Предыдущая часть:
http://www.proza.ru/2017/04/04/789
ТАЙНА ВОЛШЕБНОГО КОЛПАКА ИЛИ ДОБРОВОЛЕЦ ВСЕЛЕННОЙ
А поздно вечером, идя ко сну, мне вдруг вспомнился подарок странного Димкиного деда, этот самый клоунский цветастый колпак. Не особенно раздумывая и совершенно не веря в его тайные волшебные свойства, я напялил его себе на голову, устроился поудобнее и почти моментально заснул, уморившись за день от гулянья.
И приснился мне чудесный волшебный сон!
Я таких снов никогда в жизни не видел. Я даже не мог себе представить, что сны могут оказаться гораздо реальнее самой яви. Но это было именно так и никак иначе, поскольку за ночь я прожил красочную, захватывающую, невероятно интересную и насыщенную жизнь. Утром, когда я проснулся и вскочил на ноги, всё пережитое мною вовсе не позабылось и не скрылось в тумане небытия, как это бывает с обычными снами. Нет, я помнил всё мною виденное явственно и твёрдо и мог повторить каждое слово, которое слышал от людей и не людей в этом чудо-сне. Я мог представить всё произошедшее в самых мелких и подробных деталях, до последней хрустящей под ногами веточки, до последней торчащей на лугу или в лесу былинки или травинки...
Короче, мне приснилась сказка! Волшебная сказка... Она была про необыкновенно красивую, умную и привлекательную девушку, ставшую ведьмой-ведуньей, про Бабу-Ягу со сложным характером, про странного, не очень путёвого, но смелого царевича, про царей, злых колдунов и страшных чародеев, про добро и зло, про мужество и отвагу, и конечно же про светлую и верную любовь... А я будто бы находился рядом с персонажами этой чудесной сказки и словно записывал на свой мозговой комп все запутанные её события. Я чувствовал пряный запах волшебного леса, я трогал рукой шершавую кору великанских сказочных деревьев, я любовался непередаваемо прекрасными видами и с замиранием сердца лицезрел виды мрачные и пугающие, а также дивился роскоши чудесных дворцов и росписям сказочно красивых домов и избушек. Всё в этой сказке было для меня и ново, и в то же самое время словно бы знакомо мне давным-давно. Я ощущал себя мастером-сказочником, неожиданно вспомнившим своё былое искусство, и во мне вдруг родился особый зуд словесного сказочного творчества.
Было ещё рано, и как раз наступило воскресенье. Мама и отец с сёстрами ещё спали, поэтому я живенько умылся, почистил зубы и уселся за стол, вооружившись ручкой и общей тетрадью. За полтора часа я успел записать немало страниц своей сказки, прочёл её, исправил описки и ошибки, и сразу же после рекордно быстрого завтрака отправился в гости к Сан Санычу.
Саныч только что покушал и читал какие-то свои записи. Увидев меня, он обрадовался и пригласил составить ему компанию.
– Здравствуйте, Сан Саныч! – взволнованно выпалил я. – Просто здорово! Класс! Ваш колпак действительно волшебный. В этом нет никакого сомнения.
И я запинаясь поведал ему о своём чудесном сновидении и о том, что успел записать начало сказки из волшебного колпака.
– А то я было решил, что вы меня околпачили, – пошутил я, – больно уж, понимаете, вся эта бодяга казалась мне странной. Ну, что колпак в самом деле волшебный, а не просто б/у там какое-нибудь...
– А как ты думал! – весело воскликнул дед. – У нас, у добрых волшебников то есть, всё без обману. Нам чужих душ в услужение себе не надобно, ибо мы сами людям служим, да не тужим.
После чего он попросил у меня тетрадку и принялся изучать мою писанину. Читал он быстро, только страницы успевал перелистывать, и при этом никаких реплик или ц/у от него в мой адрес не поступало. Ну а когда с чтивом было покончено, дедок хитро сморщился, посмотрел на меня загадочно-неопределённо, помолчал немного, видимо для того, чтобы потрепать моё нетерпение, да и сказал:
– Так. Что же... Что же тебе сказать?.. Что же тебе, Санёк, объявить-то?.. Что же...
