Молодая пара едет отдыхать на отдаленный, пустынный остров, но уже при высадке из каноэ с ненатурально мирными туземцами, доставившими их на остров, Анна понимает: тут что-то не то!
АННА (обращаясь к БОРИСУ):
Дорогой?!
БОРИС:
Да, милая?
АННА:
Почему они нас не съели?
БОРИС:
Ты знаешь, у меня есть одно предположение, но, боюсь, оно тебе не понравится.
АННА:
Не говори загадками.
БОРИС:
Хорошо. Мне кажется, ты им понравилась, но не настолько, чтоб тебя съесть. Возможно, в том виновата причёска. К тому же…
Замолкает.
АННА:
Ну, договаривай.
БОРИС:
Аня, ну это же туземцы! Дикари! Ты, как цивилизованная женщина…
АННА (перебивая):
Что-то я не поняла…
БОРИС:
У них – например, в Новой Зеландии – табу на женщин.
АННА (удивлённо):
Да-а-а?! А как они размножаются?
БОРИС:
Учёные сами разводят руками.
АННА:
Ну а всё-таки?
БОРИС:
Ну… вот так!
Разводит руками.
АННА:
Да, но это не ответ!
БОРИС:
Теорий не измышляю.
АННА:
То есть ты хочешь сказать, что ДАЖЕ УЧЁНЫЕ не знают, как размножаются эти люди?
БОРИС:
Милая, не только эти. Вообще все.
АННА:
Все люди?!
БОРИС:
Нет, так полагают только биологи-экстремисты. Я имею в виду туземцев.
АННА:
А, тогда понятно. Всё-таки ведь это экзотика. Взять хотя бы ананас: плод очень необычный – непонятно где и что. Чистый космический ящер из фильма ужасов! А размножается!
БОРИС:
Да, что-то в этом роде…
АННА:
Ну, а почему ещё?
БОРИС:
Что ты имеешь в виду?
АННА:
Ты сказал «к тому же…» – и сразу перешёл к размножению…
БОРИС (испуганно):
Я?!
АННА:
Да, ты. Но если есть «к тому же…», то есть и ещё что-то до или хотя бы после «к тому же…», так?
БОРИС:
Да, есть.
АННА:
И что же это?
БОРИС (задумчиво):
Море – солнце – паруса… –
АННА:
Во-первых, никаких парусов нет: мы приехали на вёслах…
БОРИС:
Надо говорить: «пришли на вёслах».
АННА (игнорируя это):
…а во-вторых, мы говорили строго о том, почему меня не съели. Ты объяснил этот факт тем, что они не любят женщин…
БОРИС:
Вот тут ты не права. Любят. Но им нельзя.
АННА:
Если любят – почему нельзя?
БОРИС:
Потому и нельзя, что любят.
АННА:
Хорошо. Это понятно.
БОРИС:
И ещё принцип власти.
АННА:
Согласна. – Но тогда почему хотя бы тебя не съели?
БОРИС:
Из вежливости.
Анна делает раздражённый жест.
БОРИС (объясняет):
Из мужской солидарности. Ну, или по другой причине… Стой! Ты, наверно, не так поняла. Тут ведь одни ритуалы. Ритуалы, ритуалы и ещё раз ритуалы! И если так подумать – почему кто-то едет на остров с молодой привлекательной женщиной – хотя она, как известно, табу?
АННА:
Чтобы по...ться?
БОРИС (с досадой):
Да не о том я… Вот смотри, что сейчас должно произойти – с точки зрения дикарей.
АННА:
Ну?
БОРИС:
Разреши, я сначала зачитаю следующее.
Достаёт из кармана растрёпанную книжку карманного формата.
Вот – труд основателя гипототизма Маши Л. под названием ««М» как «меж тем?»».
АННА:
С вопросительным знаком?
БОРИС (с энтузиазмом):
Да! Конечно! Обязательно! – Тебе известно, что я всегда её читаю, когда я счастлив. – Открываем… где-то тут… читаем: «Наши ручные фонари отбрасывали какой-то сверхъестественный свет.
Отрывается от книги, объясняет.
БОРИС:
Дело происходит на острове. Вроде нашего.
АННА:
Но с горой.
БОРИС (удивлённо):
Как ты узнала?!
АННА:
А вот она – на обложке нарисована.
БОРИС (с уважением):
Анна, ты наблюдательна. Но я продолжаю.
Продолжает.
БОРИС (читает дальше):
«… Мы с трудом поднимались, хватаясь за кусты. Ливень застилал нам глаза. Порывы ветра стали такими сильными, что мы не могли дышать.» – Это отчёт об экспедиции Збигнева Марсика. Однако… Когда серьёзные европейские исследователи взялись за семантику текста, им прямо-таки бросилось в глаза несоответствие предметов и того, что об этих предметах говорится. Сама посуди: свет – «сверхъестественный», ливень – «застилает глаза» (неестественно, правда?), а порывы ветра – «сильные». Сильные – и только! Даже деревенский хлопец предположит, что за подобной банальностью определения что-то скрывается… Но самое главное – вот: «…поднимались, причём поднимались с трудом и хватаясь за кусты». Заметь, что явно разыгрывается мистерия подъёма вверх – может быть, некое алхимическое восхождение… «Хватаясь за кусты» однозначно интерпретируется как «хватаясь за прошлый опыт, который в этой ситуации бессилен помочь». Увы! мы все «хватаемся за кусты» своего Прошлого, которое тянет нас Вниз, – а ведь на деле надо совершить Прыжок Веры!
