Мэри Уилкинс Фриман
Рождественский маскарад
В канун Рождества величественный особняк Мэра представлял собой прекрасное зрелище: в каждом окне сияло множество разноцветных восковых свечей, и их огоньки отражались в люстрах, сверкающих золотом и хрусталем. Весело пиликали скрипки, и очаровательные маленькие фигурки мелькали за окнами в вихре танца.
Постоянно прибывали экипажи, и все новые гости бежали к дверям по великолепному ковру. Гости были исключительно детьми: сегодня Мэр устраивал Рождественский Маскарад для всех детей в городе, как богатых, так и бедных. Приготовления к этому балу будоражили город уже несколько месяцев, о нем объявляли афиши, развешенные в самых людных местах, а в каждой газете имелась хотя бы одна колонка, озаглавленная: «РОЖДЕСТВЕНСКИЙ МАСКАРАД МЭРА» (очень большими буквами).
Мэр обещал оплатить расходы на подготовку к балу тех детей, чьи родители не могли сделать это сами, и просил присылать ему все счета за костюмы. Лучшие портные города соперничали друг с другом в изобретении самых необыкновенных нарядов, пока не появился новый костюмер, сразу затмивший всех существующих.
Он основал свой магазин на одной из главных улиц и развесил в витринах прекрасные костюмы. Это был маленький человечек, ростом не выше десятилетнего мальчика, его щеки алели, словно розы, а белый кудрявый парик белел, словно снег. Человечек носил темно-красные бархатные брюки до колена и небольшой фрак с красивыми золотыми пуговицами. Пенные кружевные оборки скрывали кисти его изящных белых рук, а на туфлях сияли элегантные пряжки с камнями. Костюмер сидел на высоком табурете позади прилавка и лично обслуживал клиентов: помощников у него не было.
Вскоре все обнаружили, насколько его костюмы превосходят изделия других портных, и в магазинчик начали стекаться дети, начиная дочерью мэра и кончая сыном бедного тряпичника. Мэр велел, чтобы дети выбирали костюмы сами - это должен быть детский бал в полном смысле слова.
Дети обычно хотели стать феями и пастушками, принцессами и принцами, и новый костюмер подбирал очаровательные костюмы на любой вкус. Интересно, что богатые дети, всегда имевшие все, что желали, выбирали наряды гусятниц и крестьян, а дети бедняков пользовались случаем, чтобы хоть на несколько часов забыть свою трудную жизнь и побыть принцами или феями.
И вот наступил Сочельник. Дети, прибывшие в особняк Мэра в чудесных костюмах, подобранных костюмером, так вошли в свои роли, что чувствовали себя очень естественно. Маленькие феи шевелили небольшими забавными, легкими, как паутинка, крыльями, отчего их короткие юбочки из шелковистой марли сверкали золотыми искрами. Никто бы не усомнился в том, что они действительно феи, глядя, как изящно плывут они под музыку, поднимаясь на носках бальных туфелек и трепеща фиолетовыми крыльями. Казалось невозможным даже предположить, что этот очаровательный принц всего лишь Джонни Малленс, сын прачки, а та величавая принцесса - Полли Флиндерс, маленькая дочка уборщицы. В то же время дочь Мэра, выбравшая костюм гусятницы, так вошла в роль, что никто не смог бы представить ее кем-нибудь еще. Эта маленькая леди, которая была стройной, изящной и довольно высокой для ее возраста, теперь выглядела невысокой, коренастой и загорелой, словно привыкла пасти гусей при любой погоде.
Так же было и со всеми остальными – Красными Шапочками, принцессами, пастушками, - всеми персонажами, прибывшими на маскарад. Красная Шапочка глядела по сторонам большими испуганными глазами, боясь увидеть волка, и осторожно несла в своей корзинке пирожок и горшочек меда; глаза пастушки покраснели – она потеряла любимую овечку; принцессы так важно проплывали мимо в своих роскошных парчовых платьях со шлейфами и так высоко держали свои коронованные головы, что выглядели настоящими королевскими дочерьми.
Никогда еще не было подобного веселья, как на Рождественском маскараде у Мэра. Скрипачи играли и играли, дети танцевали и танцевали, стуча каблучками по сияющему паркету. Мэр с семейством и знатные гости сидели в конце залы, на возвышении, затянутом синим бархатом, и наблюдали за танцующими. Все были в восхищении. Впереди сидела самая старшая дочь мэра и хлопала изящными ручками в белых перчатках. Это была высокая, красивая молодая девушка в белом платье и небольшой шляпке на золотых волосах, украшенной фиалками. Ее имя было Виолетта.