– Да говорите же наконец, Сан Саныч! – раздосадованно перебил я его. – Чего там кота за хвост тянуть... Рубаните правду-матку!
– И рубану!.. – поддержал мой тон дед. – Ещё как рубану-то!.. Молодчага ты, Александр Батькович! Настоящий начинающий добрый волшебник. Нашего полку прибыло... Поздравляю!
И он с чувством, хотя и не без юмора, потряс мою руку в обеих своих. А потом добавил уже куда более деловым тоном:
– Однако сказочку тебе придётся доработать и переписать. Ничего не поделаешь – надо соответствовать нашим древним скоморошеским сказочным канонам.
И он разъяснил мне, что в начале сказки нужно будет обязательно присочинить этакую присказку в частушечно-стихотворной форме. А затем добавить для затравки и для разжигания в людях весёлого расположения духа околесицу не шибко длинную. Ну, это всякую чушь надо будет мне сплести в витиеватый словесно-задорно-забавный узор. Ну а потом уж приниматься за само повествование. Причём повествовать необходимо в особой форме плетения или завитья словес. Это когда все предложения должны в оконцовке быть связаны с соседними предложениями рифмой. Рифма же должна быть самая-самая простая, в основном чтобы совпадали ударные гласные, да и то не строго последовательно, а вразнобой, россыпью... Речь тогда приобретает певучесть и плавность, а это для сказки, мол, наипервейшее дело.
Мы с ним чуток потренировались, и я сразу же переделал с полстраницы на новый лад, а вдобавок сочинил стишки для разогрева читателей. Сан Саныч сказал, что это я вспоминаю нечто заложенное в мой памятный багаж из прошлых моих жизней. И что я стою на верном пути... После чего мы стали беседовать на предмет словесного творчества, поскольку у меня накопилось немало к нему вопросов по этой интереснейшей теме. Мне вдруг очень захотелось узнать, откуда я получил свои сновидческие переживания, и что это было вообще со мною? Моё ли это собственное, или быть может чьё-то чужое?
– Хм. М-да... – поскрёб свою рыжую макушку Сан Саныч, – вопрос конечно не скучный... Видишь ли, Саня, люди называют подобный приём информации по-разному. Ты наверняка слышал такое слово как подсознание. Так вот, по моему обоснованному мнению это вовсе не под, а совсем наоборот – надсознание. И наши отдельные с тобою и всех прочих людей сознания способны входить в разнообразные сообщества совокупного общечеловеческого мыслительного собора. Люди востока называли это чудо Хрониками Акаши, а наука современная не очень охотно, но иногда применяет к нему термин ноосфера...
Я перебил Сан Саныча, воскликнув, что о ноосфере слышал, а вернее читал о ней ранее. И что это есть общая сумма всей наработанной земной цивилизацией информации, хранимой как в памяти, так и на разных материальных неживых носителях.
– Не только, Саня, не только, – покачал головою дед, – это ещё и могучее полевое образование, которое пока не могут зафиксировать приборы, но с которым мы сами можем войти в сношение, если сильно этого захотим, или если оно этого вдруг пожелает. В твоём же случае, дорогой, ты скорее всего приобщился к соборному полю всех русских сказителей. Назовём его условно... м-мм... Страной Скоморохией! Ага! Они, скоморохи эти самые, были большущими мастерами разноообразного устного творчества, а сказки, наряду с песнями и музыкой – это не что иное, как становой хребет народного духа. Убери их из воспитания и хотя бы эпизодического в этот мир погружения, и всё – ты иван, не помнящий родства, сосуд для наполнения тебя чужеродной идейной начинкой. Часто вредной не только для конкретного народа, но и для всего человечества, потому что эта начинка во многом есть магическое варево чёрных колдунов. Они туда кривду щедро подмешивают, паразиты этакие. Чтобы отнять у людей побольше свободы и запихать их в свои технократические стойла. Как скот... Да-да! Духовно выхолощенная и эгоистическая людская масса идеальна для мировых воров в законе. Она для их мерзких плутовских шашней гораздо податливей и восприимчивей. Воли короче они людей лишают и подсовывают им под видом свободы кандалы свои виртуальные.
