Предыдущая глава: http://proza.ru/2017/04/23/358
Петруха в ответ только кивнул головой, целиком превращаясь в слух и внимание.
И Михылыч начал свою работу, не забывая время от времени кидать взгляд на «пациента», словно проверяя, как он себя чувствует.
Старик зажёг свечи и выставил их по обе стороны от блюдец. Потом поджёг пучок травы, и комната наполнилась незнакомым запахом, обволакивая фигуры присутствующих в комнате, как туманом.
Петруха прикрыл глаза.
-Не спать! - строго сказал старик. - Всё внимание на свечу, что слева.
Боков уставился на свечу. И ему показалось, что она расплывается, как чьё-то лицо в некрасивой ухмылке. Его удивление было натуральным и полным.
Старик начал что-то быстро-быстро шептать и водить в воздухе огарком травы.
Через небольшой промежуток времени обе свечи начали потрескивать и коптить, причём у той, что слева дым был белый, а у той, что справа — совершенно чёрный.
Потом Михалыч схватил что-то клещами и чиркнул ножницами в воздухе, и Петруха почувствовал боль в районе пупка, словно его начало выворачивать наизнанку. Старик успел сказать, чтобы Пётр поднёс к пупку зеркальце и туго прижал его, как невидимая сила потащила его к дверям. Было видно, что он упирается, что есть сил, но справиться с этой силой не может.
Почти перед самой дверью хозяин успел чиркнуть ещё раз ножницами и в клещах начала проявляться, извиваясь во все стороны, какая-то красная «живность»: не-то большой червяк, не-то маленькая змейка.
Хозяин быстро поднёс её сначала к правой свече и червяк во мгновение ока почернел и скорчился, за тем - к левой, белой свече и червяк вспыхнул, как кусок бумаги. От него не осталось ничего - даже слабый дымок исчез мгновенно.
И Пётр подумал:
-«Было ли всё это на самом деле, или мне это привиделось?»
Старик потушил траву в блюдце с водой и положил то, что осталось от неё в другое блюдце, а затем, шатаясь, как пьяный подошёл к стулу и шлёпнулся на него, теряя последние силы.
-Что это было? - спросил его Петруха, глядя на старика с неподдельным изумлением.
-Ничего особенного, - глухим голосом ответил старик. - Можно сказать, что второй раз в твоей жизни тебе перерезали пуповину.
-Почему же мне так хреново? - удивился квартирант.
-А как же ты хотел, милок? - слабо запротестовал хозяин. - Связи всегда рвутся с болью. Особенно такие... Паразиту, что на другом конце этой «пуповины» во много раз хуже. И если он не успеет поднести зеркало, то лечиться ему придётся долго и трудно. А у тебя будет время набраться сил, и тогда тяжелее будет снова справиться с тобой.
-Так это ещё не конец? - озадачился Петруха.
-Нет, милок, - отреагировал старик, - такие, как твоя Марь Петровна без боя не сдаются. Последствия могут быть непредсказуемыми.
Петруха хотел запротестовать, что никакая она ни его, но, посмотрев на посеревшее лицо хозяина, промолчал.
Немного отдышавшись, старик добавил:
-Сейчас я тебе дам выпить один травяной настой и ты постараешься уснуть, а утром будешь чувствовать себя, как новорождённый младенец.
-Таким же безмозглым? - попытался пошутить Петруха.
-Таким же чистым и светлым, - не принял шутку старик.
* * *
Прошлым вечером ни с того, ни с сего Марья Петровна сначала начала ловить ртом воздух, словно задыхается, а потом хлопнулась в обморок, чем очень напугала Катерину. Та бегала вокруг матери не зная, что ей делать. Мать была бледной и безжизненной, словно мертвец, и Катя решив, что мать действительно умерла, протяжно, по-бабьи заголосила. На её вопли прибежала соседка Наталья и, увидев распростершуюся на полу женщину, и перекошенное от страха лицо Катерины, сказала:
-Ну, и чего орёшь раньше времени, дурища? Не видишь разве, что мать дышит? Значит живая. Беги к фельдшеру, а я побуду с Марь Петровной.
И, видя, что Катя мешкает, добавила грозно:
-Ну, кому я сказала? Быстро! К фельдшеру! Пусть мухой сюда летит.
Фельдшер Николай Фёдорович пришёл минут через пятнадцать. Он деловито переступил через порог, бросил взгляд на пациентку, которая всё ещё лежала на полу, поздоровался с Натальей и кликнул Катю:
-Катерина, подь сюда! Будем переносить мать на диван.
