыбнулась ночному собеседнику.
– Кира, Кирочка, какое необычное имя, – мужчина как будто пробовал на вкус каждую букву.
– Мне тоже нравится мое имя, Кирилл, но, увы, это как-то мало способствует разгадке тайны вашего ночного присутствия в моем телефоне.
– Да, простите! Но ваше имя…Какое странное стечение обстоятельств, Кира.
– Согласна, обстоятельства вообще понятие непредсказуемое. Итак?
– Итак, вы не поверите. Дело в том, что я набирал не конкретно чей-то номер телефона и ошибся. Это был произвольный набор цифр. Вчера мы с братом слегка поспорили на тему теории случайностей, и я решил это проверить сам.
– И как? Узнали?
– Похоже, все сработало на удивление четко. Хотя, знаете, я в чудеса не верю.
– Чудеса это в сказках. А мы живем в реальном времени, Кирилл.
– Можно задать вам глупый вопрос, Кирочка?
– Что ж, ночь – это как раз самое время для глупых вопросов. Так что задавайте.
– Как вы думаете, а Дед Мороз это чудо?
– Наверное, вы будете смеяться, но в Деда Мороза почему-то верю, хотя и знаю, что это всего лишь красивая детская сказка. Но, говорят, если в сказку поверить, то она станет явью.
– Особенно в канун Нового Года, – Кирилл заразительно засмеялся.
Мне понравился этот смех, искренний, открытый. Так могут смеяться только очень честные и добрые люди. А ведь и правда, через неделю, Новый год.
– Я очень люблю этот зимний праздник. Почему-то он меня возвращает в детство.
– И не только вас, Кирилл. Пожалуй, это единственный праздник, который я люблю.
– Единственный? А как же 8 Марта, 1 Мая, день рождения?
– Даже не знаю, как вам ответить. Сравню с поездом: есть главные остановки, а есть транзитные станции. Так вот Новый Год – это как раз единственная большая станция, где есть возможность выйти из поезда, подышать свежим воздухом и размяться.
– А вы, оказывается, романтическая натура, Кирочка.
– Я просто прагматична. Времена, знаете ли, такие, что обязывают.
– С прагматизмом надо быть очень осторожным. Мне кажется, что уж на праздники-то он никак не должен распространяться. Хотя, соглашусь с тем, что и в праздники нужно сохранять, что называется, трезвую голову.
– Иными словами, вы, Кирилл, не алкоголик? Уже радует. Простите, не имела ни малейшего желания оскорбить или обидеть.
– Даже если вы сильно захотите, вам все равно не удастся зацепить меня колючками.
– То есть, я кактус или ежик? – меня разбирал смех.
Почему-то ночной разговор меня не тяготил. Наоборот, этот телефонный невидимка интриговал меня все больше и больше.
– А действительно, какая вы, Кира?
Я немного растерялась. Как описать словами себя любимую, чтоб и не преувеличить, но и (не дай Бог!) себя не обделить? И то, и другое, по меньшей мере, выглядело бы глупо.
– Кирилл, вы задали мне очень сложный вопрос. Но я рискну хотя бы частично на него ответить. Средний рост, брюнетка, длинные волосы, карие глаза.
– Прекрасный портрет!
– Ну, я не была бы столь категорична. Среднестатистический собирательный образ россиянки. Таких, как я, много, поверьте.
– То есть, у вас есть сестра?
– Сестры нет, но есть брат. У вас, как я поняла, тоже есть брат?
– Да, мы близнецы.
– Раз уж случай свел нас, может, расскажете про себя?
– Вы только не подумайте, Кирочка, болтливость не в моем характере, но сегодня особенная ночь, и мне не хотелось бы вас разочаровывать, ведь на самом деле моя биография короткая и простая.
– Все занимательные и интересные истории тоже начинаются с простых и обыденных слов. Итак, однажды…
– Вы удивительная девушка, Кира. Может, это прозвучит банально, но мне с вами так легко, будто мы уже давным-давно знакомы, – мой ночной гость вновь заразительно рассмеялся, – Однажды, в одной семье археологов родился мальчик, а через несколько минут еще один мальчик.
– Служебный роман, – мне почему-то вдруг вспомнился этот теплый и добрый фильм.
То ли Кирилл не понял шутливого перехода, то ли просто предпочел не обращать внимания на мои «пять копеек», но ответ его был серьезен и лаконичен.
– Мои родители познакомились в институте. Вначале бабушка и дедушка были сильно против. Был момент, когда им даже запрещали встречаться.