Я чуток помолчал, осмысливая услышанное, а потом спросил:
– А что конкретно из себя представляет эта страна сознания? Я имею в виду ноосферу. Это энергия такая, или быть может род материи?
– Видишь ли, отрок, – словно ожидая подобный вопрос, ответил Саныч, – как я тебе уже сказывал, чёрные колдуны страстно желают обкорнать нашу вечность, запихав её в ящик единственной земной жизни. Поверивший в это человек незаметно для самого себя делается либо деятельным, либо ленивым, но всё-таки эгоистом. По сути даже этаким демоном в человеческом обличье... Люди тогда теряют ощущение вечности и принимаются яро драться между собою за временные и часто мнимые блага. Своими искалеченными мыслями-коротышками они строят ужасные тонкоматериальные поля. Ад например... Есть ли ад или его нету, мы доподлинно не ведаем, но в наших коллективных представлениях он есть точно. И это, паря, очень сильно корёжит нашу нравственность и нашу душу. Получается, что подобный плод нашего больного творчества отравляет собою вполне реальную жизнь людских множеств. И выходит что стремление попасть в рай – такой же плод творчества вообще-то как и ад, только положительный – подстёгивается жутким страхом и ужасом. Рай в этом случае похож на ад, но только вывернутый наизнанку. На часть двоичной духовной суперсистемы... А рай должен быть добровольным! Понимаешь? Доб-ро-воль-ным... По доброй своей воле мы туда должны стремиться, а не бичуемые страхом сверзиться в стиснутые вечностью татртарары. А ведь кому не надо много, тот не забыт у Бога, и тот лишь волен, кто и малым доволен. Ну а кто жаден – тот на цепи у гадин. Вот у таких! Ува-а-а-а!
И он скроил до того забавно-страшную рожу, что я даже расхохотался от неожиданности.
– Понимаю, Сан Саныч, – поддержал я дедулю, перестав смеяться, – чего ж тут не понятного? Вы очень просто мне всё это растолковали.
– Во-от, Санёк... А чтобы противостоять этим искривлениям человеческого духа, добрые волшебники ещё в седую древность стали придумывать сказки о победе добра над злом. Они изображали в этих сказках прекрасных героев, красивых душой и телом, и часто показывали путь исправления персонажам заблудшим и даже злым... Можно же перестать быть злым, ещё как можно-то! У человека, Санёк, такая сила могучая внутри заложена, что ого-го! Он почти всё может, когда он прав... Короче, постепенно в мире создавалось мощное и доброе сказочное поле. Которое есть часть общего земного поля добра. И Бог наш тоже добрый, а не какой-либо ещё. Добрый, Саня! И это в нём главное. Даже не любовь, и не справедливость, а именно, понимаешь, доброта... Ведь любовь порою злою бывает, и справедливость тоже не так уж редко, а вот доброта злою никак не может оказаться – это абсурд. Это как если бы белизна чёрнотою вдруг предстала, холодное жарким, а круглое острым...
Мы с Сан Санычем чуток обговорили эту тему, рассусоливая разные интересующие меня подробности, и мне стало очень интересно узнать побольше о добрых волшебниках. Мне стало любопытно, а какова их нутряная идейная суть и чем они таким отличаются от колдунов хитроумных?
Сан Саныч тут широко улыбнулся, взял в руки валявшуюся на диване балалайку и, тренькая по струнам, пропел пару куплетов забавной песенки:
Я весёлый скоморох,
И в делах отнюдь не лох.
А внутрях моих горох,
Так что духом я неплох!
Нету счастья – украду!
