Однажды я обратил внимание, что иногда мужчины любят рассказывать о том, как где-то когда-то с кем-то выпили жуткое количество спиртного. В моей жизни был только один такой случай. Я не любитель попоек, но все-таки однажды это произошло.
На ледокол я не взошёл, а был доставлен с помощью судового крана и специальной площадки, на которой обычно перегружают с судна на судно технологическое оборудование или продукты. Такой способ пересадки людей практикуется в Арктике достаточно часто. Его применяют, когда нет возможности установить между судами трап. И вот меня, совершенно трезвого, с вещами и оборудованием, как мешок картошки, перегрузили на ледокол прямо с борта транспортного судна, стоявшего под разгрузкой в одном из северных портов.
Стоянка у ледокола здесь не планировалась. Он просто привел в порт очередной транспорт, поставил его к причалу и сразу же уходил обратно в Арктику. Но за пару дней до этого капитан ледокола получил от своего руководства радиограмму, в которой указывалось, что в порту надо взять журналиста. Они и взяли… На этом ледоколе я был не в первый раз. Со многими членами экипажа у меня были добрые, хорошие отношения, а с двумя–тремя моряками мы реально приятельствовали. Да и сегодня продолжаем поддерживать отношения, хотя с момента описываемых событий прошло уже более двадцати лет.
Так вот, на ледокол я был доставлен приблизительно в 22 часа по судовому времени. Вахтенный штурман встретил меня на палубе и проводил в отведенную каюту. В ней я бывал много раз, это была каюта «Руководителя полетов». Время от времени на ледоколе базировался вертолет. Тогда в состав судового экипажа включали пилота, механика и специалиста по авиационному топливу. А вот руководителя полетов никогда на борту не было. А потому в каюту, как правило, селили пассажиров.
Распаковав вещи и переодевшись, я пошел в ходовую рубку. Для людей сухопутных сделаю необходимое пояснение: на транспортных судах ходовую вахту стоят штурман и пара вахтенных рулевых. На ледоколах добавляется еще один судоводитель. В 22 часа была вахта второго старшего помощника капитана, третьего штурмана и вахтенных рулевых. Старпом управляет ледоколом, штурман следит за координатами и делает запись в судовом журнале, рулевые… Тут, надеюсь, все понятно. И еще. Ледокол по реке идет в проложенном им же ледовом канале. Грубо говоря, в колее. Время от времени ледокол нарезает новый канал, но делается это не так часто.
Так вот, поднявшись на «мостик», так еще называют ходовую или рулевую рубку, я, по доброй морской традиции, спросил разрешения у старпома и, получив «добро», вошел в темноту помещения. За иллюминаторами зрелище было фантастическое: в лучах двух мощнейших ледовых прожекторов на судно надвигалось бесконечное ледовое поле. Откровенно говоря, надвигались на него мы, но ощущение было совершенно обратным.
Со старпомом мы были знакомы много лет. Более того, он знал о моем приезде. Третьего штурмана я видел впервые.
– Ледобоям привет, – произнес я в темноту…
– Приветик, – услышал я слева и направился на голос.
После рукопожатий, знакомства со штурманом и короткого обмена любезностями старпом вручил мне ключ от своей каюты и велел в полночь быть на месте. Вопрос, а для чего я взял ключ от каюты старпома? Только для того, чтобы положить в холодильник то, что привез с собой. Да, да, привез… И не одну, а несколько…
Старпом, как я уже сказал, знал о моем приезде. Томясь ожиданием, он побывал на приеме у судового врача, где получил некое количество микстуры, именуемой на флоте «шило». На берегу эту бесцветную жидкость называют спиртом. «Шило» старпом развел «по широте»: в продукте было около семидесяти градусов (Дудинка находится на 69° с. ш. – В.И.). И сейчас этот арктический деликатес остывал в холодильнике вместе с тем, что привез я. Мой груз градусами уступал.
И опять необходимое пояснение. В нашей стране случались времена, когда ассортимент напитков был крайне скудным. Даже если бы алкоголя было в избытке, много его на борт не пронести. Есть и еще одна деталь: в отличие от транспортных судов ледоколы не стоят подолгу в портах. Времени сбегать в магазин практически не бывает. А посему моряки, как правило, старались выстроить отношения с судовым врачом. Он был хранителем «шила», но главное, он знал, как его списывать.
