Предыдущая глава:http://proza.ru/2017/04/24/344
Мисическая повесть "Протоплазма"
Мария Петровна сразу утихомирилась, но разговаривать с доктором не пожелала.
-Я тут вам оставлю пару таблеток, и напишу рецепт - пусть Катерина сбегает в аптеку и купит лекарства... У вас тонометр в доме имеется?
За неё ответила соседка Наталья:
-У меня, Николай Фёдорович, имеется! Я и мерить давление умею... Вы же знаете, что моя мама — гипертоник.
-Знаю, Наталья, - сухо ответил фельдшер. - Потому оставляю больную на твоё попечение. Последи за ней пару-тройку дней, и если легче не станет - ко мне. А я уж отправлю её в райцентр, в больницу.
-Ещё чего! - запротестовала Мария Петровна. - Знаю я ваши больницы! Уморите без зазрения совести. Я и без вашей больницы на ноги встану.
-Буду только рад! - бросил доктор и, попрощавшись, быстрым шагом вышел из комнаты.
Наталья видела в окно, как он что-то весьма недовольно выговаривал Катерине, а та в ответ только кивала головой. Потом он что-то написал, сидя за столиком в саду, отдал эту бумажку, и, козырнув, ушёл прочь.
Соседка тоже, сославшись на срочные дела, чтобы не попасть под недобрые высказывания Марь Петровны, ретировалась тут же, сказав уже у порога, что тонометр занесёт вечерком, а заодно померяет ей давление.
После их ухода Марь Петровна отправила Катерину в аптеку, а сама чуть ли не ползком отправилась в свою комнату, и закрыв её изнутри на крючок, колдовала что-то до самого возвращения дочери.
Когда Катя в панике начала звать мать, та вышла уже из комнаты сама, хотя и согнувшись в три погибели. Она милостиво разрешила дочери вновь уложить её на диван, не говоря ни слова, положила таблетки, которые ей прописал доктор, в рот, и махнула дочери рукой, чтобы та оставила её в покое.
Едва Катерина отвернулась, Мария Петровна выплюнула таблетки в руку и спрятала их под подушку.
-Иди, доченька, займись делом, - тоном умирающей сказала она, -Я немного посплю. Глядишь и полегчает.
Болела Мария Петровна больше месяца, а Катерина и соседка Наталья ухаживали за ней, как за малым дитём, выполняя все её капризы. Наталье уже начало казаться, что женщине это так понравилось, что она просто притворяется, а на самом деле давно выздоровела. Правда давление у неё всё ещё скакало, как хохлы на майдане: то пониженное, то повышенное, то нормальное. Это и вводило всех в заблуждение.
Николай Фёдорович несколько раз предлагал Марии Петровне лечь в больницу, но та каждый раз отказывалась наотрез.
-Я сказала не лягу - значит не лягу! - заявляла она. - И попрошу вас, доктор, больше не начинать этот бессмысленный разговор. Сама справлюсь без ваших обдирал-докторишек.
Николай Фёдолрович обижался на эти слова, потому что принимал их и на свой счёт, и несколько дней не появлялся. А Марии Петровне это и было нужно: она отправляла Катерину по каким-нибудь делам, а сама запиралась в своей комнате. Что она там дела — никто не знал, но после по всему дому разносились непривычные странные запахи, будоража воображения и Катерины, и Натальи.
К середине следующего месяца Мария Петровна чувствовала себя уже вполне даже ничего, и на следующее утро неожиданно засобиралась в город.
-Хочу сменить обстановку, дочка, - пояснила она, - а заодно проведать свою школьную подругу Надюшку. Давно её не видела. Писала она, что у неё уже внучка народилась... А я так и не побывала, не проведывала, не поздравила лучшую подругу.
Катя слегка удивилась, потому что даже вспомнить не могла, когда мать говорила в последний раз о своей школьной подруге, но ничего не сказала, подумав, что матери просто надоела однообразная жизнь.
-Пусть проветрится! - решила она и собрала для тёти Нади и её внуков гостинцы.
На следующее утро она посадила мать на автобус и помахала ей рукой. Та обещала, что долго в городе не задержится: дня три - не больше, в крайнем случае — неделю.