Зарёванная Катя, хлюпая носом и размазывая слёзы по лицу появилась в комнате.
Николай Фёдорович строго посмотрев на неё, сказал:
-Реветь будем потом, если будет на то причина! А сейчас бери мать за ноги, а я возьму за руки и мы перенесём её аккуратненько на диван. Наталья, возьми подушку с кровати и положи ее на диван — поближе к свету... Да не метлесись ты, не метлесись! Какие вы обе несуразные, однако.
Фельдшер открыл свой чемоданчик, достал фонендоскоп, тонометр старого образца и, закатав рукав халата пациентки, приладил ей на руку манжету: давление он измерял старым способом, не доверяя новомодным аппаратам.
Катерина нет-не да срывалась на рёв, и Николай Фёдорович, не выдержав, наконец просто выставил её из комнаты.
-Реви где-нибудь в саду, пожалуйста! - недовольно сказал он. - Из-за твоего рёва я ничего не слышу!
После её ухода фельдшер, наконец, смог померить пациентке давление. Освобождаясь от фонендоскопа, он покачал головой и сказал в пространство:
-Низковато артериальное давление — низковато.
-Какое? - переспросила его Наталья, хорошо знакомая с этим понятием.
-92 на 65, - ответил Николай Фёдорович.
-Ну, теперь понятно, почему Марь Петровна хлопнулась в обморок со всех ног, - подхватила Наталья.
-А мне вот — непонятно! - урезонил её фельдшер. - При таком давлении, как вы изволили выразиться, со всех ног не хлопаются. Тошнит там, рвота, слабость — это я ещё могу понять. Но глубокий обморок?
-"Странное дело, - думал Николай Фёдорович. - Очень низкое давление, потеря сознания, да ещё эта, ярко выраженная, сосудистая сетка вокруг пупка... Что бы это могло означать? Всякое доводилось видеть, но такое... Чудны твои дела, матушка природа".
-А, если резко давление падает? Может быть такое? - полюбопытствовала соседка, участливо глядя на лежащую без сознания женщину.
-Видимо, всё зависит от организма, - с сомнением произнёс Николай Фёдорович. - Но в моей практике — это первый случай.
Фельдшер достал из чемоданчика флакон с нашатырным спиртом, капнул раствор на ватку и поднёс её к носу женщины. Та неожиданно чихнула и открыла глаза, затем перевела взгляд на фельдшера и недовольно сказала:
-Это ещё что такое? Откуда взялся этот тип? Кто вас сюда приглашал?
Николай Фёдорович хмыкнул, а Наталья кинулась его защищать:
-Это никакой не тип! Это фельдшер наш совхозный. Вы, Марь Петровна, потеряли сознание и Катерина сбегала за доктором, чтобы он привёл вас в сознание... У вас сначала давление резко упало, а потом упали вы сами...
Мария Петровна попыталась подняться с дивана, но фельдшер приказным тоном возразил:
-Лежать! Если, конечно, не хотите снова хлопнуться в обморок.
Он понял, что пациентка — женщина своенравная, не признающая никакие авторитеты, а значит с ней нужно быть не просто строгим, а жёстким, иначе с ней не справиться.
Мария Петровна сразу утихомирилась, но разговаривать с доктором не пожелала.
-Я тут вам оставлю пару таблеток, и напишу рецепт - пусть Катерина сбегает в аптеку и купит лекарства... У вас тонометр в доме имеется?
Женщина посмотрела на доктора, как на больного на всю голову, в полной уверенности, что дело тут вовсе не в давлении, и в её недомогании более глубинная, и более страшная причина: кто-то посмел обрубить ей питание, а это чревато не только для неё, но и для того, кто это сделал.
Но, как можно кому-то рассказать об этом, ведь даже родная дочь Катюха не догадывается кем на самом деле является её мать? Уж, если Мария Петровна смогла скрыть всю подноготную, когда они проживали вместе, на одной территории, то теперь ей это не составит никакого труда.
Мария всегда считала дочь недалёкой, но не в умственном развитии — в понимании глубинных процессов жизни, людей, отношений между ними. Упустила она дочь ещё в детские годы, доверив воспитание её бабушке, школе, окружению. Вот теперь и не знает, что делать с этой доверчивой дурочкой.
Продолжение: http://proza.ru/2017/04/25/316