Худо мне – гоню беду!
Злато радости добуду!
В ад тоски не упаду!
И Саныч ещё с минуту какую поахал, поохал и до того виртуозно побренчал на сём стругаменте, что развеселил меня не на шутку.
– Это скоморошеские куплетики, Саня, – усмехаясь, заявил он, – в нём суть скоморошья хорошо выражена. А что касаемо вообще всех добрых волшебников, так в этом словосочетании соединено два важнейших понятия – добро и воля. Добровольцы мы, вот! Добровольцы Вселенной!.. Ну, или Бога, если выражаться высоким штилем... В этом и есть наша вековая осевая суть.
Мне идеи современного скомороха пришлись по душе. Как-то вот близки они оказались моему внутреннему, хотя и смутному представлению о добре и зле. Но вот что такое вечность, мне пока в подробностях уяснить не удавалось. Поэтому я напрямую спросил деда:
– Сан Саныч, а вот... что такое вечность и временность, а? Расскажите...
Сан Саныч ответил мне не сразу. Он сначала по своему обыкновению поусмехался малость, пострелял в меня быстрыми своими пулями-взглядами и сказал вот что, вернее спросил:
– Помнишь песню из фильма про Землю Санникова? Ну, где ещё про жизнь как ослепительный миг поётся?
Я кивнул. Конечно, я помнил эту песню, причём помнил хорошо, её часто мой батя слушал, так как она ему очень нравилась.
– Ну так вот, – будничным голосом заметил Саныч, – песня эта хорошая и впрямь, даже замечательная, хотя и чисто советская так сказать. Не зря же её как-то на телевидении признали лучшей песней советской эпохи. Однако в ней не совсем верно о вечности поют. Вечность это не только миг, и вообще-то совсем не миг. Да и жизнь нашу в мгновение скоротечное не ужмёшь, ибо она отнюдь не мгновение. И сравнивать нашу жизнь с падающей, хотя и сверкающей звездой будет неправильно. Жизнь человеческая должна быть не падающей, а... восходящей, вот! Разгорающейся в духе...
И Саныч спросил у меня весьма предприимчиво:
– А давай-ка сделаем маленький экспериментик. Ну, для наглядности... Согласен?
Я естественно согласился, и он тут же приказал мне ущипнуть себя за кожу на трицепсе. Я ущипнул.
– Больно? – спросил меня дед.
– Да так, – пожал я плечами, – больно, да...
– Да разве ж это больно?! – воскликнул вдруг Саныч и быстро ухватив меня за руку своими клешневатыми пальцами, так куртанул мне кожу, что я даже взревел.
– Вы что, с ума сошли! – заорал я не своим голосом. – Кожу ведь оторвёте на фиг! Больно!
А дед скроил тут злодейскую рожу и с садистической усмешечкой сызнова потянулся к моей руке. Отбив его лапу в сторону, я быстро вскочил на ноги и с возмущением уставился на него, готовый высказать не очень приятные для его слуха словечки. Однако Саныч моментально поменял выражение лица и с довольным видом откинулся на спинку стула.
– Так ты говоришь, что больно? – заинтересованно вопросил он меня. – Но ведь я же теперь ничего плохого тебе не делаю. Сижу себе спокойненько в кресельце и в ус не дую. А боль между тем ты чувствуешь. Откуда она идёт – из прошлого, будущего или из настоящего, а?
Потирая трицепс, я уселся на стул и недоумённо уставился на него.
– Откуда идёт?.. – переспросил я его. – Хм. Из прошлого вроде... Да, точно, из прошлого. А что?
– А то, что ты только что на своём примере, или на своём опыте, если выводить это понятие от слова пытать, понял, что прошлое может проявляться в настоящем в виде например боли. Или ещё чего-то... Значит жизнь – это вовсе не краткий миг так называемого настоящего между прошлым и будущим. Это сплав прошлого и будущего, разделённый неуловимой по времени гранью чувствования. Или гранью приложения силы. Или гранью воли... Наученный горьким опытом боли от моего щипка, ты не дал мне повторно себя ущипнуть. Значит, ты претворил неприятное прошлое в оптимальное будущее и уклонился от нехороших ощущений на основе предвидения этого будущего и верного приложения силы в настоящем. Понимаешь?
