Встреча на тропинке

               

                Блажен, кто пробыл в нём немного и ушёл,
                А кто не приходил, ещё блаженней!
                Омар Хайям               

     В этот день Стас, как всегда, поздним утром направился к своей любимой беседке на холме. Уже третью неделю он отдыхал со старшей сестрой и её мужем на окраине маленького приазовского города. Шёл конец семидесятых двадцатого века, август. Тропинка легко стлалась под упругие семнадцатилетние ноги в пляжных шлёпанцах, в левой руке юноша держал томик Александра Грина, которым увлёкся пару месяцев назад. 
     Женя была старше его на пять лет и недавно вышла замуж, брат с сестрой относились друг к другу по-настоящему дружески, что нечасто случалось уже в то время, да и с её мужем Антоном Стас быстро подружился, вот молодая семья и взяла его с собой на отдых. Здесь у дальних родственников Антона имелся приземистый, но вместительный частный дом. А Стасу надо было развеяться после недавней неудачной попытки поступить после школы в политехнический институт.
     Честно говоря, неудача не слишком расстроила экс-абитуриента, потому что он считал себя художником, а в технический вуз поступал только по настоянию родителей и чтобы не загреметь вскоре в армию. Вот уже года три он рисовал, а главное, делал успехи в чеканке и даже провёл первую небольшую самодеятельную выставку своих гравюр в местном клубе. В жизни он хотел подражать или Ван Гогу, прочтя книгу Анри Перрюшо о полубезумном голландце, или теперь какому-нибудь герою Грина. Но попробовать поступить в Суриковский институт, например, пока не решался, потому что там вдобавок требовалось и наличие какого-то послешкольного трудового или учебного стажа. Вот Стас и решил его где-нибудь поднабраться, попутно совершенствуя свои творческие работы. Раз не удалось пройти в политехнический по стопам родителей-инженеров, осенью надо будет устроиться куда-нибудь на завод, а пока неплохо побыть на юге, сменив дожди и комаров райцентра близ Ленинграда на песчаные берега тёплого Азовского моря. А в следующем году останется последняя перед армией попытка поступления – снова в Политех, а то и прямо в Москву, в Суриковский…
     Стас успел познакомиться со своей ровесницей Галей с соседней улицы, местной жительницей. Она уже окончила торговый техникум, уйдя из школы после восьмого класса, и недавно начала работать товароведом. Вечерами они ходили на пляж или гуляли по пустынному побережью. Кажется, девушка не слишком серьёзно воспринимала его, не очень, кажется, разбирающегося в обычной жизни представителя «северной столицы», но старалась внимательно слушать рассказы Стаса о художниках и парусниках. 
     А утром юноша с Грином и блокнотом для набросков надолго уходил на свой любимый холм.
     Так было и сегодня. Идти приходилось минут десять вдоль окраинных заборчиков и потом немного по тропинке у берега. Редко кто попадался навстречу. Но это утро явилось таким исключением. Стас уже огибал заборы, когда впереди в нескольких метрах от него возник человек, появившийся словно из молочной морской глади. «Наверное, новый отдыхающий, - без интереса к нему подумал Стас, предвкушая скорый нежаркий ветерок на возвышении, созерцание бескрайней водной поверхности и чтение интересной книги, - раньше я его вроде тут не встречал». Краем глаза он отметил, что мужчине было лет пятьдесят или чуть больше, ростом примерно с него, только гораздо более грузный и рыхлый, одет в глаженые брюки и безрукавку, лысоватую, по-видимому, голову прикрывала какая-то заграничная панама. А вот обувь незнакомца неожиданно приковала внимание юноши, когда он глянул вниз, хотя обычно на одежду и обувь обращал мало внимания. Толстяк даже здесь щеголял в ярких и необычных кроссовках, наверное, очень дорогих, каких Стас никогда раньше не видел.
     Как бы то ни было, он не замедлил своего шага и, отвернув немного в сторону от тропки, быстро разминулся с прохожим, вырвавшись на финишную прямую к облюбованной беседке. Но мужчина неожиданно окликнул его в спину:
     -Молодой человек, минуточку!
     Стас резко затормозил и развернулся, взметнув на тропинке облачко пыли. Мужчина пристально и с улыбкой смотрел на него. Станислав тоже внимательнее глянул на неожиданного собеседника. И невольно странное чувство шевельнулось в нём. Незнакомец оказался чем-то похожим то ли на его отца, то ли на дядю, словом, выглядел как добрый родственник и вызывал неожиданную симпатию. Юноша улыбнулся ему в ответ.