– Шекспировская классика просто. А потом?
– А потом, как и водится, смирились и, как в сказке, веселым пирком, да за свадебку. Ну, а дальше уже можно и не рассказывать. Бабушка и дедушка нас практически вырастили, родители постоянно в экспедициях. Но, когда они приезжают домой, то это целый праздник. Вообще, у нас много друзей, поэтому и праздники наши – это действительно праздники с самой большой буквы.
– Вы так вдохновенно рассказываете, Кирилл, что я невольно начинаю вам завидовать.
– А зачем завидовать? Приезжайте к нам на Новый год! Это зимнее волшебство мы всегда встречаем на даче. Вы не представляете, как сказочно красиво за городом в это время.
– Ну, почему не представляю? Я очень даже знакома с загородной зимой. А над вашим приглашением, Кирилл, я обязательно подумаю.
– А чего тут думать? Мы просто договоримся, и я приеду за вами.
– Кирилл, – я тихо рассмеялась, – Мы знакомы всего час.
– Мы знакомы уже час! И я не вижу причин для прекращения знакомства.
– Вы упрямы.
– Я настойчив в стремлении достичь цели. Не самое худшее качество характера, – Кирилл тоже рассмеялся.
Мы говорили и говорили. Время, капля за каплей, неторопливо и важно струилось в клепсидре Вселенной. Я даже не заметила, в какой момент мы перешли на более дружеское и теплое «Ты».
Кирилл оказался интересным собеседником, начитанным, эрудированным. Воспитанным, что называется, в лучших дворянских традициях. По крайней мере, мне почему-то хотелось именно так думать. В конце концов, мы все же договорились встретиться после обеда. Местом встречи выбрали ВДНХ, справа от входа.
Погода была самая, что ни на есть, новогодняя: легкий морозец, безветрие и пушистый, невесомый снег, крохотные парашютики которого заботливо укрывали деревья, дома и вечно спешащих куда-то по своим делам людей. В преддверии Нового Года на ВДНХ было многолюдно и шумно. Небольшие торговые палатки, Деды Морозы и Снегурочки, веселые зимние персонажи, зазывающие купить подарки; шустрая детвора, многоцветье воздушных шариков, мишуры и новогодних игрушек. И над всей этой праздничной суетой плыл-стелился аромат мандаринов, наполняя каждую клеточку предощущением чего-то особенного, волшебного, необычного.
Я купила мороженое и остановилась у входа с правой стороны. Многоликая толпа не иссякала. Рядом останавливались люди. Вот группа иностранцев, восторженно манипулирующих с фотоаппаратурой; семья из нескольких человек, встречающих такую же семью или родственников; пара пенсионеров, почему-то напомнивших мне моих соседей, милых, чудаковато-романтичных; молодой мужчина, посматривающий на часы. Стоп! Он явно кого-то ждет. Может?.. Нет, из толпы выпорхнула девушка в огненно-рыжей шубке с распущенными такими же яркими волосами. Пара мгновенно растворилась в толпе.
Время шло, и я, не смотря на то, что была одета достаточно тепло, почувствовала легкий озноб. Зимой быстро смеркается. Уже зажглись фонари, но людей, казалось, стало еще больше. Зазвонил мобильник.
– Алло?
– Кирюха, ты где? – хохотушка Светка, моя подруга и половиночка, радостно щебеча, доложила, что она вот только что отхватила какие-то умопомрачительно-редкие духи и еще что-то там по мелочи. Зная свою подругу, мелочи могли оказаться чем угодно, вплоть до действующей модели космического корабля.
– Я на ВДНХ.
– Бросай все и быстрее приезжай ко мне! Мне нужен твой совет, твое мнение и вообще.
Я вздохнула, еще раз посмотрела на часы. Ожидание затянулось, Кирилл так и не появился. Может, мы где-то разминулись, не увидели друг-друга. Ну, мой телефон он знает, так что, перезвонит.
– Минут через тридцать буду у тебя. Твое «вообще» игнорировать – верх глупости и бесчувственности.
– Жду! – Светкин радостный «чмок» отозвался легким звоном в моем ухе.
Нагруженная коробками, свертками, пакетами, домой я попала только после десяти вечера. Каждый поход по магазинам в компании моей неугомонной подруги превращался в некое подобие шоу. Она обладает удивительной способностью одновременно смотреть, видеть, слушать, говорить и очаровывать всех продавцов поголовно, тем самым умудряясь снизить цену приглянувшегося ей товара чуть не вдвое. И при всем при этом никто из представителей торгового мира не чувствовал себя обделенным. Наоборот, всех и каждого буквально переполняло чувство искренней радости, что именно они были в числе избранных счастливчиков, которых коснулась благодать Светкиного жизнелюбия и искрометного оптимизма.
