А её "не-до-весна" пахла его руками. То, как ласково он стягивал бретельки платья с её плеч, как целовал линию шеи и прижимал к стене. Она закрывала глаза, вдавливала пальцы в его кожу, желая только одного - стать ещё ближе, чем тогда...
Их отношения были похожи на гром. Тот самый - первый, летний. Который пронзает все естество, задерживаясь где-то меж рёбер, не давая надежды на жизнь. Она боялась дышать, словно зная, что он исчезнет, испарится в утреннем тумане и больше не прикоснется к ней.
И - поддаваясь инстинкту - пальцы лихорадочно стягивали рубашку, изучая каждый миллиметр желанного тела, впитывая в себя лёгкую грубоватость кожи и аромат волос.
...
Он её не любил.
Приходил строго по четвергам и редко оставался на ночь. Она одевала чёрное (иногда - кружевное), стелила свежее белье и ждала.
Их прелюдия начиналась сразу, как только захлопывалась дверь. Она притягивала его за галстук, а он грубо прижимал её спиной к стене. И это была та самая страсть, от которой сходят с ума, - оставляющая следы ногтей на коже, кучу рваной одежды на полу и неизлечимый осадок боли внутри сердца.
...
Она его не любила.
Теряла в толпе утренних прохожих, забывая приготовить завтрак и даже сказать "пока". Он коротко целовал её сонные веки, проводил ладонью по волосам и растворялся в череде нерешенных дел. Она была его отдушиной, его нежностью и самой большой "не-любовью".
Она была той, которой пахла его Весна.
;
;
;
;