Жил однажды рыцарь Робер, по прозвищу Иноходец. Был он и хорош собой, и силен, и умен. И в рыцарских забавах он был мастером, и в охоте, но пуще всего лошадей любил, говорили даже, что они ему дороже людей были.
И был у Робера сюзерен, ведь какой рыцарь без сюзерена? Звали этого сюзерена Альдо. Был и он хорош в воинских искусствах, бились они с Робером на равных. Говорили, правда, что Робер даже сильнее него был, но таил то, чтобы сюзерен не серчал, ну да мало ли что говорят? Был Альдо благородным мечтателем, да и кавалером во всей Алати первым: не гнушался ни даме ручку поцеловать, ни селянке улыбнуться.
И была при дворе Альдо одна дама: по рождению гоганни, красоты неимоверной. Косы тяжелые, медные, блестящие, будто каждый миг их солнце золотит, глаза огромные, темные, будто озера, а на дне всякий час крапинки золотые вспыхивают, а сама дама – тоненькая, словно тростиночка. И прозывалась она Мэллит. Любила эта дама Альдо, спасу нет, как любила – так крепко и искренне, что крепче той любви ничего на свете не было. А саму Мэллит любил Робер. Но молчал он о своей любви великой, стыд ему уста замыкал, потому что он видел, что Мэллит другого любит. Да и не дело для него было: у сюзерена и женщин отбирать.
Шло время неспешно, и пришла Альдо пора жениться. Написал он заморским принцессам, посмотрел и на дам своих придворных. Мэллит тогда всем сердцем желала, чтобы ее выбрали, мечтала об этом денно и нощно. Услышал ее мольбы то ли Создатель, то ли Леворукий, и исполнил ее желание. Стала она невестой Альдо, и не было тогда в Алати, да и во всей Кэртиане девушки счастливей ее. Вот только чем ближе свадьба была, тем Робер больше грустил и да все чаще в лес уезжал в одиночку.
На свадьбу свою устроил Альдо рыцарский турнир. Сам он там судьей был, съехались на него рыцари из стран дальних, и бились они за своих дам сердца. Робер же тогда, видя счастье Мэллит, и сам радостью наполнялся, сил напитывался, глядя на ее улыбку светлую и слушая смех счастливый. И победил он в турнире, венок же из золотых роз, что был знаком королевы турнира, Мэллит поднес. Тогда и встрепенулось сердце девичье, почуяла она, что за этой победой не дружба скрывается, а любовь.
Не была Мэллит с Альдо счастлива: она его поначалу любила, а он ее – вовсе нет. И начала любовь Мэллит угасать потихоньку, как пламя, что со временем в угли и пепел превращается. Вспомнила она про Робера, что тогда в дальней провинции дозор нес, вспомнила, как он ее на лошадях ездить учил, радовал подарками нечаянными да улыбался всякий раз, когда видел. И когда вернулся Робер из дозора своего, она уже его, а не Альдо любила. Может, и грех это был, венчанной другого полюбить, но какие уж тут грехи и добродетели, коли сердце так, а не иначе решило?
Пришла она к Роберу однажды ночью, и призналась во всем: и что с Альдо несчастлива, и что любовь ее сердце гложет, что сил нет терпеть. Обессудил сначала Робер, подумал, что снится ему все это: как мечта его заветная в любви ему признается. Понял потом, что не сон, но растерялся, попробовал Мэллит оттолкнуть, ну да разве устоишь, зная, что и ты желаешь, и тебя желают? Никак не устоишь, и стали Мэллит и Робер возлюбленными.
Да недолго Робер и Мэллит счастливы были вместе. Пришло время Роберу снова отправляться в путь. Проводила его Мэллит, пообещала ждать. Но пришло вскоре известие черное: ранен Робер в стычке с врагами, совсем плох. Альдо тогда был весь в делах государственных, но добилась Мэллит у него позволения Робера проведать.
Робер тогда в горячке лежал: то казалось ему, то, что он в Закат попал, то – что в Рассветные сады. Изо всех сил Мэллит на корабле к нему стремилась, под парусами снежно-белыми, словно голубки – птицы, любовь обозначающие.
Но не успела она. Робер уже отойти день как должен был, но Мэллит дождался, чтобы в глаза взглянуть, имя промолвить на прощание… Мэллит же смерти любимого не перенесла, да так и умерла день спустя в том же самом замке, где и Робер. Так и похоронили их рядом, склепы из самолучшего мрамора воздвигли. Вот только через год чудо случилось: у склепа Робера куст шиповника вырос, верность в любви обозначающий, а у склепа Мэллит – куст боярышника, что на языке цветов истинную страсть значит. Так их и сама природа соединила между собой, вопреки всем законам человеческим.
И вошла эта легенда о Робере и Мэллит в историю как повесть о любви, что даже после смерти влюбленных соединяет.