Разобрав покупки, я налила себе горячего чаю и уютно устроилась в кресле, намереваясь посмотреть какой-нибудь хороший, добрый фильм с новогодним сюжетом. После неудавшегося свидания на душе было муторно. Я выбрала из большой коллекции несколько моих любимых с детства мультфильмов и уже собиралась запустить на просмотр, как вдруг ожил мой телефон.
– Да, слушаю, – если честно, я не верила в чудо. Как оказалось, зря.
– Кира? Что-то случилось? Я так и не дождался тебя, – в голосе Кирилла смешались сразу и грусть, и растерянность, и желание извиниться за то, чего он и не помышлял даже совершить.
– Я приехала, как мы и договаривались. Ждала справа от входа. Наверное, мы как-то потерялись в большой толпе. Праздники же на носу, – я облегченно рассмеялась, ведь все оказалось таким очевидным.
– Значит, теперь есть новый повод для встречи. Давай встретимся завтра в обед на Арбате?
– Давай. Там мы точно не потеряемся. Я буду ждать возле памятника Булату Окуджаве. Договорились?
– Памятник кому?
– Булату Окуджаве. Был такой добрый поэт-песенник. Ну, или возле памятника Пушкину и Натали.
– Памятник Пушкину? На Арбате нет такого памятника.
– Как нет? Я прошлым летом с подругой там фотографировалась, – настал мой черед удивляться.
– Кирюш, дело в том, что я сам живу на Арбате.
– Кирилл, скажи мне номер твоего мобильника, и я тебе скину эти фотографии. Господи! Какая же я глупая! Ведь это можно было сделать тогда, когда мы с тобой разговаривали. Тогда бы мы точно не потерялись.
– Мобильник? Кирюш, мне очень стыдно, но, я не пойму, о чем ты сейчас говорила.
– Мобильник, сотовый телефон. Маленький такой. Ну, Самсунг, Нокия, Пантек.
– Прости, но я и правда, не понимаю, о чем речь.
– Кирилл, ты меня разыгрываешь? На дворе 21 век. Сейчас даже у детсадовцев есть мобилки.
– Как 21 век?
– Ну, очень просто, 2012 год, 22 декабря.
– 2012 год?
– Ну да. Меньше, чем через неделю наступит 2013 год, – внезапно в глубине души шевельнулась робкая мысль, но я предпочла затолкать ее куда подальше. Ну, не верила я в чудеса!
– С тем, что на календаре 28 декабря я согласен. Но вот 2012 год?
– А какой год нарисован на твоем календаре?
– 1940.
– Какой?? – робкая мысль дернулась и начала решительно и активно проталкиваться вперед.
Мысле-образы, догадки, предположения крутились в голове, как стеклышки в детском калейдоскопе. Реальность, ни за какие коврижки, не желала вписываться в рамки здравого смысла. Пока я пыталась найти более-менее приемлемое объяснение ситуации, на том конце провода царило глухое молчание. Конечно, мне, живущей в 21 веке, было намного проще переварить уникальную информацию, и я могла только догадываться, в каком шоке пребывает сейчас Кирилл.
Как, каким образом, вопреки законам Мироздания, протянулась невидимая связь между двумя веками? Но это было! Я слышала дыхание моего собеседника, и я прекрасно понимала его смятение, шок, потрясение.
– Кирилл?
– Я здесь. Просто…просто я не знаю, что сказать. Все это так странно.
– Для меня ситуация тоже довольно необычная, Но я не ученый, я не знаю, как объяснить феномен пересечения двух пространств, если такое, конечно, существует.
– Вот почему мы не смогли встретиться, – голос мужчины насквозь был пропитан горьким недоумением.
– Кирилл, послушай меня, если уж нам выпал такой шанс, то мы можем хотя бы общаться по телефону.
– Я боюсь того, что позвонив в следующий раз, я не услышу тебя.
– Если пересеклись 1940 год и 2012, значит, так и должно было быть. Значит, у нас есть время. Давай не будем терять его понапрасну. Расскажи мне о себе, а я отвечу на твои вопросы.
