Мастерскую художников, брата и сестры, разделяла невидимая, но неприступная стена. По одну сторону этой стены брат писал портреты, по другую сторону его сестра разрисовывала стекло. Брат рисовал людей, ориентируясь на первый момент встречи с ними, а сестра, изображая цветы и листья, прорисовывала каждую отдельную детальку, каждую отдельную линию. Работая, они обычно не разговаривали друг с другом – им хватало собственных творений. Очень редко выдавались дни, когда брат и сестра что-то говорили друг другу во время занятий творчеством. В один из таких дней сестра сказала:
– А ты знаешь, что в соседней квартире теперь живёт твоя дачная натурщица?
В руках художника дёрнулась кисть. Портрет малознакомого ему человека в один момент стал чем-то немыслимым.
– Она живёт в соседней квартире? – переспросил художник.
– Ну да, я её сегодня встретила. Я черёмуху зарисовывала, а она стояла рядом. Цветы рассматривала.
Художница сказала это и продолжала расписывать стекло. А художника упоминание о натурщице выбило из обычной колеи. Навсегда. Он вспомнил, как писал когда-то портрет с неё. Они жили на соседних дачах. Художник рисовал и рисовал её лицо, но сказочность соседки никак не переходила на бумагу. Ему пришлось подойти к ней и попросить, чтобы она позировала ему. Красивая натурщица сидела перед мольбертом, сзади неё расстилалось вечернее небо. Глаза у неё были тёмно-карие, кожа – под цвет вечерних розовых облаков, а губы – под цвет красно-розового солнца. С первого дня позирования портрет получился верхом художественного искусства. Но художник сказал натурщице, что дело продвигается медленно, и попросил её прийти ещё раз. Ему было приятно видеть эту девушку, и он обманывал её, говоря, что в портрете всё ещё чего-то не хватает. Она терпеливо позировала художнику, но не проявляла к нему никакого интереса. После того лета они больше ни разу не встретились.
К художнице пришёл её парень. Он увёл её гулять. Оставшись один, художник думал – идти к натурщице или не идти? Значит ли он для неё хоть что-то после долгой разлуки? Ведь она никогда не интересовалась им...
Эти мысли мучили художника, а он, словно отделившись от них, преодолевал расстояние от мастерской до двери квартиры.
***
Узнав о том, что художник живёт с ней по соседству, натурщица в одно мгновение расцвела и похорошела. С того дня, как они с художником расстались, она потеряла смысл поддерживать свою красоту. Всё это время она медленно дурнела, а сейчас от стыда медленно хорошела. И волосы заполыхали ярким золотом, и очертания лица стали неповторимо изящными, и королевская стать появилась в натурщице. Она только сейчас вспомнила, что она – женщина, нестарая, красивая от природы, способная любить. Теперь та романтическая история была далека, но перед натурщицей стояли эфирная девушка и молодой художник, рисующий её портрет. Эфирная девушка любила молодого художника, а он не замечал её любви и говорил с ней только о том, что так она хорошо держит голову, что светотень мешает ему передать выражение лица и что над портретом придётся ещё работать. А когда эфирная девушка уходила, молодой художник забывал о ней. Жизнь развела их. Эфирная девушка давным-давно приучила себя относиться к тому, что было, как к прочитанной красивой сказке.
И вот художник из сказки находился за стеной её новой квартиры.
Натурщица несколько раз вставала с дивана и тут же садилась снова. Она не знала, будет ли актуальна та сказка в мире взрослых людей, которым уже за тридцать.
Натурщица открыла шкаф и вытащила из него кучу одежды. Каждую вещь она брала в руки и тщательно её осматривала. Вот белая куртка, играющая роль демисезонного пальто. Весной и осенью натурщица носит эту куртку, к которой ей удобно. У куртки большой капюшон и глубокие карманы. Но сейчас уже достаточно тепло, и поэтому куртка натурщице не нужна. Вот любимые джинсовые брюки натурщицы, но сегодня она откладывает их в сторону. Есть ещё комплект – светло-фиолетовый костюм и сиреневая блузка. И наконец рука натурщицы достаёт из кучи вещей розовое платье. Это платье сшито из двух тканей – атласа и шёлка, и покрыто органзой. Натурщица осторожно надела это платье, как будто сама она была драгоценным камнем и вправляла сама себя в не менее драгоценную оправу. Туфли натурщица подобрала самые красивые – светлые, с розовыми стразинками. С замиранием сердца открыла дверь квартиры...
Они вышли на площадку одновременно. Натурщица – в нарядном розовом цвете, а художник – в том, в чём ходил дома, то есть в спортивном костюме и нелепой жёлтой футболке.
***
Художница и её парень гуляли по парку. Художница ела мороженое, роняя белые капли на джинсы и синюю спортивную куртку.
– Кошмар! – сказал парень и указал ей на лавочку. – Садись, почистим.
Она села на лавку, а он вытирал носовым платком пятна с её одежды.
– Смотри! – толкнула художница парня.
На соседней лавочке сидели её брат и натурщица. Натурщица находилась в полукружье из сведённых рук художника. Он целовал её в губы, а она вдыхала его тепло. Глядя на это, художница вдруг почувствовала обиду на то, что их с парнем отношения развиваются по-примитивному, и что она не испытывала то же, что и натурщица, когда любимый, как туман, обвивает тебя со всех сторон.
– Целуй меня! – приказала она парню.
Он пожал плечами и начал целовать свою девушку, щекоча и прихватывая её губы, а она с досадой подумала, что его ещё придётся всему учить.