Глава 2. ВАЛЕТ.
Однажды летом, когда мне было уже 12 лет, мы играли в карты в детском саду. Звучит немного странно, но это было довольно обычное времяпровождение ребят нашего и соседних дворов. Прогулочные скверики на территории детских садов в те времена не охранялись, а большие деревянные беседки были идеальным местом для игры в карты. Компания, как всегда, была большая: наш двор и два соседних гарантировано давали от 10 до 20 игроков-разногодок. Если считать, что каждый приносил 2-3 рубля, сэкономленных на школьных завтраках и кино, то суммарный банк игры был не маленький. Практически разыгрывалась хорошая пенсия или месячная заработная плата дворника нашего двора. Играли конечно не каждый день, но тем интересней было участвовать в таком незаконном мероприятии в надежде сорвать хотя бы часть банка.
Играли в короткие азартные игры типа «очко» или «сека», это не имеет принципиального значения. Главное, что в результате игры, деньги обязательно переходили из карманов многочисленных игроков в карманы двух-трех счастливчиков. Валет и Зюка были постоянными и главными участниками игры. Они попеременно были банкующими, то есть сдающими карты, контролировали банк, разрешали спорные вопросы и соблюдали необходимый порядок вокруг игры. Сильно шумных быстро выдворяли из беседки на свежий воздух, а вновь пришедшим предоставляли возможность вступить в игру и попытать свое счастье.
Когда начинало темнеть, игра сворачивалась. При фонарике иногда доигрывали, но это были исключительные случаи, когда кон было нельзя прервать, не разыграв его до конца. В тот вечер Зюка взял хороший банк, много шутил и подначивал проигравших, намекая на то, что фортуна не дура и знает кому помогать. Компания самых заядлых игроков, дотянувших до темноты, вывалилась из беседки и направилась к выходу из скверика детского сада.
Валет был чем-то расстроен и проходя мимо Зюки явно умышленно грубо задел его плечом. Тот взъерепенился, толкнул Вальта в спину и завел, обычное в таких случаях:
- Ты че?
И тут произошло нечто. Валет не сказав ни слова в ответ, резко повернулся и стал бить Зюку. Он наносил хлесткие и очень быстрые удары кулаком, сразу с двух рук, в челюсть, в нос, в глаз, в ухо. Удары сыпались почти непрерывно и Зюка даже не успел поднять руки, чтобы закрыть лицо, а только отступал назад, чтобы не упасть на спину. В завершение экзекуции был удар под дых и ногой в ухо, сложившемуся пополам как сломанный карандаш, Зюке.
Зюка свалился на траву и завыл, наконец-то закрыв разбитое лицо руками.
Все оцепенели. Было очень страшно.
Я знал Вальта наверное лучше всех остальных ребят, в конце концов мы жили в одном подъезде, общались и дружили с малых лет - сколько я себя помню, и я был абсолютно уверен, что так бить Валет может только равного себе, а значит мне и большинству ребят ничего не угрожает, но видеть эту драку было жутко до мурашек по всему телу и дрожи в коленках.
Валет отвернулся от поверженного противника и медленно пошел на выход. Ребята наперебой стали помогать Зюке подняться, утешали его и жалели на все лады, не понимая, что за муха укусила Вальта.
Что это было? Сказать трудно, но думаю, что Валет сорвался из-за обиды на себя. Они играли с Зюкой на один карман, то есть делились выигрышем по итогам игры и конечно помогали друг другу шельмовать по-мелкому. Видимо в тот день, Зюка «перегнул палку» и сшельмовал по-крупному на большом кону. Валет это конечно заметил, но по-инерции промолчал. После игры, острое чувство справедливости, которое было присуще Вальту во всем, взыграло, как открытое шампанское, и вылилось вспышкой ярости. Сказать всей компании, что Зюка шулер было уже поздно, ведь не пойманный не вор, да и доказательств нет, игра-то уже закончена, но наказать Зюку было необходимо. Так Валет восстановил равновесие в своей душе доступными ему средствами уличного хулигана.
Как не странно, они не стали после этого случая врагами. Это был просто урок и каждый из них это знал. Верное плечо товарища, в то время, ценилось больше чем разбитый нос.
***
Валет всегда был как бы выше своего возраста, взрослее, самостоятельнее и активнее сверстников и более старших ребят. Он был один мужчина в семье. Старшая сестра и мать занимались в основном только собой и с раннего детства Валет, в прямом смысле, обеспечивал себя сам. Когда он был совсем маленьким, его подкармливали соседи по подъезду, а в подростковом возрасте он легко мог содержать себя сам. Я много раз был у него в квартире на первом этаже и до сих пор помню это ощущение пустоты и холода в любое время года. Мебели почти не было: в комнате стояла кровать, стол и стул, а на кухне никогда не пахло едой, которую я там никогда не видел. Была еще другая комната, в которой жила старшая сестра, но она было всегда заперта на ключ. Это было скорее общежитие, чем дом, куда люди приходят, чтобы переночевать и поскорее уйти в другое место, где теплее и лучше. Валет жил улицей, которая была для него домом.