И Кирилл начал говорить. Затаив дыхание, я слушала его рассказ, и видела каждое, сказанное им слово. Родители его учились в Московском археологическом институте, когда впервые увидели друг-друга на одном из студенческих вечеров. Бабушка и дедушка со стороны отца Кирилла не одобряли увлечения сына – мать Кирилла была сиротой из отдаленной деревни. Но молодые люди, не смотря ни на что, упрямо добивались своей цели. После рождения близнецов все изменилось. Бабушка и дедушка души не чаяли в своих внуках, и, пока родители колесили по просторам огромной Родины, заботу о мальчишках они полностью взяли на себя.
Жизнь братьев-близнецов, в общем-то, была похожа на жизнь их сверстников в 21 веке, с той лишь разницей, что в 1940 году дети играли не в компьютерные игры, а фактически изобретали свои собственные. Но синяки, шишки и ссадины были точно такими же, как и в 2012 году.
Школа, потом институт, – Кирилл и Владислав решили пойти по родительской тропе, и тоже учились в Московском Археологическом Институте, который к тому времени вошел в состав факультета общественных наук Московского Университета. Не смотря на то, что учеба шла полным ходом, Владислав женился на однокурснице, и у них к Новому Году ожидалось прибавление в семействе – радостное событие, которого ждали всей дружной семьей.
– Значит, Влад встретил свою любовь?
– Да они с Катюшей еще в школе были влюблены друг в друга, и в институт тоже пошли вместе поступать.
– Дружба семьями?
– Можно и так сказать.
– Ну, а ты?
– А что я? – Кирилл вдруг смутился – Я пока еще не встретил. Ну, по крайней мере, я так думал до вчерашнего вечера.
– То есть? – теперь настал мой черед маскировать свое смущение.
– Теперь есть ты. Я не знаю, что и как будет, но почему-то я уверен, что мы встретимся, Кирюша!
В голосе Кирилла прозвучала такая твердость, что каким-то уголком своего подсознания я вдруг поняла, что его слова пророческие, и не верить в них просто невозможно.
– У меня родилась сумасшедшая идея, Кирюш! Только не смейся, просто выслушай до конца.
– Уже потому, что идея сумасшедшая, она мне очень нравится.
– На ВДНХ в этом году построили очень красивый новый павильон. Он называется «Физкультура и спорт». Так вот, справа от павильона есть скульптура «Альпинистка». Я спрячу пакет для тебя за скульптурой, под постаментом.
Разговаривая с Кириллом, я быстро переместилась за свой компьютер и стала искать информацию по ВДНХ. Нашла и тот самый павильон. Заброшенное, облупившееся строение, требующее срочной реставрации, все еще продолжало хранить следы былой величественности. Только вот скульптуры «Альпинистка» там не было. Вместо нее стоял некий окультуренный постамент. В аннотации к павильону № 27 значилось, что данная скульптура, как и еще одна скульптурная композиция на крыше павильона, отсутствуют по причине быстрого разрушения. И для сравнения рядом с фотографией 2012 года стояло фото 1940 года. Тогда там было множество народа, а сейчас стоит это здание, одно-одинешенько, тихое и забытое, продуваемое всеми ветрами, под дождем и снегом, в ожидании своего судьбоносного часа. Мне вдруг стало грустно, но я тщательно спрятала обуревавшие меня чувства.
– Да, Кирилл, я нашла этот павильон.
– Значит, 30 декабря я оставлю там для тебя пакет.
30 декабря я ждала с таким нетерпением, как будто действительно решалась моя судьба. Кирилл звонил мне каждый вечер, и мы снова и снова говорили обо всем, что нас окружало, что волновало, тревожило, радовало. Предновогодние хлопоты объединили нас настолько, что мы забыли о том, что между нами даже не расстояние. Между нами лежало Время. И, тем не менее, мы были вместе: наряжали елку, готовили подарки, делились идеями. Я понимала любопытство, сжигающее Кирилла, – ему, как будущему археологу, было интересно абсолютно все: и какой транспорт в Москве 21 века, и какая техника, какой стала Красная Площадь, что такое Интернет и вай-фай, и еще много-много других вопросов, на которые я старалась ответить в меру своей информированности. Единственный факт, о котором я умолчала – грядущая Великая Отечественная. Мне очень не хотелось тревожить моего собеседника в канун зимнего волшебства.
Раннее утро 30 декабря выдалось пасмурным. Низко нависшие тучи щедро рассыпали густой снег. Редкие прохожие торопливо бежали куда-то по своим делам. В воздухе разливался тонкий мандариновый аромат – предвестник приближающегося Нового Года.
