Его разбудил истошный визг тормозов, сменившийся гулким ударом железа об железо. Очередная авария.
На перекрестке, куда выходили их окна, аварии были не редкость. На любого профессионала всегда отыщется тупой чайник, не видящий ничего дальше своего носа.
«Сколько время? Второй час. Она сегодня в первую смену, значит должна скоро придти с работы. Странно, я даже не помню, когда она ушла.
Проспал. А тут кошмар еще такой дурацкий – что она уходит к Чужому. А что вообще вчера было? И голова от чего-то раскалывается. С похмелья? Отчего я напился, не собирался ведь, да и где взял деньги?
Ах да у меня был стольник в загашнике. Стоп. Напряги мозги. Вчера ты ждал ее. Был шестой час. Ты собрался идти звонить. Потом не помню.
Что же случилось? И откуда такая ясная картинка с пятью дельфинами? А толпа, завистливо дышащая в затылок? Оценивающий взгляд мрачного и неприятного типа, о чем-то шепчущегося с дружком?
Откуда память про две тени сзади на улице, призывавшие меня остановиться? Откуда таксист, кричавший чтобы я быстрее садился в машину? Я что играл? На что, на тот стольник?»
Поднявшись с измятой постели, на которой опять лежал не раздевшись, он пошатываясь прошел на кухню. Ну точно играл.
И причем что-то выиграл, раз весь стол завален коробками с продуктами. У него традиция сложилась такая своеобразная – если выиграл, то значит, по дороге домой обязательно в магазин, взять ей что-нибудь вкусненькое.
Подняв с пола куртку, он полез в карман и не поверил своим глазам, вытащив оттуда толстую пачку купюр. Выходит, это правда?! Выходит, он дождался-таки своего часа?
Пересчитав деньги, он обессилено сел. Сто девяносто четыре тысячи! Ни чего себе! Вот это да!
От радости он был готов трубить, реветь как чудом ускакавший от неандертальцев мамонт. Они спасены!
Теперь все будет ол райт! Теперь можно не дергаясь, спокойно искать работу и они могут не бояться что вновь окажутся без крыши над головой. Зайчик мы прорвались! Ур-р-ра!
Так, первым делом надо телефон сдать в ремонт. А впрочем, зачем? Лучше уже взять новый и позвонить ей, поделиться радостью. Счастливо улыбаясь, он заскочил в комнату и замер. У стены стоял чемодан…
«Так что получается, кошмар про Чужого не был сном? Она уходит, бросает его сейчас, когда все на мази? Когда он после стольких неудач добился своего?»
Он так и стоял у чемодана, не спуская с него глаз как с ядовитой змеи, готовой в любое мгновение совершить бросок, когда пришла она.
- Так это правда? – не оборачиваясь, он глухо спросил ее.
- Что?
- То, что ты уходишь?
- Да.
- Когда?
- Сейчас. Он ждет меня внизу, в машине.
- А как же я?
- Я тебе вчера уже все сказала.
Не разуваясь, она прошла мимо него и взялась за ручку чемодана, но теперь он преградил ей дорогу.
- Пусти.
- Подожди. Подожди. - Торопливо, понимая что у него в запасе остались считанные секунды, он выхватил деньги из кармана.
- Вот, смотри! - В его глазах сияло торжество Пирровой победы.
- И что? Ты опять играл? Вот видишь, тебе нельзя верить. Пусти.
- Подожди. Ты что не поняла? Я ведь выиграл! Понимаешь, выиграл! Теперь мы можем вернуть кредит и нам еще на год вперед за хату заплатить хватит. Понимаешь?
- Кредит я верну сама, а за квартиру правильно, отдавай, и ищи работу, иначе пропадешь.
- А ты?!
- Я ухожу.
- Зачем?!! У нас ведь есть теперь деньги!
- Какой же ты дурак! – Она не смогла скрыть неожиданного презрения. – Я жила с тобой не ради денег. Понимаешь! Я жила с тобой ради нас, ради нашего будущего, которое ты растоптал!
На глазах у нее выступили слезы непростительно глубокой обиды.
- Но… - Он растерянно опустил руку, выронив банкноты, веером разлетевшиеся по полу. – Я ведь тоже хотел лучшего.
- Вот ты его и получил. – С горечью она посмотрела на разноцветные бумажки. – Только какой ценой – тридцати серебренников… Прощай!
- Нет!! Нее-т!!
Он кричал. Не голосом. Не сердцем. Душой, понявшей, только теперь понявшей что она обречена на одиночество. Что ее обрекло на это ненавистное ей бренное тело.
