Иван и Георгий работали над «горящим» дизайн-проектом. Иван – ему принадлежала общая идея проекта – начав работать один, вскоре, не справляясь с проектом ни по срокам, ни по существу, вынужден был обратиться за помощью к Георгию – опытному в этой области и одарённому человеку.
С самого начала их совместной работы получалось так, что и разработка, и идеи, благодаря которым проект был принят заказчиком, оказывались делом рук Георгия, который, таким образом, и оказался фактическим автором проекта. Вопрос об оплате его услуг решился как-то слишком просто (Иван даже поморщился): Георгий занял позицию на удивление нейтральную: сколько дашь – столько и будет.
Словом, у друзей после окончания совместной работы остался на душе неприятный осадок.
Спустя некоторое время Георгий заметил в поведении своей жены Варвары изменения: та надолго уходила, оправдывая свои отлучки, скажем, тем, что гуляла по магазинам. Георгий в конце концов начал следить за ней. И вот в один из дней слежки, выглядывая из-за колонны у входа в магазин, он увидел, как жена его встречается с его бывшим другом, Иваном.
Георгий, привыкший решать проблемы не столько одним махом, сколько естественным способом, в следующую же отлучку жены пришёл к Ивану, и тот впустил его в дом, где Георгий и обнаружил свою Варвару. По виду квартиры адюльтера не предполагалось, но хорошо это или же плохо, Григорий сразу решить не мог.
Тем не менее он взял Варвару за руку и повёл её к дверям. Однако двери были уже заперты; Иван стоял перед ними. Он сказал Георгию, что коли тот пришёл, то пусть выслушает: между ними осталось много недоговоренного… Георгий попытался оттолкнуть Ивана, но не смог: слишком силён и крупен был Иван. Варвара с интересом наблюдала за происходящим.
Выяснилось, что у Ивана моральный зуб на Георгия. Да, проект был удачным. Да, Иван получил деньги, более того – он получил перспективу. Но! Георгий отодвинул… он осквернил его художественные решения своими, он унизил… он уничтожил их – он уничтожил самого Ивана! А его талант, его, в конце концов, душа, которую с таким безразличием попрал Георгий, ему дороже денег, да и рабочих перспектив.
Из (неинтересного) монолога выяснилось также, что Варвара целиком на стороне Ивана, которого считает теперь обиженным бесталанным мужем гением. К тому же Георгий времени ей не уделял – с Иваном же всё по-другому.
Но, хоть и отплёвываясь от одной из историй со всеобщими жёнами (какой мудрец углядел в этом неверность?!), Георгий всё же пытался возжечь пламя Истины там, где колыхалась незлобливая тьма.
В этом проявлялась та часть духа товарищества, которая в создавшейся ситуации казалась пока уместной.
– У меня есть определённые претензии, – сказал Иван. – Какие? Давай снова. Ты легко соглашался на любую замену – ты сам называл своё – «плохим», моё – «хорошим». А когда я пытался побудить тебя к действию, когда я говорил: странно, что ты не замечаешь, что ты не любишь свой талант… – ты тут же отворачивался, делался грустным и куда-то уходил. Так что я со временем стал бояться подобных разговор, но они продолжали возникать – как возникают бледные тени в тумане, о которых нельзя сказать ни то, что их нет, ни то, что они есть: ведь теперь это были разговоры – как бы это сказать? – неряшливо и с очевидным пренебрежением к их результату начатые тобой. Так оно и шло. Но я теперь спрашиваю себя: как это я мог не предвидеть, что ты попытаешься мне гадить? Или нет, это слово не подходит: оно слишком определённое. Но даже если бы я предвидел это, всё равно мне трудно было бы понять, что тебе на самом деле надо.
Но Иван и сам не знает, как своё неудовольствие выразить. Да и неудовольствие ли это? Пусть это досада… но и тогда эта досада ни от чего подобна чувству, когда не споткнёшься о ступеньку, которой нет: ведь она обязательно могла бы быть! Честно говоря, не то чтобы он не мог – но ему всегда было лень понимать себя: ведь это тоже работа… И если в дальних, первых, верно воспринятых очертаниях ему смутно виден был его образ – и последствия жизни такого образа: «вся его будущая жизнь ясно промелькнула перед ним», – то он то ли вечно был не в состоянии вглядеться дальше, то ли боялся того, что может увидеть. Нет, это вряд ли: скорее всего, ему просто было всё равно. Впрочем, он в этом не уверен.
Они всё ещё о чём-то говорили.
Георгий сказал ему: – Если ты даже то, что чувствуешь, выразить не в состоянии, я в очередной раз помогу тебе.
И он объяснил Ивану суть претензий Ивана к Ивану.
– Но у меня нет к себе претензий, – спокойно выслушав всё это, ответил Иван. – Претензии… это такие хлопоты!
– Чего же ты жену у меня отбивал, – спросил Георгий. – Ведь это тоже большие хлопоты.
– Нет, – ответил Иван, – это было легко. К тому же мне это нравилось.