На ВДНХ было относительно тихо, сонные лоточники разворачивали свои яркие палатки, выкладывали товар. Кто-то уже пил чай из принесенного с собой термоса. Воспользовавшись тем, что у окружающих хлопот хватало и без меня, я почти бегом направилась к своей цели. Павильон № 27 спал под пушистым снежным одеялом. Справа высился тот самый нелепый постамент. Я оглянулась – здесь, в глубине выставочного центра царила тишина. Обойдя постамент, я начала торопливо разгребать снег, потом стылую землю предусмотрительно прихваченным ножичком. Через некоторое время сталь скребнула по камню. В отчаянии я чуть было не расплакалась, но кончик ножа скользнул вбок, и я поняла, что это просто небольшая каменная пластина. Чуть нажав на один край, я приподняла ее, открыв довольно глубокое отверстие. Озябшие пальцы наткнулись в глубине на что-то шероховатое и цепко ухватились за находку. Вытащив сверток из тайничка, я отряхнула с него влажные комочки земли и переложила в пластиковый пакет, который так же бережно уложила в свою сумку, замаскировала тайник и, снедаемая жгучим любопытством, заторопилась домой. Народ, окончательно проснувшись, вновь заполонил московские улицы, торопливо облегчая свои кошельки и сметая с прилавков и витрин все подчистую. А я шла по Москве, прижимая к груди сумку, в темной глубине которой тихо лежала Тайна.
Прибежав домой, я первым делом включила чайник, и, пока он грелся, я положила пакет на стол и осторожно развернула скукоженный брезент. Внутри оказалась круглая жестяная банка, залитая толстым слоем то ли воска, то ли стеарина. Кирилл тщательно упаковал свое послание. Счистив ножом свечной слой, я открыла, наконец, банку. Там лежал аккуратно сложенный лист бумаги, в котором прятались несколько пожелтевших фотографий. В самом низу я нашла еще полотняный мешочек, но отложила его пока в сторону – письмо и фото были для меня сейчас важнее всего на свете.
«Милая, дорогая моя Кира. Кирочка. Кирюша! Судьба сделала мне удивительно-волшебный подарок в канун Нового Года – тебя. И сейчас я самый счастливый человек на Земле! Только теперь я понял, что чудеса все-таки возможны, если в них очень-очень поверить. Я рассказал Владу и родителям о нашем знакомстве. Мне никто не верит, только пальцами у виска крутят, да я и не хочу никому ничего доказывать. Я просто знаю, что придет вечер, я наберу номер твоего телефона, и вновь услышу твой голос, твое дыхание. Все время пытаюсь представить тебя, нежную, красивую и тут же ловлю себя на мысли, что ужасно ревную тебя! Прости, наверное, это очень глупо ревновать человека, который еще даже и не родился. Я понимаю, что между нами время, эпоха и еще много чего, но зато теперь моя жизнь обрела свой окончательный смысл. Ради такой, как ты, можно шагнуть через вечность, отметая все условности и запреты. И как бы ни были мы далеко, я поздравляю тебя, моя милая Кирюша, с наступающим Новым Годом! Пожелаю тебе самого лучшего, что только можно отыскать в этом мире. Хочу сделать тебе скромный подарок от меня, все-таки мы вместе, хоть и далеко. Этот гарнитур мне дала моя бабушка, она сказала: «Вот, когда ты поймешь, что встретил ту, которая будет с тобой идти по жизни вместе и навсегда, подаришь ей». Я встретил. Тебя. Мне так хотелось бы увидеть тебя! Хоть на мгновение. Понимаю, что это невозможно… Надеюсь, что у нас будет еще не одна встреча по телефону. Очень надеюсь! Потому что уже не представляю себе жизни без твоего голоса, без тебя. Если бы я умел, то писал бы тебе стихи каждый день, но, увы, с рифмами у меня нелады. Поэтому я просто еще раз поздравляю тебя с Новым Годом и первая мысль в первый день 1941 года будет о тебе!
P. S. В ночь на 30 декабря у меня родились племянники, мальчишки. Крепкие, как грибы-боровички. Влад совсем растерянный, говорит, как же их различать, если они одинаковы, как две капли воды? Мама и бабушка смеются, говорят, что сердце подскажет.»