Но его крик был бесполезен. Она ушла. Ушла не оглядываясь. Ушла навсегда.
Потом он что-то пил. Вливал в себя одну стопку за другой, не пьянея, а только становясь мрачнее и мрачнее. Мысли, тяжелые, угрюмые, танками утюжили мозг, ставший просто серой массой.
«Откуда – с крыши, моста? Или отправиться на толкучку в поисках ствола? А может просто зайти в аптеку и набрать колес?
А может еще проще, не ходить никуда, а взять в руки лезвие? К чему теперь все? Ему самому не нужно ничего. Без нее он никто. Хиляк, плесень, медуза.
Точно медуза. Расплылся. Соберись. Правильно, ей не нужны деньги. Нашел чем мотивировать, придурок. Ей нужен покой. А ты можешь дать ей этот покой?
Ну да на пару месяцев можешь, а дальше? Опять тоже самое – проблемы, проблемы, проблемы. Кто такое выдержит. У тебя сейчас есть шанс. Один. Последний.
Выиграть. Поставить все и обязательно выиграть столько, сколько необходимо для начала нормальной жизни. А вот тогда уже останавливаться, потому что будет что терять.
А если выиграешь и остановишься, то сможешь вернуть ее. И тогда, тогда все. Весна, солнце, цветы, счастье. Так что вперед, без страха и сомненья. В «Клондайк». Там ты начинал, там ты и закончишь.»
Сволочи! Гады! Они лишили его самого святого – права любить! Циничные подонки, ради барыша не останавливающиеся ни перед чем. Готовые последнее отнять у любого, начиная с малолетки и заканчивая глубоким стариком.
Он поставил все. И проиграл. Проиграл не деньги, проиграл саму надежду на возрождение ее любви. Да теперь он понял. Понял, о чем она ему говорила. Понял, но поздно. Ничего не вернуть. Ничего не изменить.
«Нет, врешь, изменить как раз можно. Пусть не мою жизнь. Моя все, проиграна. Другую. Хотя бы вот этого расстроено бредущего навстречу ботаника в очках, видимо еще неопытного, неумелого, но уже заболевшего игроманией, раз почти до утра просидел у автоматов.
Придет день, и он будет как и я рвать на голове волосы, будет каяться и биться в истерике. А может и не будет. Может и не заболеет, получив ощутимый урок как прививку, сам потеряет охоту играть.
Что ты за него собственно думаешь? Зорро доморощенный нашелся, мститель за всех обиженных. Ты за себя мсти, а не за прочих. За то, что ты оказался слабаком, за то, что ты не нашел ни сил, ни желания понять где край.
За то, что ты переоценил себя. За собственную тупость мсти. За собственную алчность. За эгоизм.
Ладно уроды, теперь держитесь! Своими автоматами вы сумели выхолостить меня, одарив взамен всем самым мерзким, что может быть в человеке.
Хорошо. Тогда я обращу свою мерзость против вас! За что боролись, на то и напоритесь!»
- Ну что колеблешься, пошли! Устроим им Варфоломеевскую ночь!
Если бы перед ним появился инопланетянин, то, наверное, собрату по разуму он поразился бы меньше чем ей. Она взъерошенным воробьем стояла перед ним. Она! Но как это возможно?
- Пошли!
- Ку-куда?
- Как куда, громить автоматы. Ты же это собирался делать?
- А… а… откуда ты знаешь?
- Хм. Я все знаю.
- Но… как ты? Откуда ты здесь?
- От верблюда. Мы наблюдали за тобой. – Не оборачиваясь, она кивнула в сторону приткнувшейся к тротуару позади нее старенькой Ауди, водитель которой усиленно делал вид, что весьма заинтересован блеском витрин магазинов на другой стороне улицы.
- Это он?
- Да.
- Но зачем тогда ты хочешь идти со мной? Да еще громить.
- И ты еще меня спрашиваешь? Затем! Чтобы сгинуть вместе с тобой. Или ты считаешь, что я смогу жить дальше с пожизненным клеймом, что из-за меня произошло непоправимое?
- Тебя ведь не помилуют это точно. Даже до тюрьмы скорее всего не доедешь. Пристрелят на месте или забьют как бешеную собаку. Получается, ты решил таким образом отомстить мне?
- Хорошо. Пусть будет так. Я готова принять твою месть. Но не жить с не своей виной. Я ее не заслужила. Так что доставай свой молоток.