     -Давно приехали? – вдруг первый выпалил он. – Как там море сегодня, не мутное?
     -Да приехал, можно сказать, только что, - ответил приятный незнакомец, уже, впрочем, как бы и не совсем чужой, - на море ещё толком не обратил внимания. А ты, наверное, рассказы уже прочитал, перешёл к «Бегущей по волнам»? - с ходу переменил тему «родственник», кивнув на книгу в руке, - и набрасываешь теперь в блокноте профили Фрэзи Грант? Чем-то похожие на Галю? Боюсь всё же, что это очень разные люди, при всех достоинствах очаровательной продавщицы.
     Стас напрягся, и начинающаяся симпатия замутилась, как водная гладь при внезапном ветерке, ознобом испуга от бесцеремонности и необъяснимого всеведения улыбчивого толстяка в ярких кроссовках. «Хорошо, эту книгу Грина он читал, - лихорадочно заметались мысли юноши, - хотя трудно так на бегу разглядеть, что за книга и кто автор. Но откуда знает, где я читаю?» К тому же блокнот Стас старался никому не показывать, даже «родной душе»-сестре с мужем, не любил раньше времени раскрывать свои замыслы, тем более когда они все ещё в черновиках и хаотичных исканиях. Вдобавок Стас, машинально теребя в руках Грина, вспомнил, что обложку книги он на днях старательно обернул плотной бумагой, и от этого открытия стушевался окончательно. Телепат какой-то! Почему-то мысль, что наяву оживает прямо-таки гриновский сюжет, пока не пришла ошеломлённому читателю романтика в голову.
     В начинающем накаляться воздухе оглушительно зазвенели цикады, что странным образом ещё больше подчёркивало обступающую вокруг тишину и пустоту. Незнакомец со сверхъестественными способностями больше не улыбался, но по-прежнему пристально и участливо смотрел на юношу.
     -Откуда вы знаете? - хрипло и каким-то чужим голосом выдавил Стас.
     -Я это ты, - дико ответил незнакомец спокойным и чётким голосом, - только тридцать с лишним лет спустя.
     Если бы мужчина сразу произнёс такие слова и Стас был ещё в нормальном состоянии, он, конечно, принял собеседника за сумасшедшего, но теперь поверил ему, как бы ни пыталась сопротивляться где-то в глубине души рациональная часть сознания. Теперь понятны и «родственная» внешность человека, и первоначальная симпатия к нему. Стас посмотрел на левую руку визави, которую тот словно специально выставил немного вперёд, и точно, на внешней стороне кисти чёткий белесоватый зигзагообразный шрам – в три года он упал на осколки разбившейся банки и сильно поранил руку. Под грузом совпадения все сомнения отпали.
     -Ну, пойдём поговорим, в нашу беседку, что ли, - говорил постаревший Стас себе юному. – У меня осталось минут двадцать-тридцать.
     По дороге, которую молодой Стас прошёл как во сне, его двойник из будущего, видимо, приберегая главное для холма, негромко объяснял, как он попал сюда. Дело в том, что за три с лишним десятилетия человечество сильно продвинулось в изобретениях и технологиях. Очень сильно. Можно сказать, что лет через десять после нынешнего дня произошла, произойдёт (?) Великая Научная революция. В том числе люди постепенно начнут понемногу перемещаться и во Времени. Конечно, не все, а только обладающие определёнными властью и богатством, притом дружащие со специалистами, обслуживающими эти «машины времени», точнее, лаборатории. А старый Стас, о чём чуть позже, понемногу обладает всеми тремя необходимыми качествами. К сожалению, путешествовать можно пока только в личное прошлое. И предприятие это далеко не безопасное. Самые рисковые путешественники, экстремалы, как будут именовать любителей опасных приключений в будущем, пытаются прыгнуть в собственное будущее, лет этак на десять-пятнадцать вперёд, но из этого или ничего пока не получается, или всё заканчивается инфарктом. Хотя несомненно, что человечество преодолеет, и возможно довольно скоро – конечно, Стас-старший ведёт отсчёт от своего времени – и барьер путешествий в будущее, и не только личное.
     Путешествия в личное прошлое уже, как видим, возможны, но тоже весьма опасны. Люди уходят в лабораторию времени и нередко не возвращаются ни в свой офис, так скоро будет именоваться контора, ни в дом. Если они прыгнули на год-другой назад. Тогда, впрочем, можно хотя бы в памяти окружающих найти какие-то о них «концы», да, существовали такие личности. Гораздо хуже, если человек не возвращается из своего детства или юности. Тогда его дальнейшее существование, понятно, полностью аннигилируется в том, что мы называем реальностью, именно с того момента и возраста, из которого он не вернулся. Его фантомное существование фиксируют в будущем только учёные лаборатории в своих записях отбытий и возвращений (невозвращений).
