Федя-Фердинанд и руссо туристо

Валентина Колбина
               
      1973 год.  По горящей путёвке нам с мужем посчастливилось съездить за границу.
Побывать в Германии было моей, казалось, несбыточной мечтой, ведь язык этой страны был для меня не чужим. Хотелось наяву увидеть то, о чём рассказывала ученикам на уроках, послушать живую немецкую речь, если подвернётся случай, проверить, насколько я – «немец».
    О том, как мы собирались, как нас инструктировали в обкоме, как покупали «Экстру» - по две бутылки на человека, как часть водки у нас «экспроприировали» ещё в дороге, как знакомились - можно рассказывать долго.
   
...Итак, Брест. Прямо на вокзале сдали все советские деньги. Обмен небольшой, всего восемьдесят рублей. Курс был такой, что получили мы по 280 марок. И здесь наш руководитель собрал с каждого определённую сумму, объясняя, что деньги понадобятся на подарки и цветы. Будучи законопослушными гражданами, мы вопросов не задавали. Надо – так надо.
 
.  ...Как мы оплошали, не купив в Москве продуктов на дорогу. Кто-то сказал, что после Бреста будут кормить, что это входит в стоимость путёвки. А кормить нас никто и не собирался. Спасибо, одна женщина принесла нам полкаравая и сказала: «Мало ездите, товарищи. Я человек опытный, в дороге часто бываю. Лучше пусть останутся продукты, чем ощущать их нехватку».
   Но что такое – полкаравая на восемь человек. (Восемь – это потому, что группа негласно разделилась на три «подгруппы»: элита – городские и наш руководитель, мы – сельская интеллигенция и те, кто был сам по себе). 

   Решили посчитать, сколько денег осталось в заначке.  Марки ещё не выдали, а рубли уже сдали. Всё же наскребли мелочи, и мы с однокурсником Феликсом отправились в вагон-ресторан. Откомандировали нас, как «специалистов», потому что вагон-ресторан был «иностранным», и обслуживали его немцы.  Денег хватило на банку сосисок в рассоле да пачку мятных таблеток «холодок».
   Вернулись в купе, а голодная гвардия ждёт, что ходоки-покупатели принесут. В литровой банке в рассоле во весь рост стояли сосиски. Сколько их было? Штук пять, не больше. По-братски разделили, нарезали дарованный хлеб и, макая его в рассол, долго смаковали немецкий «деликатес».
   
…В Берлин приехали поздним вечером. Встретил гид, который был с нами на протяжении всего времени.  Первым делом пошли ужинать. В привокзальном ресторане тихо играла музыка, за столиками культурно отдыхали пожилые люди.
 Обслужили нас быстро, но хлеб не подали, поэтому процесс приёма пищи застопорился. Официанты долго не могли понять, почему не едят русские. Когда принесли хлеб, нарезанный так тонюсенько, что просвечивал каждый кусок, мы принялись ужинать. И это чуть не в полночь.   

   Устроились на двадцатом этаже самого фешенебельного отеля Берлина. Гостиница «Stadt Berlin» – суперлюкс, скоростные лифты, кругом зеркала, ковры.
   В номере долго не могли найти постельное бельё. В ванной не могли понять, на что восемь красивых ярких полотенец. Оказалось, каждому по четыре: для лица, рук, ног и большое банное. Когда разобрались сами, могли консультировать и других, которые также мучились в поисках постельного белья и не могли разобраться в «махровом изобилии».
   Отдыхали первую ночь как у Христа за пазухой. Лежали, слушали музыку, звонили друг другу, делились первыми заморскими впечатлениями.

   Наутро был завтрак, от вида которого у наших мужчин желудки скукожились. Представить только: малюсенькая булочка, одно варёное яйцо, по граммульке масла и повидла, ко всему этому –чашечка чая. Всё.
 
   Впечатление от Берлина неизгладимое. Музеи и выставки, экскурсии, прогулки по вечернему городу, встреча с немцами в обществе германо-советской дружбы – всё помнится, как будто это было только вчера. Для некоторых экскурсия к Бранденбургским воротам и рейхстагу, в Трептов-парк и многочисленные музеи, прогулка по Унтер-ден-Линден были просто экскурсиями и прогулками. Для меня – это моя будущая работа. 
 