В полночь подали ужин - и какой ужин! Горы розового и белого мороженого, торты с сахарными замками и цветочными садами, очаровательное желе золотистого и рубинового цветов! Были замечательные конфеты, которые редко пробовала даже дочь мэра, и всевозможные фрукты, свежие и засахаренные. В зеленых бокалах подавался брусничный морс, а в красных – напиток из ягод бузины, и все пили за здоровье друг друга. Под тарелкой у каждого ребенка лежал подарок, и в придачу каждый получил корзинку с конфетами и кексами, чтобы отнести домой.
В четыре часа утра скрипачи положили скрипки, и дети отправились по домам. Феи и пастушки, пажи и принцессы радостно щебетали, рассказывая родителям о том, как роскошно они провели время.
Но через некоторое время весь город пришел в волнение. Когда счастливые, гордые своими чадами любящие родители попытались расстегнуть их платья, чтобы уложить детей спать, оказалось, что ни один костюм снять невозможно: пуговицы застегивались сразу после того, как их расстегивали; развязанные завязки снова затягивались в узел. Пришлось разрешить уставшим детям лечь спать прямо в костюмах. Родители были ужасно напуганы, но подумали, что утром они все же смогут эти наряды снять. Красная Шапочка легла спать в своем красном плаще, даже не выпустив из рук корзинку с лакомствами для бабушки, а Пастушка уснула с посохом в руке.
Только маленькие феи продолжали танцевать и делать пируэты.
-Мы хотим качаться на стебельках травы, - говорили они, - и играть в прятки в зарослях лилий, пока не задремлем между листьями розы.
Бедные прачки и угольщики, дочери которых были этими феями, беспомощно смотрели, не зная, что делать с сияющими, игривыми существами, в которых так внезапно преобразились их Полли и Бетси. Лишь когда за окнами засияло утро, маленькие феи легли спать и уснули спокойно и крепко.
До двенадцати часов дня все было тихо, но когда дети проснулись, волны тревоги вновь захлестнули город: костюмы не снимались! Расстегнутые пуговицы все так же застегивались, булавки не открывались, завязки затягивались в узел.
Но это еще было не самое худшее: каждый из детей, к ужасу родителей, превратился в персонажа, костюм которого надел. Дочь Мэра объявила, что собирается идти на луг со своими гусями, пастушки выпрыгнули из кроватей, отбросив в сторону шелковые одеяла, и закричали, что должны пасти овец. Принцессы вскочили с соломенных подстилок и потребовали, чтобы их везли во дворец, бедная Красная Шапочка рыдала, потому что не могла отнести корзинку своей бабушке - ведь у нее не было никакой бабушки. Все было так таинственно и ужасно!
Новости распространяются очень быстро, и скоро большая толпа собралась вокруг нового магазина, собираясь обвинить во всем костюмера. Дверь магазина была заперта; когда ее выломали и ворвались в дом, костюмера там не оказалось - он исчез со всеми своими костюмами. Родители не знали, что делать, но было очевидно, что делать что-то надо, так как дела шли все хуже и хуже.
Маленькая дочь Мэра прислонилась спиной к затянутой гобеленами стене и пыталась засунуть ноги в грубые ботинки.
-Я пойду пасти моих гусей, - кричала она. - Я не буду есть этот завтрак. Я не буду гулять в парке. Я не пойду в школу. Я собираюсь пасти гусей – и я буду это делать, буду, буду!
Принцессы волочили свои богатые шлейфы по грубому некрашеному полу бедных маленьких хижин своих родителей, высоко держа коронованные головы, и требовали, чтобы их отвезли во дворец. Принцессами были главным образом девочки-гусятницы, поэтому гусей некому было вести на луг, а бедные родители не знали, что делать, и плакали, глядя на своих разодетых дочек.
Наконец Мэр созвал на собрание в Ратуше своих советников: ведь каждый из них тоже имел сына или дочь, ставших теперь трубочистами, пастухами и пастушками. Советники назначили председателя, долго голосовали «за» и «против», но не договорились ни о чем. Тогда все единогласно постановили посоветоваться с Мудрой Матушкой.
И вот советники в полном составе парами, во главе с Мэром, отправились к этой мудрой женщине. Толстенькие советники опирались на трости с золотыми набалдашниками, высоко держали головы с квадратными подбородками и всякий раз, когда встречали простых людей, негромко фыркали - они были очень важными.
