Серия Охотники и жертвы Книга первая Испытание

Серия «Охотники и жертвы»
Книга первая
«Испытание»

Я не позволю себе отступить.



 ;
Предисловие.
Грай – неподходящее имя для дира. Оно ничего не значит: Ни «сильный», ни «неуловимый» - ничего, что должно  помочь ему спастись от стрел охотника. К тому же, в нем четыре буквы вместо трех. А все диры с начала времен носят имена из трех букв. Простые, как звуки ветра, что носит их крылья над землей. Краткие, как сигналы опасности, что они подают друг другу, едва почуют охотников.  Звучные, как их голоса, способные убаюкать, подчинить или привести в бешенство. Таковы их имена.
А он Грай. Четыре буквы. Один слог. Имя дал отец, Агр, дир высшего ранга и правитель здешних лесов. Он же завел дурацкую привычку по случаю и без обращаться к нему по имени.
Сегодня – уже по крайней мере шесть раз. Хотя нет – ровно шесть. Диры не разумеют приблизительного: слишком восприимчива их память и остро внимание.
-Выслушай меня, Грай! – на седьмой раз отец чуть повысил голос. Голос прокатился по пустой пещере и вернулся к ним, сильный и глубокий. – Это не предание и не сказка. Эта женщина существовала на самом деле!
Грай взмыл под самый свод пещеры, весь сплошь усеянный сталактитами. Мощные кожистые крылья захлопали в такт его словам:
-Я не знаю никакой женщины. Зато я знаю три разных предания о том, что наша раса должна возвыситься над бескрылыми.
-Люди. Это люди.
Крылья молодого дира нетерпеливо дернулись, сбив сразу несколько сталактитов.
-Мне плевать, как они себя называют. Преданий – три. Смельчаков, которые им поверили, всего девять. Где они теперь?
-Грай.
-Пятеро мертвы. Пятеро, отец. Еще трое – в плену у бескрылых. А ты сам знаешь, что это значит!
-Грай.
-Это значит, что их превратили в безвольных, - он почти выплюнул последнее слово. И рыбью косточку после завтрака заодно, – зверей.
-Грай! – прогремел на всю пещеру Агр и взмыл в воздух. Молодость проиграла в сравнении с опытом: старый дир поймал сына за мгновение до того, как тот спикировал вниз. Схватил за горло и сжал. Каменеть – а именно это делали все диры в моменты опасности –бессмысленно. Сил у отца достаточно, чтобы когтистой лапой раскрошить ему каменное горло.
-Это, между прочим, десятый, - заметил Грай, быстро соображая, куда податься. Вниз – слишком  опасно. Отец хватки не ослабит. Дождаться, пока отвлечется, и рвануть в лес, прочь из пещеры – слишком рискованно. Догонит. Догонит и порвет. Левое крыло до сих пор через раз слушается. А все из-за прошлой взбучки. – Десятый раз, когда ты называешь меня по имени.
-Я буду называть столько, сколько захочу. И как захочу. Ты мой сын и ты меня выслушаешь, - рявкнул отец. – Где-то в Городе есть девочка. одаренная. Ее дар  наш.
-Наш?
-Поможет нам. Не знаю, как. Знаю, что эта одаренная должна быть у нас. Нам ее обещали. А ты ее сюда доставишь.
Хороший вопрос, что хуже: быть потрепанным собственным отцом, который потом успокоится. Или -  посланным на верную смерть или верное рабство в лапы человеческим охотникам. Которые не останавливаются ни перед чем, и даже смерти не боятся.
-Нет! Я на это не пойду! - Грай со свистом рванулся вниз и влево, к входу пещеры. Удалось на удивление легко – никто  его не держал.
Поравнявшись с крупными камнями у входа, каждый – размером с упитанную козу, он понял, почему. На одной из веток дерева, балансируя, как на канате, стоял охотник. И смотрел на него сквозь прицел арбалета.
В следующий момент стрела вонзилась ему под ребро.
-Отец!.. – Грай почувствовал, как сознание ускользает из него.  Голова заполняется ватой. Он сам, его воля, его характер – все, что отличало его от животных, от рыбешек, служивших обедом и ужином, блекло. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: это подстроено. Отец все знал с самого начала: и его реакцию, и то, что охотник держит вход в пещеру под прицелом. И даже то, что, несмотря на риск  быть слегка помятым другим диром, его тело не воспримет это как реальную опасность. Не окаменеет.
Агр приземлился за спиной сына, используя его как щит. У того охотника могут быть – и наверняка есть, - еще отравленные стрелы. Тело Агра уже окаменело, но  сердце, бьющееся под самой кожей, как у всех старых диров, оставалось незащищенным.
-Слушай меня, Грай. Ты пойдешь с этим человеком до самого купола. Там я убью его. А ты останешься ждать, пока тебя заберут охотники. Попадешь на испытание. Любыми способами. Шанс есть, они ищут новых охотников и наверняка выпустят вместо одного зверя двух.
-Я не зверь, - процедил Грай, хватаясь за стрелу. Но вытащить ее уже не мог: стрела навечно застряла в окаменевшем теле. Ее яд будет литься по венам до тех пор, пока не сведет его с ума. Или пока охотники не убьет его с помощью своего дара.
-Отчасти, - Агр приблизил морду к самому его остроконечному уху, порванному в нескольких местах после схваток с сородичами. – На тебя яд будет действовать медленнее.  Но в конце концов превратит в зверя. Отыщи ту самую Одаренную, которая может нам помочь.  Это девочка, ей сейчас должно быть примерно столько лет, сколько тебе.
-С чего ей помогать нам? Мне?
-
-Остальные?.. – прошипел Грай. Жжение росло, плавилось, разливаясь по телу. Это яд всасывался в кровь. Слишком быстро. Слишком мало времени.
-С остальными делай, что хочешь. Что сможешь сделать, после того, как охотники тебя обработают.
Жжет. Как же жжет. И это не прекращается!
-Почему я? – взревел Грай, не оборачиваясь. – За что?
-Ты единственный, кому это под силу.
Отец вытолкнул его из пещеры, не боясь, что сын рухнет на землю, хотя высота была как несколько старых дубов, вздетых друг на друга. Прицел арбалета тут же метнулся вслед за Граем – старого дира охотник даже не заметил.
Ему же хуже.
-Прости, сын, - чуть слышно прошептал Агр, зная, что Грай его слышит. Может, он и утратит частично свое самосознание. Но природные инстинкты – чуткий слух и острейшее зрение, - останутся при нем. – Возвращайся с ней. Она поможет.
;
Глава 1.
-Когда-то давно, когда никакого Города не было и в помине,  Землю населяли две расы - люди и диры. Диры были вершиной эволюции, идеальными хищниками, сильными и ловкими. Они обладали зубами, способными рвать плоть, быстрыми ногами, чтобы гнать добычу часы напролет и  ловкими лапами, чтобы схватить ее. Людей они не трогали, питаясь, в основном, животными и падалью. Но в какой-то момент животные кончились. Растения с их пресным вкусом и малой питательностью не прокормили хищников и года. Один за другим они стали охотиться на живших неподалеку людей. Те, медлительные и испуганные, уступающие дирам едва ли не во всем, стали легкой добычей. Такой легкой, что Всемирное Равновесие покачнулось.
Люди оказались под угрозой вымирания. И тогда эволюция двинулась вперед. Среди людей стали рождаться одаренные: защитники и воины. Те, кто с помощью особого дара мог бороться с дирами и даже убивать их. Первые одаренные – Марк-защитник, Хемена-охотница и Альтар–правительница - создали города в разных уголках земли, привели туда оставшихся в  живых людей и закрыли, каждый свой город, непроницаемым куполом. одаренные могут проникать сквозь него. Диры, или, по-нашему, звери, - нет. Таким образом, люди, которых было больше, чем диров и одаренных вместе взятых, оказались надежно защищены. Впрочем, все это вы уже знаете, если не прогуливали мои уроки.
Астарта, директор школы и старая охотница, замолчала. Потом внимательно оглядела класс.  Только в прошлом году историю о создании городов ей приходилось повторять раз десять. Обычно на этом директриса останавливалась. Но сегодняшний урок не был обычным: он  последний перед Испытанием. Для кого-то, может,  последний в школе Марка Защитника.
Школе, где я учусь.
Наша школа единственная в своем роде – здесь учатся дети одаренных. Она маленькая, всего два этажа и десять классов, даже спортплощадки своей нет. Только маленький тесный двор, куда выходят окна нашего класса, и воздушная беседка, выкрашенная в белый цвет. Сейчас осень, и первые красно-желтые листья уже укрыли узорчатую крышу.
Я с тоской проследила, как зеленый листик, подхваченный ветром, лег у самого входа беседки, точно подтверждая: лето сдает позиции одну за другой. Скоро не останется ни тепла, ни зелени. И нас здесь тоже уже не будет.
Астарта выпрямилась, провела рукой по седым волосам, уложенным волосок к волоску, и продолжила, пользуясь абсолютной тишиной.
-Чтобы выявить новых одаренных, изобрели Испытание. Когда подходит время взрослеть, в тех, кто рожден от Одаренного, просыпается дар - особая способность, позволяющая бороться с дирами или защищать от них людей. Впрочем, и просто помогать людям, ни сразу в жизни не столкнувшись со Зверем, одаренные тоже могут.
По тону бывалой Охотницы было не понять, как она относится к тем, кто за всю жизнь ни разу не пересек черту города. Впрочем, на то она и Охотница - способная ничем не выдать не то, что эмоций, но даже своего присутствия.
-Испытание определит вашу дальнейшую судьбу. Оно - самое важное, что вам всем предстоит.
-Почему бы тебе не сказать, что оно может быть еще и самым последним? - прозвучал  прямо позади меня  звонкий, жесткий голос. Несколько человек обернулись,  я не стала. И так ясно, кому принадлежит голос, и кто единственный осмелился перечить директрисе. Это Астрид, ее внучка.
Астарта спокойно обратилась к ней:
-Потому что испуганные люди - это мертвые люди, когда речь  об Охоте, Астрид.
-Простите. Разве Испытание - это Охота? - а это уже Кайн, рыжий парень с веснушками. Он сидит за первой партой и считается отличником.
Снова голос из-за моей спины:
-Ага. На тебя.
Кайн резко обернулся. Судя по растерянному виду, наткнулся на открытый и решительный взгляд светло-серых глаз Астрид. Даже не пройдя  Испытания, она уже выглядит, как одаренная - светлокожая, светловолосая, с глазами настолько бледными, что  кажется, они стали выцветать, не дождавшись проявлений магии.  Астрид  высокая, тонкая и быстрая, умеет стрелять из арбалета и ведет себя смелее любого парня в школе. К тому же, выросла в семье Охотников. Никто не сомневается:  она станет одной из них.
- Зверя выпустят прямо на тебя. Этого, - она чуть скривила губы в усмешке, цитируя Астарту, - идеального хищника. И он...
Директриса предостерегающе подняла руку. Ни капли раздражения в лице, но почему-то я подумала: дома Астрид достанется.
-Вы действительно встретитесь со зверем. Он один, сломленный Охотниками. В его теле - отравленная стрела, которая дает власть над ним. Зверь сознает, что смерть одного из испытуемых неминуемо приведет к его собственной. Однако, - она снова оглядела класс, - ваши способности раскроются лучше, если вы поверите: это настолько серьезно, что вы и те, кто вам дорог, могут лишиться жизни.
Астарта сделала шаг назад и скрестила руки на груди. Она  едва ли не единственная Охотница из всех, кого я знаю, предпочитает платье. Полы тянутся за ней аквамариновой лужицей, но как будто совсем не мешают. Впрочем, с ее-то даром - взглядом останавливать все, что дышит и движется, особо напрягаться ей не приходится.
-Вопросы?
Секундная пауза, потом директриса посмотрела куда-то мне за спину и кивнула. Вряд ли Астрид спрашивала разрешения. Значит, высказаться хочет Невена, ее подруга и по совместительству моя с недавних пор сводная сестра. Хотя клянусь копьем первой охотницы  – все бы отдала, чтоб никогда так ее не назвать. 
-У меня есть маленький брат. Ему двенадцать. Он не будет проходить испытания?
Я вздохнула. Банальный вопрос, каждый знает на него ответ: только заканчивающие школу подростки проходят Испытание. Пара  человек даже обернулась к Невене - послать полный раздражения взгляд, в котором ясно читалось: "выскочка".
Но Астарта почему-то не спешила с ответом. Бледные тонкие губы на мгновение сложились в жесткую линию, - «так надо, и не мне решать»,  - прежде, чем она произнесла:
-Твой брат тоже пройдет Испытание, Невена. Все ваши братья и сестры, кому исполнилось хотя бы двенадцать лет.
Слова произвели эффект мини-бомбы. Класс взорвался удивленными, возмущенными, жалобными возгласами:
-Они же совсем дети! Их дар не сможет раскрыться!
-Это просто корм Зверям!
-Они не готовы!
 Надо же, какие сознательные  у меня одноклассники. Я подумала о брате Невены, Наине. Вот кого наверняка убьют первым: он такой застенчивый, что даже добавки просить во время ужина иногда стесняется. Хотя, может, уже осмелел – я давно не сидела за общим столом.
Похоже, в обсуждении принимали участие абсолютно все. Те, кто не боялся сказать громко, судорожно перешептывался с соседом. Отовсюду доносился испуганный шепот и быстрые, перекрывающие друг друга слова. «Убьют», «Жертва», «Глупости», «Как же так». Если бы со мной кто-то сидел, я бы, наверно, тоже высказалась. А так только куталась в широкую черную кофту крупной вязки и натягивала рукава до кончиков пальцев.  В классе было как на улице: холодно и неуютно. Чем выше становились голоса, тем больше мне хотелось домой. К тому же, какой смысл что-то обсуждать, если решение уже принято. От нестройных протестов подростков все равно ничего не изменится.
За спиной Астрид тихо сказала Невене:
-Звери стали слишком сильными. Она ищет новых Охотников.
-Кто она?
-Правительница. Аданая.
А вот это уже интересно. Я всунула руки в рукава кофты и чуть откинулась на стуле, прислушиваясь. Аданая руководит одаренными, управляет огнем Нужды, распределяет, кому куда со своим даром податься. У нее самой их - бесчисленное количество, никто не знает, сколько. Я видела ее однажды: величественная и очень высокая светловолосая дама с мощным голосом и таким пронзительным взглядом, что, кажется, только им одним может прожигать стены. Не думаю, что хотела бы встретиться с ней снова.
-Но в детях же еще не раскрылся дар! - воскликнула Невена.  - Они не доросли! Они еще маленькие! Наин вообще… вообще до сих пор иногда писается во сне, - добавила она шепотом.
Отлично. Теперь я знаю, как отвязаться от мелкого, когда тот наворачивает круги вокруг и просит помочь со всеми школьными предметами сразу. Скажу, чтоб сначала перестал мочить простыни, а потом приставал. Месяц спокойной жизни мне обеспечен.
-Это защитники не доросли, - задумчиво возразила Астрид. – Те, у кого дар направлен на защиту людей. А воины носят в себе дар с рождения. Охотники выходят из воинов. Будь у них дар, они остановят Зверя даже в десять лет.
-А остальные должны погибнуть? - прошипела Невена. Кажется, я даже расслышала слезы в ее голосе. Неужели настоящие? Или очередное представление для приглашенных. - У моего брата карие глаза, скорее всего, он просто человек. Он может...
-Его жизнь не стоит столько, сколько жизнь Охотника.
Я обернулась. Мне всегда нравилась Астрид, прямая и бескомпромиссная, как сама истина. Но даже для нее такая реплика – слишком радикальная.
-А сколько стоит жизнь Охотника? – я специально смотрела только на Астрид, всем видом давая понять: Невену никто не спрашивает.
Астрид усмехнулась. Она давно заметила, что я слушаю их разговор.
-Хороший вопрос. Жизнь охотника стоит столько, сколько зверей он завалил. Остальные не стоят ничего.
Вот это жестко. Но и справедливо, пожалуй.
Астарта негромко хлопнула в ладоши, привлекая наше внимание.
-Мне остается пожелать вам хорошего Испытания. И сил. Берегите себя и не бойтесь, - заключила она и жестом показала, что можно идти. – До свиданья, дорогие мои.
«До свиданья, дорогая школа», - мысленно  передразнила я и решительно встала из-за парты.

Глава 2.
С недавнего времени моя семья увеличились втрое. Папа, Цесар, главный целитель города, овдовел много лет назад. Мама, Лавина, была человеком. Она умерла, когда мне не было и года, в попытке произвести на свет моего брата. Мальчик прожил всего пару дней. Я осталась единственным ребенком и наполовину сиротой.
Мы с папой жили в понимании и покое шестнадцать лет, пока он не выдумал, будто снова влюбился. Эта женщина, Невада, сильно порезалась, и ей понадобилась столь срочная помощь, что огонь Нужды - огонь, охватывающий одаренных из числа Защитников, когда те срочно  кому-то нужны - забрал его прямо из-за обеденного стола. Такое часто случалось. В конце концов, папа - одаренный, его дар принадлежит Городу и людям. Если кто-то  рассекал себе бровь или лоб, натыкался на взявшиеся совершенно случайно посреди дороги вилы, или просто страдал от неаккуратного обращения с режущими предметами, и притом был совершенно неспособен сам себе помочь, - папа отправлялся туда, где в нем нуждались, затягивал рану и вскоре возвращался домой. Но в тот раз его не было слишком долго. На следующий день, едва выдалась свободная минутка, он снова отправился в дом к этой женщине. И отправлялся каждый день на протяжении полугода. А потом они заявили: женятся.
Первой моей реакцией было недоумение. Потом шок. Я не могла поверить, что папа, с которым мы так уютно, мирно и молчаливо жили пятнадцать лет, вдруг нуждается в ком-то еще. К тому же, он совсем не молод, и начинать семейную жизнь в его возрасте затея сомнительная. Какой смысл? Всем известно:  одаренные не живут долго. От использования магии их глаза выцветают до почти неразличимых оттенков. К концу жизни они слабеют и теряют часть своей силы. Они существуют до тех пор, пока кто-то, обладающий таким же даром, не заменит их.
Невада тоже из одаренных. Она чувствует истину, даже когда кто-то пытается ее скрыть. Ее дар полезен разве что на судебных разбирательствах. Ничего особенного. Зато она точно знает, как не нравится мне вместе со своим семейством – дочерью Невеной и маленьким сыном Наином.
После их с папой свадьбы, пары бойкотов – хотя я и так-то с людьми почти не разговариваю, -  воплей Невены по поводу того, кто будет пользоваться ванной, и десятков проходивших в напряженной тишине совместных ужинов, мы переехали в большой дом почти в самом центре Города. Из моего окна видно Главную Башню. Я разглядываю ее, когда ем в своей комнате. Одна. 
В последний день перед Испытанием папа просил меня прийти на семейный ужин – быть может, последний в нашей жизни, если я, Невена, а теперь и Наин – ему как раз недавно исполнилось двенадцать – окажемся одаренными. Я отказалась. В конце концов, он тоже отказался, когда я просила его не жениться на Неваде, этой железной женщине с резкими чертами лица и не менее резкой манерой выражать свои мысли.
Странно, что именно она зашла ко мне после общего ужина. Вот уж кого я вряд ли ожидала увидеть.
-Я хочу с тобой поговорить, Церес.
Невада неслышно прикрыла за собой дверь. Как всегда, одета она была в свободное платье одного из бесчисленных оттенков серого, которые так шли ее бледно-голубым глазам. Несмотря на возраст и двое детей, ей удалось сохранить почти девическую стройность.
Я проглотила рис с фруктами, не дожевав. В отличие от остальных, я еще не ужинала. И, видимо, не поужинаю, пока она тут.
-Хорошо.
Она так и стояла у двери, сцепив руки у живота. Я хотела кивнуть на единственное в комнате кресло – сама я сидела, скрестив ноги, на кровати, - но она покачала головой.
-Церес… я знаю, как ты ко мне относишься. Ко мне и моим детям. И ты имеешь на это право. Более того, я не стану делать вид, что меня это смертельно огорчает.
Я промолчала. Опровергать ее слова бесполезно, Невада чувствует ложь мгновенно. Но, пожалуй, будь иначе, я все равно не произнесла ни слова.
-И нас действительно ничего не связывает. Кроме твоего отца.
-Который никогда не станет отцом твоим детям, - тихо заметила я.
Тарелка с рисом замерла у меня в руках.
Может быть, - я видела, что она хотела сказать другое, но сдержалась. – Послушай, Церес. Я тебя никогда ни о чем не просила. И, будь уверена, не попрошу. Но сейчас ты единственная, к кому я могу обратиться.
-Обращайся, - я постаралась придать голосу той твердости, какой обладала она.
Последовала едва уловимая пауза. Насколько я знала, Невада вообще не привыкла просить: слишком гордая. Может, именно это привлекло в ней отца.
-Наин еще слишком маленький. Он рожден от человека, у него карие глаза. Шанс, что он одаренный, очень мал. А ты – скорее всего, да. Ты одаренная.
То, как она говорила это, хоть и без оснований, невольно заставляло поверить. Я часто спрашивала себя, возможно ли, что однажды унаследую дар отца. Но хотела ли  этого? Другие люди с их болезнями и проблемами мало меня интересовали. Крики боли или страха, которые зачастую раздавались в нашей старой квартире, вызывали одно желание – уйти в другую комнату и заткнуть уши. Наверно, я должна была испытывать сочувствие и стремиться помочь – именно так ведут себя без пяти минут целители. Ничего подобного. Единственное желание, изредка мелькавшее в сознании при слове «целитель» - походить на папу еще больше, чем сейчас. Мы похожи внешне – одинаковые серо-голубые глаза и вьющиеся темные, почти черные волосы, - говорим мало и вдумчиво, с одинаковой интонацией, и одинаково пристально смотрим людям в глаза так, что зачастую им становится не по себе. Но я хотела полного сходства.
А еще надеялась, что мой внимательный и неподвижный взгляд прямо сейчас причиняет Неваде неудобство.
-Я никогда не чувствовала в себе магии. Говорят, у одаренных она начинает проявляться задолго до Испытания. К тому же, только папа обладает даром. Мама была человеком.
Невада упрямо покачала головой, как бы говоря – я не стану этого объяснять.
-Ты одаренная, - твердо повторила она,  - и твой дар будет связан с защитой. Должен быть.
Снова пауза. Но я уже все поняла.
-Ты хочешь, чтобы я защитила Наина от зверя.
-Да.
Вот это неожиданность. Причем совершенно лишенная логики. Пока Испытания нет, нет и гарантии, что она права. Если то, что нам рассказали,  правда, значит,  единственная цель будет – спастись от Зверя. Если правдивы слова Невады, и я обладаю даром помощи и защиты, как папа, себе я вряд ли смогу помочь.
Останется помогать другим.
Делить шкуру неубитого Зверя – то есть распоряжаться даром, которого может не существовать – по меньшей мере, глупо. Но если Невада этого хочет - что ж. Это повод отказать.
Я решила зайти издалека.
-Почему не попросить Невену? Или Астрид.
-Дар Невены будет бесполезен. Астрид откажется. Она попытается убить Зверя, едва увидит. Отвлекаться на Защиту не станет.
-Разве Охотники не…
-Охотники убивают Зверей, - жестко перебила Невада. -  В этом смысл их жизни. Они никого не защищают, если только не имеют на то приказа собственного начальства. Защита замедляет охоту.
-Откуда ты знаешь?
Она посмотрела мне прямо в глаза.
-Моя родная сестра, Нария, была охотницей. Звери разорвали ее пять лет назад. Отрывали по конечности за раз. Последней отгрызли голову. Мы хоронили только ее.
Я подняла мягкий ворот кофты почти к щекам, сказав себе, что меня это не трогает. Совсем. Ни капельки.  Невада говорила об этом спокойно. Значит, я тоже могу.
-Ее - в смысле… Голову?
-Да.
Я с тоской глянула на остывающий рис. С ужином сегодня точно не сложится.
- Не думаю, что смогу кого-то защитить от такого.
-В зверях, что выпустят на вас, отравленные наконечники стрел. Они утратили большую часть своей силы.
-Но не всю?
-Не всю. В них остались одни инстинкты, главный из которых – искать добычу ради пропитания.  Они голодны. Их очень плохо кормят. Они постараются поймать вас, а потом съесть.
Я не сразу поняла, что вжимаю ладонь в сомкнутые до боли зубы. Зачем она говорит мне перед самым испытанием такие вещи? Чтобы я хлопнулась в обморок в первые  секунды, как увижу зверя?
-Это… - это немыслимо. Бесчеловечно. Чудовищно. Но я не Невена, чтобы озвучивать очевидные вещи и картинно закатывать глаза. Главный вопрос – не как это и что это такое. А что с этим делать. Я глубоко вздохнула и спросила на выдохе. - Разве кто-то может выжить в схватке со зверем?
-Одаренные – да.
-А не одаренные погибнут? Все до единого?
-Всегда по-разному. Обычно жертв мало. Но они есть. Я прошу, Церес. За Наина.
Невада оставалась внешне бесстрастной, и то, что она говорила, совсем не вязалось с видом неприступной и сильной женщины. Но эта женщина - мать. Наин ее ребенок. Цесар мой отец. И вот что. Я не прощу ей его привязанности и нашего тихого, уютного мира, который никогда уже не вернется.
Отвечать не понадобилось – Невада сама все поняла.
-Как ты не похожа на своего отца, - бросила она,  не стараясь скрыть раздражения, и вышла.
Некоторое время я сидела на кровати совершенно неподвижно, пытаясь унять эмоции. Страх. Возмущение. Растерянность. Желание пойти за ней. Что я скажу? А главное – зачем? Невада не знает ни меня, ни папу. Они знакомы меньше года, а мы прожили вдвоем пятнадцать лет. Может, она и жена ему, зато я – единственная дочь.
Я сдавила пальцами виски. Не о том сейчас надо думать, Церес, перед самым Испытанием. Не знаю, намеревалась ли Невада пугать меня, но ей определенно удалось.
«Последней отгрызли голову».
Неудивительно, что Охотники не тратят время на Защиту. Лучшая защита от такого монстра – убить его раньше, чем он тебя.
В дверь стукнули один раз. Не дождавшись ответа, вошла Невена, окутанная белой ночной рубашкой и своими платиновыми кудрями, точно облаком. Лицо у нее было капризное.
-Мама сказала взять тебя с собой ночью. Мы с Астрид собираемся у Главной Башни в полночь. Не опаздывай.
Я кинула на нее один из своих мрачно-убийственных взглядов и уже хотела посоветовать меньше слушать драгоценную матушку, но остановилась. Астрид. Астрид росла среди Охотников. Она знает, как убить Зверя.
Я тоже хочу это узнать.
-Я буду, - коротко ответила я.
Невена кивнула и,  грациозно развернувшись на носочках – она пришла босая, - упорхнула в коридор, не потрудившись прикрыть дверь. Пришлось вставать и закрывать за ней, да еще и задвинуть щеколду: с тех пор, как поселилась вместе с новоявленной семьей, спокойно я чувствовала себя, только запершись в собственной комнате.
Я завела будильник на одиннадцать тридцать. Как раз хватит времени одеться, предпринять попытку расчесать волосы – хотя кого я обманываю? Разделить вьющиеся кудри на пряди после сна уже будет величайшим достижением -  и дойти до Главной Башни, благо стоит она прямо напротив нашего дома. Тарелка с рисом отправилась на прикроватную тумбочку: аппетит у меня резко пропал. Стоило бы раздеться перед сном, но я не стала. С последнего урока в школе никак не могу согреться.
Я улеглась поверх покрывала прямо в одежде и закрыла глаза. Что-то тревожило, но я сознательно гнала от себя всякие мысли. Начну копаться - точно не усну. Пара часов сна перед целыми сутками, за которые меня попытаются убить, и судьба кардинальным образом изменится, не слишком много. Но все же лучше, чем ничего.
Уже почти провалившись в беспокойный сон, я поняла, что не давало мне покоя. «В зверях, что выпустят на вас, отравленные наконечники», - заметила Невада. То же сказала на уроке Астарта.
Но она не сказала, что зверей будет несколько.