     Вот у Стаса в банке его партнёром, оказывается, был, условно говоря, какой-то Иванов, который в истории остался единственным упоминанием о том, что он в один далеко не прекрасный ноябрьский день прошлого года (эпохи Стаса-старшего) вошёл в лабораторию путешествий во времени и отправился прямиком в собственный выпускной класс Житомирской, кажется, средней школы №17. Тогда как партнёром Стаса всегда являлся его старый друг и соратник Петров, испытанный во многих передрягах и победах. А житомирский Иванов, получается, остался «навечно молодым» в своём прошлом, не дожив до стадии респектабельного богача в новой эпохе. И ещё один схожий случай нашли архивисты в старых газетах. Там в происшествиях отметили странное событие: на молодого человека, гуляющего в московском парке, напал сумасшедший, который кричал, что он тоже и есть этот юноша, только из будущего, и умолял любителя парков куда-то там вскоре не ходить. Молодой человек, вырываясь от непрошеного советчика, споткнулся и крепко приложился головой о бордюр дорожки, попав в больницу. Сумасшедшего же, несмотря на приметный необычный костюм, так больше и нашли. Судя по всему, он тоже был «попаданцем» из лаборатории времени, кому неожиданно удалось оставить свой неуклюжий новый след в собственном прошлом. 
     Материя реальности оказалась и сложнее и проще старых представлений о ней. Экспериментальным путём выяснилось, что она даже вполне безболезненно стирает одного человека и заменяет другим в той же должности и условиях, в соответствии с какими-то собственными незыблемыми целями. Рей Бредбери со своей бабочкой оказался не прав.
     Последние фразы Стас-старший договаривал своему притихшему молодому спутнику уже на вершине холма. Солнце поднималось в зенит, но они не чувствовали жары, стоя охваченные волнением под сенью ветхой деревянной беседки. Перед ними с одной стороны расстилалось бледное полуобморочное море, а с другой возвышенность охватывалась сухой потрескавшейся степью с колючками и выжженной солнцем жёсткой травой.
     Гость перешёл к главному. Стас-младший почувствовал как бы перемену атмосферы, повеявший мгновенный знобкий сквознячок и более звонкий после покашливания голос собеседника. Непрочный контакт между ними неожиданно осыпался, как ком земли с края холма под неверной ногой, и перед юношей снова на мгновенье возник незнакомец-сумасшедший.
     Конечно, тебе интересно знать, что произойдёт с тобой в будущем. Так вот, в институт сразу не попадёшь, отслужишь армию. Конечно, хорошего мало, но кое-что новое о жизни узнаешь. А потом даже в Суриковский поступишь… Но тут в стране многое начнёт меняться, очень многое. Будет сначала что-то вроде капитализма, а потом и самый настоящий дикий капитализм с фантастическим богатством для одних и трущобами для других, словом, как и писали про него в ваших школьных учебниках, только ещё хуже. Конечно, сейчас в это трудно поверить, но поверь, что так и будет. Ведь и сегодня никто не любит нынешнюю власть, смеётся над ней и ждёт чего-то другого, правильно? Вот это другое и наступит, наконец. Искусство, даже великое, не будет никому не нужно, страна рассыплется, как упавший глиняный горшок.
     Ты доучишься в вузе, но ни творить по-настоящему, ни, как говорится, работать по специальности, уже не будешь… Бизнес, что это такое? Впрочем, у Грина об этом трудно вычитать. Короче, сначала мелкая перепродажа всего и вся, от телогреек и просроченных консервов, до валюты, за всё подобное скоро не будут преследовать; потом, при удаче, более крупные обороты, знакомства с нужными людьми, даже вхождение во власть. И ты пойдёшь по этому пути, ведь не век же сидеть на шее у родителей-пенсионеров и в перспективе жить в их ветшающей «хрущовке», верно? 
     Тебя Антон возьмёт в свою фирму, ему проще будет начинать, ведь он всё-таки экономист. Потом, ну, подробности долго объяснять, ты «кинешь», то есть обманешь, так сложатся обстоятельства, своего, в общем-то, благодетеля, он сядет в тюрьму и там умрёт, тебя будут винить в его гибели, но на самом деле мало кого будет волновать в новые времена мораль… Просто так сложатся обстоятельства… Потом ты долго будешь судиться с сестрой из-за остатков её имущества и выиграешь суд. А Женя… Впрочем, это уже отдельная грустная история.