АННА:
Притом прыжок Вверх!
БОРИС:
Именно, Анна! Но вот что тут произошло – и помешало процессу. – В этот самый момент один серьёзный молодой учёный, кажется, Лиже, вставил…
АННА:
Вставил?!
БОРИС:
О’кей, он вставил! Он вставил в рифму к «…за кусты» – «я знаю многое, чего не знаешь ты». Так сказал он. (Впрочем, смысл разгадки – не в смысле фразы: и наоборот.) Потом окружающие увидели, как молодой учёный побледнел. Глаза его закатились. Он упал на пол.
АННА:
На пол?!
БОРИС:
Да. На пол. И стал мёртв. – Но, видишь ли, это неважно, так как его окружали серьёзные учёные, которые привыкли анализировать замысловатые тексты, даже если они выражены просто-напросто в поступках, особенно в простых на первый взгляд; поэтому они стали искать смысл столь радикально переменившейся ситуации, как бы расширившейся из чего-то, напоминающее один текст, в нечто, более похожее на другой текст. (Ты обратила внимания, май бани, на экзистенциальную иронию, которая пробегает меж «похожее» и «напоминающее»?) В этот текст теперь включился их молодой мёртвый коллега Лиже – в виде ссылки, сноски, примечания, комментария, мира… – ты следишь?
АННА:
Да. Пока всё ясно. Вот слушай: раз я жарила яичницу по кулинарной книге (я всегда ею пользуюсь в таких случаях, – спроста ли?!); внезапно яйцо выскользнуло из моих рук, упало на пол, разбилось…
БОРИС:
Утратило самость – тем самым преобразившись в некий знак.
АННА:
И тем самым расширив текст кулинарной книги по крайней мере на плюс площадь нашей кухни – а она немалая: 20 метров в квадрате, если брать пол. А с другой стороны – и кухня стала частью кулинарной книги в силу того, что…
БОРИС:
Можешь дальше не объяснять, Анна: всё предельно ясно!
АННА:
Да, конечно, Борис. – Меж тем я всего лишь хотела заявить о некой иной возможности: а вдруг это не ссылка, сноска, комментарий, примечание, реальность – а всего-навсего клякса на странице?
БОРИС:
Да, я понял тебя, Анна. Ты намекаешь на так называемый АРТЕФАКТ – то есть на случайность, не закономерность. Ты цинична, Анна! Да, с яйцами это бывает – но лишь с яйцами! Иное разобьётся – и так нагадит, что и не ототрёшь; думаешь: это оно нарочно! – ан нет: случайно! – Но вернёмся к нашим учёным. И тогда они поняли примерно то же, что и ты, однако глубже, шире, так как они были серьёзными учёными, профессионалами, а ты – нет.
АННА:
К чему ты клонишь, Борис? К тому, что им профессионально открыта Истина?
БОРИС:
Не Истина – бери выше!
АННА:
Общественное признание?
БОРИС:
Ну, в каком-то смысле им было, как честным учёным, на него… а-а-а... Я лучше не буду заканчивать.
АННА:
Тогда – научное признание?
БОРИС:
Нет… его у них было… много.
АННА:
Но я тогда не понимаю: что может быть, в конце-то концов, выше Истины, общественной значимости, научного признание, крупных денежных сумм, быстрого карьерного роста, чинов, званий, моды, всякого рода почестей, материальной и особенно духовной обеспеченности потомков… лучше без налогообложения?! Ведь и всё это ты, разумеется, тоже отвергаешь?!
БОРИС:
Ты мыслишь в слишком изысканных категориях – и это губительно для тебя. Для меня, например, нет… но не будем об этом. Всё проще.
АННА:
Я догадываюсь… что ты хочешь сказать… что они настолько увлеклись изысканиями, что…
БОРИС:
А вот тут стоп! Остановись, говорю тебе, женщина! Не разгадывай тайн, не спускай с них семи покровов; сохрани их в нетленном виде их! Ты видишь эту книжку?
АННА:
Вот эту самую? Ту, которую ты предоставил для моего взора и, так сказать, дазайн?
БОРИС:
Именно. Ты, Анна, определённо видишь эту книжку – не отрицай этого – так поцелуй же её как свою сестру и родного брата!
АННА:
Ты это серьёзно, Борис?
БОРИС:
Как нельзя более.
АННА:
О Борис! О Борис!
БОРИС (скромно):
Не продолжай. Я тронут.
Молодая пара мирно сидит на отдаленном, пустынном острове. Заходит солнце, освещая сочные листья пальм, и теперь даже странная, ненатуральная выходки внезапно покинувших их туземцев, да и почти всё остальное, наличное и возможное, не в силах разрушить внезапно возникшего между ними понимания.