Перевал. Причуды природы.
Если выехать из Певека на мыс Шалаурова изба, придётся преодолеть километров 200 с гаком.
Кратчайший маршрут по зимнику, через долину, лежащую между Певеком и Апапельгино, Потом пройдя перевал, спуститься в долину реки Большой Эргувеем - к старательской артели Мир. А дальше - по долине до океана.
Дорога здесь условная. Следы многие и разные. И далеко не все ведут на берег. Это летом, а зимой знаешь - едешь. Не знаешь - гляди в оба, присматривайся да «компасируй» строго на север.
Выйдешь к навигационному знаку Эргувеем. А теперь на восток, вдоль берега. И опять «условно» вдоль берега. Ибо берег уходит на юг от м. Кибера в губу Нольде, и огибать её нет никакого смысла. Далее строго на восток.
После полуострова Аачим, зимой, берега как такового нет – устье реки Пегтымель. Многочисленные протоки, плесы и озёра. Пройдя устье можно наконец-то зацепиться взглядом за мыс Шалаурова изба. Возвышенность, с отдалённо стоящими кекурами, хорошо узнаваема.
Здесь мы и стояли лагерем на льду. Выполняли промер.
Не помню зачем, по какой причине, надо было проделать именно этот путь. Но в обратном порядке.
Вышли в ночь. Кто ходил по тундре знает, что заметенную тропу днем, в плохую видимость не удержать. Ночью под фарами след, даже очень старый, всё же видно. Взрыхлённый снег, пурга заметает, зализывает. Но отдельные кусочки под фарами выстраиваются в угадываемую линию, обозначая след.
До мыса Кибера дошли нормально. Дальше задуло. Задуло крепко.
До долины Большого Эргувеема шли уже вслепую - по прокладке, по карте. В расчетной точке поворота в долину остановились. Дуло так, что в пяти метрах вездеход с включенными фарами, просматривался едва различимым мутным пятном. И упаси вас бог, сделать лишних 3 шага в сторону.
Выбор был невелик: пойти по «прокладке» (по карте, по компасу и спидометру) до артели Мир, или ждать у моря погоды. Долина, вроде бы, без оврагов и глубоких промоин. Всего-то километров 18-20. Мы выбрали первое: уж больно занудно коротать ночь под завывание пурги.
Часа через два с половиной мы всё же доползли до артели. Ни зданий, не линий электропередач, ничего не видно. Только отвалы, да желтые пятна фонарей и стена бесконечного снега. Отсюда дорога уже накатанная и ведет она на перевал. Это уже зимник.
Зимник то зимник, было бы еще чего видно!
Сначала, иногда, под фарами нет-нет да и обозначалась укатанная гусеницами, колёсами и санями дорога. Потом мы практически уже ползли на ощупь.
До вершины перевала от артели километра три. Когда дорога пошла по серпантину, Гена Духин (коротко Дух) остановил вездеход, - Не вижу не хрена! Тогда я пошел впереди вездехода, нащупывая твердь ногами, стараясь держатся ближнего края к сопке, подальше от склона. И так до вершины. Решили, на верху передохнём, потихоньку спустимся, а там по долине зимник. Какие-никакие отвалы от грейдеров увидим.
На вершине перевала небольшое плато. Здесь мы санно-тракторным поездом вставали на отдых, перед тем как начать спуск. А спуск трактора с двумя санями на прицепе не легче подъема. Гляди в оба. Не сложить сцепку, не поставить трактор поперёк спуска. Поперёк спуска гусеницы трактора с поперечными перекладинами - получше любых санок будут.
Выехали, встали. Я забрался в кабину, покурили. Дух полез под капот – проверить масло и прочее. Я вылез, и аккуратно не теряя вездехода из вида, пошёл к спуску на Певек, посмотреть. И вдруг ветер стих. Я вышел к спуску, передо мной в лунном свете под звёздным небом, в полном безмолвии лежала долина, простирающаяся до Певека и Апапельгино. В недоумении я вернулся назад к спуску, откуда мы только что поднялись. Ветер внизу ревел с прежней силой, ударил в лицо колючим снегом. Он и не думал стихать.
Он дотягивался ещё до вездехода, а дальше через 15-20 метров его уже не было.
Расскажи мне кто-то другой, я бы сильно усомнился. Типа: может там не так уж дуло, или здесь не такая уж тишина. А так чуть потише… Поэтому, я притормозил, намеревавшегося влезть в кабину Духина, и призвал его в свидетели. Я привел его в пургу,
- Видишь?
- Что видишь?
- Дует!
- Дует!? Я знаю, что дует.
- Ну, поехали.
Мы забрались в кабину и тронулись к спуску. И ветер стих. Гена даже притормозил, перед нами под луной, в полной тишине, лежала долина,
- Ничего себе!
Потихоньку начала оттаивать моя куртка, набитая во все щели снегом. Согрелись руки, ноги. Наваливалась сладкая дрёма. Мы уже не позли, мы даже не ехали, мы летели по зимнику, под весёлый перезвон гусениц. Туда в цивилизацию, где много- много огней, где тепло и уютно, где много людей. И почему то представлялось, что они, эти люди, обязательно веселы и счастливы.