Большой удачей было, если на ледоколе базировался вертолет Ка-32. Технология его обслуживания предусматривала периодический обмыв лопастей двигателя от морской соли, причем обмывали спиртом. По крайней мере, так все считали. Кому рассказать – не поверят. Но время от времени в каждый из двух двигателей вертолета выливали по ведру спирта. Именно для этого вместе с вертолетом на борт ледокола загружали несколько БОЧЕК «шила». Это был праздник. Праздник единения флота и авиации.
В те годы судовой устав тоже запрещал употребление алкогольных напитков на борту судов. Все это знали, но исполняли далеко не все. Официально же алкоголь был только у капитана, которому он выдавался на «представительские нужды». А попросту для приема гостей. Офицеры рангом пониже время от времени бегали к врачу или к авиатехникам, остальные ледокольщики запасались на берегу.
Кажется, пояснил все. Стоп, не все. Иерархия на ледоколах такова: капитан, дублер капитана, два старших помощника и три штурмана. Капитан ходовые вахты не стоит. Но появиться на мостике может в любой момент.
Минут за пять до полуночи я вошел в каюту старшего помощника капитана. Тогда же здесь начали собираться остальные гости – участники официального приема. Еще четверть часа, и стол был накрыт. Чего на нем только не было…
В 00.15 все началось. В 01.15 все продолжалось. И пока собравшиеся в каюте второго старпома наливают, выпивают и закусывают, расскажу, как устроена жизнь на борту атомного ледокола.
Все члены экипажа живут в одноместных каютах. Лучше всех «устроились» капитан и главный инженер-механик. У них огромные помещения, где есть спальня, кабинет, салон, гальюн, ванная и свой небольшой камбуз (кухня), соединенный с судовым камбузом специальными грузовыми лифтами. Каюта капитана расположена по правому борту. Рядом с ней каюта дублера капитана, первого и второго старших помощников. На левом борту, рядом с главным инженером-механиком, живут технари и ядерщики. На главной палубе расположены кают-компания, где откушивают офицеры флота российского, и столовая команды. Здесь же находится и медицинский пункт. Еще ниже, уже в корпусе, разместились камбуз, один из спортивных залов, сауна и бассейн. О ледоколе можно рассказывать долго. Но главные места действий я уже обозначил.
Встреча в каюте второго старпома набирала обороты с каждой минутой. Уже в ход пошла гитара. Но игру на ней пресекли быстро – недалеко каюта капитана, который свою дверь всегда держал открытой, даже когда отдыхал.
Ближе к четырем часам утра девушки ушли в свои каюты. У них в 07.00 начинался рабочий день. Мужчины продолжали…
Около пяти утра «сломался» третий штурман. Он покинул нас «по-английски», но не ушел к себе, а переместился в спальню старпома, устроившись на его кровати, где свернулся калачиком и подложил ладони под левую щеку.
В 06.00, изрядно помятый нашей встречей и дружеским общением, второй старпом объявил об окончании банкета, позвонил в Центральный пост управления и попросил наполнить бассейн забортной водой. Выпив кружку наикрепчайшего кофе и взяв полотенце, он удалился – в 08.00 начиналась его очередная ходовая вахта.
Через полчаса он появился бодрый, веселый и, как казалось, трезвый. Выпив три таблетки аспирина, он объявил, что готов управлять ледоколом. Старпом растолкал спящего штурмана. Третий помощник, покачиваясь, отправился в свою каюту, которая находилась палубой ниже.
Я тоже отправился к себе. Проходя по коридору мимо открытой двери капитанских апартаментов, я старался быть «ниндзя», чтобы не прогневить главного на этом ледоколе. В каюте я успел уснуть прежде, чем голова коснулась подушки. Сознание оставило меня.
И вдруг телефонный звонок. Как мне показалось, я почти и не спал…
– Ну, и где ты? – услышал я бодрый голос второго старшего помощника капитана.
Собрать мысли было невозможно. Они просто не хотели возвращаться в… «нездоровую» голову.
– Тут…
– Давай ко мне. Обед стынет…
Душ, графин воды и анальгин вернули меня к реальности. Через двадцать минут я уже сидел за столом с прежней компанией. И все повторилось вновь: застолье, спящий штурман, бассейн, кофе, аспирин…
В 20.00 судоводители вновь ушли на мостик, а я в свою каюту.