Церес, 5 лет.
Здравствуй, дорогая мамочка. Папа говорит, ты наблюдаешь за мной.  Почти всегда. Ты тут? Если да, смотри, пожалуйста, как я пишу. Тебе видно? Я специально просила воспитательницу научить меня буквам, чтобы написать тебе.
Сначала, мамочка, я тебя очень-очень, вот таааак люблю. Папа сказал, ты знаешь. Но я повторю. Вот таааак, смотри!
И еще, мамочка! Скажи папе, пожалуйста, чтоб он забрал меня из этого садика. Там плохие дети. Одна девочка сегодня нарочно меня злила. Забрала у меня подушку и одеяло, а мне без них очень  холодно спать, мамочка! И она сказала, попробуй, отними! Попробуй, ты все равно не догонишь! А еще она сказала, что все с даром должны катиться, а тут им нельзя быть. Я была такая злая, мамочка! Вот такааая злая. Я догнала ее и стала бить. Ногами и руками. И зубами. И  разбила об нее тарелку. Я сама порезалась, но, главное, порезала ее.
Я ее ненавижу, мамочка! Пожалуйста, сделай так, чтобы ее больше не было, никогда-никогда! А, еще, чтобы ей было очень больно. Вот как сегодня, только в десять (зачёркнуто) в двадцать раз больше.
И скажи папе, чтоб не злился на меня. Я ведь его тоже очень-очень люблю. Но тебя больше. Только ты ему не рассказывай.
Честное слово, я больше не буду никого бить, а то он меня любить не будет!
До свиданья, мамочка!

Глава 3.
Я живу в мире, которым правит Равновесие. С детства нам внушали, что у всякой медали две стороны. Что за хорошее получишь столько же плохого, а каждый ныне несчастный однажды станет счастливым. Даже эволюция не избежала влияния Великого Равновесия – чтобы одна из рас не подчинила другую, оно дало людям одаренных.
По принципу того же хваленого Равновесия нынче ночью я имела право делать все, что захочу. Кто-то, кто еще не стал взрослым, может завтра - а точнее, уже сегодня - умереть. Так пусть он испробует все, что хотел, и лишь потом умирает -  такова была логика тех, кто учредил Ночь Вседозволенности перед Испытанием.
Город не так уж велик, но я уверена – в нем еще много мест, где мне не довелось побывать. Например, пирсинг-салон. Или оружейная мастерская в клубе «Красная Стрела», куда открыт вход только Охотникам. Или самый последний этаж Главной Башни, в любое время дня и ночи охраняющийся стражами из числа одаренных воинов. Говорят, там чуть ли не носом в купол упираешься. И можно увидеть Зверей, летающих прямо над Городом. 
Пожалуй, окажись я одна в эту ночь, отправилась бы сперва на Башню.  Я не одна, и все равно туда направляюсь. Но всего лишь, чтобы встретиться с Невеной, которую на дух не выношу, и с Астрид, которой из всех одноклассников не восхищается разве что злыдня Анаит. Ну, да он вообще никого не любит.
Мне удалось проскользнуть по коридору, никого не встретив. Невена наверняка прихорашивалась, прежде, чем выйти на улицу, папа был на вызове, а Невада укладывала Наина спать. Я даже успела расслышать, как он возмущался: мол,  старшие сестры – надо же, он уже считал меня сестрой, - идут, куда им вздумается, а ему надо ложиться спать.
-Это не обсуждается, - тоном, каким наверняка выносила вердикт о виновности обвиняемого, ответила Невада.
Я поспешила к входной двери, стараясь вести себя как можно тише. И тут же оказалась в  эпицентре бурлящей жизни, едва ступив за порог.
Центральная площадь, у края которой стоит наш дом - самая оживленная. Тут встречаются все  – и одаренные, и люди. Шум не смолкает ни на минуту. Полгода, что я провела в новом доме с новой так называемой семьей, несмолкающий шум за окном постоянно мешал всему: учиться, спать, думать, да просто сосредоточиться. Но сегодня я впервые радовалась выбору папы и Невады – до Главной Башни, сердца  Города, стоило сделать буквально сто шагов. Честное слово – я считала, пока проталкивалась сквозь ряды взбудораженных подростков.
Похоже, как минимум полгорода назначили здесь встречу. Люди буквально облепили подножие каменной Башни и теперь напряжено озирались по сторонам, вглядываясь в каждое новое лицо. Кому бы в голову ни пришла эта идея – Невене или Астрид – она явно была неудачной. Холод был жуткий, дул промозглый ветер, – а тут духота стояла такая, что о глотке свежего воздуха оставалось только мечтать.  Люди стали заложниками собственного неимоверного количества – даже при желании они не могли пройти дальше или вернуться. Найти тут кого-то представлялось мне чистой фантастикой. И все же, чтобы хоть что-то делать, я решила попробовать обойти башню вокруг. Но  не успела сделать и шага.
Откуда-то сверху спрыгнул парень, одетый во все черное. Он мягко приземлился на пустой пятачок прямо передо мной, чудом умудрившись не задеть стоящих вокруг. Выпрямился, откинул на спину длинный хвост и хищно мне улыбнулся.
-Привет, Целительница.
Я замерла, не сразу его узнав. Это был Астор, молодой охотник, копия Астрид, ее старший брат и кумир в одном лице. Судя по виду, он явно забавлялся впечатлением, которое произвел.
-Не знала, что охотники научились летать по воздуху, - вместо приветствия сказала я и постаралась натянуть кофту как можно сильнее – на кончики пальцев и на бедра. В обществе Астора мне было некомфортно. Или неприятно. Или и то, и то одновременно, но я точно не собиралась ему это показывать. – Откуда ты вообще взялся?
Он указал пальцем куда-то мне за спину.
-Там есть выступы. Примерно на высоте второго этажа.
-А зачем было туда вообще залезать?
Астор хищно улыбнулся, обнажив острые зубы.
-Оттуда легче было тебя выследить.
Я поборола в себе желание отступить на пару шагов.  Астор всегда казался мне настоящей машиной смерти: затянутый в черную кожу, высокий и гибкий, как все охотники, быстрый и опасный, как сама смерть. Я ощущала эту опасность лёгким покалыванием  на коже, реакцией собственного тела, которое не решалось сделать и шага в его сторону. А, может, меня просто завораживала его изящная красота - высокие, острые скулы, тонкие губы в вечной полуулыбке, будто обещавшей: никто в его обществе не проживёт слишком долго. Холодные серые глаза, которые, выцветая от применения магии, казались стеклянными.  Я не раз слышала, как  девочки из класса с благоговением говорили о нем. Кажется, я их понимаю.
-Можно подумать, охотникам это сложно, - пробормотала я. И добавила, уже жестче.  – Но я не зверь, чтоб меня выслеживать.
-Ты Целительница.
Я скрестила свой взгляд с его, серебристо-ледяным и таким пристальным, точно проникает насквозь.
-Я не целительница. Испытания еще не было.
Астор пожал плечами.
-Твой отец целитель. Нам нужны целители. Ты будешь целителем.
Убийственная логика.
-Нам это кому?
Неопределенный жест рукой. То ли не приставай, то ли и так понятно. Он приподнялся на цыпочки, став еще выше, и внимательно оглядел собравшихся у подножия башни: явно кого-то искал.
-А где эта беленькая…
-Кто? – я скрестила руки на груди и вопросительно подняла брови. Хоть сразу поняла, о ком он. В классе, да что там в классе – в целой школе не было человека с такими же светлыми волосами, как у Невены.
-Сестра твоя.
-Она мне не сестра.
Губы охотника изогнулись в понимающей ухмылке.
-Не-сестра твоя где, целительница? Уже пять минут как новый день.
Он развернулся на пятках, продолжая высматривать Невену поверх голов, представив моему взору массивный арбалет. Даже в городе, под защитой купола Астор не расставался с оружием.
-А где Астрид? Она тоже опаздывает?
Астор снова растянул губы в довольной улыбке. Слишком много радости для пятиминутной встречи. От его улыбки у меня мурашки бежали по коже, таким холодом и какой-то почти маниакальной нежностью от нее веяло.
-Астрид никогда не опаздывает, целительница. Она появится уже в «Желудке».
Я подумала, что ослышалась.
-Где-где? Это разве не…
Тело Астора спружинило, точно он собрался броситься на кого-то. Но нет: он неожиданно  скользнул в толпу и также неожиданно из нее появился, крепко держа Невену за предплечье. В эту ночь она превзошла сама себя: короткое черное платье без бретелей обтягивало ладную фигурку, открывая взору глубокое декольте, длинные ноги и отсутствие всякой скромности. А между тем мы все еще находились в этой вселенной, где царила осень, вовсю опадали листья, а ночами нельзя было появиться без куртки или на худой конец – теплой кофты, как у меня.
Невена совсем сошла с ума. Я так и представила ее, прячущейся от Зверя за раскидистым кустиком и без конца чихающей.
Приподняв бровь, Астор оглядел ее с ног до головы и провел пальцем по голой спине.
-Из тебя вышла бы отличная приманка, принцесса.
Невена изящно повела плечом. Ее явно не пугали манеры охотника. Больше того, пары яростных взглядов, брошенных из-под густо накрашенных ресниц, хватило, чтобы понять: она с ним заигрывает. Ну, на свой манер.
-Мое имя Невена, Астор. И я не приманка. Запомни это.
Его пытливый, чуть насмешливый взгляд неспешно ощупывал ее. Задержался над кромкой платья, словно оценивал: насколько она в самом деле достойна называться своим именем. Или насколько выгодно связываться с ней прямо сейчас.
-Никаких проблем, - произнес Астор почти нежно, словно говорил с вкусным ужином. – Пошли.
Вместо того, чтобы взять за плечо, он легонько подтолкнул Невену, заставляя идти перед собой. Ничего не вышло: Невена уперлась в толпу, откуда только что вынырнула. С наступлением полуночи та стала только гуще.
-Какая незадача, - Астор расправил плечи и, наконец, стер широкую улыбку маньяка с лица. Только мечтательно приподнятые уголки губ свидетельствовали о его настроении. – Иди за мной. Обе идите.
Я ожидала это увидеть и все равно не могла не удивиться, когда люди стали расступаться перед ним. Клянусь, они сами не замечали.  Астор шел, а окружающие инстинктивно его сторонились. Впрочем, кто-то узнавал в его облике Охотника и отходил сознательно.
-Эй, куда мы идем? – следуя за ним по пятам, требовательно спросила Невена. – Где Астрид? Она обещала…
Астор даже не обернулся.
-Астрид придет сразу в «Желудок». Она отлучилась посмотреть кое-на что, - загадочно ответил он. Куда бы ни отправилась сестра, это явно его очень забавляло.
-Постой, мы идем в «Желудок Зверя»? Сейчас?
Я чуть не врезалась в нее. Невена остановилась посреди площади. Астор обернулся. На этот раз я заметила нож, спрятанный у него за пазухой. Сколько же на нем оружия?
-Сейчас.
-Но он же только для Охотников!
Искры, не предвещающие ничего хорошего, заплясали в льдистых глазах охотника.
-Сегодня охотники рады видеть у себя любого, - сказал он. И - ну конечно же. Улыбнулся.

Глава 4.
"Желудок Зверя" - не самое удачное название для клуба. Да и вообще для места, где люди собираются есть. Но Охотники мало походят на обычных людей. У них свой юмор и свое представление о красоте. Они шьют одежду из шкур зверей, украшают себя их клыками, вешая на шею или пояс на манер брелоков. Они запечатлевают на своей коже рисунки самых отчаянных схваток, в которых им удалось завалить хищника и остаться в живых. Или просто набивают на запястьях количество убитых зверей - впрочем, это неэффективно, так как число их постоянно растет. Старый охотник - редкое, даже уникальное явление. Мало кто из них доживает даже до  зрелого возраста - все погибают на охоте. Неудивительно, что эти люди так ценят жизнь и берут от нее все, что желают, здесь и сейчас, не размениваясь на недомолвки и сомнения.
Я ощутила это в полной мере, оказавшись в самом сердце их замкнутого мира - в клубе "Желудок Зверя".
Первое: тут было громко. Действительно громко. Шум, просачивающийся в мою комнату с главной площади, да даже тот, что царил на ней, казался мирным  журчанием по сравнению с тем, что тут творилось. Развалившись в глубоких креслах, на деревянных стульях и лавках, охотники, все, как один, в черной коже и с длинными хвостами за спиной, говорили. Кто-то жестикулировал в попытке описать  маневр на охоте. Кто-то закатывал рукав, показывая свежий, едва затянувшийся шрам. На щеке одного молодого парня я узнала работу своего отца - чуть заметную белую полосу с закруглениями по краям.
Второе, что сразу бросалось в глаза – и нещадно резало их, к тому же, - все здесь было выдержано в ярко-красных цветах. Стены, потолок, даже свет, лившийся из углов зала, отливали бордово-красным. Видимо, именно так, по представлениям охотников, выглядел желудок зверя изнутри.
-Что-то я не вижу свободных столиков, - оглядываясь вокруг, протянула Невена. Она зябко повела плечами и скрестила руки на груди, ладонями закрыв предплечья. Вряд ли ей было холодно: помещение явно отапливалось. Но определенно - неуютно.
-Не проблема, принцесса.
Астор помахал кому-то в другом конце зала. Я проследила за направлением его взгляда: в углу за небольшим столом сидел высокий  мужчина. Одет он был также, как другие охотники - в черную кожаную куртку поверх свободной рубашки и кожаные штаны, однако на этом сходство заканчивалось.  Мужчина был старше остальных. Никакого длинного хвоста за спиной - каштановые волосы едва доставали до плеч.
-Я вижу как минимум один свободный столик. А сесть мы можем к любому, кто не против. Вот Терло точно не будет.
Пока мы вслед за Астором пробирались между столиками, я могла лучше рассмотреть этого мужчину. Внешность его казалась почти аристократической – тонкие черты,  тонкие губы, высокий, открытый лоб. И в то же время он больше всех в этом зале походил на настоящего охотника - печать неумолимости и той жесткости, которая с годами перерастает в жестокость, проглядывала во всем его облике: в напряженной и собранной позе, во взгляде из-под  сдвинутых бровей, каким он скользил  по окружающим, в жестких складках у губ и на переносице. Такие же появляются у папы, когда он напряженно о чем-то думает. Но у него они появляются и исчезают. А мужчине достались навсегда - видимо, он хмурился постоянно, и уже перестал замечать это.
Мы  остановились в нескольких шагах от  его стола.
-Привет, Терло, -  поздоровался Астор.  Он сделал шаг вперед, будто желал привлечь его внимание.
Терло кивнул, внимательно оглядывая нас с Невеной. Я почувствовала, как она сжалась. Тоже мне, бесстрашная выскочка. Я подняла глаза - встретить его  взгляд и ответить тем же - и чуть рот не раскрыла от удивления.
Глаза у Терло были карими. Причем не поблекшими, как у одаренных, а насыщенного, теплого цвета. Как у человека.
-Эти девочки сегодня пройдут Испытание. Им все можно, - Астор заговорщицки улыбнулся. -Даже сидеть за одним столом с главным охотником.
-Садитесь, - сказал Терло. Голос у него был таким же тяжелым, как взгляд - будто гвоздями к полу прибивал.
Невена заняла стул подальше от главного охотника, Астор уселся рядом. Мне досталось место  напротив него. Чтобы не выглядеть испуганной, я выпрямилась и положила руки на деревянный стол - поздно осознав, что Терло тоже держал руки на столе. Мои рядом с его, большими и грубыми, испещренными мелкими побелевшими шрамами, казались почти детскими.
К нам подошла хрупкая черноволосая девушка. Поверх кожаного платья на ней красовался черный фартук с причудливым рисунком из скрещенных крыльев. Оторванных, судя по кроваво-красным полосам по краям.
-Что-нибудь выпить?
Астор оДарил ее самой нежной из своих улыбок.
-Я лучше поем, Линдра.
Линдра просияла.
-Вчера завалили крупного зверя. Хочешь попробовать? 
-Конечно! Но без крови.
Я заметила, как у Невены брови поползли вверх. В городе не было  животных. Мы жили без мяса, питаясь только растительной пищей.
Впрочем, с чего бы охотникам с их инстинктами не нарушить этот обычай.
-Ты тоже, Терло? – спросила Линдра, но взглядом продолжала цепляться за Астора.
Терло покачал головой.
-Я буду только кровь с вином.
-А вы, девочки? Хотите попробовать?
Я открыла рот, чтобы отказаться, но Невена меня опередила.
-Хотим!
С чего это она так осмелела в одно мгновение? Я прищурилась в ее сторону. Невена даже свои красивые плечи расправила и головой тряхнула – разумеется, ее длинные локоны упали прямо на стол перед Астором.
-Эй! Я тоже буду! - прозвенел чистый голос у меня за спиной.
Астрид бодро шагала к нам, излучая ту же опасность, что и ее брат час назад. Интересно, в какой момент в голове у них щелкает, и мир делится на две неравных части - охотников и добычу? Она успела переодеться в черный комбинезон - правда, из плотной ткани, а не кожи, и убрать волосы в низкий хвост.  Вылитая охотница. И никакого испытания не нужно.
-Я с докладом, Терло, - она обошла стол и встала прямо перед ним.
Терло кивнул. Говорить, видимо, не по его части.
-Час назад в десяти метрах от купола  нашли зверя с отравленной стрелой в груди. Он  большой, вероятно,  высшего ранга.
-Кто его завалил? - вскинулся Астор. Он даже привстал от возбуждения, будто готов был тут же отправиться разделывать тушу. Или что с ними принято делать?
-Катор, - после секундной паузы ответила Астрид. Кажется, я услышала горький вздох. - Его нашли рядом со зверем. Горло порвано.
Астор замер всего на мгновение. Потом вдруг схватил бокал черно-красной жидкости с подноса проходившей мимо официантки.
-Катор завалил Зверя! - крикнул он в гудящую толпу. - За Катора! Он был храбрым охотником!
Толпа, сперва притихшая, разразилась одобрительными возгласами. Охотники подняли свои бокалы, все наполненные черно-алым вином с кровью - теперь я уже не сомневалась, чьей - и осушили их в память о "храбром охотнике".
Я отвернулась. И наткнулась на крепко сжатые кулаки, упершиеся в стол.
-Идиот, - одними губами произнес Терло. Досада отпечаталась глубокими складками у  губ. – Разрази его Равновесие.
Ни с кем не попрощавшись, он стремительно ушел – как раз тогда, когда Линдра принесла  наш заказ. Заказ Терло - бокал с кровью, в котором на вид вина было меньше, чем молока в манной каше, которую каждое утро Невада с боем впихивает в Наина, -  остался стоять нетронутым рядом с моим.

Глава 5.
Пахла еда отвратительно.
Большая тарелка с узорами по краям, которую Линдра аккуратно поставила перед Астором, была до краев наполнена мясом и  тонко порезанными ломтиками картошки. Если б повару не пришло в голову жарить все вместе - да еще в соусе, основным ингредиентом которого явно была кровь, - может, картошка и годилась бы в пищу. Но такая, с темными пятнами и пропитавшаяся жиром - точно нет. Вместе с мясом она источала горьковато-сладкий запах, будто кто-то в знойный день собрал корзину сочных ягод, пустивших сок, а на дно положил отрубленную руку. И не спрашивайте, откуда дочь целителя знает об отрубленных руках.
-Это нельзя есть, - чувствуя, как к горлу подступает тошнота, пробормотала я.
Астор довольно оглядел свою тарелку.
-Еще как можно. Хочешь попробовать, целительница?
-Нет.
-Да ладно, один кусочек. Это всего лишь бедро. Может, он даже был жив, когда лишился его, - Астор облизал верхние зубы и склонил голову в притворной задумчивости.
-Не хочу я.
-А я хочу, - Астрид схватила кусок побольше, проигнорировав вилку. И откусила. Я отчетливо услышала треск рвущихся тканей.
-Давай-давай, когда еще сможешь попробовать вкус настоящего мяса, - поддразнил ее Астор.
Астрид хмыкнула. Она замерла с куском в руке, даже жевать перестала, устремив такой внимательный взгляд в тарелку, точно хотела поднять ее силой мысли. Все смотрели в тарелку, а я на нее - и ухватила момент крошечной вспышки, когда что-то вроде белого света зажглось и погасло в глубине ее зрачков. Клянусь, глаза Астрид стали капельку светлее.
Одновременно что-то в тарелке Астора противно хрустнуло. Этот звук я знала - так ломаются кости. Еще чуть-чуть, и, честное слово, меня стошнит прямо тут.
Невена восторженно выдохнула. Астор хитро прошептал:
-Да ну!
-Я смогу пробовать мясо всякий раз, как оно будет в меню. Братишка.
Астрид выгнула бровь с победным выражением из серии «теперь моя очередь жаловаться  маме».
-Значит, тебе и стрелять в зверя не надо. Будешь просто держать его на близком расстоянии с переломанными костями. Если вдруг что-то пойдет не так.
Они обменялись понимающими взглядами.
-Что может пойти не так? Я и близко этих тварюшек не подпущу.
-Эти тварюшки, - издевательски передразнил Астор, став вдруг воплощением серьезности, - очень умны, пока в них не выстрелишь. И не станут добровольно смотреть тебе в глаза или услужливо протягивать лапку, чтоб твой дар проявился. Вам, что, не рассказывала бабушка на истории рас?
-Рассказывала, - встряла Невена, - но кратенько. Зачем нам знать эти подробности о зверях?
Брат с сестрой одинаково снисходительно на нее посмотрели.
-Я справлюсь и сама, - заявила Астрид. – У меня подходящий дар. И сноровка.
-Нет у тебя еще никакой сноровки, - отрезал Астор, помрачнев. – И даже не вздумай. Никогда. Приказ Терло – не охотиться в одиночку.
Астрид перегнулась через тарелку, в руке по-прежнему сжимая кусок мяса. На брата она смотрела так, словно в этот раз он – добыча.
-Бабушка охотилась. И мама с папой. Они живы.
-Приказ Терло, - повторил Астор. Даже тени улыбки не осталось в его лице. Будто он вообще никогда не открывал рот больше, чем на одно слово. Что же Терло сделал, чтобы завоевать такой авторитет среди охотников? Убил сотню зверей? Разработал план по уничтожению целого вида? Или наказывал их с особой жестокостью за неповиновение?
Невена сообразила, как всегда, на полсекунды раньше.
-Он же даже не одаренный. Почему он главный?
Астор вернулся к своей манере вежливого маньяка в период обострения и, прежде, чем ответить, взглядом лишил Невену  платья.
-Еще какой одаренный, принцесса. Просто редко использует свой дар. А главный…  он завалил зверья в два раза больше, чем любой из  охотников. Этого достаточно.
-Даже больше бабушки? – удивилась Астрид.
Он недобро засмеялся.
-Нашу бабушку никто не переплюнет. Но она не хочет брать бразды в свои руки. Есть еще пара человек, кто мог бы с ним сравниться, но никто не станет бросать ему вызов. Так что… уже лет  десять он управляет. Насколько, - он глотнул вина, разом осушив полбокала, - насколько вообще кто-то может  нами управлять.  Пей вино, принцесса! Обещаю, тебе понравится.
Невена обхватила изящными пальчиками ножку бокала. По-моему, не слишком  ей хотелось пить кровь. Но еще меньше -  выглядеть нерешительной нюней в глазах Астора.
-А ты, Церес, - Астрид придвинула к себе бокал Терло. Или это мой бокал? Они стояли вплотную друг к другу, я запуталась, который из них мой. - Пей с нами. Или ты боишься?
-Не боюсь.
Стараясь не вдыхать густой запах крови, я осушила свой бокал даже раньше, чем Астор произнес тост. Вкуса вина  не почувствовала - зато ощутила во рту горькую вязкость. На языке катались мягкие скользкие шарики - сгустки крови.
Дальше время пошло на секунды - успею ли я добежать до туалета, или меня вывернет этой гадостью прямо здесь.
-я... Я сейчас.
Мне удалось сделать пару шагов, - а сколько усилий для этого потребовалось! - и, слава Хемене-охотнице, я наткнулась на Линдру. Она указала на неприметную - красное на красном - дверь в углу. Сосредоточившись на ней, как Наин  на овсянке, которую ему предстояло съесть, я добралась до двери, зажимая рот рукой и проклиная свою внезапно обнаружившуюся щепетильность.
Папа часто рассказывал мне о жутких случаях на работе. Люди роняли себе на ноги кухонные ножи, постригали пальцы вместо цветочных бутонов в саду, да просто случайно падали на стеклянные вазы дома. Я сама пару раз видела, как он справляется с ранами – и сколько крови в таких случаях натекает. Видела, и была совершенно спокойна. Потому что рядом был папа, который все контролировал. Сейчас охотники тоже явно контролировали ситуацию. Но она в корне мне не нравилась.
И туалет не нравился, хотя мало отличался от того, какой был у меня в новом доме – с деревянным полом и серыми, со стальным отливом, стенами. Правда,  дома у меня не было остроугольной стальной раковины, а рядом с ней не стояла кожаная кушетка.
Как только вся кровь оказалась там, где ей и положено быть – подальше от моего желудка, я опустилась на кушетку, стараясь не думать, что за кожа, на ощупь, тонкая и прохладная, использовалась для обивки.
Ловить зверей. Есть зверей. Убивать зверей. Пить их кровь. Вся жизнь охотников - короткий промежуток до смерти, полный крови и страданий. Чужих - вперемешку со своими.
Я прикрыла глаза. Живот начинал болеть от голода, голова - от ужасного запаха, который проникал из зала. Если не убраться отсюда в ближайшее время, на испытании останется только лечь под ближайшее деревце и ждать, пока зверь меня прикончит. 
Я тяжело поднялась, чувствуя, что желудок готов исторгнуть все, что когда-либо в него попадало. Пора на выход. Хватит с меня этих охотничьих причуд.
Не знаю, почему я решила, что выход может оказаться не там, где был вход. Возле туалета я  заметила дверь поменьше и, стремясь поскорее скрыться от гула звенящих, возбужденных и просто громких голосов, скользнула в нее. Узкий коридор с деревянной облицовкой на полу и стенах заворачивал влево и терялся в бликах мерцающего света. Двигаясь почти наощупь, я медленно пошла вперед, пока не нащупала еще одну дверь. За ней - ни звука.
Мог ли за ней быть выход? Сколько угодно выходов, учитывая, что я находилась в цитадели главных воинов Города. Могла ли я быть столь удачливой, что нашла нужный с первого раза, завернув в случайный коридор?
Ну, конечно же нет. До меня снова донесся этот отвратительный запах звериной крови. Мифические остатки пищи запросились наружу. Мне нужно на воздух. Очень. Срочно. Нужно.
Дверь распахнулась легко и плавно, словно ее открывали за день раз десять. Я шагнула внутрь, морщась от яркого света – и застыла.
Прямо на меня уставились вертикальные зрачки зверя.

