Камышовая овсянка.
В самом конце июня поехали с приятелем на рыбалку на реку Пышма. Рано утром, едва забрезжил рассвет приехали на своё заветное место, где мы часто испытывали рыбацкое счастье не только в этом, но и в предыдущие годы. Обрадовались – место не занято, а то всяко бывало. Надеялись на хороший клёв. Ночью прошёл тёплый дождь, а утро наступило тихое и безоблачное. Подготовили удочки, насадку, садки и каждый отправился на своё место, где метрах в десяти друг от друга были проложены спуски с крутого берега. Почти сразу послышались крики и ругань приятеля.
-- Что случилось? – крикнул я в ответ. Между нами росли ивовые кусты, и из-за них я не мог его видеть.
-- Какая-то зараза здесь недавно рыбачила и все рогульки для удочек исчезли, а я топорик не взял. Придётся теперь выбираться наверх и новые вырубать.
Через некоторое время, где-то на обрыве послышался стук топорика, а потом снова крики. Я прислушался.
-- Кузьмич, вылезай наверх, я здесь птичье гнездо с яйцами нашёл, тебе, наверное, интересно будет.
Я к тому времени успел забросить две удочки, закрепить их и готовил третью. Пришлось её отложить и подняться на обрыв. Приятель стоял на лугу около куста ивы над обрывом с топориком и одной рогулькой в руках. Я подошёл.
-- Взял топорик, – начал он свой рассказ, – и полез вон в тот куст. Нашёл подходящую, вырубил. Больше тут хороших не было, и я перешёл в этот куст. Стал перешагивать кочку, а из-под сапога птица вылетела. Я дёрнулся и щёку вон разодрал, – только сейчас я заметил царапину через всю щёку, правда неглубокую и почти без крови, – посмотрел, а за кочкой, прямо в ивовых корнях гнёздышко с яйцами. Я их трогать не стал и позвал тебя.
-- Ты хоть птицу описать можешь?
-- Какой там описать! Она сразу шмыг за куст и была такова. Серенькая такая, как воробей, да и размером с воробья будет, хотя окраска, пожалуй, побурее будет.
Я заглянул за кочку. Действительно, прямо между ивовых корней, ничем не прикрытое, находилось гнездо с пятью голубовато-охристыми яйцами с тёмно-вишнёвыми и фиолетовыми пятнышками и характерными завитками. Такие завитки я раньше видел только у овсянок. Интересно, овсянки какого вида построили это гнездо? Потрогал яйца. Тёплые. Значит, идёт насиживание. Я даже не удивился, что такая поздняя – в конце июня – кладка. Практически все виды гнездящихся у нас овсянок имеют две кладки за лето. Это гнездо построено исключительно из стебельков осоки, и лоток выстлан листьями осоки и тонкими корешками с незначительной примесью шерсти.
Клевала рыба хорошо, да так, что я не успевал управляться с тремя удочками. Сначала смотал одну, а потом и вторую. О гнезде вспоминать было некогда. К девяти часам солнце поднялось довольно высоко и клёв как обрезало. Просидев с полчаса впустую, засобирались домой. И только когда грузили снасти в машину, вспомнил о неизвестной птице. Подходил я к гнезду с другой стороны куста. До него оставалось не более двух метров, когда я чётко разглядел его и сидящую на нём птицу. Что это самка, догадаться было не трудно. Во-первых, птица была невзрачного, светло-бурого цвета с крупными продольными тёмными пестринами. Лишь «брови», «усы» и крайние перья хвоста были почти белыми. Во-вторых, у всех гнездящихся в наших краях овсянок самцы никакого участия в насиживании кладки не принимают.
Дома, перелистав определители, с неполной уверенностью мог сказать, что гнездо принадлежит камышовой овсянке. Уж больно и гнёзда, и яйца, и самочки камышовок были схожими. Вся надежда оставалась только на самца.
В следующие выходные мы с жёнами настроились отправиться за ранней земляникой, но у обеих жён в последний момент возникли какие-то проблемы. Два мужика, конечно же, за ягодами не поехали, а отправились на рыбалку. И хотя мы быстро собрались и накопали червей, на место приехали только к половине седьмого. Скажу по секрету, приятель предлагал поехать в другую сторону, но мне удалось уговорить его, сославшись на приличный улов прошлой рыбалки. Я не сказал, что у меня был стимул посетить именно это место. Сразу по приезду я заглянул в гнездо. В нём сидели пять, начавших оперяться птенцов. Утро стало портиться. Наплывали облака, задул неприятный, в лицо, ветер. Рыба откровенно клевала плохо. Я собрал удочки, поднялся к машине. Взял бинокль и замаскировался неподалёку от гнезда, надеясь увидеть кормящих родителей.
Ждать пришлось недолго. Уже через пару минут на ветку над гнездом села самка, держа в клюве пучок зелёных гусениц. Раздался писк птенцов, и она слетела вниз. Её долго не было. Вдруг на ту же ветку опять села самка с гусеницами. Вот те на! Я даже не заметил как и куда она улетела в первый раз. Пока самка кормила пищащее потомство подлетел и самец. Он был похож на самку, только голова у него, горло и зоб чёрные, а спина тоже бурая, но с оливковым отливом. Через всю шею проходит широкая белая полоса.
Теперь стало понятно, что хозяевами гнезда являются камышовые овсянки. Иногда их называют тростниковыми овсянками. Сначала я не мог понять, что самец держит в клюве, и только когда он повернул голову, увидел стрекозу с оборванными крыльями. Самка улетела, и он слетел к гнезду.
В это время над обрывом показались удочки и голова приятеля. Наблюдения пришлось закончить. Всё же он наловил рыбы на хорошую уху, у меня и половины того не было.