Я короткое время сидел, уставившись на него, а потом до меня начало доходить, что настоящее и в самом деле есть продолжение прошлого, и оно тогда получается длиною вовсе не в краткий миг сиюминутности. Я так и сказал Санычу.
– Во-во, – поддержал он ход моих мыслей, – верно. Прошлое – это наши возможности, наши запасы сил, средств и ума. А будущее – это цель приложения всего этого. Приложение же осуществляется посредством мига настоящего, в который только и можно их приложить. Это миг дела! Важнейший миг, ибо ни в прошлом, ни в будущем проявление силы совершенно невозможно. Только в загадочном сейчас её можно проявить. В миге реального чувства...
– Значит, – раздумчиво сказал я, – прошлое для нас крайне ценно тем, что в нём мы черпаем и запасаем свои возможности. А будущее важно тем, что в нём мы определяем свои цели. Ну а грань настоящего важна тем, что в нём мы жмём на гашетку своей воли, дабы попасть из снарядов прошлого в цель будущего.
– Ну да, – довольно кивнул головою Саныч, – образ ты создал запоминающийся и ёмкий. Хотя мог бы и более мирный образ озвучить, например о постройке дома или о разбивке цветочной клумбы у себя в огороде... Видишь ли, тёзка, и прошлое, и настоящее, и будущее для нас одинаково важны. Причём они должны уходить за пределы нашей личной жизни, в жизнь нашего и не только нашего общества. Вот это и есть наша человеческая вечность! А проклятые чёрные колдуны насобачились погружать наше прошлое во мрак, а будущее заволакивать виртуальным туманом. Поэтому они льют на это прошлое потоками всякую грязь, чтобы всё там казалось нам мрачным и тёмным. Чтобы интерес к нему у людей пропал. Чтобы мы жили так называемым настоящим и не заморачивались бы насчёт того, что было, но сплыло... Хотя морачат головы как раз они, а не мы. Причём очень профессионально морочат, даже мастерски... А вдобавок они всячески внушают нам особо не думать о будущем. То есть с цели нас, гадёныши, ловко сбивают. А сбитый с цели и не подкрепляемый из прошлого силою светлой памяти человек, в настоящем ведёт себя вяло и мелкоцельно. Мол, чего там думать о том, чего нету – греби как курица всякие блага под себя и будь доволен, что удалось нагрести побольше да послаще...
Как раз в это время в комнату зашли Димка и его мама. Они напомнили деду, что скоро уже им ехать в город на концерт, и малость его с приготовлениями поторопили. Мы тут простились, а Сан Саныч предложил мне прийти к нему в понедельник после школы. Он пообещал научить меня кое-каким приёмчикам русской рукопашки, чем пробудил в моей душе немалый энтузиазм.
И я оттуда ушёл.
Весь последующий день с небольшими перерывами я писал свою сказку и осилил аж страниц пятьдесят, не меньше. Вдохновение, или может быть инфа из Страны Скоморохии, так из моего мыслительного компа и пёрла. Я дважды внимательно и придирчиво прочёл написанное, исправил очевидные для меня грамматические ошибки, а также кое-что подправил в изложении материала. Это казалось странным, но я по-прежнему помнил все подробности сказочного сюжета что называется от и до... Я живо представлял себе во время этой захватывающей работы, что вокруг меня расселась живописная братия древних скоморохов в ярких одёжах и весёлых цветастых колпаках, которая наперебой подсказывала мне как и что писать, и их коллективная мысль соединилась в это быстролётное время в нечто общее с моей единоличной мыслью. Но всё равно командовал в сиём процессе именно я, а скоморохи были возле моей особы навроде духовных и душевных советников. Так наверное было положено, решил для себя я, чтобы в этом мире руководили те, кто находился в плотных телах, а не наоборот, и мне такой порядок единоначалия был понтен и близок.
