При встрече, Надя старалась задавать как можно меньше вопросов. А по возможности, совсем молчать, предчувствуя и в своей тётушке, такие же изменения, как и во всех окружающих.
Тётка, тридцати пяти лет, вышла замуж рано, имела троих детей, но не смотря на это, окончила университет и делала карьеру. Её муж, который был на десять лет старше, работал инструктором в каком-то местном техникуме. Очень любил выпить, часто злоупотреблял этим. От матери однажды слышала, что он бьёт тётю Свету, но так до конца и не знает, на сколько её сведения правдивы. Это то, что Надя знала о прежней тёте Свете, толстой, какой-то несчастной, с очень грустными глазами, всегда чем-то недовольной. Казалось, единственным удовольствием в её жизни, было заметить чьи-то недостатки, и при возможности, с явным наслаждением, накричать на несчастного, упрекнуть его в чём-то, и не дождавшись оправданий, развернуться и уйти. Люди, которым с ней приходилось иметь дело, на каком-то интуитивном, подсознательном уровне, чувствовали всю её тоску в грустных глазах и терпели злобный характер, понимая, что это чуть ли не единственное удовольствие в её унылой и беспросветной жизни. Но большинстве случаев, тётю Светвету не любили и даже, презирали и все до единого, по возможности, старались избежать её общества.
Она была очень закрытой, в свои неприятности никогда никого не посвящала, закрывала их в себе, как в хранилище, как что-то очень личное, и не достойное чужих ушей. Именно по этому, никто точно не знал, бьет ли её муж на самом деле, или это просто слухи, жалеет ли она о том, что так рано вышла замуж, или это просто так всем кажется. Любит ли она свою работу и своих непослушных детей.
Теперь, перед Надей стояла та же бледная, толстая тётя Света. С теми же грустными заплывшими жиром, глазами. С тем же видом, всегда готовым упрекнуть и по возможности, больнее уколоть. Но раньше, в ней не чувствовалось такой злобы. У Нади сложилось ощущение, словно вся её желчь теперь вышла наружу из тёмного погреба души, и отразилась всеми красками ярости на круглом лице. Даже движения стали более твёрдыми, резкими, исчезла прежняя неуклюжесть и размытость её образа. Надя с ужасом ожидала начало откровений… Но тётка всё никак не начинала, с испытанием, смотря на растерявшуюся племянницу.
Теперь тётя Света была одета намного приличней, чем обычно. Старые, серые, обноски сменились новыми, и цветными. Беспорядочные жирные локоны волос, были убраны в аккуратную причёску. Она теперь больше смеялась, но смеялась каким-то циничным, едким, смехом, с обречённостью и злобой. Глядя на неё, Надя очень ясно понимала, почему её затравленный, несчастный муж так сильно пьёт.
– Знаешь, Надя, я, наверное, единственный человек из всех, который не упрекает тебя в том, что ты бросила это мерзкое расфуфырнное училище для тупых малолетних проституток.
"Тётя Света" и "не упрекает", как-то не вязалось в её мутной голове. Надя старалась не обращать на такие мелочи внимания, но они всё равно отбивались в её сердце горечью.
– Зачем тебе вообще было туда идти? Что так замуж невтерпёж выскочить?
– Зачем же сразу проституток. – Пыталась оправдаться Надя.
– А кем же ещё, если не проститутками вас можно назвать?
Надя с недовольством и непониманием, нахмурила брови на тётю Свету.
– Да ладно, чё там! Все мы бабы – проститутки. А те, которые не проститутки – просто дуры!
Надя скорчила ещё более брезгливый вид:
– А к какой категории вы себя относите?
– Я – типичная дура. Выскочить по детской дурости – это верх идиотизма! Мой самый глупый поступок в жизни. Теперь ума набралась, но уже поздно…
– Любовь зла… – Решила её защитить, Надя.
– Любовь впала в агонию примерно через пару месяцев после свадьбы. Когда ожидаемая романтичность сменилась кастрюлями и пылесосами. А через год ещё и Ванькиными соплями… Потом Пашкиными запорами… А потом и Катькиными дерматитами…
– Так, зачем было заводить детей? Оформили бы развод, и дело с концами. – Пыталась сказать что-то дельное Надя. Но глядя на лицо собеседницы, понимала, что это ей не удалось.
– Говорю же, тупорылые малолетки! Мало говна испробовала, поэтому через фиолетовые очки тяжело увидеть, какая это мерзость – рутина жизни. Это болото, серое вонючее болото, которое затянет тебя по жабры, чуть покажи ему свою слабость. Это зло, это зубастое зло! Запомни, ты живёшь ровно столько, сколько ты чего-то ждёшь от жизни. В детстве ты ждёшь, пока вырастешь, стремишься всею своей маленькой душонкой стать большим и сильным. чтоЧ бы ударить побольнее Никитку, который вечно отбирает у тебя игрушки. Потом ждёшь окончания школы, как некой свободы и подтверждение твоей взрослости. Учась в университете, мечтаешь, о дипломе специалиста и хорошей должности. Потом, о семье. А в скоре, получая эту должность, уже через пару лет, достигнув какого-то повышения, нарожав кучу детей, начинаешь топтаться на месте. А следом, стареть и тупеть, не видя ничего кроме работы, уродов коллег, и дома, где ты исполняешь роль домработницы. При чём, без либо какого вознаграждения, или хотя бы, элементарной благодарности. И самое страшное, что ты понимаешь безысходность и бесконечность этого процесса.