Я вчитывалась в каждую букву этого удивительного письма, где каждая строчка была наполнена светом и теплом, рассматривала старые фотографии, с которых мне улыбался симпатичный молодой мужчина. Один снимок, был подписан: «Это я с экспедицией отца на Урале», на втором Кирилл был сфотографирован в аудитории института, и третья фотография запечатлела его на том самом Арбате, где мы так хотели встретиться и не встретились. Забытый полотняный мешочек сиротливо притулился рядом с открытой коробкой. Я бережно взяла его в руки и развязала шелковую тесьму. На мою ладонь скользнула цепочка с умопомрачительно красивым медальоном и изящные серьги. Гарнитур действительно был старинным, о чем говорила благородная патина и клеймо ювелира, создавшего это чудо. Полюбовавшись рубиновыми переливами вставок на медальоне и серьгах, я решила, что надену подарок в новогоднюю ночь. Фотографии я сразу разместила в рамочки и поставила на прикроватную тумбочку.
Чайник остывал. За окном тихо падал снег. Послезавтра – Новый Год. А я держала в руках листок бумаги, исписанной ровным, четким почерком и никак не могла поверить в то, что на каком-то витке времени пересеклись два человека, две судьбы, два мира. Я стряхнула оцепенение, налила в свою любимую большую кружку чай, сделала далеко не сиротский бутерброд с клубничным вареньем и включила телевизор. Потом мне позвонила неугомонная Светка, радостно сообщившая, что она прикупила какой-то жутко редкий деликатес к новогоднему столу, причем, купила и для меня тоже. Когда я спросила ее, пробовала ли она сама эту редкость, она со смехом ответила, что нет, но надо же когда-то начинать. В общем, во всем этом и была моя подруга, которую я любила искренне, всем сердцем, и знала, что она платит мне той же монетой.
Мы договорились где и когда встретимся, чтобы продолжить праздник, и я рискнула ей рассказать про мое необычное знакомство. Светка внимательно слушала, не перебивая, потом снова молчала, что было совсем на нее не похоже, а потом выдвинула робкое предположение, что это могло произойти и во сне. Ну да, во сне! И этот старинный кулон с серьгами, – они тоже часть сна в трехмерном изображении. В общем, мы перебрали все возможные варианты, Светка, заинтригованная окончательно, тут же полезла в Интернет, сообщая мне о найденных статьях, одна другой фантастичнее. Потом мы пришли к окончательному выводу, что надо оставить все так, как есть и принимать, как данность, ниспосланную мне судьбой за какие-то заслуги.
А вечером мы вновь говорили с Кириллом по телефону. Он и удивился, и обрадовался тому, что его послание я все же получила, не смотря на полную абсурдность ситуации. И мы вновь говорили, говорили, говорили, боясь упустить драгоценные мгновения, каждое из которых становилось все ближе и дороже. В новогоднюю ночь мы снова были вместе, поднимая бокал с шампанским под бой Курантов, даже не подозревая о том, что эта наша встреча последняя.
С первого января звонки прекратились. Я приходила с работы и ждала-ждала-ждала. Но телефон по вечерам теперь молчал. В марте, когда от снега остались лишь воспоминания, я все же решилась снова поехать на ВДНХ к павильону № 27, особо не обольщаясь, но, тем не менее, в надежде на еще одно чудо, пусть совсем маленькое, крохотное, последнее, но Чудо! Прогревшаяся земля легко поддалась, я вынула каменную пластину. В тайнике лежал небольшой сверток, который я тут же развернула и, лихорадочно очищая жестяную коробку от воска, нетерпеливо дергала крышку. Внутри лежал один листок, видимо, вырванный второпях из какой-то тетради.
«Кирочка, любовь моя! Не знаю, получится ли что-нибудь из моей бредовой идеи, но я решил вновь воспользоваться нашим тайником, в надежде, что и это мое письмо найдет тебя. После новогодней ночи я так и не смог дозвониться. Но я счастлив от одной только мысли, что ты есть!
Сегодня мы с Владом уходим на фронт. Ты ни словом не обмолвилась о войне, которую так подло начали немцы. Но я не могу тебя упрекать. Я понимаю, что ты просто не имела права говорить об этом. Уношу с собой твой голос, твою нежность, и надеюсь, что мои чувства к тебе не безответны. Живи! Дыши! Улыбайся! А я буду любить тебя даже на расстоянии времени. Почему-то я уверен, что там, в твоем 21 веке, мы обязательно встретимся. Пока не знаю, как и где, но мы встретимся, слышишь!? Чудеса имеют свойство заканчиваться, но только не в нашем случае. Ты просто жди. Я вернусь, если буду знать, что мне есть куда возвращаться. И пусть время раскручивает свои спирали, я все равно найду тебя! Я люблю тебя, моя милая, нежная, далекая. А формула «Кирилл+Кира» останется навсегда аксиомой. Москва. 1941 год.»