На следующий день ближе к вечеру я вновь навестил старого скомороха Саныча и он, прихватив в нашу компанэ Димона, повёл нас в поле. Димка не однажды хвастался мне до этого, что он, дескать, несравненный мастер драки, но я как-то пропускал эти его похвальбы мимо ушей. Интересу просто у меня никакого не было к дракам. Я предпочитал быть тихариком и не лезть во всякие там свары, разборки и заварухи.
Прийдя на место, мы под присмотром Сан Саныча тщательно размялись. Разминка оказалась странная – начали мы с танцев. Вернее с пляски... Дед взял особую опеку надо мною, как над новичком в этом деле. Он указал мне на важность добиться лёгкости и раслабления во всех своих членах, а пуще всего в плечах и руках. Через минуток десять я до того сильно расслабил кисти и вообще руки до плеч, что они стали казаться мне тяжёлыми плётками, привязанными к туловищу. Потом мы дополнительно принялись по команде тренера Саныча ломаться в позвоночнике и гнуться изо всех сил туда и сюда, не прекращая притом махать, словно кнутами, своими ручонками. Это было удивительно, но мне почему-то сразу удалось найти верный путь к нужному состоянию. Дед принялся наигрывать нам на дудке какую-то залихватски-раздолбайскую мелодию, и мы с Димоном стали шутейно драться, стараясь хлестануть соперника по лицу, одновременно уклоняясь от плетеобразных ударов друг друга и кружа и пляша словно боевые петухи на узкой луговой площадочке.
Тут уж Димка взял своё. Он оказался и в самом деле ловким и проворным как обезьяна. Несмотря на очевидное превосходстве в росте и длине рук, мне никак не удавалось попасть в него, все мои вроде быстрые и хлёсткие удары почему-то проносились мимо цели или летели вскользь. А зато он без особого труда надавал мне кучу пощёчин и оплеух. И это он ещё не сильно бил, а словно бы ласково, явно жалея мою физиономию и моё уязвлённое самолюбие.
После отдыха дед принялся за меня весьма основателно. Он показал мне как ловчее уклоняться от ударов соперника, как лучше держать нужную дистанцию и как делать скользящие блоки руками, позволявшие незамедлительно перейти в атаку, не теряя притом темпа движений. Мы снова чуток отдохнули и затем провели с Димкой новый раунд схватки. И мне-таки удалось уловить глубинную фишку этого махалова уже и в реале и, не теряя расслабленности, несколько раз попасть плюхами по Димкиному рябому личику.
– Для первого раза вполне хватает, – заявил тут Сан Саныч, – хорошего, как говорится, помаленечку. А то что русский бой это хорошо, ты, Санёк, думаю, уже понял.
– А зачем мне этим видом заниматься? – не удержался я от вопроса. – Ну... может быть, мне это и не пригодится... Есть же полиция в конце концов, чтобы за порядком следить. Да и вообще... драться ведь не очень прилично...
– Я буду заниматся, чтобы стать элитным охранником у какого-нибудь политика или крупного бизнесмена, – усмехаясь, сказал Димон. – А чо? Просто колошматить кого-то, на ринге там... или ещё где, мне совсем не интересно. А так деньжат посрублю. И рожа останется у меня целая. И мозги не совсем отбитые. Зря я что-ли два года тут кочеврыжусь? Я не дура-ак...
Сан Саныч тоже усмехнулся и покачал головою не слишком-то довольно. Видно было, что сказанное внуком, пусть даже и шутейно, ему по душе не пришлось.
– Нет, Димка – ты не дурак, – по-особому скорчив рожу и посмотрев сквозь щёлочки глаз на Димона, сказал он. – Ты балбес. Причём балбес как видно пожизненный... Но это ничего. Балбесы, они тоже природой-матушкой не напрасно рождаются... А кстати, что такое богатство, скажите мне? Ты вот, Димка, как думаешь?