     Постепенно ты станешь богатым и влиятельным. Конечно, не самым богатым и не на самом высоком посту в стране, но всё же. Многие будут искать дружбы с тобой. Кстати, разбогатев, ты снова и рисовать, и гравюры делать начнёшь. Даже добьёшься определённой известности – тому помогут проплаченные тобой передачи на телевидении и статьи в газетах. И, конечно, сайты и отклики в Интернете (это вроде телевидения, только через компьютеры, причём ты сам можешь редактировать  интернет-передачи). Но, честно говоря, такое «признание» уже не доставит тебе радости. Ведь все, и ты сам в первую очередь, будут знать, что это не основное, не настоящее творчество, а так, очередная причуда влиятельного человека. Кто бабочек коллекционирует (и тех, которые у Брэдбери, отправляясь в своё прошлое), кто собирает статуэтки бегемотиков, сидя депутатом в Государственной Думе (будет и такой орган вместо Верховного Совета), а этот вот на меди выдавливает… Твои работы будут и покупать, и за немалые деньги – но это те, которые хотят «подружиться» с тобой и сами поиметь от тебя потом что-то…
     Вот я и начал задумываться уже давно – не лучше ли было остаться там, в своих лучших годах? Когда подавал надежды, создавал вдохновенные гравюры, читал «Бегущую по волнам», не предал ещё никого и не разрушил ничей мир, в том числе и свой? Меня бы запомнили молодым и светлым, вспоминали добром после раннего ухода, ставили в пример, может быть, устраивали выставки моих работ, пусть в маленьких клубах и в библиотеках…
     Уйти теперь, – незнакомец грустно полупоклонился и указал на себя ладонью со шрамом как бы со стороны, – уже не имеет смысла. Куда денешь груз своих ошибок и, - Стас-старший словно подавился чем-то, - невольных преступлений?.. Но с появлением путешествий в собственное прошлое исчезла и эта роковая неотменяемость! Не только старый американский фантаст оказался не прав, но и древние греки! Они говорили: даже Боги не могут сделать бывшее небывшим! А теперь Бывшее становится эпизодом в забываемой игре!
     Впрочем, решать тебе. Но только до заката. Выяснилось, что по прошествии нескольких часов с началом угасания светового дня человек, повстречавшийся с собой-будущим, напрочь забывает о произошедшем. Так, может, какой-то беспокойный осадок остаётся ещё на некоторое время. Ты знаешь теперь собственный расклад. Если решишься – пожилой искуситель во вспыхнувшей под лучами яркой обуви указал на край холма, который с одного боку превращался в обрыв, немного не доходящий до воды, по слухам, он был причиной уже не одного несчастного случая и его периодически пытались оградить хилым штакетником, - наверное, лучше туда. Если нет, что ж, я не в обиде.
     Что будет с Галей? С какой Галей? Ах да, я ведь сам, как попал сюда, её вспоминал. Как сам догадываешься, у вас с ней ничего не получится, у вас весьма разные интересы. Были, по крайней мере. Я там почти забыл о ней, но неожиданно она проявилась…в криминальной хронике по телевизору. Точно, была она, потому что кратко рассказали её биографию и показали теле кадры. Организовала фальшивую фирму и выманивала деньги у населения, что-то в этом роде. Кажется, недавно уже вышла на свободу…
     Однако мне уже пора, - в кармане у гостя что-то пискнуло, и он достал чёрную коробочку величиной с ладонь с мигающим красным огоньком, - запомни, до заката!
     И Стас-старший, развернувшись, стал быстро спускаться с холма, почти мгновенно  растаяв в полдневном южном зное. Там, где только что мелькала голова в кепке стареющего мужчины из будущего, колыхалась только струйка маревного воздуха от нагретого песка.
     Юноша словно во сне оказался почти у края обрыва. Вероятно, он довольно долгое время просидел в беседке с нераскрытой книгой, ошеломлённый случившимся, потому что солнце, судя по всему, давно уже перевалило через пылающий зенит, даря теперь земле быстро удлиняющиеся перед скорым закатом тени. Стас огляделся, почти не щурясь от ускользающего светила. Позади него, человека на краю холма, лежал кусок потрескавшейся колючей степи, а перед ним – смеющееся море, немного не достающее своей свежей волнистой губой до подножия обрыва.


2013