Церес, 7 лет.
Здравствуй, дорогая мамочка! На этике взаимодействий нам рассказывали сегодня - нужно спросить у человека, как он поживает, а потом только, что тебе от него нужно.
Как ты поживаешь, мамочка? Я спрашиваю, потому что мне правда интересно. Ты меня видишь, а я тебя нет. Вдруг у тебя тоже что-то интересное происходит, а тебе некому рассказать? Ты рассказывай мне на ушко, пока я засыпаю. Я постараюсь услышать. Честное слово!
Сегодня я все время думала о тебе. В школе один мальчик ходил за мной и просил списать правила поведения перед этикой взаимодействий. А я не давала. Тогда он сказал, что я дура. И что у меня волосы во все стороны торчат. Они и правда торчат, если не собирать резинкой. А резинку я потеряла. И папа ругался. Сказал, что я растеряша. А я совсем не растеряша, мамочка! Я всегда помню, где у нас на кухне мука, а папа все время забывает.
Я хотела побить этого мальчика, пусть он не обзывается. Но папа все время говорит, что насилие не выход. И надо решать добром. Я по-доброму ему сказала, что он тоже дурак, и со всей силы треснула его стул кулаком.
У меня пошла кровь, и все меня ругали. Даже папа дома. Но я ведь по-доброму, мамочка! И мальчика не била.
А потом папа вообще меня потерял. Я собрала во дворе все сухие листики и залезла в них. Листики меня обнимали. А еще я сама себя обняла и представила, что это ты. Ты ведь правда меня обнимала, мамочка?
Папа ругался еще больше. И говорил, что он в детстве не был таким несносным. Значит, я похожа на тебя, мамочка!
Я так тебя люблю.
А еще я волосы совсем отрезала. Пусть не торчат.

Глава 6.
О зверях я знала не так уж много. Знала, что охотники ловят их, используя свой дар и отравленные стрелы. Знала, что стрелы остаются в их телах, пока  от подчиненного  зверя есть хоть какая-то польза. Яд действовал медленно, и, кроме того, что день за днем убивал, -  превращал сознательное существо, способное мыслить и чувствовать, в безвольную тушку.
Но в тот момент на меня смотрела вовсе не тушка. Из его серебристых глаз с вертикальными зрачками на меня выплеснулись отчаяние и бессильная ярость. И  скорбь того, кто знает: жизнь кончена, кончается прямо сейчас. Он заметил меня сразу, но не шелохнулся. Сделав еще шаг, я поняла почему: зверь был прикован к стене, все равно что распят. Толстые цепи обхватывали запястья, очень похожие на человеческие, но более массивные, с выступающими широкими костями. Мускулистые ноги обмотаны канатом, каждая, кроме того, что привязана к крюкам стены, прицеплена к гире. На шее, раза в полтора шире, чем человеческая, стальной ошейник с отверстием. Из отверстия торчит кончик стрелы. Значит, какому-то охотнику удалось застать его врасплох в своём естественном, не окаменевшем состоянии.
Из учебников я знала, что звери – а вообще-то, диры, самостоятельные, сознательные существа до того, как отравленная стрела попадет в них - обладали уникальной способностью становиться  неуязвимыми в моменты опасности.  Благодаря особой магии, которой наделило Равновесие, их шкура всего за несколько секунд меняла текстуру – и становилась все равно, что каменной, хотя они не теряли способность двигаться. Или, наоборот, застывать на несколько часов, а то и дней, как изваяния. Но с ходом эволюции эта их особенность изменилась – почти всегда, когда инстинкт различал малейшие признаки опасности, они «каменели» независимо от своего желания. Природа защищала их – но она же сыграла с ними злую шутку.
Как объяснил мне папа, которого однажды ради эксперимента пригласили затянуть рану на груди зверя, -  едва стрела внедряется в плоть, срабатывают все защитные механизмы. Кожа каменеет намертво, вынуть стрелу нельзя. И ранить зверя тоже.
Прямо сейчас я видела доказательство обратного:  посреди черно-серой широкой грудной клетки зверя зияла дыра с вставленной в нее прозрачной трубочкой. Трубочка служила своего рода соломинкой, через которую поступала кровь. Именно от нее исходил этот тошнотворный запах. Меня замутило.  Та самая кровь, что подавалась в главном зале. Ее наливали в те же бокалы, наполовину заполненные вином.
Заправляла всем молодая рыжеволосая, необычайно хрупкая и миниатюрная девушка в повязанном поверх черного платья фартуке и красных туфельках на тонких каблучках. Она подносила бокалы к трубочке, наполняла их и ставила на стол. Кроме стола в помещении не было другой мебели. На белом полу чернели капли крови. Стены отливали стерильной чистотой.
Девушка стояла ко мне спиной и рассеянно напевала что-то. Вряд ли она слышала, как я вошла.
-Еще пара бокальчиков, - ласково пропела она, но голос остался ледяным. - И,  думаю, на сегодня ты свободен,  крошка, - ловким движением она сменила полупустой стакан на тот, что только что наполнила кровью. - Уж не знаю, сколько детей еще к нам пожалует, но до конца ночи я оставлю тебя в покое. Обескровленное мясо даже не зажаришь толком.
Зверь не отреагировал. Не знаю, понял он ее или нет - обессиленный и внешне равнодушный в своих оковах, незаметно следящий за мной. Наверное, не слишком хороший знак, если хищник останавливает на тебе немигающий взгляд. Самым умным решением было бы развернуться и уйти также тихо, как пришла, ничем не выдав своего присутствия. Но я не могла оторваться от него. От этого бешеного, безумного страдания в нечеловеческих глазах. Его боль, физическая и душевная, лилась в меня и окутывала, точно густое, теплое облако.  Звала меня, протягиваясь десятками нитей к коже, заставляя впитывать  порами.
Клянусь, никогда раньше ничего подобного я не испытывала.
Трубочка выскользнула из груди зверя. Он сделал глубокий, хриплый вдох.
-Ну вот, - посетовала девушка голосом, в котором и намека не было на сожаление, - придется заново протыкать.
Она сняла с пояса стилет и отточенным движением вонзила его в сантиметре от прежней раны. Зверь рванулся  с приглушенным рыком, но быстро обмяк.
-Ничего, ничего. Всяко не так больно, как с крыльями. Да же, крошка?
Волна страдания - его страдания и моего осознания - окатила как горячий душ. У них же должны быть крылья. У этого не было. С крыльями они не смогли бы приковать его к стене.
-Ох нет, - прошептала я, глядя ему прямо в глаза. – Это... это уже слишком.
Ничего не осталось. Только я и эти вертикальные зрачки с серебристой оболочкой. И его бесконечная, беспросветная тоска. Я протянула руку - мне надо, чертовски надо было его коснуться! - и шагнула вперед.
Слишком много всего произошло сразу: зверь рванулся мне навстречу, девушка вскинула руку со стилетом, целясь ему в глаз, а меня свалили на пол чьи-то руки.
Да ради Равновесия, мы же были вдвоем – втроем, считая зверя, - в этой комнатушке!
-Ты не целительница, - злобно прошипел голос Астора над ухом. - Ты ходячая проблема.
Он навалился всем весом, одной рукой вцепившись в плечо, другую подставив мне под затылок. Все части тела, кроме этой, защищенной его ладонью, болью отозвались на внезапную встречу с деревянным полом.
Я чуть не задохнулась – от его тяжести надо мной, от неожиданности и, пожалуй, от возмущения. Никто, кроме папы, вообще никто не прикасался ко мне.
-Не трогай меня, Астор, - прошипела я не менее злобно, хотя страшно испугалась. – Убери руки!
-Нет!
-Что значит нет?
-Это значит  заткнись.
Я попыталась отпихнуть его, но без толку.
-Откуда ты вообще здесь взялся? Слезь уже наконец, ну!
Астор не отреагировал, внимательно следя за зверем. Я не могла его видеть, только слышала лязг цепей и нарастающий рев. Не знаю, что пугало больше – близость разбушевавшегося зверя или лицо Астора, белое, с отмершими чувствами, со всем холодом, что есть в мире. С той жестокостью, которая рано или поздно способна убить то  человеческое, что отличает нас от зверей. В тот момент я поняла, кто такие охотники на самом деле.
Убийцы.
-Отойди, Сора, - сказал Астор. – Сейчас.
Быстрый стук каблуков по дереву. Она отошла – чтобы не мешать, что бы он ни задумал.
Я поняла, что он собрался делать за мгновение до того, как выцветшие глаза посветлели еще на полтона. Я не знала, каким даром обладал Астор, но прямо сейчас не хотела с этим сталкиваться.
-Не надо! – я толкнула Астора в грудь, сбив ему прицел. Удалось хуже, чем могло бы: он держал меня слишком крепко, хоть и был озабочен, как не причинить еще больше боли, чем уже причинил. Странное благородство от охотника.
Лязгнула цепь. Я извернулась так, чтобы увидеть: Астор промахнулся на несколько сантиметров, но этого хватило, чтобы вместо плеча зверя он стер в крошки крепления. Помоги мне Равновесие. Его дар – превращать все вокруг в порошок?
Я постаралась быстро оценить ситуацию, как учил папа. Не поддаваться панике. Просто посмотреть со стороны.
Со стороны это выглядело ужасающе. Астор только что сам освободил зверя. Еще оставались гири и цепь с другой стороны, но даже одной лапы со смертоносными когтями, которые тянулись к Соре в бешеной попытке порвать горло, хватило, чтобы я поняла, что наделала. Все мы поняли.
-А вот это ты зря, целительница.
Астор среагировал мгновенно – отшвырнул меня к двери, заставив пролететь пару метров и освободив себе обе руки, а сам поднялся и двинулся к зверю. Сора тут же оказалась рядом. Оба встали прямо перед зверем, ловя взгляд его мечущихся зрачков. Им пришлось подойти на опасное расстояние, рискуя быть задетыми смертоносной лапой.
-Быстро, - голосом, которым можно было резать сыр на тонкие ломтики, скомандовал  Астор, - быстро, иначе сейчас здесь будет полклуба.
Они действовали слаженно. Сора сделала еще один крошечный шаг вперед, умудрившись увернуться от выпадов зверя, пока Астор целился в него из арбалета.
-Посмотри на меня, крошка, - пропела Сора, точно колыбельную малышу. – Смотри мне в глаза, ну же. Вот так, - зверь внезапно застыл, не в силах двинуться. – Смотри мне в глаза… Хорошо. А теперь у тебя одна минута, Астор.
Сора перехватила арбалет, молниеносно восстановив прицел. Астор кивнул и, легко дотронувшись до груди зверя, словно собирая с нее невидимую пыль, потер пальцами друг о друга. Звук получился таким, будто сухие листья мешали меж собой. На моих глазах зверь начал осыпаться. Он распадался на крошечные частички, словно весь состоял из геркулесовых хлопьев, склеенных молоком. Астор вытягивал влагу, позволявшую зверю существовать, а его телу – продолжать сражаться. Это зрелище почему-то не было отвратительным. В какой-то момент оно даже показалось мне красивым. Жизнь отбирали на моих глазах, без усилий, легко, с оттенком удовольствия – уголок рта Астора поднялся вверх, из черт исчезло напряжение. Он совершал то, ради чего был сотворен природой, находя в этом удовлетворение. И да. Наслаждение.
То, что еще минуту рвалось из цепей и угрожало лишить жизни нас всех, превращалось в каменную пыль. Сначала зверь лишился ног, затем исчезли лапы – до того похожие на человеческие, что мне хочется назвать их руками. Грудная клетка с торчащими трубками осыпалась постепенно. Последними были глаза – полные страшной, неуемной ненависти. Ничего кроме – ни страха, ни отчаяния, ни желанья жить. Только ненависть – и последняя, кого он видел, прежде чем в буквальном смысле быть стертым с лица земли – я.
Астор отряхнул ладони о свой кожаный костюм. Глубоко вздохнул и расправил плечи. Он обернулся мне с таким видом, будто я следующая.
-Ты пойдешь со мной, целительница.
Я уперлась спиной в стену, ощупывая себя. Синяки останутся, и много, но ничего серьезного. Если он больше ничего со мной не сделает. Ради первой охотницы, я почти хотела увидеть эту нежную, задорную улыбку на его губах. Хорошего в ней мало, но хотя бы можно рассчитывать, что он забавлялся.
Он больше не забавлялся. Он делал свою работу.
-Спасибо, Сора. Здесь ничего не было. Он сдох от обескровливания. Да? – он протянул руку за арбалетом.
-За тобой должок, - усмехнулась она и передала оружие. – Но да.
Астор подошел ко мне и легко поднял, подхватив под мышками.
-Не трогай меня! – я снова хотела оттолкнуть его, но он сам отошел. Ума не приложу, как ему это удалось, ведь я весила больше, чем тонкий и по-женски изящный охотник.
-Какая недотрога, – рассмеялся Астор.  – Одни заморочки в голове. И не трогай, и зверюшку не убивай…
-Зачем ты убил его?
-Затем, что иначе он убил бы нас, - сквозь легкую улыбку проглянула холодная расчетливость. И абсолютное, нерушимое и неколебимое равнодушие. -  Логика вообще предельно проста: или они нас, или мы их. Ты предпочитаешь первое? 

-Я не пойду с тобой. Точно не пойду. Ни за что. Никуда, - я говорила так быстро, что даже сама своих слов не разбирала. Знала только, что опаснее человека, чем он, я еще не встречала. И потому должна держаться от него подальше. Как можно, можно дальше.
Астор устало вздохнул. И внезапно примирительно поднял руки.
-Ладно. Это я пойду с тобой. Сегодня ночью. В любое место. – Он легонько подтолкнул меня прочь из тесной комнаты, в не менее тесный коридор. Но там хотя бы не стоял такой  навязчивый запах крови.
Все это слишком много для одной ночи. Последний брошенный на меня взгляд зверя по-прежнему прожигал сознание.
-Зачем это все? Зачем ты пошел за мной?
Он вывел меня в общий зал. Астрид с Невеной уже не было. Стол с пустыми бокалами смотрелся странно одиноким островком в гуще людей. Он единственный пустовал.
-Куда они ушли? – я готова была идти куда угодно, лишь бы не оставаться с Астором одной.
Он пожал плечами и весело ответил на приветствие охотника, прошедшего мимо нас в туалет.
-Собирались, вроде, в «Красную стрелу». Я сказал, мы их догоним. Но ты можешь выбрать любое другое место, моя ходячая проблема, - он улыбнулся почти ласково. – Кстати, ты по ошибке пила из стакана Терло. Ему всегда приносят практически чистую кровь.
-Я уже поняла, - я мрачно окинула взглядом красный зал с постоянно движущимися фигурками охотников, от которых начинало рябить в глазах. – Пойдем в эту «Красную Стрелу». Только скажи уже наконец, какого Равновесия ты за мной ходишь!
-Терло, - шепнул Астор мне в самое ухо и подтолкнул к выходу. - Терло приказал охранять тебя.

Глава 7.
По сравнению с "Желудком Зверя" «Красная стрела» могла считаться приятным местом. Любимый охотниками красный цвет не резал глаз и  почти не выделялся на фоне черной отделки. Он был того приглушенно-бордового оттенка, который совершенно не раздражает и в природе встречается в единственном случае – в виде венозной крови.
Небольшое помещение располагало к мирному общению: вдоль стен стояли мягкие диванчики, над ними красовались картины с замысловатыми узорами, похожими на эскизы к татуировкам. Даже этой ночью, когда все были везде, со всеми говорили и вели знакомство, в "Красной стреле" было сравнительно тихо. Свободных диванчиков к трём часам ночи не осталось, и никто не молчал, но удивительным образом голоса не сливались в невыносимый шум, что царил в «Желудке».
Я мысленно поблагоДарила Астрид за то, что выбрала столь чудесное место.
Сама она сидела тут же, между Невеной и незнакомым мне пожилым мужчиной, который только что не рассыпался на части. Присмотревшись, я решила, что это охотник: сухое, слишком тощее, чтобы быть здоровым, тело  в  костюме из серовато-черной, будто пыльной кожи, правую часть лица украшает татуировка в виде перекрещенных стрел. Редкие седые волосы забраны в хвост. Глаза не просто выцвели - кроме зрачка в них вообще ничего нельзя разглядеть. Никакого даже намека на радужную оболочку. Жизнь сильно потрепала этого человека: под татуировкой я заметила множество шрамов. Один из них проходил прямо по лбу, разрезая лицо на две неравных части. Вместо левого уха зияла дыра  с неровно зажившими краями.
Охотник держал на коленях альбом с рисунками и, водя костлявым пальцем по одному из них, говорил Астрид, что тот просто создан для длинной и сильной спины. Как у нее, например. 
-Хм, - одновременно протянули Астрид и Астор, заглянув в рисунок. Невена вздрогнула: она одна не заметила нашего приближения.
-По-моему, там не только спина пойдет в ход, - Астор оскалился. - Ты собираешься изукрасить мою сестру, как старый развратник, Колто.
Колто ослепительно ему улыбнулся, показав больше дыр, чем зубов.
-Задействовать можно и шею, Астор. Добро пожаловать в «Стрелу», - его зрачки метнулись ко мне. Зрелище, достойное ночных кошмаров. – А ты маленькая целительница, как-никак, а?
Не зная, подтвердить его слова – мне уже порядком надоело, что все подряд игнорировали мое имя,  - или промолчать, я все-таки едва заметно кивнула. 
-Здравствуйте.
-Давно хотел познакомиться с чадом Цесара. И ты знакомься, - он обвел рукой зал, не отрывая от меня зрачков, - целителям и охотникам часто приходится встречаться. Может, кто придется по нраву. А уж что за дите из этого может выйти... У!.. кто знает, кто знает! дар целителя на дар охотника! Да такой ребенок перевернет Город два раза и усядется на нем сверху!
Я поймала себя на том, что медленно качаю головой. Не знаю, какая мысль претила больше: что я могу связаться с тем, чье призвание - мучить и убивать или что мне об этом сообщает старикан, которого я вижу впервые в жизни.
-Ты не спеши. Присмотрись, - Колто заметил мои движения.  Его они только позабавили. - Вон, сестра твоя уже присмотрелась.
Я наконец оттаяла.
-Она мне не сестра.
Невена, заметно порозовевшая после заявления о том, что она якобы присмотрелась (спорить могу, что к Астору), высокомерно  глянула в мою сторону.
-Мы не сестры, - отрезала она.
Колто забулькал, как кипящий чайник. При наличии фантазии это можно было принять за хихиканье.
-Надо сказать Терло, чтоб поставил вас в одну команду. Жаль, я этого не увижу.
-На испытании они вольны делать, что пожелают, - прозвучал позади меня жесткий голос.
Я почувствовала его даже раньше, чем услышала. Даже не почувствовала – учуяла. Терло стоял точно за моей спиной. Особый запах, который можно назвать одним словом – мужской, смесь кожи, омывал меня мгновенье, пока он не обошел нас всех.
Как ему, такому высокому и мускулистому, удается бесшумно передвигаться?
-Ты сам много лет был наблюдателем. Знаешь, что я ни на что не повлияю.
Невена чуть не подскочила.
-С нами будет охотник, который ни на что не повлияет? Даже если кто-то пострадает? Даже если дети...
Ах этот испепеляющий взгляд  прекрасных широко распахнутых глаз с длинными, тщательно прокрашенными ресницами. Невена  прожигала им дыру размером с апельсин в груди главного охотника.  Голос ее почти звенел от слез. Браво.
Терло остался невозмутим.
-Моя задача выяснить, на что способны дети, а не спасать их.
-Но они могут умереть! Мы все можем!
-Значит, вы не пройдете Испытание.
Голубые глаза Невены наполнились слезами. Она начала всхлипывать так правдиво, что даже у меня на секунду закрались сомнения: неужто не играет?
В зале стало как-то слишком тихо. Охотники и подростки оказывается, давно уже прислушивались. Первые с молчаливым одобрением, вторые с замиранием. Поростки боялись. Я тоже боялась. Мне тоже предстояло меньше, чем через три часа встретиться один на один со зверем, который обречён. Который знает, что обречён, и терять ему нечего. Они нас ненавидят. Всех до единого. Просто потому что мы свободны, а они нет.
Я снова вспомнила, как уставился на меня рвущийся в цепях зверь, пока тело его осыпалось на деревянный пол. Ни момента. Ни секунды не промедлил бы он, будь у него хоть единственный шанс добраться и разорвать. Во мне поднимался даже не страх - паника. Они собираются нас бросить зверям, вернуть все, как было когда-то - мы добыча, они хищники. С когтями, которые способны располосовать человеческую кожу на ровные ремешки. С зубами, которые отгрызают головы и рвут горло.
Я снова услышала слова Невады:
"Звери разорвали ее пять лет назад. Отрывали по конечности за раз. Последней отгрызли голову».
-Так дайте нам оружие, - прозвучал в наступившей тишине чей-то незнакомый голос. Мой голос. Рука дернулась к горлу, словно хотела остановить его. Но поздно. Все смотрели на меня. Терло будто впервые меня видел.
И то, что он видел, явно ему не нравилось.
-Вы друг друга перестреляете, - сказал он так, словно мы уже это сделали. В глубине карих глаз плескалась тревога.
Охотник переживает за малолеток? Что-то новенькое.
Несколько человек поднялись со своих мест. Среди них я заметила Кайна. На плече у него блестела свежая татуировка.
-Церес права. Оружие - наш шанс выжить.
Терло развернулся к нему так стремительно, точно собирался застрелить на месте. Клянусь, у него даже рука к арбалету дернулась.
-Ты первый прострелишь себе ногу. Оружие в неопытных руках -  верное самоубийство, - мрачно ответил он. - Этому надо учиться.
-Так научи их, - опираясь на Астрид и Невену, Колто тяжело поднялся. Он оказался еще более хрупким, чем я предполагала. Движение явно причинило ему боль, но он улыбался той хищной улыбкой, какую я уже привыкла видеть на лицах охотников. – В тире есть около десяти образцов. Пусть забирают.
-Три часа до испытания, - возразил Терло. – Слишком мало.
Вслед за Кайном поднялся молодой охотник с такими яркими глазами цвета летнего неба, что я засомневалась. Может быть, он просто человек? С блестящим черным хвостом и затянутый в черную кожу. Чисто случайно.
-Тут по крайней мере десять охотников. Мы можем показать мелким пару приемов.
-Бессмысленно стрелять в окаменевших зверей, Барт.
Перед моим внутренним взором встал изящный стилет, с легкостью вонзенный маленькой женской ручкой в грудь зверя.
-А как же это место у них в центре груди? Там, где сердце.
Краем глаза я уловила движение Астора. Он вскинул и уронил руки, как бы говоря: «Что ты делаешь!» Судя по тому, какой взгляд Терло бросил на него, ничего хорошего после моих слов его не ожидало.
-Не у всех зверей это место уязвимо.
-Но если да, это наш шанс!
Терло замолчал, опустив голову. На целую минуту в зале воцарилось молчание. От его решения зависело так много. Может, даже моя судьба. Ну пожалуйста, Терло! Пожалуйста!
-Пробуйте, - наконец сказал он и кивнул охотникам. Потом снял с плеч арбалет и взвесил в руке. –А ты, - он опустил на меня свой взгляд, как тяжелый меч. – Ты пойдешь со мной.
Фраза прозвучала как приказ.