Слова, написанные на бумаге, расплывались, – я тщетно пыталась сдержать слезы, но напрасно. Сердце всколыхнулось болью: Кирилл, мой Кирилл в далеком сорок первом уходил на фронт, а я оставалась здесь, в Москве двадцать первого века и ничего уже изменить было нельзя. Аккуратно сложив тетрадный листок, я спрятала его в сумку и медленно пошла по выставочному комплексу, а вокруг буйствовала весна, расчищая высокое небо от облаков и вытаскивая на свет божий нежные листочки на деревьях.
Дни шли за днями, складываясь в недели. Накануне 9 мая я вновь достала из заветной шкатулки письма из прошлого, перечитала в который раз и решила, что накануне праздника Победы я просто обязана навестить Арбат, вспомнить Кирилла, наши телефонные свидания. Приняв решение, я позвонила моей подруге, которая тут же радостно отозвалась согласием. Мы встретились с ней возле метро «Смоленская», в моих руках был букет из алых и белых гвоздик.
Майский Арбат бурлил праздничными эмоциями. Воздушные шары, море цветов, георгиевские ленточки, флаги и флажки, песни военного времени из открытых нараспашку окон. Я не знала, где жил Кирилл. Я просто шла сквозь толпу, пока возле одного из домой старой постройки мое сердце вдруг вздрогнуло, как будто отозвавшись на чей-то призыв. Как во сне я шла к подъезду, чтобы там, на скамье возле распахнутых дверей, на светлых, отполированных до зеркального блеска досках, оставить свой букет, полыхнувший заревом далекой войны.
А потом мы со Светкой зашли в наше любимое кафе, заняли столик на балконе и добрым словом поблагодарили всех тех, кто шел сквозь смерть, кровь, боль, чтобы мы, их потомки, могли радостно улыбаться, жить и любить, отмечать праздники и встречаться друзьями.
Мне всегда было интересно наблюдать за людьми. Вот и сейчас, в промежутках между нашими разговорами, я время от времени наблюдала за посетителями. Зал был большой, люди шли неиссякаемым потоком, но как таковой, толкучки не наблюдалось, хотя все столики были заняты. Много было ветеранов: просто, но нарядно одетые, с орденскими планками на груди, с орденами и медалями. Они улыбались и тут же не сдерживали слез, обнимались, стеснительно принимали в подарок от совершенно незнакомых людей букеты из алых, розовых и белых гвоздик.
В памяти вдруг ярко и отчетливо проступило фото Кирилла. Сейчас он вполне мог бы быть прадедушкой.
Я вздохнула, посмотрела в зал, и тут мое сердце вновь оборвалось: буквально в двух шагах от нашего столика сидел…Кирилл! Я моргнула. Потом еще раз и еще. Зажмурилась. Кирилл никуда не исчезал, он продолжал сидеть за столиком на двоих. Второе место было пустым, на столе стоял граненый стакан, накрытый куском черного хлеба с салом.
– Светик, посмотри, пожалуйста, за мою спину и скажи мне, что я не схожу с ума.
Судя по округлившимся глазам и отчетливому Светкиному «аха…», я поняла, что коллективно с ума не сходят и успокоилась. Решение пришло как-то само и внезапно.
Я встала из-за стола и направилась к двухместному столику.
– Здравствуйте. Вы Кирилл? – согласна, что глупее вопроса придумать было невозможно, но меня целиком оправдывала моя память.
– Здравствуйте и вам. Да, Кирилл, – и в голосе, и во взгляде мужчины было не только удивление, но и недовольство.
– Прошу прощения, что вторглась непрошенной гостьей, но, поверьте, у меня на то были веские причины.
Мужчина немного подумал, потом разрешающе кивнул на противоположный стул.
– Не сочтите меня сумасшедшей, но вы очень похожи на человека, которого я… который мне очень дорог.
– И его звали Кириллом? – мужчина вдруг улыбнулся до боли знакомой мне улыбкой.
– Да. А еще у него был брат-близнец. Влад. Насколько я знаю, перед войной они и жили здесь, на Арбате.
Подошла Светка, протянула мне мою сумку.
– Кир, я, пожалуй, пойду. У меня тут внезапно одно неотложное дело возникло. Созвонимся позже? – и моя тактичная подруга, не взирая на любопытство, упорхнула, как яркий мотылек на ладошке ветра.
Я машинально кивнула головой, все еще находясь под впечатлением этой неожиданной встречи.
– Вы опять угадали. Одного моего прадеда звали Владислав. А мне досталось имя второго прадеда. Но девушка, милая, я не верю в фантастические совпадения и уж, тем более, в чудеса.
