Начало здесь: http://proza.ru/2019/08/31/1336
Когда Денис с тётей приехали в ФРГ, то жизнь там, по сравнению с жизнью в Советском Союзе, когда в магазинах, кроме кильки в томате, печенья, и если достанется, свиного скелета, завёрнутого в газету «Труд», ничего не было, показалась им сущим раем! А тётя Герда, несмотря на скромную внешность, была просто ангелом! Она соскучилась по родным, готова была отдать им всё на свете. К Денису сразу прикипела душой за его простой характер, трудолюбие — он ухаживал за её цветником на балконе и садом, был безотказным и умелым. Он мог отремонтировать машину в любых условиях: на коленке выгнуть бампер или из двух битых сделать одну небитую!
Двое сыновей Герды называли его за глаза «Иванушкой-дурачком», а в душе восхищались и ревновали. Вероятнее всего, боялись, что мать разделит наследство на три части. Рожденные и воспитанные за границей они, как бы ни старались, не могли понять душу матери. «Бедные! Несчастные! Они не знают Пушкина и Лермонтова», — говорила в сердцах Герда. Лишь однажды «подвёл» её племянник. Она пригласила Дениса на свой юбилей в ресторан, а он с утра повёз калининградских «шапочных знакомых» до Познани и не успел вернуться к торжеству из-за пробки на автобане. Тётя Герда, разочарованная его поступком, смотрела на пустое место за столом, а её сыновья ликовали: «Вот какой у тебя любимый племянничек-свинья…»
Сестру она называла не иначе, как Лидочка, сестричка, солнышко моё, радость моя. Денис уже давно не видел, чтобы тётя Лида так счастливо улыбалась. Почувствовав её слабое место – любовь к нарядам – Герда водила сестру по магазинам и покупала одну обновку за другой. К золовке Вале и её сестре Рае в Ост-Фрисланд Лидия поехала в лёгкой белой шубке и белых сапожках.
— О, Боже! Тётя Лида, здравствуйте! — приветствовала её Рая, выбежавшая на крыльцо с целым выводком родственников,— а я вас с балкона узнала по белой шубе. Когда мы в Казахстане ждали вас в гости, я перед девчонками хвасталась: «Спорим, наша тётя Лида приедет во всём белом, даже зонтик, сумочка и перчатки будут белыми!»
— Ну, привет, тётушка родная! Сколько лет, сколько зим? — расцеловал по-русски Денис тётку Раю, почти свою ровесницу, едва не задушив в объятьях.
Затем мать кинулась к родному сыну, и они оба залились слезами.
— Прости, сынок, и не гневи свою судьбинушку,— сказала она ему.
— Мам, а ты всё такая же красивая и нежная... Я когда подрос, всё время тебя искал. Во Всесоюзный розыск посылал.
Они присели на диван; Денис не выпускал мать из своих объятий. Это было счастье, перемешанное с горечью слишком долгой разлуки.
— А я вам много лет писала, но ответов не получала, а на такую дальнюю дорогу денег не было, да и пацанов не на кого было оставить,— оправдывалась мать.
— Значит, письма не доходили? — Денис строго посмотрел на тётю Лиду.
Та только и выговорила:
— Что было, то бурьяном поросло.
Подошли его братья, Сергей и Саша, подали руки, обнялись. «Хлипкие,— отметил про себя Денис,— я хоть и семимесячным родился, постарше буду, но свободно бы их в драке на земь повалил, а если надо - защитил. Гуляли они два дня сытно, но тихо, по-немецки, не нарушая тишину и порядок. От души наговорились. Мать Валя и тётка Рая Христом-Богом клялись, что Лидка Дениску выкрала, потому что своих детей у неё не было, а Вася хотел. Вот и взяла, чтобы не бросил. А отец дал ей письменное согласие, возможно, от ревности. Это было похоже на правду.
Герда сказала, что никуда Дениса и Лиду не отпустит, чтобы больше они не терялись. Оформила их на жительство у себя, а уже через месяц они вдвоём переехали в отдельную, благоустроенную квартиру с мебелью, стиральной машиной, холодильником, электроплитой и телевизором. Денис получил в подарок от тёти Герды на день рождения — автомашину «Опель». Вспомнил первый подарок отца — красный карандаш и едва не прослезился. Немецкое государство назначило им неплохой прожиточный минимум и несколько тысяч марок, за то, что были под комендатурой в СССР. «За что? За что нам такая манна с неба сыплется?» — удивлялся Денис. Тётя Лида особой радости не показывала, поджимала губы и принимала всё, как должное. Его это настораживало.