Глава 8.
По степени занудства Терло не было равных. Даже Астарта, директор школы и невыносимо  проницательный преподаватель, который видит вас, сквозь вас и сквозь несколько тетрадей, аккуратной стопкой сложенных на маленькой шпаргалке по истории рас, не шла с ним ни в какое сравнение.
Уже целых полчаса мы стояли друг напротив друга в тире, который располагался тут же, в «Красной стреле», за одной из неприметных дверей.  Терло завел меня в самый дальний сектор: в нем хаотичнее всего были нарисованы мишени и выше всех висели арбалеты. Сама я со своим ростом чуть выше шкафчика для посуды до них ни за что не дотянусь.
Я покосилась в сторону тех, кто решил посвятить остаток ночи Вседозволенности тренировке. В основном одноклассники, вдохновленные примером Кайна и моим. Только Кайн уже третью стрелу пускал в мишень, пока его добровольно вызвавшаяся наставница, слишком хрупкая даже для охотницы, подпирала спиной шершавую стену тира. А я арбалет даже в руках подержать не успела.
-Не располагать пальцы в зоне движения тетивы, -  чеканил Терло, устремив мрачный взгляд на носки моих кое-как зашнурованных ботинок.  - Не стрелять вхолостую. Не передвигаться со взведенным арбалетом. Не оставлять арбалет со стрелой без присмотра. Не брать в руки арбалет, если в районе мишени стоят люди. Не выходить к мишени, не убедившись, что стрелять в ближайшие пять минут никто не собирается. Не держать стрелы как-то иначе, кроме как наконечником вниз. Не стрелять без разрешения. Не пытаться стрелять в балахонах.
Я встрепенулась.
-В балахонах? Что значит в балахонах?
Он указал на мои брюки, достаточно свободные, чтобы не краснеть за съеденные на ночь свежие булочки.
-Одежда должна прилегать к телу.  Не быть дополнительным препятствием. Не мешать.
Терло – главному охотнику, который учит, что рядом с арбалетом и дышать, трижды не подумав, нельзя, я вряд ли стала бы перечить. Терло – уже не молодому мужчине, который не понимает разницы между мной, средней тяжести и маленького роста, и высокими и тонкими охотницами, которые могут разгуливать хоть голыми, - возразила тут же, даже не подумав:
-Мне что же, эти ваши черные костюмы, а ля вторая кожа, на себя натягивать?
- Эти костюмы шьются из кожи убитого охотником зверя, - сказал Терло и направился к стене, за которой, по моим представлениям, ничего, кроме улицы, быть не могло. Толкнул ее несильно рукой – и прямо в стене нарисовалась приоткрытая дверца. – Заходи.
Я бросила еще один завистливый взгляд на Кайна, который, судя по победному возгласу, только что попал в яблочко. И пошла за Терло. Странно, но из всех охотников, вообще из всех, кто встретился мне этой ночью, он один вызывал отголоски доверия.  Он был настоящим. Хоть и совсем не умел нормально разговаривать.
Комнатка была совсем тесной, с выцветшим рисунком из черных лилий по стенам и парой стеклянных столов в ряд. На обоих была навалена одежда разных цветов, качества и, надо думать, размеров. Что-то вроде раздевалки клуба? Или место, куда сваливали одежду мертвых охотников? А, может, то, что сшили  на заказ, но так и не отдали?
Пока я размышляла, Терло вытащил из кучи узкие штаны, по виду достойные наставницы Кайна, голубую рубашку с высоким воротом и остроконечными манжетами и протянул мне.
-Надень, - сказал он. Хотя кого я обманываю? Прозвучало это как очередной приказ. А я ведь даже не охотница. Не обязана ему подчиняться.  – И назад.
Пока я колебалась, критично рассматривая предложенную одежду, Терло просто выпустил ее из руки. У меня был выбор – позволить ей упасть на пол с багровыми пятнами, подозрительно напоминающими кровь, или проявить чудеса ловкости.
Я прижала к себе прохладную ткань рубашки, пригодную разве что для Наина. Но никак не для меня, с моими боками и животом. И, в конце концов, у меня есть грудь.
-Оно на меня не налезет, - пробубнила я рубашке, рассматривая перекрещенные стрелы на манжетах. Терло явно никогда не имел дел с девушками-подростками. Он, наверное, думает, раз я ребенок, то и размеры у меня детские.
-Надень, - повторил охотник, пресекая дальнейшие возражения своим тяжелым взглядом. - И возвращайся.
-Вот сам и надень - передразнила я закрывшуюся за ним дверь. Но, на всякий случай, тихо. Не хочу проверять, что он со мной сделает, если услышит.
Тут талия штанов мне на одну ногу только. Он вообще слепой, что ли. И глухой, к тому же. А все потому что старый. Дальше собственного носа ничего видит.
Спустя две попытки зашнуровать тесные штаны на поясе и щиколотках, справиться с жесткими манжетами рубашки и стянуть ее на груди так туго, что я казалась себе почти плоской, пришло осознание: еще как видит. И, кажется, даже лучше меня.
Я вышла в тир, совершенно сбитая с толку. Мягкая ткань попросту растянулась на теле, которое всегда виделось мне неуклюжим и слишком большим. Ничего настолько обтягивающего я в жизни не носила, и носить не собиралась. До того самого момента, пока не поймала на себе заинтересованный взгляд Кайна. А вслед за ним -  молодого яркоглазого охотника, которого Терло назвал Бартом.
Рукава рубашки мне пришлось закатать до локтей, чтоб не сковывали движений. Верхнюю и нижнюю пуговицы расстегнуть: верхнюю,  чтобы ворот не врезался в горло, нижнюю – чтобы придать силуэту приталенность. Самое удивительное: мне было удобно. Не считая обтянутых и, по моему мнению, все еще слишком широких бедер, я даже находила свой внешний вид симпатичным. А главное: избавившись от свободной одежды, я сама как будто стала более миниатюрной.
-Ну, - я пожала плечами, готовая в этот момент даже улыбнуться Терло, - никаких балахонов. Можно мне теперь арбалет?
-Волосы, - произнес он тихим, низким голосом.
Зашел куда-то мне за спину – на секунду меня снова обдало этим особым запахом, который я раньше не чувствовала ни от одного мужчины – и внезапно схватил за волосы. Дерьмо! Если он собирается отрезать их или что-то в таком духе, честное слово, я его убью. Если и есть что-то, что мне всегда нравилось в моем облике, то это легкие, вьющиеся, блестящие черные локоны до плеч.
Я задышала так быстро, что еле смогла произнести, пригвожденная к месту его хваткой:
-Имей в виду, охотник! Ты можешь сколько угодно быть главным, и там гением оружия и супер неуловимым, но если отрежешь мне волосы, я тебя убью!
Хватка чуть ослабла. Прикосновение из жесткого стало почти мягким. Как у него это получается? Он намотал самые длинные пряди на что-то продолговатое, покрутил в разные стороны и воткнул параллельно затылку. Он… сделал мне пучок? Я потрогала прическу. Похоже, в волосы была вставлена короткая стрела с тупым наконечником.
-Забавный способ сказать «спасибо», - шепнул Терло мне в самое ухо.
-За что? Остальные уже почти всему научились. А я даже не стреляла, – я ткнула пальцем в Кайна, который подтягивал ремни арбалета под себя, чтобы повесить на спину.
Терло так быстро оказался передо мной, что я отскочила, про себя отметив: в новой одежде отскакивать намного сподручнее.
-Хочешь стрелять?
-Ну. Да. Давно хочу.
-Стреляй, - велел он и буквально скинул мне свой арбалет в руки. С тем же успехом он мог скинуть мне десятилетнего ребенка - один раз мне пришлось поднимать Наина, когда он поскользнулся и никак не мог сам встать.  Думаю, он весил меньше, чем этот арбалет.
-Держать двумя руками. Приклад к плечу. Локти вниз. Смотреть в прицел. Целиться в ближнюю мишень, - бесстрастно … Терло.
Ну почему нельзя по-человечески. Мы же не на охоте. А я не его подчиненная.
Чтобы поднять эту бандуру до уровня груди, мне пришлось напрячь мышцы, о существовании которых я не подозревала. Как охотники с ней управляются? Она жутко, просто невыносимо тяжелая. Да пока я прицелюсь, зверь успеет пару раз позавтракать.
-Локти выше, - скомандовал Терло. -Шею не напрягать. Не дышать.
-Чтооо? - я начала опускать арбалет, собираясь сообщить ему, что это уже не смешно.
-Пока целишься, задержи дыханье, - объяснил он. - Снимай с предохранителя только тогда, когда готова выстрелить.  И. Не. Отвлекайся.
Предплечья заныли от непривычной нагрузки. Неудивительно, что Астор с такой легкостью швырнул меня на стену: чтобы держать арбалет на весу, да еще без дрожи в руках, нужно очень много силы. У меня ее нет. И не появится за три часа.
Уже знакомый страх накатил и пропитал рубашку потом. Все это бесполезно. Даже если я смогу сделать пару выстрелов здесь, в тире, на испытании просто не успею.
-Держи ровно. Ровнее. Ты вообще понимаешь, что такое ровно?
-Понимаю, - процедила я сквозь зубы.
А еще я понимаю, что ты безнадежный. Бесчувственный. Чурбан.
-Стреляй, - приказал Терло.
Этот его голос. Как будто все ему должны. Охотники, может, и да. Но я не охотница. И никогда ею не буду. И я больше не могу держать этот проклятый арбалет.
- Я никогда не буду охотницей!
Отщелкнув предохранитель, я выстрелила, лишь на мгновение глянув в прицел.
Пряди на лбу и по щекам взмокли от напряжения. Или от страха: мне столько раз и по стольким причинам за ночь становилось страшно, что это чувство в конце концов слилось в один мучительный комок, который разрастался внутри меня и грозил вот-вот разорваться. Я почувствовала слезы в уголках глаз и быстро заморгала. Не собираюсь плакать. Не здесь, не с этими людьми.
Терло мрачно наблюдал за мной, так внимательно, будто в следующий раз я направлю арбалет ему в грудь. Или… Или просто он все понимал.
-Что? - опустив предохранитель, хоть никакой стрелы уже не было,  спросила я, надеясь, что голос не дрожит.
-Чтобы не быть охотницей, - медленно произнес Терло, - тебе надо научиться промахиваться.
Только сейчас я обратила внимание: стрела торчала из самого сердца мишени.

Церес, 9 лет.
Здравствуй, дорогая мамочка.
Тебе нравится мой почерк? Сорона, он учит нас писать, говорит, у меня ужасный почерк. Но это оттого просто, что я пишу много. Мыслей много, я хочу их все записать, чтобы потом отправить тебе – положить в кубок на могиле.
Иногда мне кажется, что тебя нет. Рядом нет, хотя ты всегда была, всю мою жизнь, я помню это. Только когда я сижу там, у могилы, ты появляешься. Я чувствую тебя.
Ты защищаешь меня. Ты как Марк-защитник. На истории одаренных нам рассказывали сегодня о нем. Он был первым, самым-самым первым одаренным и хотел только защитить маму и двух младших сестер от диров. И поэтому сделал огненную стену у их дома, и поддерживал ее взглядом день и ночь, и даже не спал, представляешь? А когда все-таки заснул, положил руку в огонь, чтобы он не угас.
Девочки в классе плакали. Им было жалко Марка. Мне тоже жалко, и тоже хотелось плакать, очень-очень. Но я не хочу быть, как они. Я никогда не буду слабой.
Я сидела и представляла, что ты, как Марк, окружаешь меня огнем. Никто, даже эта задира Лилиана, не сможет меня тогда достать. Вчера она сказала, что я такая неаккуратная, даже писать без клякс не умею. А я умею, просто подставка для чернил неустойчивая, у нее одна ножка сломалась, и папа все время забывает починить. То есть не забывает, просто когда он приходит, я уже сплю, и он не заходит, чтобы не разбудить меня. А утром я убегаю в школу, и ничего не успеваю.
Но я не била Лилиану, я обещала, мамочка, что больше никогда никого бить не буду.
А еще, знаешь. По-моему, Марк-защитник все это не ради других делал, даже не ради сестер или мамы. Он просто ради себя. Ведь если бы диры убили кого-то из них, он был остался один. А это хуже всего, и ни один человек этого вынести не может.
Если бы ты знала, мамочка, как мне плохо без тебя. Я очень, очень люблю тебя. Я верю в тебя.
А Лилиану я просто в список занесла. Все думают, что я буду целителем, как папа. И я очень хочу быть. Когда буду – ей первой не помогу.
Спокойной ночи, мамочка! Спи крепко, и приди ко мне, пожалуйста, ночью. Я буду ночью тебя ждать.

Глава 9.
Астор, обучавший кругленькую девочку с такими длинными волосами, что они доставали до песчаного пола, когда она наклонялась за стрелами, присвистнул и показал мне большой палец. Анаит – так звали девочку, которая пошла с нами скорее из любви к Кайну, чем к оружию,  - демонстративно отвернулась. Она  цеплялась за плечи арбалета вместо его основания, и стреляла, полностью игнорируя существование прицела. Тоже мне, охотница.
-Я случайно, - глухим голосом сообщила я пространству перед собой. Я ведь даже мишени толком не видела. Стреляла наугад.
Терло оставил это без комментариев.
-Перезаряжай, - он протянул мне новую стрелу наконечником вниз. - Запомни последовательность: натянуть тетиву,  опустить стрелу в ложе оперением вниз, продвинуть до щелчка, опустить предохранитель. Повтори.
Я вздохнула.
-Тетива, стрела, щелчок, предохранитель.
-Еще раз.
Да он издевается.
-Тетива, щелчок, предохранитель... Да разрази меня Равновесие. Мне просто нужно самой это сделать.
-Еще. Раз, - невозмутимо повторил Терло.
Я прикрыла глаза. Сделала такой глубокий вдох, что закружилась голова. Внутренний голос шептал, что охотник прав: я держала в руках оружие. Одно из самых опасных в нашем мире. Осторожность в таком случае лишней не бывает. Но он бы по крайней мере сменить тон и начать отличать меня от песка под собственными ногами.
-Натянуть тетиву, - процедила я. Ненавижу. - Вложить стрелу, - ненавижу этот мир. - Продвинуть ее до щелчка, - ненавижу Испытание. - Поднять предохранитель, - и этого сурового мужика тоже. - Теперь можно?
-Теперь можно.
Я взяла стрелу и внимательно ее оглядела. Оперение редкое, черного цвета. Наконечник на первый взгляд совсем не острый, вряд ли от такого будет много вреда. Впрочем, проверять все равно не стоит. Я задумчиво приставила стрелу к арбалету. Как-то они запихивают ее внутрь. Но как? На весу не получится, это точно. Тянуть тетиву надо двумя руками, и то не факт, что выйдет с первого раза. По отдаче в плечо я примерно поняла силу натяжения. И ох, как она меня беспокоила. 
Я оглянулась на Терло. Скрестив руки на груди и наклонив голову, он изучал кромку своих кожаных штанов. С этой стороны помощи точно не предвидится. Я осторожно положила арбалет на песок и осмотрела. Приклад, слишком массивный, чтобы поместиться у меня между плечом и грудной клеткой. Деревянные плечи, достаточно широкие, чтобы сила натяжения позволяла стреле бить насквозь. Металлическое основание, отполированное множеством прикосновений, такое гладкое, что пальцы  могли попросту соскользнуть с него. И то, чего я сперва не заметила: небольшая металлическая петля за ложем.
-А это тут зачем? - не слишком надеясь на ответ, поинтересовалась я.
-Стремя. Помогает натягивать тетиву, - отозвался Терло. - Поставь туда ногу.
Чтобы поставить ногу в стремя, мне пришлось прислонить арбалет к коленям. И вдруг все прояснилось: для натяжения нужна точка опоры. Если ногой я упрусь в землю, а рукой...
-Обеими руками, - подсказал Терло.
Ну хорошо. Обеими руками потяну за тетиву... И задержу дыханье от натуги, потому что она не поддается… То все равно ничего не выйдет. Я с шумом выдохнула. Кроме всего это оказалось еще и очень больно: тетива врезалась в пальцы.
-Поднимайся всем корпусом. Не пытайся вытянуть руками.
Вот спасибо. Он не мог раньше сказать?
Я взялась за тетиву и выпрямилась. Та поддалась с трудом, но в конце концов щелкнула, достигнув фиксирующей пружины. Приладить стрелу после стольких мучений оказалось пустяковым делом.
-Предохранитель, - ледяным тоном напомнил Терло.
Я открыла рот, чтоб сообщить, какой он непередаваемый, непереносимый зануда. Набрала побольше воздуха и закрыла, встретившись с ним взглядом. Брови его почти сошлись на переносице, губы сжались с такую тонкую линию, что ей впору было соревноваться с нитью,  которой вышиты манжеты на моей рубашке. Глаза сверлили так, будто это я была мишенью, а ему предстояло выстрелить.
-Стреляй, - приказал он.
Ощущая боль во всем теле, от набухающих синяков, от тяжести оружия, от голода и вообще от того, что не хотела через пару часов становиться добровольным ужином зверю, я подняла арбалет - пара секунд, чтобы прицелиться - и выстрелила.
Астор свистнул раньше, чем я разглядела мишень.
-На полпальца, целительница! - крикнул он. Несколько человек обернулись ко мне, заставив вновь ощутить, насколько обтягивали меня штаны и рубашка. - Клянусь, Анаит, попадешь так хоть с пятой попытки, я дам тебе свой арбалет!
Новый взгляд, полный ненависти, в мою сторону. Похоже, Астор это специально. Хочет стравить нас еще до Испытания, лишив Терло возможности как следует позабавиться?
-Дальше, - Терло, сама невозмутимость, уже держал в кулаке новую стрелу. Разумеется, наконечником вниз. – Не отвлекайся.
-Да ни в коем случае!
Стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды, я принялась стрелять дальше. С каждым разом перезаряжать становилось легче. Мир сужался до перекрестных линий в прицеле, до сердца мишени сквозь эти линии. Не ждать слишком долго, вдох, задержать дыхание, прицелиться, отодвинуть пальцем предохранитель, нажать на курок. Вдох, дыханье, предохранитель, курок. Перезарядить. «Предохранитель!» - каждый раз рявкал Терло, пока я на автомате не начала опускать его сразу. А потом снова - Вдох, дыханье...
-Да чтоб зверь сожрал мое правое ухо! – прохрипел скрипучий голос над самым ухом. – Как будто сама Отрекшаяся Охотница взялась проткнуть мне  мишени!
Не знаю, в чем дело: в моей усталости, в моем расстройстве из-за обхождения Терло или в том, что инстинкты сработали раньше сознания. Но я резко развернулась, моментально поменяв точку прицела. Секунда – и готовая сорваться стрела смотрит прямо в лицо сгорбленного Колто.
-Не смей! – прогремел Терло. Быстрее, чем я смогла осознать, он выбил у меня из рук арбалет. Вот я целилась в Колто, мгновение – и уже лежу, распластанная на песке, а пальцы Терло сжимают мне горло.  – Никогда, - медленно, голосом, впитавшим всю ярость поколений охотников, произнес он. – Никогда. Не направляй оружие. На человека.
Пока мозг обрабатывал информацию о том, что меня прижимает к земле и вдобавок собирается задушить главный охотник Города, инстинкт подметил: он же в последний момент успел подставить ладонь под мой затылок. И еще – его прикосновения не вызывали отторжения. Первые, после папиных.
-Легче, легче, Терло, - пробубнил Колто почти дружески. Будто ребенка успокаивал. - Людей убивают только красные стрелы. Эти безвредны. Ну. Отпусти ее. Отпусти.
Постепенно, один за другим, Терло разжал пальцы. В карие глаза, где только что клокотала ярость, вернулись сдержанность и беспокойство. Он осторожно выпростал руку из-под моей головы и встал.
-Это не значит, что они не могут пробить дыру в теле, - он наклонился, крепко ухватил меня за больной локоть и поднял - так, словно я весила не больше арбалета. Я скривилась. Вздох, слишком похожий на стон, чтобы можно было спутать, вырвался помимо  воли.  В подсобке «Желудка» Астор приложил меня крепче, чем я думала. Ну почему меня все время роняют. Почему все время что-то случается. Я вообще доживу до Испытания, нет?
Я внезапно почувствовала себя очень маленькой. И совсем беспомощной. Слезы настойчиво просились наружу. Я тряхнула головой, ожидая, что волосы упадут на лицо, и мне удастся спрятать отчаяние за ними. Но ничего не произошло. Волосы остались там же, где были – затянутыми в пучок. Он лишил меня даже этой защиты.
Я прижала ладонь к губам, уговаривая тело потерпеть еще немного. Я никогда не плакала на людях. И сейчас не буду.
-Церес, - Терло наклонился и поднял за подбородок мое лицо. Он по-прежнему держал меня за локоть, но уже не жестко, а как-то… бережно, что ли. Снова эта мгновенная перемена. Из неумолимого инструктора – в человека, которому не все равно. У него даже голос изменился. – Тебе больно?
Пару секунд я абсолютно тупо смотрела на него. А потом не выдержала:
-Вы все чокнутые, охотники. Сначала валяете по  полу, потом спрашиваете о самочувствии. Это от вас меня надо охранять, а не от зверя!
Я собиралась сказать это громко и отчетливо. А сама хрипло прошептала. Испуганно и, кажется, все-таки беспомощно.
-Откуда ты знаешь об охране? – его хватка превратилась в стальную. Но голос остался обманчиво спокойным. – С тобой что-то случилось?
Я замешкалась. Кого из них боюсь больше: Астора или Терло? Астор способен превращать живых существ в труху. А Терло прямо сейчас сомкнул свои ручищи на моем  ушибленном локте.
-Ничего. Пожалуйста, не надо больше никакой охраны. Ничего не надо. Просто позвольте мне пройти Испытание. Даже если меня там…
-Никто не причинит тебе вреда, - перебил он. – С тобой  ничего не случится, Церес. Ты будешь жить.
-Ты посмотри-ка, ничего не меняется, - тяжело ковыляя, к нам приблизился Колто.  И, противно улыбаясь, вытянул свою тонкую шею, на которой каким-то чудом держалась дрожащая голова. - Ты и стрелу ей в кудряшки заткнул. Ну, Терло. Я всегда знал, что ты мазохист. Но чтоб настолько, - он поцокал языком.
-Не сейчас.
Терло никак не отпускал меня, и это было странно. Мне будто даже не хотелось, чтобы он отпускал, хотя, клянусь, я готова была бить ногами любого, кто длил прикосновение, случайное или нарочное, дольше трех секунд. Терло словно боялся, что я упаду без опоры. Я тоже боялась. У меня совсем не осталось сил.
-А когда же?
– Зачем ты пришел? Время на исходе?
-Нет, нет. Время еще есть, - Колто, повоевав с тростью, уселся прямо на песок, чуть не завалившись на спину. С такого ракурса, сверху вниз, он чудовищно напоминал человеческие развалины. – Пришел проведать. Приятно видеть свежие поколения с оружием в руках.
-Они скорее покалечатся, чем пустят его в ход по назначению, - очень осторожно, готовый поймать в любой момент, Терло отпустил меня. Я поджала губы, всем видом показывая, что прекрасно обойдусь без него.
Колто недобро усмехнулся, скользнув по мне своими жуткими глазами.
-Без этого никуда! Пару потенциальных трупов я уже насчитал. Вон, мальчишка, например, - он указал в сторону Кайна. Тот старательно целился в самую дальнюю мишень. - Слово «предохранитель» только что узнал, видно.
-Просто не давай им с собой оружие, - Терло поднял свой арбалет и отряхнул его от песка.
-А что такого? – Колто хитро сверкнул дырками вместо зубов. - Повеселишься от души.
-Это глупо.
-Глупо не давать им оружие, когда они такие олухи. Пусть сами избавят Город от себя. Естественный отбор, господин главный охотник.
Я слушала старика вполуха, пристально наблюдая за Кайном. Он, кажется, просто устал. Никто в целом Городе не устал этой ночью так, как я, но все же он выглядел измотанным. Пот лил с него ручьем, это было видно даже издалека. По-моему, у него дрожали руки. Вот он зарядил арбалет. Выстрелил. Едва попал в тело мишени – о сердцевине  речи даже не шло. Перезарядил. И - да, Колто прав - забыл опустить предохранитель. Снова.  Идиот! Решив передохнуть, он поставил арбалет прямо на ступню. Ради равновесия, он что, не убрал палец с курка?
-Эй, Кайн! – крикнул Колто неожиданно сильным голосом. – Смотри сюда!
Кайн вздрогнул и обернулся. Палец дернулся на взведенном курке - стрела вонзилась ему прямо в ступню. Кайн вскрикнул и рухнул на песок, неуклюже раскидав руки.
Люди вокруг забегали. Я замерла на секунду, потрясенная не столько коварностью Колто, но проницательностью Терло. Он же говорил, я точно помню, сама слышала – Кайн первый прострелит себе ногу… Он, что, одаренный провидец? Или просто много молодняка, примеривающегося к оружию, повидал?
Терло стремительно шел к Кайну с таким видом, будто собирался его прикончить. Я сама ощутила горячее желанье бежать к нему. И даже побежала, забыв про усталость и свои синяки. Но кое-кто опередил меня.
В метре от Кайна зажегся голубой огонек. В мгновение он разросся до человеческого роста, вспыхнул и погас. Я чуть не налетела на того, кто вышел из огня.
-Папа?
Я не верила собственным глазам. Но удивление отца не шло ни в какое сравнение с моим.
-Лавина? – ошарашенно переспросил он. – Что ты здесь делаешь?

