Сентябрьский день был по-летнему жарким, но народ этому только радовался – в городе шумел Праздник урожая, и горячее солнце словно возвращало всех на пару месяцев назад, в то время, когда всевозможные плоды, в изобилии выставленные сейчас на столах и прилавках, еще только вызревали в садах, полях и огородах.
Мы уже отсняли необходимые для вечернего выпуска новостей кадры, поговорили, с кем нужно и ненужно, и теперь пробирались сквозь толпу к выходу. Гремела музыка. И из репродукторов и живая. Это самодеятельные артисты гопаком и кадрилью старались еще больше распалить гуляющую публику. Вдруг из этой праздничной какофонии начали возникать какие-то странные и непривычные звуки. Сначала робко и несмело, но потом все увереннее набирая темп и голос.
- Думбек. Это барабан такой, - пояснил наш оператор Толик, знаток этнической музыки. – А то, что подвывает, называется зурна – восточная флейта. Это уже интересно. Пошли туда.
Мы, используя Толика с камерой в качестве ледокола, рассекли плотный людской круг вокруг необычных исполнителей. Несколько смуглых девушек в ярких пестрых платьях кружились под аккомпанемент барабана и флейты, позвякивая металлическими пластинками, прикрепленными к пальцам рук.
- Это циллы, - пояснил всезнающий Толик. – Что-то типа цимбал.
Народу между тем прибавилось. Сквозь толпу уже пробивались и хлопцы в шароварах. Они, услышав экзотический ритм, бросили свой гопак и тоже решили взглянуть на невиданную доселе диковинку.
- Цыгане, что ли? – спросил своего приятеля какой-то паренек, стоявший рядом с нами.
- Не-а, те бы под гитару страдали, а эти, видишь, как наяривают, - ответил тот.
- Та то ж мои туркы танцюють, - пояснил сзади хриплый бас.
Я оглянулся. Оказывается, пробираясь сквозь толпу, я умудрился локтем оттеснить своего старого знакомого, Петра Ефимовича, высокого крепыша, который и в свои семьдесят продолжал руководить колхозом и, кажется, занимался этим всю свою трудовую жизнь.
- Какие еще такие турки? – заинтересовался я.
- Месхетинцы.
Мне тогда это ни о чем не говорило, но я продолжал настаивать:
- А как они оказались «вашими турками»?
- Та ты слухай, слухай, я потом расскажу, - Петр Ефимович, явно довольный фурором, который произвели «его» месхетинцы, гордо покручивал седой ус.
Но поведать историю появления на востоке Украины турок-месхетинцев в тот раз Петру Ефимовичу не удалось: высокое начальство потребовало его срочного присутствия в банкетном зале. Не удалось нам установить контакт и с турецкими артистами, которых вскоре тоже увели в том же направлении. К тому же они прикинулись, что ни слова не знают ни по-русски, ни тем более, по-украински. А мы, не прикидываясь, ни слова не знали ни по-турецки, ни тем более по-месхетински.
Обещание свое Петр Ефимович выполнил позже, по телефону. Около сотни турок поселились у него в колхозе уже год назад, то есть в 1996 году. Прибыли они из Краснодарского края, а перед этим из Узбекистана. В Среднюю Азию их предки в свое время были выселены из Грузии наряду с некоторыми другими проштрафившимися кавказскими народами. После того как их амнистировали и реабилитировали, они хотели было вернуться на историческую родину в район Батуми, но грузинские власти им отказали. В Краснодарском крае туркам тоже не обрадовались, и они рванули на Украину, конкретно в колхоз к Петру Ефимовичу. Почему именно туда? Да потому что незадолго до развала Советского Союза председатель крепкого и большого колхоза сумел построить несколько десятков коттеджей в расчете на то, что к нему поедут молодые специалисты. Но его надежды не оправдались, молодые специалисты не только не поехали в колхоз, но и дружно начали из него уезжать. Тут-то районное руководство и порекомендовало ему обратить внимание на бесхозную рабочую силу, кочующую в поисках новой родины. Турки массово вступили в колхоз и начали дружно трудиться. Петр Ефимович бы ими доволен: работали они хорошо и, что его просто восхищало – не пили, поскольку мусульманская вера спиртное запрещает.
- Знал бы раньше, что есть такая хорошая религия, всех бы своих алкашей в ислам записал, - признался председатель.