Мудрая Матушка жила в небольшой хижине в предместье города одна, если не считать Черного Кота, была очень стара, воспитала много детей, и ее считали необыкновенно умной. Советники вошли в хижину и увидели Матушку сидевшей у огня и державшей на коленях Черного Кота. Тут они оказались в затруднении: мудрая женщина была почти глухой, и людям обычно приходилось громко кричать, чтобы заставить ее услышать себя. В последнее время слух Матушки еще ухудшился, и когда советники попытались изложить ей свою просьбу, мудрая женщина не смогла услышать ни слова – она уже не слышала звуков ниже Соль-диеза. Советники кричали, пока их лица не стали багровыми от натуги, но ничего не добились: ни один из них не мог, конечно, добраться до Соль-диеза.
Советники, стуча тростями с золотыми набалдашниками, возвратились в Ратушу. Там они постановили послать за знаменитой Певицей Сопрано, поющей в церковном хоре, и взять ее с собой к Мудрой Матушке – уж она-то легко доберется до Соль-диеза! И Певица Сопрано отправилась в предместье в экипаже Мэра, а советники шли позади, стуча тросточками.
Певица Сопрано подошла к Мудрой Матушке поближе и пропела ей на ухо о Рождественском Маскараде и его ужасных последствиях – на Соль-диезе, а иногда даже выше, и на этот раз Мудрая Матушка услышала каждое слово. Она кивнула три раза, и с каждым кивком выглядела все более мудрой.
- Ступайте домой и дайте детям по ложке касторки, - проворчала она, взяла щепотку табака из табакерки и не сказала больше ни слова. Советники отправились в город, где каждый прошел по своему району с огромной бутылкой и ложкой. Всем детям пришлось выпить касторку, но ни к чему хорошему это не привело. Дети кричали и отбивались, когда их поили касторкой, но через две минуты трубочисты уже снова просили дать им метлу, принцессы требовали отвезти их во дворец, а дочь Мэра, которой дали двойную дозу, плакала:
- Я должна идти пасти гусей! Я пойду на луг!
Советники снова пригласили Певицу Сопрано и опять пошли к Мудрой Матушке. На этот раз она дремала, и Певице пришлось добраться даже до Си-бемоля прежде, чем она проснулась. Матушка очень разозлилась, что ее разбудили, а Черный Кот выгнул спину и зашипел на советников.
- Отшлепайте их всех, - завопила она, - а если это не поможет, уложите спать без ужина.
Советники попробовали последовать и этому совету: всех детей в городе отшлепали и уложили спать голодными. Но и на следующее утро все осталось по-прежнему. Мэр и советники были очень возмущены и сочли себя оскорбленными. Они снова отправились к Мудрой Матушке, взяв с собой Певицу Сопрано.
Она пропела на Соль-диезе, что Мэр и советники считают Мудрую Матушку самозванкой, что никакая она не мудрая, и что они велят ей, забрав Черного Кота, удалиться из города. Все это было пропето так красиво, что напоминало прекрасную итальянскую оперу.
- Подумать только, - проворчала Мудрая Матушка, когда Певица закончила петь, - какими важными считают себя эти господа!
Черный Кот выгнул спину и зашипел.
-Пять раз по одному Черному Коту - пять Черных Котов, - проговорила вдруг женщина, и появилось пять мяукающих и шипящих Черных Котов.
- Пять раз по пять Черных Котов - двадцать пять Черных Котов, - и появилось двадцать пять сердитых зверьков.
- Пять раз по двадцать пять - сто двадцать пять Черных Котов, - захихикала Мудрая Матушка.
Тогда Мэр, советники и Певица Сопрано поспешно выскочили в дверь и побежали назад к городу. Сто двадцать пять мяукающих и шипящих Черных Котов, казалось, заполнили всю хижину Мудрой Матушки, и посетители решили не ждать, пока котов станет еще больше.
Прошла зима, наступила весна, и жить так дальше стало невыносимо. С врачами уже консультировались, и те сказали, что детям нужно разрешить следовать их наклонностям, чтобы не повредить психику. Поэтому дочери богатых советников проводили дни в поле, где стерегли овец или гусей, их сыновья чистили дымоходы или разносили газеты, а дети угольщиков и уборщиц вели себя как принцессы и феи.
Такое странное положение дел было ужасным. Пока маленькая дочь Мэра пасла на лугу гусей, ее старшая сестра Виолетта очень переживала и часто задумывалась, как помочь ей и всем несчастным детям.
Настало лето, и Виолетта решила посоветоваться с продавцом вишен. Она считала его очень мудрым, хотя он был всего лишь очень симпатичным молодым человеком, приносившим вишни на продажу в изящных маленьких корзинках, выстеленных мхом. Встретив его в дверях кухни однажды утром, девушка рассказала ему о большой беде, которая постигла город. Молодой человек выслушал с большим удивлением: он никогда не слышал об этом прежде, потому что жил в деревне.