Глава 11.
Мой папа – самый необычный человек из всех, кого я знаю в Городе. Если бы меня попросили описать папу одним словом, я бы, наверно, ответила: "справедливый". Но потом, подумав, обязательно бы добавила: "и добрый". Но вообще-то многие его побаиваются. Два метра ростом, молчаливый, в длинном пиджаке почти до колен, сшитом на заказ и вечно пыльном. И лицо у него строгое. Густые брови и вечно растрепанные, чуть менее вьющиеся, чем у меня, волосы, глубоко посаженные глаза теплого синего цвета в ореоле беспокойных морщин, выступающий подбородок под бородой, отрастающей каждый раз, когда собирается слишком много работы. В этот раз курчавые волосы доставали ему до середины шеи – у папы давно не было свободного времени и возможности заняться собой. Последнее время охотники уходили в леса за краем купола чуть ли не каждую неделю – а возвращаясь, требовали от целителей столько усилий и хлопот, чтобы не только остаться в живых, но и быть способными еще хотя бы на одну охоту, что иногда я не видела папу несколько дней кряду. Охотников он не любил – и все же никогда не отказывал им в помощи.
Впрочем, он никому не отказывал. Кроме того, что целительство было его работой и долгом пред лицом Города, оно составляло еще и его призвание, его идеологию и его жизнь. Если кто-то нуждается в помощи, с детства внушал мне папа, а ты способен ему эту помощь оказать – не медли и не раздумывай.  Раздумья могут стоить пациенту жизни – в то время, как у тебя будет целая жизнь, чтобы осмыслить свой поступок.
Вот и сейчас он быстро пришел в себя: замешательство продлилось ровно два моих прерывистых вдоха и одну попытку сдержать слезы - я всегда так реагировала на имя мамы.
-Прости, Церес, - сказал папа, - мне показалось. Ты очень на нее сейчас похожа. И, - он окинул взглядом помещение, - тебе точно не стоит здесь находиться.
Неумолимый тон - так папа обычно сообщал больным, что не может им помочь.  Я знала, как он это ненавидел - не один десяток тонких морщин у глаз и на переносице появились из-за этих горьких отказов. А сколько седых волос! Ему не было еще сорока пяти, а волосы его уже вовсю отливали серебром.
-Ты знаешь это место? - поразилась я.
Глупый вопрос. Разумеется, он  знает. Нет такого места в Городе, где главный целитель не побывал бы хоть раз в жизни. Точнее, так: куда его не вызывали бы больные, испуганные люди.
-Конечно, - папа буквально излучал неодобрение, словно застал меня в одном из ночных клубов, где главным правилом было вообще никаких правил. И никакой одежды. - Это охотничий тир. И мы отсюда уйдем. Как только разберемся вот с этим.
Он решительно зашагал к Кайну, вокруг которого уже столпились подростки. Я с облегчением отметила: арбалеты у них отобрали.
Кайн сидел на песке и выразительно страдал. Бледный и измученный, точно с момента ранения прошло по крайней мере три часа, а не три минуты, он сжимал лодыжку обеими руками и тихо стонал.
-Привет, парень, - негромко поздоровался папа. - Я целитель. Хочу  тебе помочь. Как ты на это смотришь?
Кайн, видимо, не доверяя своему голосу, сдержанно кивнул.
-Для этого тебе по-хорошему надо бы поехать со мной в госпиталь.
Он отчаянно замотал головой:
-Я не успею! Испытание вот-вот начнется!
-Это не повод  отправляться туда раненым.
-Нет, пожалуйста! Мне не нужно в госпиталь!
Папа задумался, уперев большой палец в щеку. Он хмурился совсем как Терло. Или это Терло хмурился как он?
-Ладно, - наконец согласился он. - Сейчас посмотрим.
Папа присел на корточки перед ним. Полы длинного пиджака расстелились по песку. Я с тоской подумала, что он опять будет целый день, а то и два, ходить пыльный, пока я не отберу пиджак и не постираю.
Ах, простите. Теперь же этим занимается Невада.
-Стрела отравлена? - без выражения спросил папа.
Вопрос повис в воздухе.
-Да чтоб мне на том свете со зверьем якшаться, - возмущенно проскрипел Колто, только сейчас доковылявший до нас,  - не хватало, чтоб я яд на тренировках изводил. Ты же не догадалась дать ему свои стрелы, Малена?
Хрупкая наставница Кайна возмущенно подняла тонкие, как ниточки, брови.
-Никогда!
Папа приподнял пострадавшую ступню Каина и чуть согнул.
-Не надо, пожалуйста! - взмолился он и сгреб песок сжатыми кулаками. На глазах выступили слезы.
-Прости, парень, - папа осторожно вернул ногу на землю. - Похоже, кости не задеты.  Стрела прошла насквозь. Если ее вытащить, я смогу просто затянуть рану.
-Так вытащите, - почти шепотом попросил Кайн. Губы его пересохли,  веснушки выделялись на побелевшей коже, глаза с белесыми ресницами казались еще больше от страха. Перепачканная в песке майка облепила его крепкий торс.
-А ну-ка, - прихрамывая и согнувшись почти под прямым углом, Колто добрел до Кайна. Взялся костлявыми пальцами за ступню и задрал вверх. - Ну какой там... Вот же, торчит конец. Тут не целитель нужен. Без обид, Цесар. Иди сюда, Малена. Ты натворила, ты и работай.
Малена, перекинув за спину русый хвост, изящно опустилась рядом с подопечным и безжалостно  ему улыбнулась.
-Это быстро, малыш.
Движения ее были резкими и отточенными. Вцепившись в лодыжку мертвой хваткой, чтобы Кайн не дернулся, она срезала оперение со стрелы и протолкнула ее сквозь ступню. Улыбка оставалась на ее лице  все время - даже когда Кайн закричал.
Папа обхватил его сзади за плечи.
-Тише, парень. Через пять минут там уже ничего не будет. Потерпи.
Малена отпустила лодыжку  и показала Кайну окровавленную стрелу.
-А ты боялся, пупсик.
Она легко поднялась и отправилась к выходу, не забыв по дороге повесить арбалет, из которого стрелял Кайн, обратно на стену. Как бы говоря: "Эта штука точно не для тебя."
-Церес, - позвал папа. - Помоги мне.
-Лучше я тебе помогу, - Терло, который, оказывается, все это время стоял тут же, в нескольких шагах, легонько отодвинул меня и выступил вперед. - Церес все равно его не удержит. Давно не виделись, Цесар.
При виде Терло папа окаменел. Все мускулы в его худом, но сильном теле напряглись. Во время работы ему приходилось контролировать себя, быть всегда сдержанным и спокойным. Доброжелательным, в конце концов, ведь многие больные нуждались не только в лечении, но и в моральной поддержке. Тем более необычной казалась его реакция на появление Терло. Такой враждебности от него на работе, - а работа лежала, обхватив себя руками, тут же, и требовала немедленного внимания, - трудно было ожидать. Хотя нет, не трудно - невозможно.
-Твоя помощь не понадобится, - папа демонстративно повернулся к Кайну.
На его месте я бы не стала поворачиваться к главному охотнику спиной. Особенно после того, как тот извалял меня в песке.
Терло подал знак остальным.
-На сегодня хватит. Тир будет закрыт до конца Испытания.
Дважды повторять не пришлось. Меньше, чем за минуту, охотники ушли, прихватив подопечных. Девяти разрешили прихватить тренировочные арбалеты. Анаит была среди них – я мысленно пообещала себе держаться от нее как можно дальше.
-Вот это правильно, малышка, - проследив за направлением моего взгляда, вставил Колто. – Подальше от этих олухов, и все в порядке будет.
-Что? – я поборола желание отступить от него. - Вы мысли читаете?
-Лица. У тебя все на лице написано. И – посмотри на себя, целительница. Ножки, ручки скрестила. Нахмурилась, назад отклонилась. Все и так понятно. Что, не любишь одноклассников, а?
Я промолчала.
-Думаешь, они в тебе нуждаются? – Колто подобострастно заглядывал мне в глаза снизу вверх. Это оказалось непривычно и неприятно – все, с кем мне до сих пор приходилось общаться, были выше меня.
-На Испытании…
Колто рассмеялся.
-Дочь Целителя, да-да, помню. Но ты сама не знаешь еще, кто ты, девочка. А ведь это легко проверить. Подожди только.
Он указал мне на Кайна. С ним рядом как раз опустился Терло.
-Раньше ты не заставлял ждать тех, кто в тебе нуждается, Цесар, - заметил он, впечатав ногу Кайна чуть ниже колена в песок. Я уже знала, что за железная хватка у Терло и заранее сочувствовала Кайну. Пара синяков и приступ паники в неумолимых тисках прямо сейчас ему обеспечены. - Или  больные больше не на первом месте?
Папа даже не взглянул в его сторону.
-Это никогда не было твоим делом.
-Посмотри мне в глаза, Кайн, - папа сложил ладони  над раной. - Я вдохну в тебя жизненную энергию. Это бывает больно.
-Тебя разорвет на куски. А потом насильно соберет обратно, хоть ты будешь молить всех первых одаренных вместе взятых, чтоб тебя оставили в невесомости, - участливо пояснил Колто.
-Просто сделайте это, - процедил Кайн.
Пару раз мне приходилось видеть, как папа исцелял людей. Всякий раз они кричали, но мне не приходило в голову, что от боли. Кайн тоже закричал и изогнулся – точнее, пытался изогнуться в тисках Терло. Он захлебывался слезами и каким-то нечеловеческим низким воем. Мне захотелось закрыть уши.
-Так вот, целительница, - неожиданно громко заговорил Колто и приблизил ко мне свое изуродованное лицо, - чего тебе больше хочется сейчас? Помочь этому олуху или добить его? Одна стрела в сердце, и никаких мучений.
Папа не мог оторваться от Кайна, но весь обернулся в слух. Терло вцепился в меня взглядом и замер. Я привычным жестом хотела растрепать волосы, чтоб те упали на лицо, и чуть не укололась об стрелу. Не такая уж она и тупая, между прочим.
Не думаю, что нежелание помогать тому, кто явно в этом нуждается и отсутствие всякого сострадания – то, что ждет в подобный момент главный целитель от своей дочери.
-Я домой хочу. Есть. Спать. И никакого Испытания.
Я посмотрела на папу. Такого родного, мудрого, доброго и надежного. Сколько фраз, которые я произнесла за сегодняшний вечер, на самом деле принадлежали ему? Сколько я отдала бы, чтобы ближайшие сутки провести в нашей старой квартире, вместе с ним?
Да все. Все что угодно.
-Пойдем домой. Пожалуйста, - тихо сказала я своим ботинкам под завывания Кайна и отрывистый приказ Терло заткнуться самому, пока его не заткнули менее гуманным способом.
Я даже не была уверена, что папа услышал. Он всегда был занят больными, и я принимала это как должное. По-другому не может быть; не бывает, когда твой отец – главный целитель. Я ждала его всю жизнь. Молча.   Роль молчаливого наблюдателя на самом деле,  вполне меня устраивала. А нынче ночью я взяла в руки оружие, пометила все мишени в секторе. И теперь они хотят, чтобы я сделала выбор – абсолютно мифический  до тех пор, пока я не узнаю свой дар, - наблюдая, как тело Кайна сотрясают судороги.
-Папа! – громче позвала я, увидев, что глаза его перестали светиться. – Я хочу домой.
Начинать фразу с «я», пока он работает – ну, почти самоубийство. Дома он обязательно прочтет целую лекцию о том, что дар принадлежит городу и людям, что когда человеку больно, страшно и плохо, целитель единственный может быть ему опорой, и никто не должен отвлекать его. Что, в конце концов, со мной рядом он всегда, если не физически, то мыслями точно, а больному нужен всего на несколько минут, и это небольшая плата за возможность лишить другого человека подлинного страдания.
Но папа вдруг поднял голову – теперь он мог оторвать взгляд от расширенных от боли и ужаса глаз Кайна – и кивнул мне.
-Уже идем.
-Вы не успеете до начала Испытания, - Терло легко поднял Кайна за шкирку. Тот еле держался на ногах. – Отсюда далеко до главной площади.
-Успеем. И поесть, и поговорить успеем, - миролюбиво, как всегда бывало после того, как ему удавалось кому-то помочь, возразил папа. 
И мы успели. Папа пожелал Кайну счастливого испытания и, кажется, тут же забыл о нем. Или мне очень хотелось, чтоб забыл. Он взял меня за руку и подвел к поблескивающей голубым точке на том самом месте, где он появился из огня нужды.
-Закрой глаза, - папа обнял меня за плечи. Я прижалась щекой к его свободной льняной рубашке под пиджаком, наконец, впервые за эту бесконечную ночь ощутив себя в безопасности.
Последним, что я услышала, прежде чем мир вокруг замерцал светло-голубым, было обещание Терло доставить мне на Испытание арбалет. И голос Колто, проскрежетавший где-то вдалеке:
-Да хоть увешай ее арбалетами – что от того толку, охотник.

Церес, 10 лет.
Доброго тебе времени суток, дорогая мамочка!
Ты не представляешь! Сегодня у нас был лучший в мире урок по истории одаренных. К нам пришел новый учитель, Сонгрейд, и сказал – хватит мусолить защиту. Нам уже столько рассказывали про Марка-защитника, потому что в честь него названа наша школа. И еще потому, что всем детям о нем рассказывают. Честно говоря, единственное, что я запомнила – это что он создал огонь нужды, проявившись в нем после смерти.
Помнишь, у него было еще две сестры младших, Хемена и Альтар? Вот Хемена стала первой охотницей. Она разделалась с дирами в два счета, как только те  нашли способ обойти огонь Марка. Она ужасно разозлилась и стала своим даром вырывать из земли деревья и бросать их в диров, причем ни разу не промахнулась! Сначала она убила одного. А когда остальные улетели, сняла с него кожу и сшила из нее себе наряд. Чтобы в следующий раз диры не могли учуять ее, когда она приблизится.
Она охотилась ночью. Представляешь, одна и ночью. Не зря ее называют Хемена бесстрашная. Она вообще ничего, ни капельки не боялась. И никогда не плакала, даже когда диры выкрали ее первого ребенка, который еще совсем маленьким был.
Сонгрейд сказал, она тогда сразу пошла на охоту. И отомстила всем, всем дирам, которых только встретила! Своим даром она разрывала их, отрывала лапы, а больше всего – крылья. Она была грозой всех диров, и еще очень долго те не решались нападать на людей.
По-моему, от нее толку больше было, чем от Марка. Я сказала это на уроке, а Люг, самый низенький в классе, даже ниже меня, сказал: «Молчунья голос подала!»
Я не молчунья, мамочка. Совсем нет, честное слово! Просто свои мысли держу при себе – мало ли, папа снова решит, что я агрессивно настроена. И опять выговаривать начнет… поэтому я просто внесла Люга в свой список – ну, помнишь, тех, кому ни за что не помогу, если целителем стану. Он там уже двадцать пятый.
Сонгрейд только как-то странно на меня смотрел до конца урока. И потом спросил: кто мне больше нравится, Марк-защитник или Хемена-охотница. Я ему тут же ответила, что охотница, даже думать нечего. Она отомстила за своего ребенка. И никогда не плакала. И вообще была сильнее всех, и волосы обрезала, чтобы не мешались. А Сонгрейд сказал, что я правильный путь выбираю. И что ничего удивительного в том нет. А если мне трудно будет, то нужно призвать бесстрашную Хемену, и сразу сил прибавится.
Как ты думаешь, правда прибавится? Мне очень хочется верить, но я боюсь. Вдруг буду надеяться напрасно, а потом только расстроюсь.
Но вот бы она правда была где-то, мамочка! Может, ты ее знаешь? Если знаешь, передай, пожалуйста – она мне больше всех нравится. И я очень, очень хочу с ней познакомиться.
До свиданья, милая мамочка. Завтра приду к тебе на кладбище.

Глава 12.
Это ощущалось так, словно вокруг просто сменился фон. Только что мы с папой стояли на стоптанном песке в тире, и вдруг оказались на плиточном полу кухни. Ни щелчка, ни вспышки – банальная смена декораций. Я определенно ожидала чего-то большего. Никогда раньше перемещаться в пространстве с помощью огня нужды мне не приходилось - не одаренным это было не под силу.
Я нехотя оторвалась от папы.
-Ты говорил, только одаренные могут пользоваться этим огнем.
Он тяжело вздохнул.
-Так и есть.
Мысли, как фрагменты паззла, защелкали в моей голове, вставая на свои места.
-А если бы я была человеком? Обыкновенным, без дара. Эта штука бы меня не перенесла?
Папа покачал головой. У губ его залегли мрачные складки.
-Она бы тебя сожгла.
Отступив от меня на пару шагов, папа снова покачал головой, на этот раз, видимо, отвечая на свой внутренний вопрос.
Меня бросило в жар, хотя на кухне температура была самая комфортная. Я уже почти все поняла, но внутри все равно все замерло и сжалось.
-Ты... Ты бы не стал этого делать, если б не был уверен. Так ведь?
Он молчал, пытаясь что-то для себя решить.
-Так ведь, папа? - повторила я, чувствуя, как рубашка опять прилипает к спине.
-Так, - с выражением неумолимости на лице он отошел к накрытому столу и сел. - Сейчас ты поешь, и мы поговорим.
Кажется, рана Кайна оторвала его от ужина. Если только трапезу в пять утра – именно столько показывали деревянные часы на стене – можно назвать ужином.
На его большой тарелке дымился горячий картофель, щедро посыпанный зеленью. Рядом, на тарелке поменьше, были аккуратно выложены аппетитные круглые булочки, политые сладким соусом.
Кто-то поставил еще одну порцию, пока папа отсутствовал. Какая трогательная забота.
Я хотела отказаться. Настоять на том, чтобы он рассказал мне все тут же, сию секунду. Но желудок рассудил иначе. Голод оказался важнее, чем страх и жажда знать правду до последнего слова. Организм отодвинул их в глубину сознания, пока я жадно поглощала сладкий картофель.
До испытания оставалось не больше часа, но, наевшись и выпив два стакана прохладной воды, я почувствовала себя относительно спокойно. Дома, рядом с папой, на нашей кухне с бежеватыми стенами и мягкими диванами вместо стульев, я наконец перестала бояться. Больше того -  поверила в то, что смогу справиться с испытанием. И, к тому же, Терло обещал принести арбалет.
Я вытащила стрелу из пучка на затылке и откинулась на спинку дивана, наслаждаясь прикосновением распущенных локонов к щекам.
-Значит, - я медленно прокручивала стрелу меж пальцев, ощущая с ней странное единение, - наличие дара у меня уже ни у кого не вызывает сомнений. Но такое бывает только в одном случае. Ты сам мне об этом рассказывал, - я остановилась, собираясь с силами, чтобы озвучить то, что давно мелькало в голове. Раньше я сомневалась. Теперь была почти уверена. - дар возникает у ребенка, если он есть у обоих родителей. Я могу сложить два плюс два. Все, абсолютно все вокруг меня сегодня ведут себя так, будто  это давным-давно решено. Что я одаренная, - я сделала глубокий вдох. Вот сейчас я скажу это. Сейчас. - Потому что мама была Одаренной.
Папа не поднимал на меня глаз. Я вдруг поняла: он боится. Боится, что я увижу то, чего до сих пор никогда не видела. Его слабость. Не мне одной было тяжело говорить о маме.
-Ее дар не оставил ей выбора, - медленно начал он, тщательно взвешивая каждое слово. – Этот дар  - способность попадать точно в цель. Она никогда не промахивалась. Ни в стрельбе из арбалета. Ни в словах, которые ждал от нее тот или иной человек. Это обнаружилось в ночь перед ее Испытанием. Не знаю, как ты сегодня оказалась в тире. Но ее я впервые увидел там же. Двадцать лет назад. Она стреляла, не переставая, и каждый раз попадала в центр мишени. Каждый раз. Колто заметил это первым. И убедил ее. Сказал,  она станет лучшей охотницей из тех, что знал Город. Что он лично станет развивать ее дар. А на Испытании она убила своего первого Зверя.
Я вспомнила искреннее удивление Колто, когда он увидел результат моих выстрелов. Впрочем… Искреннее ли? Я держала в руках арбалет меньше получаса, а уже успела истыкать стрелами по крайней три его мишени. Но я была дочерью охотницы.
-Это ее называют отрёкшейся охотницей?
Папа наконец повернулся ко мне.  Прошло уже больше пятнадцати лет с тех пор, как мамы не стало. Он вырастил меня, стал главным целителем Города. Второй раз женился. Но сейчас, глядя в его светлые, обесцвеченные магией глаза, я осознала: он не забывал маму ни на день.
-Да. Я расскажу тебе о ней.  Все, что захочешь. Но после Испытания, - он кивнул на стрелу. – Это Терло тебе дал?
-Ну. Вроде как, - вряд ли попытку Терло почти насильно собрать мне волосы в пучок можно назвать «дал». Но папе не обязательно знать, как он со мной обращался. – Он учил меня стрелять. Даже, кажется, научил. А почему ты его так не любишь, кстати?
-Церес… - папа замолчал, подыскивая слова. - Терло не тот человек, которому можно доверять.
Я задумчиво почесала затылок. Дважды за ночь он, затылок, мог пострадать и не пострадал - стараниями Терло. С другой стороны, я могла бы и вовсе остаться невредимой, не заинтересуйся он моим существованием и не вздумай охранять. Видимо, я для него что-то вроде ценного бонуса. Эдакого редкого экземпляра, который так или иначе в будущем принесет пользу. Если унаследую мамин дар  - стану хорошей охотницей. (Хотя я никогда, никогда не пойду в охотники после того, что видела сегодня!) Если папин - хорошей целительницей. Как ни посмотри - везде польза.
-В любом случае он не причинит мне вреда, - осторожно заметила я. Хотя кого я обманываю:  человек,  зарекшийся вредить, стал бы валить на песок и вдобавок душить?
Ну, по крайней мере, все синяки, которые болели, получены во время встречи с Астором. Терло уронил меня безболезненно.  Не считая пострадавшего самолюбия.
-Ты не можешь знать, что он задумал. Никто не может.
-Ну да, он говорит только в случае крааааайней необходимости, - неожиданно для себя я улыбнулась, с удивлением отметив: будь на место Терло любой другой человек, наверняка я бы уже мысленно проделала в нем по крайней мере десять дыр арбалетом. И порывалась бы вживую: никто не может безнаказанно валять меня по полу.
Папа нахмурился.
-Он одарён способностью подчинять других своей воле. Заставлять делать все, что захочет.
-Астор сказал, он почти не использует свой дар, - возразила я. - Ты же видел его глаза – они не выцветшие. Обычные, как у человека.
Папа вдруг стукнул по столу. Я поперхнулась: папа стучал по столу не чаще раза в год, и каждый раз я чувствовала себя так, словно удар приходился мне ровно в центр лба.
-Ты не знаешь, какие у него глаза, Церес! Как он вообще выглядит на самом деле! Ты вообще ничего о нем не знаешь!
Я сжала в кулаке стрелу, даже не заметив, что древко смотрит совсем не туда, куда ему положено: ко мне, а не от меня. 
-А что мне нужно о нем знать? – тихо спросила я, разглядывая наконечник. Вдоль него тянулись завитые линии, перекрещиваясь и расходясь в разные стороны. Это украшение или стрела? И откуда взялась у Терло?
-А он, что, не говорил? – спросил папа почти ехидно.
- Он говорил в основном, чтобы я не забывала о предохранителе. Раз пятнадцать.
-Терло - сын правительницы.  Его зовут Терло Андарион.
Мои брови под упавшими на лоб непослушными волосами поползли вверх. Ну конечно.  Андарион. Аданая.  дар принуждения. Тут даже два плюс два складывать не надо.
Правители – особый, древний род. Никто точно не знал, сколькими дарами они обладают и какие способности в себе могут развить. Но противостоять им бесполезно, это знали все. Каждый, кто пробовал идти против них -  кончал жизнь, сбросившись с обрыва или наколовшись на отравленную стрелу: правитель принуждал их убить себя. Правитель мог принудить кого угодно к чему угодно. И, как правило, это были смирение и абсолютная покорность.
Все это время Терло в прямом смысле слова мог сотворить со мной что угодно. И ему достаточно было просто посмотреть мне в глаза – чтобы я никогда, ни под каким предлогом не направляла оружие на человека.
К чему тогда этот спектакль с валянием по полу и яростью во взгляде? Разве что.
Разве что иначе вряд ли он стал бы ко мне прикасаться.
-Это, что же, - я зажала стрелу в трех пальцах, направив на дверь. Интересно, увидев, что я нарушаю одно из его правил, не-направлять-стрелу-никуда-кроме-мишени, Терло опять свалил бы меня на пол и придушил для острастки? Или он знает более действенные способы. Сказать словами, например. - Меня учил стрелять не главный охотник, а будущий правитель?
Вот если я сейчас попаду в эту черную выемку в двери, которую сама едва различаю, то и Испытания проходить не надо. Значит, мой дар - безошибочная меткость, и главной проблемой станет скрыться от охотников, пока те не заставили отлавливать зверей.
-Это вряд ли. Он отказался от правления много лет назад, чтобы стать охотником.
-Вот идиот, - пробормотала я себе под нос и пульнула стрелу в дверь, как дротик.
Но идиоткой оказалась я. За момент до того, как пальцы выпустили стрелу, дверь открылась. И теперь стрела торчала из груди Невады.