Есть люди, в которых бес вселяется с раннего детства. Они завидуют всему и всем, им всего мало. У них всё хуже, чем у других, даже родители! Эта зависть точит их, как ржа железо, не даёт наслаждаться жизнью, строить нормальные отношения с людьми, особенно, с близкими родственниками. Последние страдают от них сполна! Потому что любят их и, прощая обиды, надеются на «исцеление»… Но глаза, застланные только корыстью, ничего вокруг не видят, поэтому не умеют сострадать. У них нет понятия святого, традиций семьи, им ничего не стоит солгать, сказать бранное слово матери, брату, сестре. У них всегда безвинный виноват, лишь бы оправдаться в своих непристойных поступках…
Такой была тётя Лида. Благосостояние родной сестры не давало ей покоя ни днём, ни ночью. В Магадане она была гранд-дамой. А здесь эта дурнушка Герда, с вечной улыбочкой, живёт намного богаче, чем она, красавица?! Лида думала, как отомстить сестре, как сделать ей больнее. И придумала — отправила Герде письмо, в котором назвала её фашисткой и предательницей Родины. А она, дескать, честная коммунистка, преданная делу Ленина-Сталина, стыдилась её всю жизнь и сейчас презирает и ненавидит!
Бедную Герду ошеломила эта новость: больно защемило сердце, но она собралась с силами и, опираясь на палочку, пошла к сестре. Звонила, звала её, стучала в двери и окна, но та не открывала. А когда обессилевшая, поскользнулась и упала в снег, сестра прокричала ей в форточку: «Так тебе и надо, фашистка проклятая! Не приходи! Чтобы ноги твоей здесь не было!» В это время подъехал Денис на обеденный перерыв. Поднял тётю Герду и под руку завёл в квартиру. Младшая сестра вцепилась в её седые волосы:
— Ну, признавайся, палачка, сколько коммунистов из-за тебя повесили?
— Ты сошла с ума, Лида. Ты знаешь меня с детства, разве я способна на предательство? Я была всего лишь переводчицей.
Денис с трудом оттащил её от Герды. Он пытался прекратить их бесполезный спор; понимал, что каждая из сестёр прожила жизнь со своей правдой, в совершенно разных условиях, как в разных мирозданьях, поэтому никогда не поймут друг друга. Уходя, Герда бросила взгляд в комнату Лиды и ужаснулась: в углу, где была икона, висел портрет Сталина.После такого удара несчастная тётя Герда слегла в больницу, сердечко у неё с давних времён пошаливало, а через три месяца умерла.
Вскоре у матери Дениса обнаружилась болезнь Альцгеймера, она перестала узнавать даже родных сыновей. А тётя Лида на 10 лет пережила сестру и ещё много «попила его крови» и — всех претенденток на его руку и сердце. После её смерти половину сбережений случайно выбросили на помойку; как выяснилось позже, она скручивала купюры в трубочки и запихивала в швы своей одежды.
Денис даже пожалел, что не похоронил её анонимно, потому что на могилу больше не пришёл; не мог простить ей две загубленные жизни – униженной Татьяны и, оскорблённой в своих лучших чувствах, Герды, а также свою долгую разлуку с несчастной матерью. Он понял, что никогда больше не женится. Несмотря на видимый успех у женщин, он боится подпускать к себе их слишком близко; натерпелся с четырьмя — сыт по горло! Нажалелся, как тех остреленных куропаток…
Правда, делал однажды попытку «поджениться», но ничего из этого не вышло: возлюбленная ждала его к ужину, а он по старой привычке сантехнику ремонтировал у русских знакомых, потом «чаи распивал». Осечка вышла. Но Денис не одинок на чужбине — выучил язык, имеет работу, в свободное время всем помогает. Как и прежде, с раннего утра он – на ногах. Хорошие механики, рихтовщики и в Германии «на дороге не валяются»! В выходные дни Денис нарасхват. Потому что руки у него золотые, а душа, как и в детстве, нараспашку!
На фото: акварель автора.