* * *
Утром того дня, когда Марья Петровна приехала в город, Петруху на самом пороге остановил Михалыч и сказал весьма загадочно:
-Сегодня к тебе прибьётся белый пёс с голубыми глазами... Ты не гони его прочь — возьми с собой на работу. У него левая передняя лапа не в порядке. Подлечи. И никуда от себя не отпускай. Он станет тебе верным другом и защитником. Слышишь: никуда от себя не отпускай... А вечером приводи домой.
Квартирант только головой качнул в знак согласия и метнулся мухой на работу. На остановке действительно сидел почти совершенно белый пёс и глаза у него были голубыми.
-«Сибирский хаски! - восхищённо подумал Пётр. - Много слышал об этой породе, но видеть не доводилось... Почему один? Такой пёс не может быть бродячим!»
Впрочем, животное было вполне ухоженное — явно домашнее. Его шерсть отливала лёгкой синевой и слегка лоснилась.
Хаски поднялся и, ковыляя на трёх лапах, пошёл за Петром, словно он и есть его хозяин.
-Ну, что же, - сказал ему мужчина, - пошли. Посмотрим, что у тебя с лапой.
Клиентов в клинике не было, словно все домашние животные разом объявили отпуск болячкам и хворобам, поэтому Пётр без помех обследовал своего нового знакомого. У него оказалось нагноение от попавшей в лапу занозы.
Пётр сделал псу местное обезболивание и вскрыл гнойник. Затем промыл рану и, обработав её надёжным антисептиком, наложил стерильную повязку. Пёс в благодарность лизнул ему рук.
Петруха перенёс его на кушетку за ширму, чтобы тот отдохнул после операции. Животное оказалось на удивление терпеливым и понятливым, и мужчина неожиданно спросил:
-Да кто же ты такой?!
Но хаски не ответил, а только прикрыл глаза, давая понять, что он с удовольствием хоть немного поспал.
-Ну, отдыхай, Дружок, - согласился Пётр. -Тревожить не стану.
Весь приём, до самого обеда животное не подавало признаков жизни, и Петруха несколько раз заходил за ширму проведать как он там. Пёс тихо и умиротворённо посапывал, словно до этого ему пришлось не спать несколько суток к ряду. Однако, как только Пётр собрался идти на обед в кафе, находящееся рядом с клиникой, пёс сразу соскочил с кушетки и последовал за ним. Петруха не стал препятствовать ему, помня наставление Михалыча.
Переходя улицу, краем глаза Петруха заметил, что где-то совсем невдалеке промелькнула не-то тень Марь Петровны, не-то её телесная видимость, и он, как затравленный звёрёк начал озираться по сторонам, а пёс плотно прижался к его ноге, слегка подрагивая телом и скаля крепкие зубы, готовый ринуться в бой при первой же опасности для хозяина.
-Тьфу, показалось! - облегчённо выдохнул Петруха. -Не боись, Дружок, опасности нет никакой.
В кафе он заказал пять бутербродов с колбасой, кофе для себя и молока для нового друга. Два бутерброда оставил себе — остальное отдал псу. Тот посмотрел на мужчину с укоризной, явно не собираясь есть с пола. Пришлось отдавать ему одноразовую тарелку, аккуратно выкладывая на неё бутерброды.
Хаски сначала съел тонко нарезанные куски батона, потом — на закуску, пластики колбасы и, запив трапезу молоком, улёгся у ноги хозяина, поглядывая на него как-то по особенному.
-Понимаю, что не наелся, - отреагировал Петруха. - Дома тебя Михалыч накормит в волю.
Ему показалось, или хаски действительно кивнул головой в знак согласия?
И мужчина уже перестал удивляться тому, что видит. Его просто разбирало любопытство: что всё это значит, и откуда Михалыч узнал, что будет с ним происходить сегодня.
-«Да, загадочный мне попался хозяин, - думал озадаченно Пётр. -Даже не знаю, что ещё можно ожидать в дальнейшем. Не-то сказка, не-то быль, не-то сновидение... Может вот сейчас я проснусь и снова окажусь в родном доме, а рядом Катя. И всё по прежнему, всё любимое и родное».
Как-то призывно заныло под ложечкой, и он понял, что, не смотря ни на что, любит Катерину и тоскует по ней.
Продолжение: http://proza.ru/2017/04/26/365