Димон тоже был малый с юмором. Он был настоящим внуком своего клоуна-деда, и физиономия у него частенько была очень даже несерьёзная.
– Богатство, – многозначительно поднял он палец, – это когда ты у бога в банке счёт особый открываешь, и он тебя всякими прибамбасами приятными одаривать начинает. Ну там, деньги, тачки классные, девки красивые, всё такое... Когда работа лёгкая и когда отдыхать можно когда и где только хош... Хоть в Америку, а хоть в Европу лети себе ясным соколом, и там балдей на курортах пока не надоест. Вот так примерно, да-а...
Я же с ответом затруднился, потому что с Димкой был не согласен, а у самого таких мыслей у меня как-то не рождалось. Потом всё же я собрал мудрость по сусекам своего ума и выдал таковской вариантец определения богатства:
– Я полагаю, что богатство – это когда тебе хорошо. А отчего хорошо, так причины могут быть разные. В том числе и те, которые Димка указал.
– Вот вы и подумайте вдвоём, – приказал нам наставник Саныч непререкаемым тоном, – отчего человеку бывает плохо и отчего ему бывает хорошо?
Мы какое-то время отнекивались или выдавали не очень серьёзные ответы. А потом Димка заметил уверенным голосом:
– Плохо бывает, когда не хватает чего-то очень важного. Значит хорошо – это когда хорошего у тебя завались. Так?
– Так, – кивнул дед, – ну-ну, а дальше? Развивай свою тему... Тепло!
– Плохо, когда денег не хватает, когда ты бедный и больной...
– Тьфу ты! Во заладил со своими деньгами... Холодно! Весьма холодно...
Тут меня осенило.
– Я думаю, Сан Саныч, – уверенно сказал я, – что самое большое богатство на свете есть обладание чем-то необходимым. Например, воздухом... Если нам кислород перекрыть, то чё будет? Кирдык нам будет, вот чё! Задохнёмся же к чертям...
– Ага, точно! – перебил меня Димон, – Висельники на рее уж действительно как-то бедновато выглядят. А воздух между прочим нужен высшего качества, вот примерно как здесь...
И он артистически вдохнул полную грудь медвяного лугового духа и прокомментировал это такими словами:
– О-о-о! Колосса-ально!
Мы с Сан Санычем рассмеялись. После чего Саныч признал такой вид богатства настоящим, а не внушённым чёрными колдунами.
– И выходит, – сказал он нравоучительно, – что бедняк в рваных штанах, пока он по лесу ходит и ягоды с грибами собирает, дыша при этом чистым живительным воздухом, гораздо богаче по данному показателю какого-нибудь миллиардера, котоый дышит в своём офисе мёртвым очищенным воздухом. Безденежный бедняк в это время владеет целым воздушным океаном, причём чистейшим и благовонным. И владеет, что главное, совершенно бесплатно. Усекли?
– Сан Саныч, – продолжил я линию его рассуждений, – получается, что вы, когда в речке плавали, тоже на это время владели ею, а я ею владел, когда рыбку у скалы ловил. И тоже бесплатно, между прочим!
– Да, Саня, бесплатно, – охотно кивнул головою дед, – истинное богатство очень трудно засунуть в прокрустово ложе денежных отношений, хотя чёрные колдуны об этом денно и нощно мечтают, паразиты этакие. Не получается у них это пока, но очень и очень многое не самое важное они туда уже засунуть смогли. Они ведь колдуны, и очаровать слабое людское сознание им вполне под силу. Истое богатство оцифровать в деньги у них кишка пока тонка, зато богатство ложное и дутое оприходовать – им это сделать удаётся в больших объёмах. Вот за сим дутым призраком якобы богатства и гоняются людишки на земле как сумасшедшие. А то понять, что без львиной доли этого барахла они прекрасно могли бы обойтись, им, глупым, и невдомёк. Заднице ведь всё равно на чём опростаться – на золотом унитазе с бриллиантами или на простом кафельном. Ежели сильно приспичит, то и под кустом будет добре. Только вот порча, она не в заднице обретается, а в дурных недалёких головах.