   Посетили Лейпциг, Дрезден, Веймар, Галле, Мейсен, Эрфурт. Кому-то названия эти ничего не говорят, а я за каждым вижу что-то своё.  Пешая прогулка по Эрфурту – городу цветов. Посещение церкви Святого Томаса в Лейпциге, где немецкий композитор Иоганн Себастьян Бах создал хор мальчиков. Поездка в Мейсен – город фарфора. Два дня в Галле – городе металлургов, где произошли встречи с интересными людьми и курьёзные случаи в ресторане “Дружба”... 
   
   Обычно на обед приносили большое блюдо, на котором в углублениях лежал салат, всегда из красной капусты, кусок хорошо приготовленного мяса и пара отварных картофелин. Пюре никогда не подавали, не говоря о кашах или макаронных изделиях. Суп мы тоже ни разу не ели. А тут принесли на тарелках небольшие фарфоровые толстостенные чашки и десертные ложки. В чашках был густой томатный соус, в котором плавала разрезанная пополам луковица.
   
   Сидим, смотрим друг на друга, что это -  суп?  А проголодались все изрядно. Больше ничего не несут. Кто-то взял ложку и начал пробовать. Тут подскочил наш руководитель и зашипел: “Вы чего? Это подлив ко второму”. 
Опять сидим, ждём.  Гид удивился, почему никто не ест.  Оказывается, это был суп, томатный суп-паста. Конечно, есть такой суп никто не стал, дождались второго блюда. Везде подавали много фруктов, благо было удачное время – конец августа – начало сентября, женщины пили соки, мужчины наслаждались немецким пивом.
   
   В Веймаре нас поселили на турбазе, которая носила имя Максима Горького. Почему имя русского писателя-классика, никто не мог объяснить. Первый день оказался днём сюрпризов. Для иностранных туристов здесь предлагалось меню родной отечественной кухни, надо было только заказать. Посовещавшись, заказали пельмени. Долго объясняли, что нужен фарш и тесто, потом варить в кипящей воде. К вечеру мы получили свой заказ в виде супа “а-ля лапша с мясом”.  Но было довольно вкусно. После ужина нас пригласили в холл, где познакомили с членами польской делегации, которая состояла из одних женщин. Танцевали до упаду, а наши   временно “холостые” мужчины чувствовали себя как в малиннике.
 
   Здесь же состоялась одна из встреч с немцами. Так как наша группа официально состояла из работников милиции и прокуратуры, то и встречи были с представителями подобных ведомств.
   Вечером на турбазу пришли немецкие представители закона. Все до одного - мужчины, все в форме, почти все толстяки.  Стол был организован в банкетном зале и хорошо сервирован. Нас рассадили таким образом, что на одного владеющего языком, приходилось по два-три немца.  Мне пришлось переводить вопросы и ответы как своих товарищей, так и гостей. 
   Рядом со мной сидел молодой человек, который пытался расспросить своего соседа о себе, о его семье и о работе. Я переводила, как могла, но вставить что-то своё не успевала.

   На столе стояло несколько бутылок русской водки, немецкий шнапс и пиво. Чувствовалась какая-то неловкость оттого, что не все “руссо туристо” могли так элегантно откушать заморские кушанья, как это делали гости.  Они ловко управлялись с помощью вилки и ножа, почти не откладывая их в сторону, ловко брали себе на тарелки тоненький кусочек хлеба, на него так же аккуратно укладывали колбасу, сыр, ещё что-то, и получался такой “многоэтажный” бутерброд. Потом, придерживая краешек бутерброда вилкой, ловко отрезали кусочек.
 
   Среди блюд с закусками стояло несколько небольших тарелок с рыбой, к которой никто не прикоснулся. Думаю, что наши не ели потому, что на столе не было салфеток. А может, не знали, как её есть: руками или с помощью вилки и ножа. Для первого варианта рыбка была великоватой, а для второго не было опыта и примера немецких гостей.
   После первой рюмки неловкость стала проходить, а после последующих разговор шёл на равных. Говорили, переводили, где не хватало слов, объяснялись руками. Мой сосед Валентин уже тесно сдружился со своим немецким коллегой, которого звали Фердинанд. Я замучилась с ними, переводя их дотошные перекрёстные вопросы и ответы.