Глава 13.
Не знаю, кто первый кинулся к Неваде - я или папа. Кажется, все-таки папа. Я замешкалась, пытаясь переварить то, что случилось. Стрела не была такой уж острой: пока крутила, я несколько раз дотронулась до наконечника подушечкой пальца. Его остроты не хватило, чтобы проткнуть мне кожу. Но пущенный твердой рукой, пусть с небольшого расстояния и почти  без усилия,  он почти весь вошел в тело Невады.
Я только что ранила жену своего отца. Не имея при себе даже арбалета. Интересно, я вообще смогу отвертеться от должности охотницы?
-Нева! - папа подхватил жену на руки. - Только не волнуйся! Сейчас я все сделаю.
Невада, пытавшаяся понять происходящее также мучительно, как я, заставила папу вернуть ее на землю.
-Все в порядке, - медленно сказала она настолько спокойно, насколько вообще может говорить человек, в которого пустили стрелу на пороге его собственной кухни. - Она не глубоко. Я даже могу сама ее вытащить.
На ее голубом платье расплывалось кровавое пятно, но, похоже, никаких  серьёзных повреждений не было. Стрела вошла в плоть, не задев ничего, кроме нервных окончаний. Неваде повезло.
Хотя нет. Это мне повезло. Что я промахнулась. Пятью сантиметрами ниже - и я бы попала ей в сердце. Даже думать не хочу, что сделал бы со мной папа.
И, между прочим, чем дольше я буду стоять тут с раскрытым ртом, бездействуя и задаваясь вопросами, тем больше это будет походить на злое намерение. А я ведь даже не слышала ее шагов.
Минуточку.
-Ты стояла под дверью! – от возмущения я так резко поднялась из-за стола, что тот отскочил. Выглядело это больше угрожающе, чем  ..  . - Все это время.
Невада предпочла не обратить внимания на мое открытие, занятая стрелой и попытками откреститься от папиной заботы. Зато он все прекрасно услышал.
-Церес! – папа даже прикрикнул, усаживая Неваду на диван. - Иди, ради первых одаренных! Готовься к Испытанию!
-Прости, - тихо-тихо попросила я, придавленная его гневом больше, чем перспективой становиться охотницей. И поспешила уйти.
Хоть бы Невена еще не пришла. Если увидит мать в таком состоянии, закатит скандал и обвинит меня минимум в попытке убийства.
С трудом переставляя ноги, я поднялась в свою комнату. Если я даже по лестнице взбежать не могу, как собралась убегать от зверя? Придется стрелять, едва увижу: так есть хоть какой-то шанс. Я мысленно благодарила Терло за арбалет, который еще в глаза не видела. Кем бы он  ни был: правителем, охотником, супер-Одаренным, способным подсунуть яд и заставить его выпить, - он дал мне возможность бороться.
Оставалось не больше пятнадцати минут, чтобы принять душ, переодеться и запихнуть две бутылки воды в специальные крепления на поясе. Больше я решила ничего с собой не брать: с арбалетом за спиной и двумя хищниками в радиусе больше двух километров мне вряд ли понадобится что-то еще. Разве что стилет или нож. Оружия много не бывает, если собираешься выжить любой ценой.
Вытряхнув песок из новой одежды, я снова в нее влезла. Штаны тут же прилипли к влажной  коже. Рукава рубашки с жесткими манжетами закрыли кончики пальцев - пришлось их закатать. Я опоясалась широким тканевым ремнем с бутылками, думая о том, что за него было бы удобно при случае заткнуть нож - и посмотрела на себя в единственное в комнате зеркало. Зеркало было небольшое, квадратное, без рамки, зато с причудливым рисунком из сплетающихся линий по углам. Когда-то оно принадлежало маме.
Я попробовала представить, что не я, а она сейчас отправится на главное в своей жизни Испытание. Что я - это она, а она ничего не боится. Смотрит мне прямо в душу, тихо и пристально своими серо-голубыми глазами. Они и сейчас-то не слишком яркие, а с применением дара и вовсе поблекнут.  Мне жаль? Если только совсем чуть-чуть. Моя внешность – наша с мамой внешность, годами впитываемая зеркалом с узором по углам, - не слишком яркая и совсем не запоминающаяся. Лоб и скулы высокие, щеки чуть припухлые, еще не утратившие детской мягкости. Кожа бледная. Я с сожалением думаю: с блеклыми глазами и такой бледной кожей я со временем стану походить на привидение. Придется начать красить губы, чтобы хоть что-то выделялось в лице.
Ладно. О губах и бледности я подумаю позже, после испытания. Я повесила через плечо сумку с водой, влезла в тяжелые ботинки на резинке вместо шнурков, бросила последний взгляд на свою комнату и вышла. Папа ждал меня у самой двери.
Я спросила прежде, чем он успел открыть рот:
-Невада в порядке? Ты затянул ее рану?
Папа поднял руки в сдерживающем жесте, как бы говоря: «все хорошо».
-Затянул. Прости, что накричал. Рана была пустяковая.
-Так что ж ты так переполошился? – я натянула рубашку на бедра капельку нетерпеливым жестом. Не знаю, сколько там времени осталось до начала, и идти тут три шага. Но я предпочитаю приходить заранее.
-Это непросто. Непросто, - повторил папа, будто сам себе. – Я должен особенно беречь Неваду.
Я замерла. Даже дыхание задержала – привычная реакция на внезапную боль. Папа всегда, пуще всех берег меня. И говорил мне об этом. Слышать от него подобное не о себе оказалось больно. Действительно больно.
Мне даже не пришло в голову спросить, почему он должен ее оберегать. Папа сам сказал:
-Она ждет ребенка.
Я захлопала ресницами и отступила от него на три шага, пока не уперлась спиной в закрытую дверь. Почему она не открылась или не растаяла в тот момент? Не исчезла вместе со мной. Со всем этим миром, в котором случается такое. Такая… несправедливость.
-Она? – тупо переспросила я. – Что она?
Непроизвольно рука метнулась за спину. Не знаю, что я надеялась там найти. Я даже не знаю, откуда взялся этот жест: я ведь ни разу даже не примерила арбалет. Да и в кого я собралась стрелять?
-У нас с Невадой будет ребенок, - тихо повторил папа. – Она не хотела, чтобы я говорил тебе до Испытания. Но я очень хочу с тобой поделиться, дочка.
Столько доверия было в его глазах. Доверия и любви. Он уже сейчас любил этого ребенка.
А внутри меня рушилась вера в будущее и разливалось неизвестно откуда взявшееся одиночество. Какая-то брошенность, что ли. Он еще не бросил меня. Он любит меня, должен любить. Всегда должен был, ведь я его единственная дочка, любимая Церес. А теперь?..
Не зная, куда деть руки, я прижала их  к груди. Там болело больше всего. Папа выглядел таким одухотворенным и счастливым. Да порази меня копья первой охотницы, почему кто-то другой понадобился ему для счастья, кроме меня? И почему я сказала тогда первое, что пришло в голову. То, что разделило наши отношения на до и после.
-Я не хочу больше участвовать в вашей жизни. Не буду мешать, - с расстановкой заявила я, а самой слезы застилали глаза. Не моргать, иначе потекут. – После Испытания я уйду.
Я не слышала, что говорил в ответ папа. Да и говорил ли – не знаю. Быстро сбежала по лестнице, не видя под собой ступенек. Бутылки глухо бились о ремень в такт. Мне казалось, это билось сердце. Бум, бум. Пауза. Бум, бум. Пауза. Бум. Пауза. Пауза. Пауза.
Я прислушалась к стуку, пока быстрым шагом, то и дело сбиваясь на бег, шла к Главной Башне. Вокруг занимался рассвет, серые верхушки домов расцвечивались бликами света. Вряд ли я это видела. Я вообще ничего не видела, пока кто-то не окликнул меня у одного из входов на первый этаж башни.
-Эй! Притормози, целительница!
Мое тело узнало голос раньше, чем разум, и приняло защитную стойку. Хотя о защитных стойках я не знаю ровным счетом ничего, кроме их существования. Астор преградил мне проход под купол Главной Башни. Из-за так и не пролившихся слез я не заметила его и врезалась на полной скорости.
-Вот это я понимаю целеустремленность, - Астор ухмыльнулся и притормозил меня вытянутыми руками, точно предпочитал вовсе не дотрагиваться. Точно сейчас гадость какую-то скажет. А не скажет, так сделает. – Собираешься снести все преграды на пути к зверюшкам?
Я хмуро уставилась на него, предпочитая не отвечать. В конце концов он сам сообщит, зачем появился. Выглядел он так же, как час назад, закованный в черную кожу, ловкий и опасный, идеальный охотник без сожалений и лишних мыслей. Только оружия на нем прибавилось. На поясе несколько ножей, за плечами арбалет. В руке еще один, поменьше.
Вот оно.
-Ау, целительница, - Астор пощелкал у меня перед носом пальцами. – Ты меня вообще как, слышишь? К Испытанию готова? Имей в виду, там тебя никто охранять не будет.
-Сама справлюсь, - я протянула руку к арбалету. Пальцы сами сомкнулись  на гладком серебристом прикладе. - Это же мне, да?
Астор не спешил отдавать мне оружие. Он смотрел на меня по-новому – оценивающе. Еще бы: охотник вручает арбалет той, кто у него на глазах попала в яблочко раз пять, не меньше. Спорю на что угодно: он размышлял, смогу ли я стать ему ровней после испытания. Стать одной из них.
-Ага. Привет от Терло. Он велел проинструктировать тебя сперва. Так, чтоб ты запомнила.
Я потянула арбалет к себе.
-Я все знаю!
-Нет, не знаешь. Я расскажу.
-Ну хорошо. Только бить меня не надо. И по полу валять. Я и так все запомню. Идет?
Астор перехватил меня выше локтя железной хваткой. Прямо поверх синяка. Нюх у него что ли на слабые места, где больнее всего. Я собиралась сообщить ему, что мне по-прежнему отвратительны его и любые иные прикосновения, но он опередил меня:
-Ты же не успела ему рассказать, а, целительница?
Я отступила. Настанет ли однажды день, когда я перестану чувствовать себя в его обществе добычей?
-Не успела. Давай я сама тебе все напомню. Натянуть тетиву,  опустить стрелу в ложе оперением вниз, продвинуть до щелчка…
-Не то, целительница, не то, - отмахнулся Астор. Он отобрал у меня арбалет и поднес к самому лицу. – Посмотри внимательно. Он уже заряжен. Стрела – отравлена, - он провел языком по верхним зубам и издал противный щелчок. – Зверя она не убьет. Но сильно задержит. К ложу прикреплены с внутренней стороны еще две стрелы. Не стреляй без необходимости. А если будешь стрелять…
-В центр груди. Я знаю, - взглядом я на автомате проверила предохранитель. Хотя Терло скорее согласился бы прострелить себе ногу, чем передал арбалет с не опущенным предохранителем. – Давай его уже сюда.
Астор позволил мне завладеть арбалетом. Наконец-то. Сам серебристо-серый, по длине ложа красивыми буквами с росчерками выгравирована фраза: «Главное – не кто виноват, а что делать». Не эту ли фразу повторяла Альтар своим подданным? Странно. Все охотники почитали Хемену, я никогда не слышала, чтобы кто-то из них цитировал первую правительницу. Впрочем, кому бы арбалет ни принадлежал, я уже любила его -  сделанный из благородного металла, раза в два легче, чем тот, на котором я тренировалась, по ощущениям он очень правильно прикладом лег в ладонь. Я могла держать его одной рукой! Вот это действительно приятная неожиданность.
-Спасибо, - за прошедшую ночь, за последний час произошло столько - что угодно могло меня растрогать, обрадовать или расстроить до слез. Я быстро подняла увлажнившиеся глаза к небу – серому, закрытому куполом. Может быть, скоро я увижу другое небо. Может быть.
Астор расхохотался.
-Вот это я понимаю любовь к оружию. И никакого страха.
-Испуганные люди – мертвые люди, - повторила я внезапно пришедшие на ум слова Астарты.
Часы на центральной башне пробили ровно шесть. Кончилась ночь  Вседозволенности. И детство заодно. Что бы ни случилось с этой минуты – я больше не Церес, маленькая дочка Главного Целителя Альтара. Я Церес – одаренная, которой предстоит узнать себя. Найти свое место. И самой отвечать за свои поступки.
Я повесила арбалет на спину, с удовлетворением отметив, что длина лямок мне впору. И отправилась вглубь башни, перемалывая собственные чувства. Больно? Да. Обидно. Страшно. Но это ощущение – что за тобой ничего не осталось, кроме обломков иллюзий и старых надежд – почему-то придавало сил.

Глава 14.
Терпение. Вот что мне нужно в гуще человеческой толпы. Наэлектризованной страхом, беспокойством и крайней степенью тревожности. Подростки топтались в глубине круглого поля, украдкой переговаривались, кидали испуганные взгляды друг на друга и ждали. Всего их было около тридцати. Многих я знала по школе. Кто-то держал за руку младших братьев и сестер. Прямо передо мной светловолосая девочка лет тринадцати громко всхлипывала, уткнувшись носом в мягкую куртку другой девочки, по виду – ровесницы.
Они рассуждали о том, как лучше вести себя со зверем. Одна утверждала, что ни в коем случае нельзя смотреть ему в глаза. Другая поддакивала и добавляла: если замереть – точно не заметит. Я не собиралась им сообщать, что единственное правильное поведение наедине со зверем неразрывно связано с арбалетом, отравленной стрелой и хорошим прицелом.
Впрочем, мне и не надо было: в нескольких метрах от них стояла Астрид. Уж она точно скажет, если сочтет нужным. Но Астрид молчала, задумчиво разглядывая стилет в специальном кармашке на поясе. У нее за спиной висел компактный арбалет, который можно назвать даже изящным: ложе и плечи разукрашены золотистыми линиями, приклад облегченный, с выемками под пальцы. Нет сомнений: стрела в ложе арбалета была отравлена. Астрид наверняка хорошо подготовилась. И не упустит возможность свалить зверя, едва  увидит.
Я оглядела остальных. Кажется, если не считать тех, кто забрал образцы из тира Колто, только мы вдвоем по-настоящему вооружены. Но значит ли это, что мы точно выживем?
Астрид подошла ко мне и бодро улыбнулась.
-Красивая игрушка, Церес, - она кивнула на арбалет у меня за плечом. - Астор сказал, ты круто стреляешь.
-Не знаю, - я не жаждала рассказывать Астрид о недавнем открытии. О том, что моей заслуги тут не было, а была только мамина. - Не думаю, что можно судить по такому короткому сроку.
-Разве кто-то стрелял лучше?
Я заметила, что к нам идет Невена. Ну конечно, куда же она без своей драгоценной подруги. Темно-синее платье с такой длинной юбкой, что не было видно туфель, облегало ее ладную фигурку. Клянусь копьями Хемены, можно было сразу связать себя по рукам и ногам, а на лоб наклеить табличку "приятного аппетита».
я Отрешенно размышляла, насколько Невада будет несчастна, потеряв ребенка только потому, что он полный. Беспросветный. Безнадежный дебил. Может быть, настолько, что потеряет другого, не рождённого?
Я вернула Астрид приветливую улыбку.
-Нет. Я попала больше всех.
-Отлично. Значит, кроме тебя и просить некого.
-Просить о чем?
-Поохотиться со мной. Прикрыть спину.
-Хм... - пока к нам шла Невена, вся - воплощенная грация в этом ослепительном платье, у меня было меньше минуты. Быстро принимать решения - не самая сильная моя сторона. Видимо, придется учиться.
-Посмотри, - Астрид, видимо, расценила это как сомнение. Она будет убеждать меня? Очень приятно. - Посмотри, они все уже строят планы. Кто-то аж две недели назад договорился. Видишь группу из параллельного класса там? - она показывала в противоположную от нас сторону. Там сгрудились очень спокойные подростки, три мальчика и девочка. Все они были одеты, точно собирались проходить Испытание в леднике. И в руках держали... Лопаты? - они решили выкопать убежище и там переждать испытание. А вон там собирается группа защиты. Видишь, вокруг этого идиота Кайна.
Туда ей и показывать не пришлось. Я давно заметила: те, кто помладше, старались встать поближе к Кайну. А он оглядывал их, словно мамаша детей, и только что не обнимал.  Что ж, это имеет смысл. Его отец - коллега моего. Сращивает все, что сломалось - кости, например. А вот кто его мама, я не помню. Если человек - может, напрасно эти дети надеются на защиту.
Невена, тоже заметив Кайна и почти впихнула Наина в стену детей.
Я покачала головой.
-Он один не сможет защитить их. Он даже не знает, сколько их.
-Детей или зверюшек?
Похоже, предстоящее Астрид только забавляло. Ну ладно. Невена уже идет к нам. На этой раз точно ее ничто не остановит.
-Детей, детей.
-Церес! – крикнул Кайн через весь зал. Вид у него был крайне одушевленный. Кажется, я знаю, что за идея его вдохновила. - Иди сюда! Будешь со мной защитником?
Опять все посмотрели на меня, затаив дыханье. Слишком много внимания для одной ночи. Раньше в школе об меня только что не спотыкались.
И ох, как меня это устраивало.
Я посмотрела на детей вокруг него. Среди них была эта малышка, которая плакала на плече подруги. Какой-то кудрявый мальчик, жмущийся к бедру Кайна - брат его, что ли? И Наин. Стоит чуть в сторонке от детей, одет в синюю рубашку, аккуратно застегнутую на все пуговицы, и черные штанишки. Он хрупкий и низенький. Зверю - на один зуб.
Я покачала головой и показала Кайну скрещенные руки, как бы говоря «На меня не рассчитывай». 
-Так ты со мной, да? - усмехнулась Астрид. Она тоже смотрела на детей. В ее глазах я увидела приговор. Всем им. И никакой жалости.
-С тобой.
Не тут-то было. Кайн, вытаращив свои зеленоватые глаза, решительно направился ко мне. Руки он заранее воздел  к каменному потолку. И принялся возмущаться, едва оказался в пределах слышимости:
-Ты не можешь их бросить, Церес!
Я предприняла очередную попытку натянуть рукава на кончики пальцев – и запоздало вспомнила, что натягивать-то мне нечего. Волосы привычно легли на лоб и щеки. Но потом я сама откинула их с лица.
-Я их не бросаю.
-А что это, по-твоему?
-Это охота, дорогуша, - встряла Астрид и улыбнулась почти с издевкой. – Слышал такое страшное слово?
Кайн не удостоил ее ответом. Но Астрид не унималась. Она обошла его вокруг и … поинтересовалась:
-А где твой арбалет? Или чем ты собрался со зверем бороться? Силой своих благородных намерений?

Невена была уже достаточно близко, чтобы услышать последние слова. Она возмущенно взмахнула своими невероятными ресницами. Даже открыла рот - сказать что-то.
Но не успела - прямо перед нами засветился голубой огонек, разросся до человеческого роста и исчез. На его месте стояла высокая женщина в темно-зелёном бархатном платье с воротником-стойкой и узким корсетом. У нее были очень полные губы и глубокие, необыкновенные и холодные зеленые глаза. Не аквамариновые, не голубые с изумрудным оттенком а, честное слово, зеленые. Как трава.
Я видела эту женщину всего раз, давно. Но его хватило, чтобы запомнить на всю жизнь. Аданая. Правительница.  Женщина, обладающая бесчисленным количеством даров. Главный из которых - принуждение.
Я вспомнила слова папы о том, что никто на самом деле не знает, какого цвета глаза у Терло. И снова украдкой оценила яркую внешность правительницы. Величественная, статная, не стареющая, без морщин и ..., хотя ей должно быть не меньше пятидесяти. Настоящая ли?
Я никогда не узнаю.
Аданая медленно и очень внимательно оглядела всех нас. Слава бесстрашной Хемене, ее взгляд не задержался на мне.
-Да здравствует Альтар, - произнесла она хорошо поставленным голосом. – Да здравствует будущее Альтара! Вы – его будущее, - она двинулась в противоположную от нас с Астрид сторону, между замершими и притихшими подростками. – Вас всех я люблю, потому что вы сделаете Город лучше. Вы – величайшее сокровище, ибо каждый дар вдыхает в Альтар новую жизнь. Свежее дыханье.
Этот ее голос. Мягкий и обволакивающий одновременно. Обманчиво добрый. Властный. Она и не мыслит, что кто-то когда-то не подчинится ее воле. Сопротивляться бесполезно, да и не стоит. Я сжала лямку, на которой висел арбалет. Что ж, по крайней мере, я смогу побороться за свою жизнь.
Где бы ты ни был сейчас, Терло, хоть на километры под землей, спасибо за эту возможность.
Словно услышав мою мысль, Аданая резко обернулась. Она нашла меня глазами так быстро, будто я позвала ее по имени. Я поборола желание отступить. И предпочла первой отвести взгляд. Кто знает, сколько мгновений ей нужно, чтобы сломать чужую волю.
Я не хочу проверять.
-Не буду скрывать: больше всего я жду охотников. Здесь же, по окончании Испытания. Вместе с вашими родителями. Звери созданы для охоты. Когда-то они охотились на людей. Пришло время это изменить. Вы – те, кто изменит это.
Надеюсь, она не смотрела на меня все время, пока говорила. Я подняла глаза, только услышав вокруг приветственные возгласы. Ну конечно. Давайте все убьем зверей, чтобы доставить удовольствие правительнице.
-И ты доставишь, - прошептал ее голос в моей голове. Хотя, клянусь, сама она не сдвинулась с места.
Вот как работает принуждение? Слышать и видеть то, чего нет на самом деле?
Я не успела это как следует осмыслить. Я даже моргнуть не успела – в прямом смысле слова. Она взмахнула рукой, и прямо в теле центральной башни открылась дверь, ведущая в темноту.

Церес, 12 лет.
Здравствуй, дорогая мамочка!
Вчера и сегодня льет такой дождь, что я не могу к тебе попасть. Земля на кладбище превратилась в болото, туда никто не ходит. И вообще по улицам никто не ходит – нам запретили. Папа сказал, это приказ Правительницы, а приказы Правительницы не обсуждают, их просто выполняют. Если кто не выполнит – она применит Принуждение, и вряд ли это кому-то понравится.
Дождя не было так давно, что я и не помню, какой он. Я потихоньку вытягиваю руку в форточку, жду, а потом пробую дождь на вкус – он совсем ничем не пахнет и очень чистый.
Занятий нет, но нам задали кучу всего. Главное – прочитать по истории одаренных о первой правительнице, Альтар. Она была третьей одаренной. И вот что я скажу – ужасной женщиной. Я не могу читать о ней, совершенно! Мне хочется ее убить.
Потому что она убила свою мать. Пусть не своими руками. Пусть на благо всех одаренных и людей, затем, чтобы сохранить и вырастить под куполом детей одаренных. Но как можно было жертвовать своей собственной мамой! Я не могу понять. И я не хочу понимать этого.
Когда диры украли ребенка Хемены и убили его, Альтар поняла, что им не дадут вырастить детей. Им нужна была защита лучше, чем огонь Марка и страх, который нагоняла Хемена на диров. Им нужен был купол, нерушимая защита, сквозь которую не пройдут враги.
В книге это объясняется как-то запутанно, но я поняла так: Альтар долго думала, из чего его создать. Она вспоминала, как Марк пострадал, пытаясь защитить их семью огнем – он сам положил в него руку, чтобы только не прерывать контакта, и огонь стал ярче. Его жертва сработала. Значит, защита должна строиться на добровольной жертве. Самая большая жертва – собственная жизнь. А если нужна защита от диров – людям, то жизнь должна быть добровольно отдана человеком и диром.
Дальше там описаны совсем уж невероятные вещи. Мать Марка, Хемены и Альтар, Тара, была человеком. И она полюбила дира, старейшего из существующих. Он тоже ее полюбил (наверняка учебник врет, мамочка, так не бывает!) Альтар отвела маму в лес, туда, где их никто бы не нашел, и убедила ее, что Хемену и Марка разорвал дир. Тот самый, которого она любила. Тара поверила ей и от горя не хотела больше жить. Она взяла нож из рук Альтар и вонзила себе в сердце. А старейший дир, видевший это, умер вслед за ней. Тогда Альтар сожгла их тела и пеплом нарисовала на земле большой круг – он и стал основой для купола.
Город, основанный под куполом, назвали ее именем. А она стала править в нем до тех пор, пока не выросла ее собственная дочь, наделенная даром Принуждения – Альтарея. Передав ей власть и научив ее всему, что знала, Альтар убила себя также, как когда-то ее мать. И приказала обнести пеплом от ее сожженного тела купол, чтобы навсегда укрепить его.
Там еще много написано о том, как она правила, как выстроила систему, по которой мы все живем до сих пор – защитников, воинов, охотников. Но я не стала читать. И не стану, пусть Сонгрейд что хочет со мной делает. Я ему все, все выскажу, что думаю об этой ужасной женщине! И как так вышло, что ее все почитают! Разве они не видят, что она просто чудовище, ничем не лучше диров?
Как бы я хотела, мамочка, услышать твое мнение. Услышать твой голос. Приснись мне сегодня, пожалуйста, я так давно тебя не слышала! Обещаю, даже если дождь не перестанет, завтра я обязательно приду к тебе! И мы обязательно поговорим. Даже если я не слышу тебя, я знаю, что ты меня слышишь. И отвечаешь. И даже стоишь рядом, и гладишь меня. Как бы я хотела хоть раз взглянуть на тебя, мама. Ты бы любила меня.
Я прочитала самый конец истории об Альтар – там написано, что ее мать любила ее до самого последнего вздоха. Любая мать, получается, любит своего ребенка, даже если он совсем никуда не годится. Даже вот ее любили.
А я по-любому лучше. Значит, меня-то ты точно любила бы. Как мне тебя не хватает, мамочка.
Даже если буквы расплывутся, ты же все равно прочтешь, правда? Они сами текут, я ничего не могу поделать.
Прости.
Твоя Церес.

Глава 15.
Коридор был бесконечным, беспросветным и очень узким, от стены до стены  - размах не слишком длинных человеческих рук. Пахло сыростью и страхом. Он шевелился внутри каждого, плавал в воздухе, забивался в ноздри и не давал дышать. Мы спускались, прижимаясь к влажным стенам, уже больше десяти минут. Молча. Старательно прислушиваясь - вдруг где-то внизу или с той стороны стены услышим зверей. Или не зверей - вой ветра, шум деревьев, голоса наблюдателей - что угодно, что подскажет, что ждет за этим мрачным местом. Что угодно кроме неизвестности.
Я старалась смотреть под ноги, все ждала, когда глаза привыкнут к темноте. Следила за дыханьем, не позволяя ему ускориться. Дышать ровно. Не паниковать. Главное - не паниковать, всегда повторял  папа, который чуть ли не каждый день имел дело с последствиями паники и неумением людей вести себя в критических ситуациях. Что бы ни случилось, говорил он, у тебя есть два варианта: сделать хуже и сделать лучше. Делай лучше - не паникуй. Не паникуй, убеждала я себя, ровно дыша и  мысленно считая ступеньки. Уже семьдесят семь.
-Я больше не могу, - всхлипнула девочка прямо передо мной. Одна из тех, что раздумывали, как лучше спрятаться от зверя. - Давайте вернемся. Она не закрыла дверь.
Девочка сначала замедлила шаг, потом остановилась. Я чуть в нее не врезалась, пнув в темноте по  лодыжке.
-Лучше иди, - предупредила я, выставив вперед руку в попытке нащупать ее. Другой рукой я также крепко держалась за стену. Хоть какая-то опора, учитывая, что ступени влажные и скользкие, отполированные многолетними спусками таких же, как мы. - Или дай мне пройти. Сама можешь тут хоть заночевать.
-Нет! Мы должны держаться вместе, - послышался впереди голос Кайна.
-Подожди. Откуда ты знаешь, что дверь не закрыта? - заинтересованно спросила Астрид прямо у меня над ухом. Вот у кого точно не было паники. Не удивлюсь, если по выходным они с Астором играли в нечто подобное. Сдохни или выживи. Любой ценой.
-Не знаю. Просто чувствую, что это не замкнутое пространство. Тут два выхода.
-А опасность? - по легкому дыханию, пошевелившему волосы, я поняла, что Астрид наклонилась. Надеюсь, она хорошо держится. - Ты чувствуешь опасность от этих выходов? От чего-нибудь вообще?
-Разумеется, она везде чувствует опасность. Тут же поблизости звери! - снова подал голос Кайн. Оказывается, все это время он стоял на месте. А так как он шел первым... Отлично. Мы застряли.
-Не мешай, - фыркнула Астрид. Кайн для нее явно не авторитет. Особенно после того, как по глупости прострелил себе ногу. - Закрой глаза, малая. Постарайся расслабиться. Представь, что опасность - это красный цвет. Где его больше? Позади нас или впереди?
Целых пять секунд длилась абсолютная тишина. Я слышала только стук своего сердца. Слава первым одаренным, ровный.
-Там, - прозвучал впереди тонкий голосочек, - там внизу меньше опасности. Почти никакой сейчас.
-Какой прекрасный радар, - довольно пробубнила себе под нос Астрид. - Двигайтесь, передние! Мы идем вниз. Зверей там сейчас нет.
Кайн зашагал без лишних пререканий. Я глубоко вздохнула и принялась дальше считать ступеньки. Семьдесят восемь. Семьдесят девять. Семьдесят десять. Тьфу. Так, это была восьмидесятая. Значит, сейчас восемьдесят первая. Восемьдесят вторая. Восемьдесят третья. Наверняка всего их сто. Сто ступеней. Сто шагов до гибели.
Не нравится мне такая символичность.
На восемьдесят шестой ступеньке темнота начала рассеиваться. И кислорода как будто стало больше. Я глубоко вздохнула, ощутив, как на груди натянулась рубашка. Уже скоро.
-Я снаружи! - донесся полный облегчения голос Кайна. - Тут никого нет. Выходите, не бойтесь!
-А кто боится, - пробормотала Астрид, явно не рассчитывая, что  кто-то ее услышит. - Кроме тебя, бестолочь.
Я заставила себя не ускорять шаг. Ступени по-прежнему скользкие, я по-прежнему почти ничего не вижу.
-Ай! - взвизгнул кто-то ступенях в десяти от меня. И тут же поправился, - ничего, ничего. Я просто чуть-чуть упал.
То-то же. Я практически слилась со стеной, рубашка с правой стороны, пропитавшаяся сыростью, противно липла к телу. Аккуратно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой - на лестнице становилось все светлее, все отчетливее проступали стесанные узкие ступени под ногами. Я позволила себе поднять голову, только преодолев последнюю, сотую.
Вокруг, насколько хватало взгляда, простирался лес, залитый приглушенным дневным светом. Где-то деревья стояли реже, где-то теснее друг к другу. Вдали протекал, добродушно журча, ручеек, расширяющийся к горизонту. Мы стояли на маленькой поляне, заросшей высокой и мягкой травой цвета глаз Аданаи. Вспомнив о ней, я резко обернулась - проверить, что стало с лестницей. Наверно, в глубине себя я знала, что с ней произойдет - и все равно удивилась, когда голубое пламя охватило узкий коридор и в буквальном смысле стерло с лица земли.
Назад дороги не было.
-Ну что, - Астрид легонько тронула меня за руку. Глаза ее были спокойны. Предвкушающая улыбка тронула  бледные губы, но не дошла до глаз. - Начнем охоту. А ты, радар, - она улыбнулась девочке с косичками, которая пятилась от нее к другим детям. - Ты пойдешь с нами?
Я не уверена, было это утверждение или вопрос. Астрид произнесла его обманчиво доброжелательным голосом, за которым скрывалась стальная воля и столь же стальные нервы. Для себя она уже все решила.
-Я лучше... - негромко произнесла девочка.
Пока она не привлекла к себе внимания, Астрид в два шага оказалась возле нее. Наклонившись, приобняла за плечи, словно утешала.
-Не пойдешь с нами добровольно, я сломаю тебе мизинец. Вот так, - она кинула взгляд на сухую веточку под ногами. Та переломилась надвое. - Идти ты сможешь, помогать нам тоже. А вот пользоваться потом пальцем - нет.
Астрид не запугивала эту малышку. Она в самом деле собиралась это сделать. Передо мной стояла охотница. Что ей один палец маленькой девочки, когда речь о поимке зверя?
-И мне необязательно смотреть тебе в глаза. Я могу просто дотронуться, -  она почти ласково ткнула ее пальцем в предплечье.
-Я не... - девочка замолкла, расширившимися от ужаса глазами встретившись с глазами Астрид.
Я напряглась, готовясь услышать характерный треск – звук ломаемой кости. Похоже, никто кроме меня, не понимал, что происходит. Разве что... Невена? Она стояла достаточно близко. Она все слышала - иначе почему у нее такое лицо, будто ее сейчас стошнит прямо в траву?
Но Невена молчала. Эта защитница справедливости и поборница той ерунды, которую принято называть моралью. С чего, интересно. Или она решила, что на время Испытания можно перестать притворяться?
-Ну хватит, - я подошла к ним и, не церемонясь, взяла девочку за руку, - Радар так Радар. Выбора у тебя все равно нет. И здесь ты умрешь скорее, чем с нами.
Астрид отпустила ее. Я отпускать не собиралась. И еще - мне просто не хотелось смотреть, как ее запугивают.
-Ты вообще целительница! – возмущенно пропищала малышка, но послушно поплелась за мной. Еще бы я знала, куда идти.
-А вот это мы еще посмотрим, - я в последний раз оглянулась на своих одноклассников. Те, что взяли с собой лопаты, уже присматривали подходящее место, где земля помягче. Дети гуськом шли за Кайном, держась за руки и стараясь быть как можно более незаметными. Анаит, которая в тире едва могла попасть в мишень, и еще пара столь же умелых стрелков встали по обе стороны от детей. Арбалеты они держали наготове. Даже - я прищурилась, пытаясь рассмотреть - предохранители подняли.
Ну, они по крайней мере не перестреляют себя или друг друга по глупости.
Невена шла рядом с Кайном и держала Наина за воротник рубашечки. Ни дать ни взять, нерадивая мать с нашкодившим дитем. Так она потеряет его быстрее, чем я успею сказать «у твоей мамы будет ребенок». 
Ну что ж. Меня это не касается.
-Целители не охотятся, - сказала я скорее сама себе, чем нашему Радару. – А именно этим я собираюсь заняться.