Дед тут сделал небольшую паузу, а потом спросил у нас с Димоном с хитроватым выражением на лице:
– А ещё что есть из настоящего богатства на белом свете? Подумайте опять хорошенько прежде чем ответить.
Тут мы с Димкой вдарились приводить разные примеры на основе найденного нами вектора размышлений. Димка сказал, что богатством можно назвать чистую ключевую или колодезную воду. А я заметил, что и еда здоровая, а не из маркета какая-нибудь химическая, тоже клёвое дело, а также частое пребывание на природе и закалка – и я привёл случай с самим Сан Санычем, когда он свободно плавал в холодной речной воде – есть очень немалое и радостное богатство.
– Ага, – воскликнул догадливо Димон, – радость тоже богатство! И ещё какое богатство! Вот такое!..
И он для пущей доходчивости развёл руками, как-будто поймал огромную щуку и продемонстрировал нам сейчас её внушительные размеры.
Ну а ещё через пару минуток у нас был готов довольно порядочный список реальных земных богатств, как-то: верная дружба, крепкая любовь, хороший домик, не развалюха какая-нибудь и не роскошный дворец, телесное и душевное здоровье, а то когда болен, то уж точно ты бедняк конченый, занятие ещё по душе, то есть увлечение захватывающее, работу когда имеешь, тебе нравящуююся, а не бодягу скучную, и мир во всём мире вдобавок ко всему, и ещё чтобы природа была не уничтоженной и загаженной, а цветущей и красивой.
Мы ещё чуток перетёрли эту темку, и дед ответил мне на мною поставленный ранее вопрос, вернее он меня самого заставил на него ответить. Вопрос был о нужности занятий единоборствами. И я сформулировал ответ таким образом, что я должен стать крепким и сильным, чтобы уметь защищать от чёрных колдунов наши богатства. Это-де усилит мою волю и сформирует во мне привычку перебарывать разные препятствия. Сказал я так вообще-то не серьёзно, шутя, но дед, странное дело, со мною спорить не стал, а потрепал меня за волосы своей жилистой рукою и сказал, что примерно так оно и есть на самом деле.
Я тогда спросил его, а насколько в реальности опасны эти чёрные колдуны? Сами они нападают на людей, или может это делают за них их прислужники?
– Они опасны, – серьёзным тоном ответил старый скоморох. – Они очень опасны для всего нашего мира... А так, сами по себе, они не слишком сильны и не умелы в драке, за них практически всегда дерутся одураченные ими холуи. К тому же они насобачились убивать людей на расстоянии, подстраивая чужими руками и головами разные неладные ситуации для людей. Для тех людей, которые могут вставить палки в колёса их технически-демонической колымаге. В том числе и для добрых волшебников подстраивать тоже... Колдуны почему-то считают, что убрав человека из жизни, они и ситуацию, для них нежелательную, на свой нелад моделируют. А они таким образом лишь усугубляют кризис всей нашей системы глобальной, а удрать с Земли им будет некуда, как бы они об этом ни мечтали.
Короче, мы обсудили важную тему богатства в людской жизни, и пришла пора нам с Санычем расставаться. Он сказал, что рано утром уезжает на поезде в Москву, но обещался приехать ещё раз в этом году, приблизительно в середине августа. Тогда, мол, и поговорим с тобой, Саня, обнадёжил он меня, более обстоятельно и по душам. А пока, добавил он, пиши свои сказки, поскольку это дело стоящее – дело настоящих добрых волшебников. Также он наказал нам с Димкой заниматься, причём на природе, а не в спортзале, русской рукопашкой и посоветовал организовать что-то навроде кружка любителей этого исконно русского боевого искусства. Что мы ему с готовностью пообещали сделать.
Окончание в: http://www.proza.ru/2017/04/27/671