   В перерывах все выходили в танцевальный зал. Немцы стали немного "косеть" от русской “Экстры”, позволяли себе некоторые вольности с нашими фрау, пытались обнять и погладить, на что у наших мужиков появлялось “ответное чувство”, которое очень отчётливо отражалось у них на лицах.   
   Заметив отсутствие Валентина со своим новоиспечённым другом, я заглянула в банкетный зал. Они стояли у стола в изрядном подпитии, но в руках у каждого была полная рюмка водки. Переводчик уже не требовался, оба хорошо понимали друг друга.
   Валентин угощал родным напитком гостя:
   - Пей, Федя!
   - Ich  bin nicht Fedja,  ich bin Ferdinand (Я не Федя, я Фердинанд), - держа в руке рюмку, исправил забывчивого туриста новоявленный друг.
  Они залпом опрокинули маленькие рюмочки, и Валентин наполнил вновь:
    - Пей, Федя!
    - Ich  bin nicht Fedja,  ich bin Ferdinand, -  настойчиво напомнил немец незадачливому другу, боясь потерять своё имя и навсегда остаться Федей.
   - А для меня ты – Федя. Пей, Федя!  - успокоил немца Валентин.
   Фердинанд согласно кивнул головой и опростал рюмку. Потом взял за хвост рыбку, к которой за столом никто не притронулся, запрокинул голову и отправил её в рот. Вот те на!  Ни приборов, ни салфетки. Руками?! Это как же так? Вся немецкая культура после русской водки куда-то исчезла.

   …На другой день дружно делились впечатлениями, смеялись над собой, над новыми друзьями, которые благодарили нас за такой тёплый приём и клятвенно обещали писать письма. А случай с Федей-Фердинандом вспоминали до самого дома.
 
   …Заканчивалась наша поездка, как и начиналась, в Берлине.  Уже в последний вечер мы упаковали багаж, чтобы отправить его на вокзал в камеру хранения, и собрались на последнюю встречу с немцами в общество германо-советской дружбы. 
 
    Много беседовали, рассказывали друг другу о себе, о своих странах. Напротив нас сидела женщина лет сорока. Она ничего не ела, а только просила налить ей русской водки. Рюмочки были очень маленькие, но она за вечер набралась хорошо. Был организован шведский стол. Наши вначале стеснялись положить себе еду, а приготовлено было много вкусностей, но спиртное сделало своё дело. Когда немцы заметно опьянели, мы поели на дорогу по-домашнему, с запасом. А остатки взяли с собой. Так что до Москвы мы чувство голода не испытывали. Помимо этого, нам был приготовлен хороший сухой паёк.

   Всё было неплохо, поездка произвела на нас неизгладимое впечатление, но в последний вечер (и это в обществе германо-советской дружбы!) у одной из наших женщин украли сумочку, которую она оставила в раздевалке. В сумочке был паспорт, служебное удостоверение и ключи от служебного кабинета (работала она в столичных органах). Для чего она брала всё это с собой, объяснить не могла. Как ни искали, найти не могли, и ей пришлось остаться в Берлине с гидом. Слёз было море. Но Вольфганг успокоил, сказав, что в Москве Нина будет раньше нас. 
 
   Так и вышло. Когда мы приехали на Белорусский вокзал, она встретила нас у вагона, потому что свой чемодан отправила с одной из знакомых. Рассказала, как ходили в посольство, как она там услышала, что на службе её ожидает расследование, что за границу ей путь закрыт. 
   Пожалели мы Нину, но молодость взяла своё. Вскоре всё забылось. Были только рассказы о том, кто что видел, кто что купил, и что запомнилось больше всего. 

   Вот так и закончилась наша заграничная поездка, омрачённая последним неприятным инцидентом. Но всё равно вспоминается только хорошее. Какое-то время мы переписывались с Петером из города Росток. Сохранилась фотография, где мы с ним общаемся за столом во время одного из приёмов.  Ученикам привезла много открыток, проспектов, книг. К сожалению, тогда не было возможности фотографироваться у памятных мест. Поэтому рассказываю то, что запомнилось больше всего. А встречаясь с Валентином, всегда вспоминаем Федю-Фердинанда.


2000г.

P.S.  Этот рассказ-репортаж – один из первых моих работ. Пробный.

Фото из интернета: Бранденбургские ворота