Глава 16.
Небо над нами было чудесное. Я подняла голову проверить, нет ли там зверя - ну да, если б все было так просто - и остановилась, пораженная необыкновенной яркостью неба. Она сочетала в себе сразу голубой, серебристый и молочный - все оттенки беззаботности.  Облака висели так низко, что казались просто взбитыми подушками, которые так и тянет обхватить руками. Они были близко, небо было близко, начиналось сразу над деревьями и притягивало этим своим волшебным переливчатым цветом. Сквозь купол Города оно всегда выглядело блеклым, облака - далекими и как будто искусственными. Я поняла это, лишь подняв голову и впервые оценив красоту природы.
Впрочем, какая природа под землей? И откуда небо, если мы находимся на много метров под главной башней?
-Мама говорит, это единственное место, где нельзя ничего вырастить с помощью дара взращивания, - тоненьким голоском рассуждала девочка, настоящего имени которой я до сих пор не знала. – Она говорит, здесь и деревья, и плоды настоящие. Представляешь? Такие, как за куполом.
Я ничего не поняла и покрепче сжала ее ручку в своей. Деревья по обе стороны тропинки действительно выглядели так, как никогда в городе: стволы их были неровными, с шероховатостями и извилинами, а ветки торчали, извиваясь и перекручиваясь, да к тому же, так низко, что некоторые я могла задеть макушкой. Эти деревья совсем не походили на те, что я видела в Альтаре: одинаковые и ровные, похожие друг на друга как братья-близнецы. Раньше я не задумывалась особо, почему так. Впрочем, раньше мне и сравнивать было не с чем.
-Здесь это где?
-Ну… это что-то вроде первозданного мира. Тут сохранилась природа, и дар действует, и дирам раздолье. И никакого купола нет.
-А где он? Где мы на самом деле находимся?
Радар растерянно покачала головой, признаваясь в собственной неосведомленности. Я задумалась, скользя взглядом по залитой солнечным светом листве. Та колыхалась под напором слабого ветра. Как же здесь хорошо. И как непохоже на то, что я привыкла видеть  дома. Если это то, как выглядел мир при Марке, Хемене и Альтар я им почти завидую.  Кажется, я даже остановилась, с наслаждением вдыхая напоенный ароматами и самим солнцем воздух.
-Эй, - Радар, оказывается, уже второй раз осторожно дергала меня за руку. - Ты что, их учуяла? Я ничего не чувствую. Кроме вот нее.
Она ткнула пальцем в идущую чуть впереди Астрид. Та вертела головой, стараясь охватить все сразу  - ряд елей по левую руку, редкие сухие заросли по правую, узкую песчаную тропинку, уходящую вдаль, и то, насколько чистым - в смысле, чистым от зверей, - остается небо. Астрид вся обратилась в слух и зрение. По мне - слишком много усилий для первых тридцати минут испытания с живым Радаром под носом.
Если только он исправен.
-Она же охотница, - я украдкой покосилась на девочку, оценивая ее шансы быть "исправной". Не больше тринадцати лет, с меня ростом и худенькая, почти прозрачная, с прозрачными серо-русыми волосами, убранными в две косички. Таких  не замечают, пока не упрутся в них носом в школьном коридоре. Что ж, думаю, охотники научат ее быть яркой. - Как она для тебя выглядит?
-Обычно, - пожала плечами Радар. - Но подходить к ней я не хочу.
-Потому что она опасна?
-Потому что детям запрещено приближаться к охотникам, - Астрид просканировала окрестности в последний раз и приблизилась к нам. Лоб ее прорезали две хмурые линии, но в уголках губ теплилась тень улыбки. Руки она держала свободными, тело напряженным - в любой момент готова развернуться и выстрелить. - Охотники не признают все эти нюни по отношению к детям. И не церемонятся.
Я почувствовала, как маленькая ладошка сжала мои пальцы. Ну, Радар. Нашла, у кого искать защиты.
-Что значит не церемонятся?
-Не делают скидки на возраст. Например, человек, халатно отнесшийся к оружию, должен быть наказан. Неважно, сколько ему лет.
Мы замедлили шаг и шли теперь почти гуляючи - будто и не на Испытании вовсе. Обычная беседа молодых девушек в глубине леса. Пришлось напомнить себе и своему уставшему телу, что расслабляться рано.
-Кайну бы у вас попало,  - заметила я, подцепив носком ботинка пару опавших листиков. - Что бы  с ним сделали?
Астрид пожала плечами.
- Кнут, скорее всего. Или в него бы выстрелили из арбалета.
Я чуть не споткнулась. И сама сжала ручку Радара, даже не заметив этого.
-То есть его бы убили? За одну ошибку?
- Нет, конечно! - от удивления Астрид даже остановилась. - Глупо растрачивать человеческие силы из-за того, что сами люди ни на что не годятся. В крайнем случае, они могут быть приманкой. - Ну конечно. Приманкой. Все ради охоты. Жалость, сострадание? Вряд ли они знают такие слова. - Ему бы прострелили что-то не важное для жизни и для охоты. И не позволили целителю залечить рану. Такой  урок.
-Это слишком жестоко, - пискнула Радар и потянула меня вперед, под тень деревьев. Листья зашуршали под ее легкими туфельками.
-Нет понятия "жестоко". Есть понятия эффективно и неэффективно. Вот такие, как ты, очень эффективны. Если умеете слушаться и слушать, что вам говорят. Но обучать... - она покачала головой. - Дети, которых видите перед собой вы, не глупые несмышленыши. Они просто не обучены.
Я пнула ногой подвернувшийся камешек. Глупые дети. Необученные дети. Какая разница, какие. От них по-любому одни проблемы.
Вот Наин. Двенадцать лет, а один в комнате спать так и не научился. Исправно, раз в несколько ночей, поднимается к Невене и будит ее. Невена ругается, швыряет в него подушкой, но, в конце концов, смягчается, и он оказывается в ее постели. Вот бы ему жесткую систему охотников - сразу осознал бы значение слова "нет".
А теперь Невада хочет, чтобы я защищала его. Чего ради? Он никто мне, и по ночам, кроме Невены, своими громкими "ну пожалуйста" будит заодно и меня. Уже полгода. Но Наин со своими стенаниями - цветочки по сравнению с тем, что может начаться через - какой уже срок у Невады? - примерно восемь месяцев. Я представила себе, на кого может быть похож этот ребенок. Например, папины глаза и светлые, золотистые волосы Невады. Его отзывчивость и ее решительность. Неплохой набор качеств, будь речь о любом  новом человеке, который  готовится войти в мир. Неплохой набор для того, чтобы папа восторгался им. Оберегал его. Любил.
Это снова было слишком больно - думать о том, что он может принадлежать кому-то еще. Быть чьей-то еще вселенной.
-Ой! - ахнула Радар и вырвала у меня руку.
Астрид мгновенно нацелила арбалет куда-то мне за голову. Лицо у нее было отчаянно решительное - но почти тут же сделалось растерянным.
-Там никого нет, - она опустила арбалет. Щёлкнул, встав на место, предохранитель. - Ты что творишь, малая?
Радар испуганно покосилась на меня. И отступила дальше, под защиту могучего дуба.
-Ты просто вся вспыхнула. Как огонь.
Снова  щелчок предохранителя - инстинкт Астрид отреагировал быстрее, чем разум. Арбалет  еще направлен стрелой в землю, но глаза уже рассчитывают, сколько между нами метров.
Да помоги мне Равновесие, я же просто подумала о неродившемся ребенке.
-Что случилось, Церес? - бесстрастно спросила Астрид. Ни следа страха или удивления. Пожалуй, она мой кумир на ближайшие шесть часов – смогла  мгновенно обуздать инстинкт и эмоции.
В девяти случаев из десяти я  не стала бы делиться. Вообще ни с кем. Так уж я устроена - плохое и хорошее держу в себе. Хотя, может, я думала, что так устроена. Потому что отчетливо произнесла:
-Жена моего папы беременна. И я ненавижу этого ребенка.
Астрид ведь на самом деле плевать. Это не ее семья, не ее дело. Я ей даже не подруга. И это странным образом помогло.
Она внимательно на меня посмотрела. Я встретила взгляд - и, кажется, нашла в нем понимание.
-И что? - жестко спросила она. - Причем тут малая?
-Я подумала о том, как ненавижу всех детей вообще.
Предохранитель щёлкнул в третий раз - на этот раз арбалет переместился за спину Астрид. Она расправила плечи и глубоко вздохнула.
-Иди сюда, Радар. Она не опасна. Она очень расстроена. Ты видишь сильные эмоции. Это обратная сторона твоего дара для сохранения Равновесия. Эмпатия. Потом, после обучения, научишься различать, где опасность, где просто сильные эмоции.
Я решила не анализировать тот факт, что тринадцатилетняя девочка, жавшаяся спиной к стволу дерева так, словно надеялась в нем раствориться, заведомо лишена выбора – охотники заберут ее, едва узнают, что за дар ей достался. Что ж. Несправедливость существует в нашем мире. И я явно не буду тем, кто это исправит.
Мы пошли дальше по тропинке, уводящей все дальше от поляны. Теперь ее даже не было видно - деревья так плотно нас обступали, что солнечный свет перестал пробиваться сквозь густую листву.
Радар брела рядом со мной, не решаясь больше прикоснуться. Астрид неслышно ступала чуть впереди, собранная и готовая ко всему. Впрочем, арбалет висел у нее за плечом. Значит, реальной опасности пока не предвиделось.
-Дети мешают, только если им это позволить, - негромко произнесла Астрид, не поворачивая головы. - Если согласиться с тем, что их существование драгоценно.
Еще одна охотничья мудрость. Что ж, пока что она не требует ни в кого всаживать стрелы, я готова слушать.
 Астрид продолжила:
- У меня есть сестра. Асталия. Ей, кажется, одиннадцать или двенадцать. Просто игрушка для мамы. Куколка. Она рождена не от папы. От человека.  Неизвестно даже, есть ли у нее дар. Ее не обучают стрельбе. Она  ходит в школу для людей вместо нашей, Марка-Охотника. Мама держит ее, чтобы отвлечься после охоты. Ее право. Мы с Астором росли как охотники. Нам Асталия... Ну, просто не нужна. Да и не важна. Мама захотела ляльку - она ее получила. Мы не обращаем на нее внимания. Конец истории.
Я попробовала представить: папа возится с младенцем, поет ему песенки, укачивает, а я делаю вид, что... Кем мне притворяться? Слепой, глухой или бесчувственной? Или все сразу?
Невозможно. Каждая картинка - точно острые осколки чужого зеркала, и они режут, кромсают мне сердце, пока от него ничего не останется. Папа только мой, всегда был, и мы...
-Церес! - кричит Радар во всю силу легких. Она так напугана, что даже двинуться не в силах. Лицо перекошено, рот образует собой вытянутую букву "о". - Пожалуйста...
-Как же ты переживаешь, - удивляется Астрид. – Честное слово, Церес, возьми себя в руки. Сейчас не лучшее время сейчас это мусолить. Заткнись, малая, она просто…
-Нет, - шепчет Радар охрипшим голосом и быстро-быстро мотает головой. - Это не она. Это опасность.
Все происходит слишком быстро: вот мы утопали в молчаливом лесу и приглушенных изумрудно-зеленых красках, а вот среди них появляется громадное черное пятно. И несется на нас с бешеной скоростью. Ни выдохнуть, ни осознать, не подумать – инстинкт и первобытный, острый страх отбросил меня в сторону. Я упала на все свои синяки сразу, но даже не заметила этого.
Зверь пронесся в каком-то метре от меня. Достаточно, чтобы учуять его запах – кожи с каменной влагой, воздушный порыв от взмаха его крыльев – такой, что мог бы отшвырнуть меня и без участия инстинкта. Достаточно, чтобы осознать: мы не успеем.
Никто в мире не успеет остановить эту машину смерти.
 
Глава 17.
На них нельзя охотиться. Невозможно. Мысль пульсирует в мозгу, одна единственная. Они слишком быстрые, слишком мощные. Это их природа создала хищниками. А мы, люди, с уязвимыми, мягкими телами и замедленной осмыслением реакцией -  добыча.
Постепенно - хотя прошло, наверное, не больше десяти секунд, - распавшийся на кусочки мир начинает собираться обратно в цельную картинку. Зверь налетел на нас. Вряд ли он прятался и выжидал: Радар бы почувствовала. Значит,  летел над лесом, заметил нас – что же это за зрение такое, чтобы различить пару фигур, укрытых листвой, на высоте в полбашни и на скорости, с какой возникает обычно огонь нужды?
Что это за люди, которые вздумали охотиться на столь совершенных существ?..
Зверь спикировал, и меня отбросило воздушной волной метров на пять, в кусты с колючками, которые впились в тело.  Сама бы я не отпрыгнула так далеко. Или меня от бросили... Лапой?
Подавив стон - третье за ночь падение на спину  отозвалось ломящей болью в позвоночнике, - я пошевелилась. И осмелилась опустить глаза. Там, на рубашке сразу под грудью, алело несколько длинных разрезов.
-Астрид! Церес! - донесся до меня отчаянный тонкий вопль. - Помогите!
Это же Радар. Адреналин затопил боль и  всякие мысли. Не знаю, откуда взялись силы, но я вскочила, обдирая руки еще больше, и помчалась на крик, к деревьям, туда, где мы только что стояли.
Я увидела раньше, чем смогла осознать: эта  окровавленная человеческая масса под каменной грудой мышц, прикрытой кожистыми крыльями длиной в человеческий рост - это она. Радар. Еще живая. Зверь вжимал ее горло в землю без труда, одной лапой. Одна рука ее была неестественно вывернута и лежала словно бы отдельно от всего тела. Ноги раскиданы по земле, покрыты черно-серыми крыльями, как саваном. Он не сложил крыльев. Он собирается... Взлететь?
Спаси меня Хемена и все первые одаренные. Почему только эти слова у меня в голове? Там должны быть мысли, план действия, воззвание к дару, что угодно. А я застыла и смотрю, как он медленно добивает ее, эту девочку с косичками, и шипит.
-Астрид... - донеслась до меня затихающая, булькающая мольба.
Астрид. Ну конечно. Где она, эта чёртова охотница. Я завертела головой, боясь наткнуться на вид бездыханного тела.
Астрид лежала под деревом, откинув голову на массивный ствол.  Глаза закрыты, руки раскинуты, крови нет. Неужели он сломал ей шею?
Внезапно перестало хватать воздуха. Оказывается, все это время я не дышала - страх сковал даже легкие. Я попыталась глубоко вздохнуть и тут же громко закашлялась. Поперхнуться воздухом. В пешей доступности от зверя, который готовится позавтракать. Я просто везунчик. Я сложилась пополам, по-прежнему не чувствуя боли от порезов и пытаясь сделать хотя бы один вдох. Дыхание выровнялось на третьем. А когда я выпрямилась, зверь смотрел на меня в упор.
Секунда, чтобы оценить ситуацию. Радар лежит в луже крови, где именно она ранена, не понять. Но  тело ее в прямом смысле исковеркано, правая рука и правая нога в таком положении, в каком никогда не будут здоровые конечности человека.  Откуда же кровь? Алая на чёрном... Ничего не видно. Но она готова. С ней - все. А я не хочу лежать рядом и напитывать землю своей кровью. И пугать видом исковерканных конечностей охотников, которые придут сюда после.
Хотя их испугаешь, как же.
Зверь двинулся ко мне.  Медленно. Массивные лапы с когтями каждый размером с мой мизинец, да еще выгнутый и смертельно острый, мягко ступают по земле. Лапы висят у боков, черные переливчатые крылья сложены за спиной.  Будто он и не собирается нападать.   Он хочет... поиграть с добычей?
-Нет-нет-нет, - забормотала я, чувствуя, как постепенно сознание очищается. Мысли улетучились, остался только зверь, его поза, его открытая мне тощая грудь с торчащей из нее отравленной стрелой. И эти темно-серые глаза, которые все понимают.
Я не успею достать арбалет. Даже, будь оно все проклято, достать не успею, не то, что прицелиться!
-Стой! - крикнула я ему, и сама остановилась, хотя успела уже на пару шагов попятиться. - Я знаю, ты все понимаешь. Ты меня понимаешь, - я взглянула ему прямо в глаза. Если б не вертикальные зрачки в серебристой радужке, они могли бы принадлежать человеку. Очень жестокому, вконец отчаявшемуся человеку. - Ты долго был в заточении. Надо думать,  эта штука в грудной клетке тоже не доставляет особого удовольствия. Может быть, даже, скорее всего, ты голоден. Ну так и – приятного аппетита. Вот он, твой завтрак. Честно заработанный. Он уже не убежит. А я еще могу. Меня еще надо догнать и завалить, - помоги мне Хемена, что я несу. Ему достаточно протянуть лапу или, на худой конец, сделать единственный взмах крыльями.
Зверь выжидающе наблюдал за мной. Утробное рычание при наличии фантазии можно было принять за... Ответ? это он так со мной разговаривает? я прислушалась. Раздражение, недовольство - определенно, да. Но оно как будто не против меня. Неужели он мне жаловался?
-Ты жалуешься? - осторожно спросила я. Но с чего бы ему понимать мои слова, если я не понимаю его. Но я улавливаю интонацию. Тембр. Значит, и он сможет. -Неважно, что я говорю, правда? - я заставила голос звучать спокойно. Даже сумела влить в него утешительные нотки.  Зверь не двинулся, но весь будто чуть подался ко мне. Внимание. Нужно завладеть его вниманием.  - Кажется, и правда не важно. Но это должно быть, по крайней мере, мне понятно, так убедительней выйдет.  Послушай, я видела, как с вами обращаются. И ты хочешь отомстить.  И вообще ты ешь людей, но это тоже не подлежит порицанию...
Я не знала, сколько еще смогу продлевать себе жизнь болтовней. Все ждала, что что-то произойдет. Внутри меня, в теле, в сознании - где угодно дар проявит себя.  Астарта рассказывала: дар проявляется в непосредственной близости от зверя. Это правильно и логично: ведь изначально именно зверям мы обязаны его появлением. И вот я стою перед ним, ближе некуда. И ничего не происходит. Он только рычит,  то громче, то тише, настороженно, и не поймешь: угроза это или раздражение от неспособности выразить мысль словами. Или он просто радуется, что вместе с завтраком заполучил еще и обед.
-А вообще ты отличный собеседник, - заключила я. - Даже, думаю, ты неплохо бы расположился за моей партой. За ней сейчас никого, да и вообще никого, потому что я молчаливая, со мной неинтересно. Мы бы с тобой были бы прекрасной молчаливой парой. Ты… ты усидчивый?
Я на секунду запнулась. Кто-то хохотнул за  спиной. Показалось? Нет - чистый, свободный и абсолютно безумный смех пролетел над нами и угас. А потом - потом я даже обернуться не успела, как началось страшное. Зверь издал протяжный вопль, высокий и жалобный. Кости внутри его каменного тела затрещали и стали ломаться одна за другой. Первыми пострадали крылья - мощные, широкие, они буквально дробились изнутри, превращаясь в кожаный мешок, набитый костями.
Помоги мне Равновесие, как же он вопил. Весь лес как будто наполнился криком, и столько в нем было страдания и невыносимой боли, что душа разрывалась. Этот крик проникал мне под самую кожу.
Только один человек мог такое сотворить с живым существом. Астрид, одной рукой держась за затылок, а другой то и дело касаясь корчащегося зверя, обошла его вокруг.
-Ты, зверье, - процедила она сквозь зубы и собственную боль. - Ты сломал наш Радар. Теперь мы сломаем тебя.
У меня на глазах его лапы превращались в обтянутые кожей полые трубы, набитые мясом.  Его рык вперемешку с жалобными стонами звенел у меня в голове и врезался в тело. Мне не было больно, мне было... Невыносимо. Будто накрыла горячая волна, которая текла сквозь меня и затопляла.
-Астрид, Астрид, хватит! - взмолилась я, стараясь перекричать этот вой и обнаружив, что уже с минуту стою на коленях и сдавливаю ладонями голову. - Ради Хемены, перестань! Ему слишком больно.
Она посмотрела куда-то поверх меня посветлевшими глазами.
-Тебе его жалко?
Астрид убрала пальцы с искалеченного крыла. Но лишь на мгновение, чтобы я могла в полной мере оценить, что стало со зверем. Он лежал грудой костей и кожи, только торс и морда, в которой сейчас, как никогда, проглядывало человеческое, остались целы.
-Не знаю, - я с трудом выпрямилась. Мне вообще никого никогда не было жалко. Или я просто не хотела себе в этом признаваться. - Но думаю, что с него хватит. С нас всех, на самом деле.
Словно в подтверждение этих слов Астрид поморщилась, наклонила голову к подбородку и тут же резко отвернулась, схватившись за живот - ее стошнило. Жестокость в ней перебивало собственное недомогание. Она отошла от зверя.
-Предлагаешь бросить его? - она уперлась кулаками в колени и прикрыла глаза, преодолевая новый позыв.
У меня в ушах звенело от поскуливания, смешившего вой. Зверь все еще в сознании. И все еще испытывает то, что не должно ни одно живое существо.
-Нет, - не позволяя себе осмыслить то, что собираюсь сделать, я сняла с плеча арбалет. – Нет, никого не надо бросать в таком состоянии. Нельзя.
Арбалет лег в руку приятной тяжестью. Что-то неизменное в мире, который только что перевернулся у меня перед глазами пару раз. В который раз я мысленно поблагодарила Терло за то, что дал мне хотя бы маленький шанс – быть независимой. И самой принимать решения.
Одно из них я приму прямо сейчас. Потому что могу. Потому что оно единственно верное.
Под недоверчивым взглядом Астрид я приблизилась к зверю. В глазах его по-прежнему плескалась осознанность. Вместе со страданием и безысходностью.
-Прости. Прости меня.
Прицелившись прямо в центр истерзанной груди, туда, где по моим представлениям, билось звериное сердце, я нажала на курок.

Церес, 14 лет.
Я ненавижу его, мама!
Ненавижу каждую его черточку, и его блестящие волосы – ни у одного мальчика в школе больше нет длинных волос! - и то, как он несмело улыбается, когда не знает, что сказать. Он кажется беспомощным. Наверное, поэтому мне понравился. Сидел так тихо рядом со мной за партой, и даже посмотреть боялся в мою сторону. А он просто не хотел! Ему просто по барабану. Он на самом деле смотрел только на эту выскочку, Невену! И сел специально рядом со мной, чтобы сзади любоваться на ее локоны. Ненавижу блондинок! Ненавижу Адро.
Хорошо, что он в нашем классе только до осени. Папа сказал, он пропустил два года обучения из-за того, что сильно болел, и никто не мог помочь ему, пока не вмешалась Правительница. Он теперь нагоняет с нами. Он уже совсем почти взрослый и высокий. И скоро пройдет Испытание.
Почему красивым всегда все достается, мама? Неужели обязательно быть красивой, чтобы чего-то добиться? А что же тогда делать остальным?
Я слышала, как в коридоре Невена рассказывала Астрид: Адро пишет ей письма и даже признался в любви.
Я скинула его тетрадь с парты и больше не позволю ему со мной сидеть. Пусть ищет другой способ любоваться Невеной. А он даже не протестовал, представляешь? Молча ушел в самый конец класса и сидит там теперь на всех уроках.
Видеть его не могу. Хоть бы зверь съел его на Испытании. Я даже ни капельки не расстроюсь, честное слово!
Я точно знаю, что ты была очень-очень красивая. Ну почему ты не передала мне свою красоту, мамочка? Я бы тогда отомстила им сполна: Адро бы влюбился в меня еще больше Невены, а я бы его отвергла…
Ну, может, к Испытанию что-то изменится. Пока, пожалуй, буду есть только один раз в день и похудею.
Пусть мне приснится, что я – это ты.
Спокойной ночи, мамочка.