Мы договорились о съемках в селе Верхнекаменка, на центральной усадьбе колхоза, а через неделю и оказия случилась. Полномочный представитель президента, то самое районное начальство, которое сосватало Петру Ефимовичу турок, собрался к нему в гости.
- Бумага тут ему из Киева пришла не очень хорошая, нужно поддержать старика, - сказал полпред президента Василий Тимофеевич и заговорщицки подмигнул.
Мы отсняли турок по полной программе – и в поле, и в школе, и в домашних условиях. Оказалось, что по-русски они говорят вполне сносно, а школьники даже украинские стихи в камеру прочитали. Количество смуглых и черноголовых школьников насторожило: местная детвора просто затерялись в их массе.
- Петр Ефимович, а не получится так, что лет через десять вы будете председателем турецкого колхоза? – спросил я.
- А нехай, - флегматично махнул рукой председатель. – Может, и наши, глядя на турок, перестанут водку жрать и начнут бурно размножаться…
Создавалось впечатление, что турки не только рожают больше, но и умирают меньше. Их старейшина отвел нас на мусульманское кладбище, расположившееся по соседству с православным. На нем было только две могилы, да и те принадлежали тем, кто умер, не выдержав долгих скитаний.
- Мулла хотел наше кладбище на том холме устроить, - махнул в сторону старейшина, - но мы решили: раз мы живем вместе, работаем вместе, то пусть и наши покойники лежат вместе.
Подошел и мулла, парень лет двадцатипяти, но уже «хаджи», то есть совершивший паломничество в Мекку. Он начал рассказывать о своих планах строительства мечети и минарета. Сначала в Верхнекменке, а потом и в райцентре…
- А в райцентре зачем? – удивился я.
- Ислам – одна из мировых религий, - снисходительно сказал мулла и развивать свою мысль не стал.
От обеда в местной чайной старейшина с муллой отказались – все по той же причине воздержания от спиртного и нежелания есть борщ со свининой.
- Пусть нам будет хуже, - сказал Петр Ефимович, разливая по стаканам содержимое бутылки.
Где-то в середине застолья полпред достал из кармана конверт.
- Слушай, Ефимович, тут такое дело… На, читай.
Петр Ефимович пробежал письмо, насупился, а потом махнул рукой:
- Вот басурмане! Ну и аллах с ними… Не судиться же с ними. Бог дал, бог взял.
- Ну, ты хоть хлопцам эту историю расскажи, латифундист марокканский!
И Петр Ефимович, немного пококетничав, поведал нам настоящую голливудскую историю.
Когда весть о местном этническом опыте достигла Киева, в Верхнекаменку приехал марокканский консул, маленький седенький старичок. Увидев «турецкий рай», он от умиления прослезился, долго благодарил Петра Ефимовича за участие в судьбе единоверцев и, восхищенный, уехал. А через месяц председателя колхоза пригласили в столицу и в марокканском консульстве торжественно вручили дарственную на два гектара пляжа на побережье Атлантического океана. Это впечатлительный консул в знак признательности поделился с Петром Ефимовичем частичкой своих обширных земельных владений.
Ошарашенный нежданно-негаданно свалившимся на него подарком, председатель колхоза не знал радоваться ему или огорчаться: Марокко ведь не за ближайшим холмом... А когда успокоился, дал волю фантазии: пансионат для колхозников можно построить, а может и пятизвездочную гостиницу… Это ж какой доход в колхозную казну! Сведущие люди, правда, говорили о налогах и дороговизне стройматериалов. Да он и сам это понимал, но помечтать ведь не грех. И вот конец мечтам.
- Умер консул, а его наследник аннулировал дарственную. Да и какие-то бюрократические закавыки возникли, - Петр Ефимович с сожалением посмотрел на письмо. – Жаль, не пришлось на собственном пляже позагорать… Хорошая мечта была, марокканская…
- Да ты, Ефимович, не расстраивайся. Я тебе еще какого-нибудь спонсора подыщу, - пообещал полпред. – Только ты теперь умней будь – бери благодарность деньгами.
Прошло много лет. Возможно, Петр Ефимович все так же руководит колхозом. Хотя вряд ли. Насколько мне известно, массового отуречивания в селе не случилось. Мулла, так и не построив мечеть, уехал в Саудовскую Аравию, поближе к Мекке. Часть месхетинцев ушла из сельского хозяйства в торговлю, оставшиеся продолжают трудиться вместе – украинцы, русские и турки. О «марокканской мечте» стараются не вспоминать.