Чего мне остаётся ждать теперь? К чему стремиться? К пенсии, провонявшей радикулитом и валерьянкой? Пока окончательно не сопьётся муж? Пока вырастут и разъедутся дети? Пока они не превратят меня в няньку для своих сопливых детей? Я знаю этот сценарий, Извольте, не хочу. Но проблема в том, что меня никто и не спрашивает. Это не правильно, что никто не предупреждает девочек чем для них заканчивается свадьба. Ведь не зря все сказки заканчиваются ею. Если бы в сказках рассказывали, что потом, то девочки просто не соглашались бы на женитьбу и детей. Кроме меня тебе некому это рассказать. Все остальные считают это нормой. Но это не есть нормально. Человек и всё что с ним связанно не имеет ничего общего с нормальностью, запомни.
– Не может быть всё так плохо. Есть и счастливые семьи. – По-прежнему, не уверенно, проговорила Надя.
– Есть, но скорее, как исключение из правил. Счастливая семейная жизнь это как синдром Дауна, встречается не чаще, как один случай на тысячу. И каждая девчонка непременно верит в то, что попадёт в этот один счастливый случай.
Вскоре Надя поняла, что тётя Света и без её поддакиваний хорошо справляется с разговором. И всю дорогу, молча слушала озлобленную трескотню циничной тётки. Вскоре вовсе перестала проявлять интерес к происходящему. Что, в свою очередь, отлично подходило для так увлёкшейся и наслаждавшейся своим умелым разговором, тёте Свете.
Когда приехали к месту назначения, тётя Света указала куда Наде нужно идти дальше, а сама осталась ждать в машине, объяснив это тем, что не желает стоять на пороге у этого ублюдка.
Отец жил отдельно. В старом двухэтажном доме, который, с виду, разваливался на глазах. Надя позвонила в дверь и он открыл. На вид он был таким же, как всегда: коротко подстриженный, с бородой и усами, в домашних спортивных штанах и затасканной белой майке. Такой же, как всегда, даже во взгляде его и интонации не наблюдалось ничего необычного. Надю эта встреча порадовала, хотя и не приятно, было видеть собственного отца главой чужой семьи.
– А я думал, ты не приедешь. Зайдёшь, или ты не на долго?
– Я не на долго. Меня тётя Света ждёт внизу.
– Понятно. Знакомься, это Лиза, её сестра Катя и брат Витя. А это Надя – ваша сестра. – Обратился он, к прячущимися за спиной, детям, двух, пяти и семи лет. Мальчик был самым маленьким и смотрел на Надю с подозрительностью, вероятно чувствуя, что она может стать его соперницей в отношении отца.
– А где их мама?
– Их мама на смене. Я, как видишь, за няньку. Ну всё идите! Лиза, отведи младших на кухню, я скоро.
Девочка послушно взяла детей за руки и повела их в глубь квартиры, оттаскивая мальчика, который постоянно смотрел на незнакомую тётю и не мог понять, почему она ему так не нравится.
– Что, это правда мой брат и сёстры? Почему я раньше о них не знала?
– Ты многого не знала. Мы тебя и отправили, от части, в школу, что бы ты не видела всего этого. Так что, мать была рада от меня избавится, и навряд ли, это стало для неё большой потерей. Просто, эта Света вбила себе в голову, что я твою ать предал. А почему сразу предал? Я избавил её. Она всегда хотела сама всё решать, хотела быть главной. А как только что сразу, бежала за помощью. Так что она, должна радоваться, что мы наконец разошлись. И разорвали этот порочный круг.
– Я с ней разговаривала, она была разбита этим. Говорила обратное.
– Когда ты с ней говорила?
– Не помню, на днях, она ко мне приезжала.
– Так, всё-таки поехала. А после этого бросилась с окна. Что-то здесь не чисто. Может, это ты её подтолкнула, учитывая то, в каких вы были отношениях последнее время.
– Ты меня обвиняешь? Тут твоей вины не меньше! Она ко мне уже приехала убитая горем. Так что это ты виноват и не нужно свою вину перекладывать на меня!
– Вижу, Света тебя обработала! А могла бы и с большим уважением обратиться к отцу! Так и иди к ней, если ей доверяешь больше чем мне!
Надя выбежала из подъезда, посмотрела на красную машину, в которой, тучная тётка читала газету, закрывшись от солнца, широкими листами офсетной бумаги. и решила, что она от этого всего устала. У неё и своих проблем хватало, что бы заниматься ещё родительскими разногласиями. Знала, что ей будет стыдно стать перед матерью, когда она проснётся. Знала, не найдёт, что ответить, когда та снова начнёт жаловаться на отца. Знала, что эта тётя Света, с которой ей пришлось бы провести ещё минимум сутки, и вся её семья, были настолько неприятны, что она быстро завернула за угол дома, выловила маршрутку и поехала на вокзал. Чувствуя, что объяснить своего нежелания оставаться так и не сможет. Проще было отключить телефон и бежать.
В грязном кресле вокзала, в окружении каких-то бабушек и пьяных мужиков, ей пришлось просидеть целых два часа. И наконец, дождалась своего автобуса и отправилась в город.