–Чудеса имеют свойство заканчиваться, но только не в нашем случае. Вот, смотрите! – я достала из сумки конверт, в котором лежали два письма от Кирилла и его фотографии.
Мой собеседник довольно скептически взглянул на конверт, достал из него письма. По мере того, как он читал их, а потом смотрел на выцветшие фотоснимки, скепсис его таял со стремительной скоростью. И теперь уже он сам смотрел на меня едва ли не с ужасом.
– Это действительно почерк моего прадеда. И фотографии… Кстати, бабушка нам рассказывала, что из альбома прадеда исчезли три снимка, и что он сам не раз рассказывал о девушке по имени Кира, которая якобы живет в 2012 году, и с которой он мог говорить по телефону.
– Да, ему никто не верил, а он верил! Верил в то, что мы встретимся, чего бы это ни стоило, – я уже не стеснялась слез, они текли по щекам, унося с собой тяжесть, боль и грусть, которые накопились в моей душе с декабря прошлого года.
– Так, значит, вы та самая Кира? – Кирилл протянул мне отглаженный носовой платок, в который я тут же благодарно уткнулась, хлюпая носом.
– Расскажите мне про вашего прадеда, ведь после второго письма я больше ничего о нем и не знаю.
– Прадед прошел всю войну. Погиб смертью храбрых в Берлине в мае сорок пятого. Помните, как был водружен советский флаг над Рейхстагом? Так вот, прадед командовал взводом, под прикрытием которого шли наши солдаты, получившие это важное задание.
– Погиб…– новая порция горечи обожгла сердце.
– Шальная пуля.
– А Влад?
– Воевал, был ранен в битве за Берлин. Похоронку передали ему в госпиталь.
– А потом?
– Потом он вернулся в Москву, вырастил двух сыновей-близнецов, один из которых стал моим дедом.
– Скажите, Кирилл, а вы учитесь? Работаете?
– Учусь в аспирантуре и работаю. Я археолог. Как и мой брат, наш отец, дед и прадед. Династия должна продолжаться. А можно нескромный вопрос, Кирочка?
– Конечно, – я окончательно успокоилась и спрятала трофейный зареванный носовой платок поглубже в сумку.
– У нас в семье до сих пор не утихают споры насчет старинного комплекта украшений. Бытует легенда, что прадед каким-то образом подарил его на Новый Год неведомой Кире из будущего. Нет-нет! Я не собираюсь ничего отнимать! Просто мне, как археологу, хочется разгадать эту загадку века, – Кирилл вновь улыбнулся такой родной и знакомой улыбкой, что мое сердце ухнуло куда-то в пятки.
– Кулон и серьги с рубинами? Да, я получила этот дорогой для меня подарок 30 декабря прошлого года. Причем, получила его очень неординарным способом. У нас с Кириллом был тайник возле павильона № 27 на ВДНХ.
– Значит, чудеса все-таки свершаются…
Мой собеседник задумчиво всматривался в довоенные фото. Держу пари, что он был примерно в том же состоянии, что и его прадед, когда позвонил мне далекой декабрьской ночью.
А потом время как будто повернуло вспять. Мы еще долго говорили с Кириллом, потом гуляли по весенней, праздничной Москве, заглянули на ВДНХ, я показала ему тайник, потом он проводил меня домой, взяв с меня слово, что мы созвонимся и встретимся завтра.
Усталая, но абсолютно счастливая, сидела я на своей уютной кухне и улыбалась от переполнявшей меня радости. Кирилл был прав, когда написал, что мы обязательно встретимся. И я ждала. Потому что верила. Потому что знала. Потому что любила.
ЭПИЛОГ.
Из мира грез меня буквально вытолкнул настойчивый телефонный звонок. Световое табло, если оно, конечно, не ошибалось, показывало два часа ночи. Я нырнула под подушку, но тут вспомнила прошедший день. Кирилл!!!
– Девушка, милая, ради всего святого, простите меня! Мне кажется, мои доводы смогут хотя бы частично загладить вину.
Это был Кирилл. Но только теперь он звонил мне не из прошлого. Это уже было настоящее. То настоящее, которое сейчас заглядывало робким весенним рассветом в мою комнату, где на прикроватной тумбочке стояли в рамках довоенные пожелтевшие фото, а в шкатулке загадочно мерцал рубиновыми гранями старинный гарнитур с благородной патиной и личным клеймом неведомого мне мастера-ювелира.
(январь-февраль 2014 год, г. Москва)