в некотором роде предыстория
http://www.proza.ru/2014/10/19/104
http://www.proza.ru/2014/10/20/747
***
Жернова; Господни мелют медленно, но неумолимо верно
***
Ядовитый шёпот выплеснулся на улицы вместе с киберами, вышедшими из покрытых патиной ворот Управы.
«Вы слышали? Опять аресты. Мать-Заступница, когда же всё это закончится, мало нам войны.
Хватит причитать, будто не слышали новостей – внутренние враги Империи в этот тяжелейший час готовы нанести удар в спину.
Конечно, враги Империи. Какие враги? Фельдшер Ашикян?!
Вот ведь, глупая баба. Мало упреждали её, мало. Кто же будет ругать решения Канцлера прямо посреди улицы?
Кто настучал? Я – нет… а даже если бы и да, то кто мне чего скажет? Или ты сам из сочувствующих?
Точно-точно, на Хрустальную, за фельдшером. Правильно, давно надо было всех чёрных не только расселить
из исторических областей, но и на учёт всех ставить. Всю историю, против всех Империй...».
Наира не слушала. Ещё до того, как руки в зелёном термопластике заколотили по её двери,
она постаралась уладить все дела, и теперь, препровождаемая по улице, слушая шёпот со всех сторон,
наблюдая, как все до единого встреченные отводят глаза, думала только о дочке Панюшковых,
которую никто, конечно, ни в какой Центр теперь точно не переведёт, а без квалифицированной помощи врачей и
нормального оборудования девочка практически обречена.
- На всё твоя воля, Господь, - бронзовые ворота распахнулись, неся холод и запах озона, - на всё воля.
Мактуб. Кажется, так говорила бабушка Нигяр по поводу любого события, даже несущего катастрофу.
Указ Канцлера о расселении коренного населения Кафа по другим провинциям – мактуб,
телячьи вагоны, стук колёс которых, Наира на протяжении всех этих лет слышала во сне – мактуб,
стоны отца, подкошенного красной горячкой, перемежающиеся с этим стуком, безликие люди вокруг,
потерявшие в одночасье всё, потерявшие себя под грузом горя, обрушившегося лавиной.
Мактуб.
Новый дом, встретивший их дырами в стенах и выбитыми окнами, люди в городе, либо старающиеся не замечать,
либо бросающие вслед оскорбления. Управа и несколько Имперских чиновников, ненавидящих всех и каждого за ссылку
в захолустную провинцию, старающихся превратить каждую ежемесячную проверку в пытку. Пытку унижением и бесправностью.
Так написано, а остановить реку жизни невозможно.
Всё наладится. Бог сострадает, и пишет лишь для того, чтобы помочь нам.
***
- Гражданка Ашикян. Ашикян… Наира!
«Ишь ты, стоит, ровно никакой вины за собой не чует, бесстыжая. Я завсегда говорила, что от чёрных ничего,
окромя вреда нет. И зря только им дома выделили.
Молчи, дурья твоя башка, какой вред? Ты што ль теперь в фэлдшерицы подашься? Последнего врача в городе и то забрали,
а Наирка хоть и без Врачебного Листа, так хоть чем-то помочь могла.
Вражина ты сама. И она вражина.
Эта вражина у половины баб роды приняла, завороты резала, а теперь что, как при Республике – ложись да помирай?».
Судья в потёртой синей мантии смотрела поверх очков растерянно, словно принимала спокойствие на лице подсудимой
за признаки надвигающегося сумасшествия.
- Да… ваша честь.
Наира наконец оторвала взгляд от двух голограмм, мерцавших синим за столом, рядом с судьёй.
Какой может быть судья здесь? Ната с Теснины, получившая до войны диплом кибернетиста в Орше,
призванная на Службу и откомандированная в свой же родной город третьим окружным судьёй,
вся работа которого состояла в том, чтобы задавать подсудимому вопросы, подходящими для
восприятия протоколами Двух Судей, скрытых под полом зала заседаний ИИ нелинейного мышления, и выдающих приговоры в итоге.
- Вы признаёте себя виновной в преступлениях, предусмотренного пунктами два и три восьмого параграфа четвёртого раздела Имперского Кодекса, а именно неодобрение действий Регентов Империи, порицание распоряжений действующего Канцлера Империи, подстрекательство к гражданскому неповиновению?
- Нет, не признаю.
Уже больше ста лет в суды Империи не допускалась публика, все любопытные и сочувствующие собирались перед зданием суда,
глядя на двухмерную проекцию, иногда идущую без звука, с одними субтитрами, фильтруемыми Двумя Судьями,
но Наира всё равно ощутила изумлённый вздох собравшейся толпы – практически услышала поверх равномерного гудения голографера
.
- Я не призывала ни к какому неповиновению властям, не пыталась устроить бунт. Я только сказала,
что Война по моим ощущениям скоро закончится, и лучше будет, если имперские чиновники начнут хоть
немного задумываться о гражданском населении. Тая Панюшкова в данный момент нуждается в помощи Окружного Натального Центра,
у неё сложная беременность, вероятно двойня, а в ответ на мой запрос Префект ответил, что любая нормальная баба должна рожать без посторонней помощи, тем более во время повальных тягот и лишений военного времени.