И была ночь. И был новый день. И снова ночь, и снова день. На четвертую ночь у нас кончилось спиртное. Что может быть страшнее пустого холодильника в три часа ночи посреди Ледовитого океана (к тому моменту как-то незаметно река осталась позади, и ледокол вывел транспортное судно в море)!
Но я этого тогда не знал. Сейчас нас занимало совсем иное… Проблему взялся решить тот же старпом. Он позвонил судовому врачу и обо всем договорился.
Выходить в дверь и проходить мимо открытой каюты капитана он не решился. Не хотел попадаться. Старпом аккуратно открыл иллюминатор своей каюты и вылез через него на палубу. Оглядевшись, он поприветствовал дублера капитана, который стоял невдалеке и с удивлением смотрел на происходящее.
Представьте: ночь, из каюты старпома через иллюминатор ногами вперед вылезает голый по пояс и в тапочках на босу ногу старпом, приветливо машет рукой дублеру капитана и исчезает в темноте.
Через некоторое время он вернулся с литровой банкой «шила». Вернулся тем же путем, что и ушел.
– Слава богу, капитан не увидел, – произнес он синими от холода губами и протянул банку с «живительной влагой».
Принесенного нам хватило еще на один день и одну ночь. Развязка наступила на пятый, кажется, день моего пребывания на борту ледокола. В то утро я наконец-то решился вновь подняться на мостик. К тому моменту мой товарищ, старпом, уже заступил на свою очередную вахту. С грустным лицом он сидел ближе к левому борту ледокола и, щурясь от утреннего солнца, вглядывался вдаль. Увидев меня, он поинтересовался моим самочувствием и сообщил, что устал от отдыха...
Вдруг дверь рубки открылась, и в помещение вошел капитан. Увидев меня, он выразил бесконечное удивление самим фактом моего нахождения на борту:
– Я был убежден, что мы оставили Вас в порту…
Что-то отвечать было бессмысленно.
То, что произошло дальше, забыть невозможно. Дверь вновь открылась, и на мостик ввалился третий штурман. Одетый в спортивный костюм бирюзового цвета, в сланцах и белых носках, он неуверенной походкой подошел к штурманскому столу, оперся на него и начал внимательно разглядывать светящийся экран прибора GPS. Было видно, что он не очень понимает значение цифр, светящихся на экране.
– Что с вами? – поинтересовался капитан.
Увидев его, третий штурман собрал остатки воли в кулак, взял остро отточенный карандаш, поставил на карте точку, поднял голову и произнес:
– Все нормально. Точку ставлю. А вы не ссыте, товарищ капитан, прорвемся…
Не могу представить капитана, который простил бы подобное. И этот среагировал мгновенно:
– Журналист, уведите третьего в его каюту и приведите в нормальное состояние. За него вахту отстоит судовой гидролог. И еще, товарищ журналист, в 20.00 жду Вас у себя. На разговор.
Что ж, вполне справедливый итог многодневной пьянки. Я увел штурмана в его каюту. Придя к себе, рухнул спать и впервые делал это в течение десяти часов подряд.
В назначенное время я постучал в открытую дверь каюты капитана.
– Присаживайтесь, – сказал мне хозяин помещения, а впрочем, и всего ледокола.
– Вы много раз бывали у нас на борту, – начал капитан предельно сурово. – Вы знаете, что ледокол имеет ядерную энергетическую установку? Знаете о синдроме Чернобыля? Вы пять дней пьете в каюте второго старпома…
Далее он минут тридцать «костерил» меня на чем свет стоит. В конце разговора я понял, что вот-вот меня должны высадить на лед и навсегда оставить среди торосов Ледовитого океана. Было стыдно.
– Вы все поняли?
– Да, понял…
– Ни хрена Вы не поняли, – оборвал он. – Ни хрена. Идите туда!
И капитан, одетый в полную парадную форму, указал мне рукой на дверь своего салона. Я вошел в помещение и увидел накрытый стол…
– Запомните, на всю жизнь запомните: на судне первую рюмку надо пить не со старпомом, даже если это ваш друг, а с капитаном!
И он подтолкнул меня в спину.
Виталий ИВАНОВ
10 марта 2016 года.