- Я… я нет. Ты что? Как ты могла такое подумать? Я не хочу. Даже не мыслил мстить тебе. Но я не знаю что делать. Я в самом деле не могу без тебя жить.
- А я без тебя не могу. Нет, ты неправильно меня понял. – Она заметила, как на долю секунды ярко вспыхнул его совсем потухший взгляд. – Я не могу жить с осознанием того, что ты совершил самоубийство по моей вине. Что я тебя не остановила.
- Я ничего не совершаю. Я только…
- Вот именно, только. Привык чужими руками жар загребать. Героем посмертно стать захотел? Так герой не тот, кто став тряпкой и спасовав перед трудностями, окончательно предается безумию. А тот, кто упав в грязь, находит в себе силы подняться.
- Ага, конечно. Из грязи да в князи. – Пораженный точностью ее диагноза, он нашел в себе силы огрызнуться.
- Ну до князя допустим тебе как до Киева. Ты для начала хотя бы верни себе прежний человеческий облик.
- Но зачем? Зачем, если у меня нет ни единого шанса вернуть тебя.
- Шанс есть всегда.
- Ты говоришь правду?
- Ты же знаешь, я всегда говорила тебе правду.
- Но как? У меня больше ничего нет.
- Уезжай.
- Куда?
- Туда, где нет автоматов. Где ты сможешь вылечиться и вновь обрести себя. Где с тебя слезет эта шагреневая кожа безумного пристрастия. Где ты сможешь набраться сил. Где ты сможешь многое понять.
- Ты думаешь, на свете еще остались места, где нет автоматов? – Он попытался натянуто улыбнуться. – А если они и есть, то там нет нормальных докторов.
- Тебе не нужен доктор.
- Как это, ты же сама только что сказала…
- Тебе не тело лечить надо. Душу. А ее ни один доктор не вылечит.
- Но почему у других нет таких проблем. Я ведь не один играл. Подобных мне, знаешь какое множество?
- В чем-то умный, в этом ты все тот же прежний глупец! Пойми, автоматы предназначены не для множества.
- Они коварными ловушками расставлены на сильных, очень сильных, уверенных в себе и способных тотально контролировать себя.
- А прочие, как ты говоришь множество, они словно мошкара, слетающаяся к открытому пламени и бесследно растворяющаяся в нем.
- Только одни влетая со всего маха, сгорают очень быстро, как ты, а другие еще успевают покружиться, в результате, все равно оказываясь за чертой круга дьявольского капища.
- Вы все, игроки, не понимаете, не хотите понять одного - то что позволено Юпитеру, не дано быку. Вы не просто играете, вы, каждый, открываете свои ящики Пандоры, выпуская наружу собственные беды.
- И ты, сильный в другом, уподобился этой мошкаре, бездумно обуглив свою душу. Поэтому тебе и необходимо уехать. В этом твое спасение.
- У меня и денег то нет.
- Все проиграл? Я так и знала. Молодец, поздравляю. На вот, возьми. – Она протянула ему несколько тысячных билетов.
- Где ты их взяла, у тебя же не было? Он что ли дал, чтобы меня поскорей сбагрить?
- Не угадал. – Она горько усмехнулась. - Друзья заняли. Те, которых ты так однажды невзлюбил.
И тут он сорвался, не выдержал невыносимо тяжкого бремени переживаний. Слезы, горькие как боль, хлынули потоком, очищая душу от кома липкой грязи, залепившей все поры.
- Солнышко, прости меня! Прости, молю тебя! Давай уедем вместе. Слышишь? Я прошу тебя. Я все исправлю. Поверь!
- Я верю тебе. Но не поеду. Я уже с ним. И кроме того у меня работа, да и кредит камнем висит.
- Но если ты с ним, то о каком шансе может быть речь?
Подойдя ближе, она взяла его за руки, внимательно заглянув в глаза.
- Когда-нибудь ты поймешь о каком. Еще не поздно. Главное уезжай. Сейчас, немедленно. Поезд, - она взглянула на свои часики, - через час сорок минут. Как раз успеешь заскочить на квартиру, забрать вещи. Я их уже собрала.
Рыдания вновь сотрясли его обмякшее тело, подкосив ноги. Она подхватила его, подставив свои хрупкие плечи.
Так они и стояли полуобнявшись – два очень любящих друг друга человека, беззаветно, как им казалось, навек, соединивших свои судьбы, один из которых, своим страшным ослеплением обрек их обоих на долгую, вероятно более долгую чем сама жизнь, разлуку.
- Чек не появлялся?
- Нет. Не было.
