Солнце нещадно жарило, вокруг Славки роем кружили слепни и оводы. Сад и двор были выкошены. Невыносимо хотелось есть и пить, но память о тошнотворном запахе в бабином Глафирином доме была сильнее голода. Он взял клок травы, медленно протёр косу, надеясь, что хозяйка сама выйдет принимать работу, но старуха не появлялась. Славка повесил косу на яблоневый сук и пошёл к дому.
– Прыткий ты парень! – раздалось рядом с ним. Он вздрогнул и повернул голову. Возле соседней яблони стояла баба Глаша.
– Сейчас уже трава высохла, но я могу вечером подойти, дорогу прокосить.
– Не надо! Мне привычно, а чужим здесь нечего ходить. На-ка, я тебе собрала здесь гостинцу в благодарность. – Она протянула тряпичную сумку, чем-то плотно набитую. Сверху содержимое было заботливо прикрыто старым платком, по которому расползался чёрно-красный витиеватый узор.
– Сынок, а скажи мне, мамка на наследство подавать не стала? – старухины глаза, казалось, выжгут в нём дырку – так внимательно она на него смотрела в этот момент.
– На какое наследство? Бабину с дедом землю мать давно продала, а больше ничего и нет.
– Так что, ты так и не знаешь, кто твой родной батька?
– Знаю. Только он умер давно.
– Ты про Андрея, что ль? Расспросил бы ты мать. Вон, взрослый мужик уже, пора тебе и правду знать, как она у беременной Алины Мишку уводила, а потом и ты родился.
– У какой Алины? – Славка смертельно побелел.
– Дак, у Потехиной. А что, все здесь знали, какой роман у твоей мамки с Мишкой был. Мамка-то твоя девка красивая была – мужики за ней так и бегали. А она за Андрея замуж выскочила. Сколько лет жили, детей всё не было. Тут её бес с Мишкой попутал. Ты спроси, спроси у неё, кто твой батька. Я-то Андрея хорошо помню – ничего в тебе от него нет.
– Вы врёте! Зачем вы такое говорите? – Славка отшатнулся от старухи, сумка выпала из его рук, платок расстелился по земле и на него выкатились крупные яблоки с румяными боками. Славка задел ногой одно яблоко, и оно покатилось к ногам Глафиры.
– Вы всё врёте! – тихим голос повторил мальчишка и неровной походкой медленно пошёл прочь.
– Ты спроси! – эхом отозвался хриплый голос. – Тебе же лучше будет, если правду узнаешь.
Славка не понимал, зачем старуха наговорила ему этой чепухи. «Это бред! Старая колдунья, да у неё маразм!» – шептал он, яростно продираясь сквозь высокую траву. Когда ветка лозового куста больно царапнула по его груди, он понял, что забыл у старухи снятую из-за жары майку. Он остановился, сел на землю и обхватил голову руками. Нет! Такого быть не может. Но тут он вспомнил Леночку Потехину и его ненависть к нему. Неужели она знала? Она поэтому так к нему относилась? Он пытался представить Михаила своим отцом, но не мог. Это было совершенно невозможно. И Леночка – его сестра. Славка рассмеялся – нет, старуха просто двинулась умом.
Вдруг он резко вскочил и быстро пошёл к посёлку. Только один человек мог ему всё рассказать – его мать.
Он вбежал в дом:
– Мам! Мам, ты где?
– Славочка! Ты вернулся! – обрадовалась Танюшка. – Тише, мама с папой спят. Не разбуди их.
Славка ворвался в спальню и стал трясти мать за плечо:
– Мама, да проснись же ты! Слышишь?!
Но женщина была слишком пьяна и только мычала что-то неразборчивое.
Славка схватил первую попавшуюся рубашку, накинул её и пошёл к двери. Остановился и вернулся к кровати родителей. Он наклонился над отчимом, пошарил у того в карманах брюк, вытащил мятую пачку сигарет и коробок спичек, зажал их в кулаке и вышел.
– Славочка, ты опять уходишь? Не побудешь со мной? Мне грустно одной.
– Нет, солнышко. Поиграйся одна.
Он присел на скамейке возле дома, неловко прикурил сигарету и неумело затянулся. Потом ещё раз. Голова закружилась.
От матери сегодня толку не будет, а ждать, пока она протрезвеет и сможет рассказать, как всё было, невыносимо. «Напиться и забыться», – стучало в Славкиных мозгах. Жаль, Карина уехала в Ригу, она бы могла у бабы Любы выпросить бутылку. Попросить в долг у Овсеевых? Но там Оля. Сегодня ему совсем не хотелось видеть эту злую девчонку.
– Дойду до Игоря, – вслух произнёс Славка и затоптал в траве окурок.