Ната выдохнула и покосилась на безликие голограммы. Кроме них, киберов охраны и подсудимой в зале больше никого не было.
- Этот разговор, я так понимаю, случился прямо у дома Префекта?
- Да, - кивнула Наира, - я смогла увидеть Префекта только так. Он порвал мой запрос и посоветовал мне…
выполнить план по осмотрам населения без обращений в Округ. Если можно так выразиться.
- И вы…
- Я сказала ему в спину, дословно, что особенно во времена тягот и лишений военного времени, имперские чиновники должны
думать не о том, чтобы никак не тревожить Окружное Наместничество, а думать о гражданах,
которым предстоит восстанавливать провинцию.
Голограммы вспыхнули и стали красными. Нату прошиб холодный пот – это означало, что протоколы бесчувственных кибермозгов
вынесли приговор – третьему судье-человеку оставалось только надавить на кнопку перед собой и
выслушать вместе с подсудимой приговор, а в содержании данного приговора Ната не сомневалась.
- На основании полномочий данных мне Империей…
Встав, Ната через высокое узкое окно, забранное бронированным стеклом с односторонней прозрачностью,
увидела людей, заполонивших площадь, слушающих их, задрав головы.
Лиц различить было нельзя, но судья понимала, что никто уже не сомневается,
но… может быть хоть один человек надеется? Какова вероятность? Или все верят в неотвратимость судьбы,
а судьба у всех подданных Империи одна, вероятность чудес в предписаниях проклятого Кодекса не предусмотрена.
Тогда откуда это ощущение?
- На основании полномочий данных мне Империей, в соответствии с параграфом девять… принимается решение о передаче
дела гражданки Ашикян Наиры в Окружной суд для доследования. Избрать мерой пресечения для подсудимой гражданское
ограничение без изъятия Имперского Паспорта.
Толпа перед судом замерла, не веря в услышанное, а Ната откинула крышку слева на столе и набрала на сенсорном экране код, который использовала впервые.
Красные голограммы исчезли, а гудение прекратилось.
***
- Я здесь судья. Пусть и третий после железяк, но пока ещё судья!
- Ты, что, не понимаешь, чем это всё может закончится? Думаешь, что они проникнутся и слезу пустят? Или амнистию ей дадут?
Ната вздохнула и начала расстёгивать мантию, ничего не говоря, лишь поглядывая на заместителя Префекта.
- Или ты, что, думаешь, что сейчас им в Окружном будет не до неё, а потом, что… чудо, и война закончится?
И её будут судит по Гражданскому Кодексу, а не по Основному Имперскому? Так рисковать из-за глупой бабы?
- Тварь всё-таки ты, Мара, права была Тереза-покойница, невидаль лесная, а не человек. Именно, что глупая баба,
которая своим пайком с твоей девкой беременной делилась в позапрошлом году и тебя, тварину, по старой памяти,
выходившую, когда доктора Чеша забрали Интенданты в Четвёртый Набор. Или забыла? Имперский кодекс твоего младшего
в медицинский персонал без курсов записал, чтобы от Набора отмазать? Прочь с глаз моих.
- Что? – Мара заморгала, - что ты мне сказала?
- Пошла вон! – мантия комом ударила в лицо, скользнула вниз, а Ната, сжимая кулаки, вышла из-за стола, - вон, сказала! Хоть в Трибунал окружной, хоть к чёрту в зад, только вон отсюда! Думаешь, я не знаю, кто написал донос и внёс его в Систему? Вон!
Мара развернулась на каблуках и хлопнула дверью.
Ната проводила её взглядом, потом отвернулась к столу, пошарила рукой под крышкой и выудила мятую пачку «Метрополии» вместе с коробком спичек.
***
«Господину наместнику Седьмого округа. Уведомляю вас о том, что третий окружной судья проявляет неподобающую
в условиях военного времени мягкость и подозрительную снисходительность к лицам,
уличённым в тяжелейших нарушениях и преступлениях, предусмотренных четвёртым разделом Имперского Кодекса,
так же неоднократно выражает симпатию к…»
Мара оторвала глаза от экрана – вместе с уже по настоящему тёплым сквозняком через
приоткрытое окно доносился звонкий голос
- Матюшка… Точно он, опять прогуливал уроки, бегал на станцию, … Что он там кричит? -
сердце ухнуло куда-то вниз, Мара оттолкнула клавиатуру и нетвёрдым шагом подошла к окну.
Пальцами, казалось одеревеневшими, долго пыталась повернуть пластиковую ручку, пока, наконец,
тяжёлая рама не открылась полностью, и не впустила в комнату срывающийся голосок бегущего по улице Матвея
- Канцлер умер! Люди, Железный Канцлер умер! Новым Канцлером назначен Ветер, и сегодня он начал переговоры с Альянсом!
Войну остановили! Перемирие! Война кончилась… люди! Война кончилась!