- Да? – Казалось Леха немного разочаровался в своем неосуществившемся прогнозе. – Ну и хрен с ним. Пошли подышим.
Выйдя на улицу, они увидели странную парочку, не замечая ничего вокруг, стоявшую посреди тротуара.
Он сдавленно всхлипывал, уткнувшись в ее плечо, а она, обратив взор к беспрестанно по-дружески подмигивающему небосводу, безмолвно смотрела на медленно меркнущие звезды.
- Ничего себе! – Присвистнув от удивления, зашептал Серега, не скрывая откровенной зависти. – Ай да Чек, ай да сукин сын. Ты глянь только, какую деваху урвал!
- Дуракам всегда везет. И почему только их всегда к таким вот слюнтяям тянет? – Сплюнув, сквозь зубы процедил Леха, сразу понявший, что задержало Тюльпана.
И сам же ответил на свой риторический вопрос. – Потому что весь мир бардак, все бабы дуры, Земля имеет форму чемодана и Солнце долбанный будильник.
- Чего ты разошелся то? – Довольно попыхивая дымом, Серега не мог понять причины Лехиной вспышки.
- А? – Леха, на секунду задумавшийся о своем, непонимающе посмотрел на Серегу. – Замотался. Отдохнуть надо. Пойду к смене готовиться.
Удивленно пожав плечами, Серега сделал еще пару затяжек и поспешил следом, бросив последний завистливый взгляд на так и продолжавшую стоять пару.
Пронзительно загудев, локомотив напрягся, дернулся, звонко перелязгнул буферами и медленно тронулся, потащив за собой состав и оставляя позади вокзальный перрон с толпой провожатых, как по команде, дружно и нелепо замахавших руками.
Народ в вагоне, только что шумно располагавшийся по плацкартам, устраиваясь поудобнее на долгую дорогу, разом бросил заботу обустройства и поприлипал к окнам, не менее усердно жестикулируя в ответ.
И только он был абсолютно безучастен к грустно-радостному процессу расставания, с глубокой задумчивостью глядя в окно противоположной стороны, за которым уплывал унылый серый пейзаж грузовых платформ, цистерн и вагонов.
За которым оставался так и не ставший ему родным город. Город встретивший его, долго испытывавший на прочность и наконец признав право на счастье, принявший, и в награду подаривший встречу с ней, и вдруг, словно чему-то обидевшись, отнявший все, отправив его самого в бессрочную ссылку.
Ссылку в никуда. Ссылку туда, где его никто не ждет. Ссылку, где никогда не будет ее. Он же не декабрист, за которым можно пойти хоть на край света.
Внешнюю видимость спокойствия ему придавало чувство некой сьюреальности происшедшего, сродни просмотру захватывающего драмой фильма, сопереживания трагедиям которого под влиянием собственных забот закончатся вместе с титрами The End.
Только эта отсрочка, данная как высшая милость, она лишь на время. И потом, когда он прибудет на конечную станцию, дальше которой уже некуда будет ехать или идти, невыносимая пытка осознания происшедшего обязательно настигнет его бандитской заточкой из-за угла.
Все еще впереди. Что ж, за все однажды приходится платить сполна. Тем более за ошибки, непоправимо меняющие судьбы самых близких людей.
Неожиданно он грустно улыбнулся своим печальным мыслям.
«А классно она меня разыграла. Как по нотам. Хотя нет, ты вновь, как всегда, глубоко заблуждаешься. Это был не розыгрыш, это был беспредельный риск со ставкой на жизнь. Ее жизнь. И если бы я отказался уехать, она бы пошла. Точно пошла. Из-за меня. После всего, ради меня!! Боже, Боже, что я натворил?!!»
Что же еще его ждет впереди? Неизвестность. Но может оно и лучше? Не знать ничего и соответственно быть готовым ко всему.
Не к лучшему конечно. Но зато любое хорошее для него станет настоящим подарком. Как стала нежданным подарком надежда на любовь, данная ею.
Как стал бесценным даром легкий, почти не ощутимый поцелуй на прощание. Поцелуй на глазах у Чужого, терпеливо ожидавшего ее в машине. Последний поцелуй, ставший ему дороже всего, что когда-то было между ними.
Она не просто передала ему свою веру в неугасимость настоящей любви. Она закрепила ее нетленной со временем печатью, более прочной, чем броня сотен тысяч сейфов.
И кто ведает, чем обернется в итоге ссылка. Ведь все что можно потерять, он уже потерял. Значит, остается одно - обретать?