-Как выглядел этот костюмер? – почтительно спросил юноша: он считал Виолетту самой красивой девушкой на земле.
Тогда Виолетта как могла описала костюмера и сказала, что попытки самых известных сыщиков найти его окончились неудачей.
-Я знаю, где он! – воскликнул продавец вишен. - Он живет на одном из моих вишневых деревьев.
Тогда Виолетта в большом волнении побежала к отцу. Мэр сразу же созвал своих советников, и через несколько часов половина города уже двигалась по дороге к дому продавца вишен.
Все деревья в этом прекрасном саду были усыпаны спелыми вишнями, а на верхних ветках самой высокой вишни сидел костюмер в своей красной бархатной одежде и в туфлях с алмазными пряжками. Он посмотрел вниз через зеленые ветви и крикнул:
- Доброе утро, друзья!
Советники в гневе затрясли головами, возмущенные жители заметались под деревом, а некоторые даже начали на него забираться, но скоро поняли, что это невозможно. Как только они касались дерева рукой или ногой, то сейчас же отлетали назад, словно их что-то отталкивало. Несколько человек попробовали забраться на него по лестнице, но лестница упала, как только коснулась дерева. Наконец, люди принесли топоры и решили срубить дерево вместе с сидящим на нем Костюмером, но древесина словно была железной - топоры гнулись и ломались.
Костюмер, глядя на это, продолжал беззаботно сидеть на дереве, поедая вишни и бросая косточки вниз. Наконец он встал на самой крепкой ветке и обратился к людям.
- Вы ничего так не достигнете, - сказал он. – Давайте вступим в переговоры. Я желаю придти с вами к соглашению, и все будет хорошо, если вы примете два моих условия.
Люди притихли, а Мэр выступил вперед как представитель.
-Назовите ваши два условия, - сказал он раздражительно. – Ведь именно вы - причина всех этих неприятностей.
- Ну что ж, - сказал Костюмер и сорвал несколько вишен. - Видите ли, этот ваш Рождественский маскарад был замечательной выдумкой, но вы не смогли бы устраивать его каждый год, а ваши преемники не стали бы делать этого вообще. Я же хочу, чтобы бедные дети могли праздновать Рождество каждый год. Мое первое условие: бедные дети должны в Сочельник вывешивать в Ратуше свои чулки для подарков, а вы и ваши советники будете наполнять их. Я хочу, чтобы это записали и зарегистрировали.
- Мы соглашаемся на первое условие! - закричали люди хором, не ожидая ответа Мэра и советников.
- Второе условие состоит в том, - продолжал Костюмер, - что Мэр отдаст свою дочь Виолетту в жены продавцу вишен. Этот молодой человек был добр ко мне, позволив жить на его деревьях и есть вишни, и я хочу вознаградить его.
- Мы согласны, - закричали все, кроме Мэра, потому что он был хоть и щедрым, но гордым и знатным.
- Я не согласен на второе условие, - закричал Мэр сердито.
- Очень хорошо, - ответил Костюмер, сорвав еще несколько вишен, - тогда ваша младшая дочь будет пасти гусей всю свою жизнь. Вот так!
Мэр был в отчаянии; но мысль о младшей дочке, всю жизнь пасущей гусей, заставила его наконец дать согласие и на второе условие.
- Теперь идите домой и снимите костюмы с ваших детей, - сказал костюмер, - а меня оставьте лакомиться вишнями в тишине и покое.
Люди поспешили назад в город, к детям, и к своей огромной радости обнаружили, что костюмы удается снять! Булавки вынимались, пуговицы расстегивались, завязки развязывались. Дети надели старую одежду и стали самими собой. Пастушки и трубочисты были чисто вымыты, одеты в шелк и бархат и отправлены вышивать или играть в теннис на лужайке. Принцессы и феи надели свои простые платья и занялись обычными делами. Во всех домах царили радость и покой. И Виолетта была счастлива, видя, что ее дорогая маленькая сестра перестала изображать гусятницу и превратилась в прежнюю изящную маленькую леди.
С тех пор каждый Сочельник бедные дети развешивали свои рождественские чулки в Ратуше, чтобы наутро унести их полными подарков – это решение было торжественно записано в большую книгу и никогда не нарушалось.
Виолетта вышла замуж за продавца вишен. Все дети были приглашены на их свадьбу и усыпали цветами дорожки сада. Костюмер загадочно исчез с вишни накануне ночью, но оставил у подножия дерева прекрасные свадебные подарки – серебряный сервиз с выгравированными вишенками, набор фарфора с вишнями ручной росписи и белое атласное платье, украшенное вышитым орнаментом из вишен.