В середине 70-х годов в дворовую жизнь подростков резко ворвалась мода на брюки-клеша. Как возник этот ремикс 20-х годов с клешами матросов, я не знаю. Вряд ли эта мода могла прийти из модных журналов, которые мы никогда и не видели, но какой-то ветер перемен принес это всеобщее помешательство. Сегодня такие брюки уже не носят и увидеть нечто подобное можно только на показах авангардных модельеров, которые создают одежду в одном экземпляре. Ширина клеша достигала 40см, больше не позволяла ширина брючной ткани. Пояс был занижен до минимума, зад в обтяжку, карманы отсутствовали по технической причине, так как их негде было разместить. Вместо карманов в пояс вшивался маленький пистон для двух-трех купюр или нескольких монет.
Ни одно ателье не бралось шить такие брюки. Лекал не было, а риск загубить материал на таком авангарде был слишком велик. Шили такое чудо надомники-виртуозы на швейных машинках «Подольск» или в лучшем случае «Зингер» образца 1916 года.
На какой свалке Валет нашел машинку «Зингер» никто не знает, но он отремонтировал ее так, как отремонтировал бы пистолет «Маузер», если бы он ему по-случаю достался. Так вот, не имея никакого специального швейно-портновского образования, Валет так научился шить брюки-клеша, что практически все мужское население нашего района, в возрасте от 16 до 20 лет, стали его постоянными клиентами. Сам процесс шитья был обставлен с театральным шиком. Клиент приходил к нему домой днем или даже под вечер, Валет обмерял его по каким-то одному ему понятным параметрам, брал материю – кусок брючной ткани нужной длины, 10 рублей денег за работу и бутылку портвейна 0,7л. Вино сразу же выпивали в компании за столиком в беседке, а на следующий день, после обеда, можно было забирать заказ. Когда он успевал шить? Рекламаций никогда не было. Клиент получал то, что заказывал.
При средней статистической заработной плате 120 рублей в месяц, Валет мог легко заработать 250 рублей, почти как директор швейной фабрики «Большевичка».
Мода на клеша прошла довольно быстро. Джинсы стали завоевывать рынок. Фирменные джинсы по баснословной цене 200-250 рублей таскали фарцовщики, рискуя быть пойманными и осужденными на 3 года тюрьмы, а местные умельцы и цеховики стали шить самопалы из мешковины. Шить тяжелую мешковину на стареньком «Зингере» было не возможно, требовалось более серьезное швейное оборудование. Ателье Вальта закрылось.
***
Есть еще одно яркое воспоминание детства, связанное с Вальтом. Мне тогда было 7 лет, ему чуть меньше 10-ти. На дворе стояла снежная зима и огромные сугробы высотой выше человеческого роста выросли во дворе. Сейчас таких сугробов уже не бывает потому, что снега стало гораздо меньше, а тот который выпадает, травят солью или вывозят машинами на свалку. В те годы дворники сгребали, обильно выпадавший, снег в огромные горы, оставляя узкие проходы для пешеходов и мусоровозки, ежедневно приезжавшей в каждый двор вечером. Снег лежал в этих гигантских сугробах до весны, создавая целые потопы в первые солнечные дни.
Я не помню чья была идея построить ледяной дом в самом большом сугробе, но претворять этот замысел в жизнь мы с Вальтом начали с таким усердием, что к 10-ти часам вечера, в темном дворе, было завершено сооружение многокомнатного снежного дворца с узкими коридовами-лазами, залом на два человека и отдельными спальнями каждому творцу. Мы были мокрыми буквально до самой последнее нитки. Пот изнутри и снег снаружи полностью промочили зимнее пальто, портки и валенки. Варежки можно было выжимать, если бы на них сверху не висели панцирные сосульки, а шапки дымились от пара. Мы устали и замерзли. Мороз к вечеру усиливался и мокрая одежда не грела. Пора было идти домой. Мы осторожно запечатали входную дверь нашего дворца ледяной глыбой и с чувством бесконечной гордости за свой труд отправились по домам.
Утром следующего дня, я надел, еще не высохшее пальто и радостно выскочил во двор. Валет был уже на улице. Он стоял около подъезда и молча вытирал сопли и слезы. Дворец был разрушен до основания. Не задолго до нашего появления, дворник стал наводить порядок на дорожке и набросал снег на крышу нашего строения. Снежные своды не выдержали и обрушились, видимо сильно удивив этим работника метлы и лопаты.
Детские слезы легки и чисты, а горе искренне и быстротечно. Уже вечером мы забыли о нашей беде. Но дворец был, мы его построили и он остался с нами на всю оставшуюся жизнь.
***
Взрослая жизнь Вальта и его дружка Зюки была предсказуема. Оба они как-то закосили от армии по медицинским показателям и оба, с разницей в один год, сели в тюрьму. Зюка получил очень большой срок за непредумышленное убийство в групповой драке. Валет – первые два года за хулиганство: драку в общественном месте с нанесением тяжких телесных повреждений, а дальше "ходил" на зону по графику рецидивиста.