Глава 18.
-Да Колто съест свое единственное ухо, когда узнает!
С дальней разросшейся сосны, с одной из самых низких веток на землю спрыгнул молодой парень. Одет в черный костюм охотника, за спиной - лук вместо арбалета. Его лицо и голос показались мне странно знакомыми. А когда глаза – яркие, темно-синие, с почти бархатной поволокой от длинных ресниц, - встретились с моими, я вспомнила. Это он первый поддержал меня в «Красной стреле». Он предложил помощь в обучении новичков.
Он-то что здесь забыл?
-Что узнает? – Астрид мрачно ему кивнула. Она, похоже, нисколько не удивлена.
А я… ну, я просто не в силах чему-либо удивиться ближайшие десять лет. Адреналин постепенно испарялся из крови, оставляя после себя какое-то тупое равнодушие и нечувствительность. Я хотела осторожно присесть на траву рядом с испустившим дух зверем, а сама рухнула на нее эдаким мешком с костями.
Хотя про мешок и кости сейчас лучше не стоит.
-Что он выиграл кучу арбалетов! Все охотники ставили на тебя, Астрид. На то, что ты первая убьешь зверя. Один Колто ставил на целительницу. Один против всех! – его звучный голос буквально сочился азартом. Это был тот же голос, который смеялся. Сколько?.. десять минут назад?
Или двадцать. Или час. Инстинкт самосохранения настаивал на том, что все произошедшее мне вообще приснилось. Мозг отказывался участвовать в дискуссии. Анализировать он попросту не мог.
У меня болело все тело, а больше всего – свежие порезы от когтей на животе. Арбалет оттягивал обессилевшие руки, но выпустить его я не решалась. Или просто не могла разжать пальцы,  намертво вцепившиеся в ложе.
-Это не единственный зверь в лесу, - Астрид тяжело опустилась рядом. Руками она все еще держалась за голову, будто та была слишком тяжелой для ее шеи. Я с какой-то отстраненностью подумала: скорее всего, сотрясение мозга.
Но чем ей поможет сейчас, если я скажу об этом? Вряд ли Астрид ляжет под ближайшее дерево и до конца испытания будет соблюдать покой.
Охотник оказался рядом с нами в два шага. Он передвигался стремительно и резко, совсем не так легко, почти невесомо, как Астор. В нем чувствовались решительность и какая-то спокойная, бесстрастная уверенность. Он присел на карточки перед Астрид, взял за подбородок и резко поднял ее лицо к небу. Она зажмурилась, но не сразу.
-Зрачки плохо реагируют на солнечный свет. Голова болит?
-Раскалывается, - еле слышно ответила она.
-С тобой понятно. Постарайся остаться в живых до конца, иначе Колто оставит половину охотников без трусов. Он поспорил, что один из охотников погибнет на Испытании. Теперь ты, - он развернулся ко мне.
Я задумчиво разглядывала его точеные черты, белую, слишком идеальную для мужчины кожу и густые, приподнятые, точно в удивлении, брови. Что он здесь делает?
-Я наблюдатель.
Я отшатнулась. Я же не произносила этого вслух, правда? Или произносила? Это ведь Астрид ударилась головой, не я. Пальцы еще крепче, если это вообще возможно, вжались в ложе арбалета.
-Я думала, Терло наблюдатель, - медленно, почти по слогам, словно училась заново произносить слова, выдавила я.
-Я тоже. Меня зовут Барт. Тебя Церес. И ты только что убила зверя.
-Эй, это не у меня сотрясение мозга! – рявкнула я неожиданно для самой себя и подалась вперед. Чуть слюной его не обрызгала. – И я его не убивала! Я избавила его от страданий!
Ого. Вот как я, оказывается, нервничаю.
Изящные губы превратились в прямую жесткую линию.
-Ты лишила его жизни.
-Я лишила его страдания!
-Какая разница, чем ты оправдаешься. Ты застрелила зверя отравленной стрелой. После того, как одаренный отвлек его и обработал. Стандартная схема охоты. Но, - он усмехнулся, как будто едва сдерживал смех, - честное слово, я никогда не слышал, чтобы кто-то так болтал со зверем. Ты первая.
Я только что застрелила живое существо. Смотря ему прямо в глаза. Лишила его жизни. Меня трясло.
-Он живой. Как ты, как я, как все мы. И он не заслужил этого! – остатки адреналина выплескивались Барту в лицо, агрессией и ненавистью, которые я испытывала к происходящему. К себе, убившей зверя. К системе, заставившей меня так поступить. К этому яркоглазому, неправильному охотнику, который, я знала, во всем прав.
Он наблюдал за мной почти с насмешкой.
-А она заслужила?
Барт не стал указывать в сторону Радар, но я прекрасно знала, о ком он. И молчала. Почему зверя мне жаль больше, чем девочку, которая искала у меня защиты, терлась своей теплой ладошкой о мою и вообще раз так в сто симпатичнее, чем каменная смертоносная глыба? К тому же, оставившая на мне кровоточащие порезы.
-Почему он сделал это? Отбросил нас двоих в стороны, а расправился только с ней? – медленно, словно не доверяла своему голосу, произнесла  Астрид.
Я хотела сказать, что не это сейчас важно, но не смогла. Вообще ничего не могла из-за слез, которые приходилось глотать и тихих всхлипов, вырывавшихся из груди вместо слов.
Астрид всегда думает в правильном направлении. Пусть она и говорит с Бартом.
-Правильно мыслишь. Зачем неразумному существу осознанно ограждать вас от себя? От опасности? Что в вас есть такого, чего нет в этой девочке? – Барт только что дыру во мне не прожигал, пока обращался к Астрид. Ну и пусть прожигает. Я все равно ничего не знаю.
-Я думаю, он просто облегчил себе путь к еде. Два взрослых человека с арбалетами могли создать... Проблемы.
-Не столь большие.
-Ты нас недооцениваешь.
-Я - нет. А вот зверь, в котором отравленная стрела торчит уже месяц - очень даже.
-Ну хорошо. Допустим. Возраст. Арбалеты. дар, - Астрид по одному загибала пальцы, не отрывая рук от головы. – Вот что нас отличает. Хотя у малой тоже дар.
-А у тебя может и не быть, - Барт не отрывал от меня взгляда. Внезапно пришло в голову: дай ему волю, он пытал бы меня, чтобы вызнать хоть что-то.  – Перестань реветь и рассказывай, что знаешь. Ну.
Я глубоко вздохнула, обхватив себя руками. Тело пробирал озноб от холода и пережитого страха. Во время Испытания он ничего мне не сделает. Не сделает же, правда?
-Дар есть. Должен быть, - чтобы не смотреть на него, я закрыла глаза. Как же я устала. Так, что скоро, наверно, соглашусь на смерть, лишь бы отдохнуть. Агрессия исчезла также быстро, как появилась. Адреналин испарился полностью. Вместо Церес осталась пустая, равнодушная, озябшая оболочка. - Я дочь Отрекшейся Охотницы.
Астрид слабо повела плечами. Наверное, она хотела ими пожать.
-Никогда о такой не слышала.
Барт нахмурился, будто что-то пытался вспомнить.
-Это было до меня. Я знаю только, что она метко стреляла благодаря дару и преподавала в Академии охотников. И что в какой-то момент ушла. Ее пытались вернуть, но... Подойти к человеку, который со стопроцентной вероятностью выстрелит вам в сердце и не промахнется - самоубийство. Ее оставили в покое, как-то это замяли, - он улыбнулся мне на тысячную долю  теплее, - в общем, ты из наших, да?
Я открыла рот - сказать, что из "их" не стану никогда. И закрыла. Чем дольше он думает, что я могу быть полезна охотникам, тем больше шансов выжить на испытании. Нет, пожалуй, умирать я пока не хочу.
-Может быть.
-Не так уж он и осторожничал, - Барт беспардонно развел в стороны мои руки. Прикосновение его было жестким, пальцы - ледяными. А мне и так холодно. И если он сейчас не уберет от меня свои руки… Но он убрал. Вовремя. - Похоже, порезы неглубокие. И кровь уже остановилась. Погоди-ка... - он что-то достал из сумки на поясе. Небольшую прозрачную бутылочку. Неужели с водой? - Промой раны. Быстрее затянутся.
Я молча взяла у него бутылочку. Жидкость в ней отливала розоватым и при ближайшем рассмотрении оказалась мутной.
-Что это?
-Вода, спирт и кровь зверя, - Барт поднялся с корточек и теперь смотрел на меня сверху вниз. - Мы промываем этим раны от стрел.
Не думаю, что доверяла этому человеку настолько, чтобы лить в открытую рану жидкость из его походной сумки. Был ли у меня выбор, пока он вот так стоит надо мной?  Вряд ли. Я открутила крышечку и понюхала. Поморщилась: да, кровь там точно присутствует. Этот тошнотворный запах я ни с чем не спутаю.
-Лей, - скомандовал Барт.
Я даже встать не могу, а он говорит рану себе обработать.
-Лей! Клянусь, Церес, лей сама, иначе я сдеру с тебя одежду и искупаю в крови зверя!
-Не надо, - просипела я, чувствуя себя самым несчастным человеком в мире. – Не надо.
Слава одаренным, ему хватило ума отойти и заняться мертвым зверем. Я расстегнула рубашку до груди, умудрившись почти безболезненно оторвать ткань от ран. Что ж, все не так плохо: порезы ровные, короткие и явно неглубокие. Кровь уже остановилась. На всякий случай задержав дыханье и приготовившись терпеть, я капнула на самый длинный порез. Ничего не произошло. Только немного защипало.
-Смелее! - рявкнул Барт, и от неожиданности я пролила на себя полбутылочки. Кровь запузырилась и посветлела.
-Ну спасибо, - пробубнила я бутылочке и поспешно застегнула мокрую рубашку, которая уже успела затвердеть от крови.
-Что ты чувствовала, когда он орал? Его боль? - требовательно спросил Барт. Я только сейчас заметила, что он методично рассекает кожу зверя большим ножом сразу в нескольких местах. 
Разрази меня Равновесие, неужели нельзя это сделать потом?
-Что-то вроде. Не знаю. Но мне самой не было больно. Мне только хотелось, чтоб он перестал.
Я обняла колени. Будь у меня такие же прекрасные и мощные крылья, как у зверя, укрылась бы ими с головой.
-А раньше такое случалось? - Астрид взяла у меня чудо-бутылочку и почти с наслаждением вдохнула ее запах. - Ты что-то подобное чувствовала?
-Нет. Хотя... - перед глазами возникла тускло освещённая комната с блестящими  стенами и разлитой по полу кровью. Лишенное крыльев, израненное, отчаявшееся и обезумевшее от боли существо, которого использовали как откупоренную бутылку вина. А потом еще и убили. Из-за меня. - Я не знаю, что это было.
Не хотелось делиться этими воспоминаниями. И не только потому, что Астор смешает меня с песком в тире, если узнает.
-Да что ж такое, целительница, почему из тебя информация льется, как кровь из издохшего зверя? –Барт с силой воткнул нож в тушу зверя. - Когда, где, что случилось? Рассказывай.
Захотелось съежиться под воображаемыми крыльями и не показываться. Вместо этого я заставила себя подняться. Очень медленно наполнила легкие воздухом и выдохнула. Задрала голову к небу, впитывая его бесконечную, безрассудную красоту. Что бы ни происходило здесь, на земле, молочно-голубое небо останется столь же прекрасным и безучастным к страданиям людей.
-В вашей красной едальне. Ему было больно, а я почувствовала его боль.
-Опять боль? Так ты чувствуешь боль других?
-Не знаю.
Как можно чувствовать боль другого? И что толку с того, что я ее чувствую? Вот... Вот как сейчас.
Я озадаченно огляделась. Астрид? Она свернулась на траве в комочек и, обхватив голову руками, прикрыла глаза. Ей плохо, но она блокирует всякие проявления чувств и эмоций. Закрыта наглухо, как железная дверь. Барт продолжает свое грязное дело по разделыванию туши, не прекращая, впрочем, за мной следить. Если ему и больно, то притворяется он идеально. Остается только…
-Церес… - эхом прошелестел над нами едва различимый голос.
Радар. Радар! Она жива!
Арбалет с глухим стуком приземлился в траву у моих ног.

Глава 19.
Папа всегда говорил: не можешь помочь человеку делом, помоги словом. Говори с ним, утешай, успокаивай - главное, не оставляй одного. Не позволяй страху взять верх. Страх разрушает наравне с болью и травмами. Папа всегда находил слова для меня и для тех, кто в нем нуждался, хоть по природе своей оставался довольно молчалив. И еще он говорил - помогать нужно тем, кому ты еще способен помочь.
Ей, я, кажется, могла.
-Ты жива, Радар, - я опустилась возле нее на колени и потянулась к взмокшим спутанным волосам. Ее боль покалывала мне ладони, разливалась теплом под кожей, но это и все. Вряд ли она совсем не страдала, но силы и сознание почти оставили ее. Потрескавшиеся, в крови губы силились что-то прошептать, но из них выходил один хрип. - Ты поправишься. Целители залатают эти раны. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Я коснулась пальцами ледяного лба. Какая же она холодная!
Барт сел на корточки напротив меня, так, что мы оказались склоненными над ее телом. Взгляд у него был сосредоточенный, на лице - пустая маска внимательного безразличия. Он покачал головой и показал на шею Радар. Из небольшого отверстия с каждым вздохом вытекала кровь. Видимо, зверь вонзил коготь ей в шею, пока душил.
-Она не протянет до конца Испытания, - я попыталась жестом остановить его, но Барт отмахнулся. Он был далек от проявлений гуманности. - Пробита артерия. Прижать можно, но ненадолго.
-И что делать?
Он усмехнулся.
-Молиться. Или...
-Нужен целитель, - пробормотала я, хотя сама прекрасно понимала: если кто-то в лесу и мог быть целителем, то он сидел прямо тут, с всклокоченными волосами и влажной от крови и пота рубашке, беспомощный больше, чем когда-либо.  Я, кажется, просто бесполезный индикатор боли. Будь у меня дар, он бы уже проявился. Близость зверя, страх, боязнь за свою жизнь - все это  было, а я так и не обрела в себе способности к чему-то одному. Не определилась.
Может, я просто ни на что не способна?
-Кайн - сын целителя, - сказала Астрид.
Я обернулась. Какие умные мысли продолжают приходить ей в голову, несмотря на сотрясение и то, что она, сцепив зубы, молча вжимается виском в траву. Вот кто поистине бесценен для города! Отец Кайна работал вместе с моим. Он сращивал кости и был также необходим после охоты как папа, умеющий затягивать раны.
- Надо найти его, - я поднялась с колен и зачем-то отряхнула узкие штаны. - Здесь я все равно бесполезна. Боль ее чувствую, а что с этим делать - не знаю.
-Чувствуешь боль? – переспросил Барт.
Да будь все проклято именем первой правительницы, мы же только что обсудили это.
-Какая разница, что она чувствует, - Астрид попробовала подняться, опасливо поглядывая себе под ноги. -  Все равно ничего пока не может. Пусть ведет Кайна, и быстрее. Радар долго не выдержит. А я вот не собираюсь тут куковать все Испытание.
Я уже, было, устремилась в сторону редеющих деревьев, откуда мы пришли, но Барт указал на арбалет. Указывать пришлось кивком головы: пальцами одной руки он зажимал рану Радар, другой поддерживал ее голову.
-Оружие, - напомнил он.  - Или ты сунешься в лес без него?
Не ответив на  завуалированное "не разочаровывай меня, будущая охотница" и пообещав Астрид вернуться как можно скорее, я устремилась по тропинке, которая вела нас с начала испытания. На этот раз - в обратном направлении, вспоминая все, что я знала о Кайне и его отце.
Отца звали Киар, он был старше моего собственного папы по крайней мере лет на десять и по моим меркам считался уже почти дедушкой. Пару раз я видела его: суровый седой мужчина с лицом, усыпанным морщинами, и сжатыми губами, точно за каждое слово ему приходится с собой сражаться. Кайн был полной противоположностью отца: задавал нужные и не очень вопросы, высказывал свое мнение по поводу и без, стремился заткнуть бочку даже там, где его не просили. И да, был главным защитником мелкоклассников, как сам их называл. Кто-то ударился с разбегу о распахнутую дверь? Кайн тут как тут, утешает ревущего страдальца. Девочки в порыве драки расцарапали друг другу лица? Кайн успеет даже раньше учителя – пусть им только не окажется Астарта - разнимет, утихомирит, да еще и царапины обработает. Нужные слова найдет. Хотя какие слова нужны подросткам кроме "Фас"? Точно не "Насилие не выход из ситуации". Все взросление - сплошное насилие, перемежающееся попытками бунтовать и бороться.
Я перевесила арбалет на другое плечо. Пожалуй, он воплощал мой собственный способ бороться. Безобидный и ненавязчивый - я ведь не размахивала им и не пугала без толку. Но в случае крайней необходимости - например, когда зверь страдает больше всех папиных пациентов вместе взятых, - рука, держащая ложе арбалета и палец,  лежащий на курке - не дрогнут.
Я снова и снова прокручивала в голове тот момент. Вот я смотрю зверю в глаза, в них - одно отчаяние и боль.  Вот поднимаю арбалет, и он понимает, что я собираюсь сделать. Двинуться он не может. А если б мог, стал бы? Хотел ли он в тот момент сражаться за собственную шкуру, пусть испорченную до неузнаваемости? Или смирился? И что, если есть какой-то способ помочь зверю после испытания, а я лишила его такого шанса?
Радар тоже заслуживает шанса, - сообщило мне подсознание безучастным голосом Барта. А есть ли он у нее? Все ее шансы сейчас - это ты, Церес. Ты, плетущаяся по лесу чуть быстрее сонного Наина, когда того отправляют в школу.
Для человека,  измученного после сегодняшней ночи, обучения в тире, валяний по полу и нападения зверя я шла  довольно быстро. Для того, кого отправили за помощью - слишком. Слишком медленно.
Я остановилась и глубоко вздохнула, постаралась выровнять дыханье - прошло не меньше минуты, чтобы это удалось -  и побежала, не обращая внимания на ветки, царапавшие и без того исцарапанные  руки и лицо.
Не то, чтобы мне много приходилось бегать раньше. На физической подготовке в школе я обычно плелась одной из последних. Мышцы уставали, дыханья не хватало. А, еще мне это жутко не нравилось.
Я приготовилась к тому, что сейчас почувствую то же самое: одеревенение, непомерную усталость и досаду на себя. Но до них не дошло: я не пробежала и половины пути, когда вдруг увидела это. Клянусь, ничего красивей и величественнее мне встречать не приходилось. Укрытые листвой, как саваном, в глубине леса и довольно далеко от главной тропинки, стояли каменные статуи. Пытаясь отдышаться, я пошла к ним – потому что просто должна была их рассмотреть ближе. Мысли о Радар оттеснило новое, ни на что не похожее видение – я даже сомневалась, что представшие взору статуи были настоящими. Такими прекрасными и недосягаемыми они казались.
Прижавшись спиной друг к другу, телами образуя своего рода круг, передо мной стояли трое каменных людей – две женщины и мужчина.
Мужчина был выше всех и выглядел угрожающе. Он широко расставил ноги, словно боялся упасть, руки раскинул в стороны защитным жестом, лицо выражало крайнюю степень решительности. Его фигуру наполовину заслоняли языки каменного пламени. Марк? Марк-защитник?
Рядом с ним в воинственной позе, зажав в одной руке какую-то тряпку, а в другой – копье, возвышалась… ну конечно. Хемена. Лицо у нее перекошено, по щекам льются каменные слезы, короткие волосы развеваются на невидимом ветру. Вся она – воплощенная ярость и отчаяние. Наверное, в руках у нее пеленка ребенка, которого утащили диры. А сама она готовится  на них напасть.
Неслышно ступая по сухой траве, я обошла статуи по кругу. Чтобы увидеть третью, самую последнюю. И самую важную, как считают все, кто хоть что-то знает об истории одаренных.
Защищенная спинами брата и сестры и будто прикрытая ими от внешнего мира, каменная Альтар стояла, бережно прижимая к себе какой-то кубок. У нее единственной были длинные волнистые волосы, а одета она была в красивое платье с низким поясом, похожее на то, что напялила на себя Невена. Мягкие локоны и нарядное платье странно смотрелись на той, кто когда-то подчинила себе всех людей и одаренных на много километров вокруг. В лице е читалось смирение, в глазах стояли, готовые пролиться, крупные слезы. Печаль залегла глубокими складками у пухлых губ. Меня вдруг озарило. Кубок – это же урна с прахом, я видела похожие на кладбище.
Я подошла к ней вплотную – она была почти моего роста, - и заглянула в каменные глаза.
И этой женщине принадлежит фраза, выгравированная у меня на арбалете? Ей скорее подойдет «мы все умрем» или что-то в этом духе. Как она могла основать целый город? Но главное – уничтожить свою мать.
Будто ища ответа, я хотела прикоснуться к каменной статуе – но в последний момент отдернула руку, услышав протяжный стон. Что это? Статуи заговорили? Или еще один зверь лакомится к добыче?
Моей реакции позавидовала бы даже Астрид: прошло меньше пяти секунд, а наконечник стрелы уже смотрит в плотный подлесок по правую руку от меня. Но ничего не видно. Зелень слишком густая, а там еще и трава высокая. Ощущение, будто все оттенки зеленого слились и сияют, не позволяя глазу сосредоточиться на одном.
И все-таки я разглядела: прикрытые листьями, как покрывалом, и утопающие в мягкой траве, в нескольких метрах от тропинки белели два тела. Голые. И они... Они двигались, переплетаясь, поднимаясь и опускаясь в такт друг другу. 
Разрази. Меня. Равновесие. Кто бы это ни был, они занимались сексом. Сексом на Испытании!

Глава 20.
Когда говорила, что не в состоянии удивиться ближайшие десять лет, я ошибалась, и жестоко. Я очень удивилась. Хотя нет: я была в шоке и стояла как вкопанная, даже не пытаясь разглядеть, кто передо мной. Не знаю, что ужаснее: то, что сексом занимались мои одноклассники, что они делали это на траве или то, что они делали это на траве и в смертельной опасности.
Астарта – ну конечно, кто еще мог такое рассказать, - как-то заметила, что человеческие инстинкты обнажаются в момент опасности. Чем больше опасность, тем острее в нас проявляется то первобытное, животное, что когда-то, века назад, роднило с дирами. Это страх за жизнь. И стремление размножаться.
Помню, я тогда еще подумала: что за чушь. Ни один нормальный человек не станет заниматься этим в любом другом месте, кроме мягкой и удобной кровати, желательно с балдахином и в полной темноте, убедившись трижды, что ему ничто не угрожает. Сейчас я наблюдала подтверждение слов директрисы. И все равно считала этих двоих чокнутыми.
Парень двигался в своем особом ритме, то поднимаясь на руках, то врезаясь в девушку со всех сил. Я видела только его развитую спину и темную шапку волос. По крайней мере трое из моих одноклассников могли оказаться на его месте. Девушка лежала под ним почти недвижно, черные волосы разметались по траве, белые руки жадно обхватили парня за торс. Анаит? Лилиана? У обеих черные волосы и довольно белая кожа. Я могла бы определить по голосу, но девушка издавала лишь тихие не то стоны, не то всхлипы. Ей больно или приятно?
Я покачала головой. Нужно ли мне это вообще знать… Или стоит пройти мимо как можно тише, ничем себя не выдав? Это их личное дело, их личная схватка с судьбой: повезет-не повезет, увидят – не увидят. Что ж, в одном они точно проиграли: их увидели.  Но правильнее всего пройти мимо. Иначе будет жутко неловко, а я этого не люблю.
Но ноги будто одеревенели и вросли в землю. Я даже об истекающей кровью Радар на мгновение забыла – все мысли будто смыло одним большим потоком чего-то запретного и таинственного. Именно таким мне представлялся секс. Я никогда никого не хотела, тем более я не хотела своих одноклассников – вообще не представляю, как можно иметь что-то, кроме короткого разговора в несколько слов с ними, такими же, как я, неумелыми, несмелыми и несуразными. Даже Кайн, который строит из себя великого защитника, на самом деле ничего из себя не представляет. И вряд ли когда-то будет.
-Пожалуйста!.. – вскрикнула девушка, и я узнала ее голос. Это была Анаит. Вызвавшаяся с начала испытания защищать детей. Где ее арбалет?
Анаит снова застонала, на этот раз громче, и мысли про арбалет испарились из моей головы также, как до того о Радар. Я буду ненавидеть себя за это до конца жизни и стыдиться, но тогда я почувствовала то, что взрослые называют возбуждением. Вытеснившее всякие мысли из головы, зародившееся глубоко в теле, в той его части, которая раньше отвечала только за физиологические процессы, оно росло с каждым движением парня, с каждым стоном девушки, вплеталось в мое собственное обостренное восприятие, оголившееся нервы, адреналин, неизвестно откуда возникший в крови, и страх. Удивительно, как страх и возбуждение переплетались во мне и… ох, это слишком позорно. Слишком стыдно это описывать. Я пыталась бороться. Или только хотела бороться, а глаз от сливающейся парочки не отводила.
От этого ощущения внизу живота было почти больно. Я накрыла себя ладонью и глубоко вздохнула. Ради всех первых одаренных, теперь даже я сама не понимаю, это больно или приятно. А что, если ей, Анаит, все-таки больно? Вдруг это ее первый раз. Невена как-то шепотом обсуждала с Лилианой, я слышала, сидя на парту впереди, что в первый раз всем очень больно.
Я прислушалась к своим ощущениям. Точнее, постаралась отсечь свои, и уловить ее. Если ей больно, обязательно почувствую – хоть на это мой дар сгодится. Прикрыв глаза и задержав дыханье, я превратилась в губку, прозрачную и пустую, единственное предназначение которой – впитывать окружающих. Боль ощущается теплом, сильная боль – чем-то горячим, обволакивающим, притягивающим меня и стремящимся проскользнуть внутрь, словно без этой чужой боли я не могу быть единым целым. Дурацкое ощущение, если честно. Странное, ненужное, но, кажется, мое теперь уже до конца дней.
И оно пришло. Недалеко, совсем рядом ко мне текла алая ниточка боли, скручивалась вокруг запястий и будто тянула в сторону. Я открыла глаза и поняла - в сторону, противоположную от той, где молодая парочка занималась своими распутными делишками.
Я почти видела эту ниточку, вела вслед за ней взгляд по густой траве, мимо тропинки и мощных еловых стволов.  Туда, где, наполовину скрытый растительностью и тенью деревьев, сложив крылья и замерев дымчато-серым изваянием, на нижней ветви застыл зверь. В полтора раза больше чем те двое, с которыми я встречалась до сих пор. Намного выше их и наверняка сильнее. С лицом – я никак не могу назвать его мордой, - в тысячи раз более подходящим человеку, чем зверю. Клянусь, в нем можно было различить черты, крупные и резкие. Я даже смогла определить, что он молод. И что он усмехается, наблюдая за мной.
Такого не может быть. Звери не обладают сознанием, чтобы воспринимать что-то смешным. Их сознание соткано из инстинктов и примитивных желаний. Яд делает их такими, лишая индивидуальности. Они выпустили… выпустили на Испытание настоящего дира?
Наверное, я хотела закричать. Или направить на него арбалет - всего одно короткое движение, поменять прицел и выстрелить. Но не получилось ни крикнуть, ни пошевелиться. Они выпустили дира. Дира. На детей. На подростков. На меня. Это существо, победа эволюции, идеальный убийца. Да просто идеальное создание, способное использовать мозг, память, внимание на сто процентов. Оно здесь, смотрит на меня в упор.
Паника, с которой, мне казалось, я справилась, еще спускаясь по темному коридору навстречу Испытанию, навалилась и сжала грудь и все тело, не позволяя даже вздохнуть. Мне стало так холодно, словно кто-то в мороз опустил на дно озера, да там и оставил. Ни вздохнуть. Ни крикнуть. Ни защитить себя.
Резко закололо затылок – вот последнее, что я помню. Это был уже четвертый случай за последние сутки – случай, когда я упала на спину. На этот раз – без посторонней помощи. Еще одна вещь, за которую мне стыдно – я выстояла против зверя, но свалилась, едва увидев дира. Упала в обморок от одного лишь страха.
Никогда. Ни за что не расскажу этого Астрид. И еще - Терло.

Глава 21.
-Церес! – кто-то тряс меня за плечо. – Очнись, давай, Церес! Ну да что с ней такое? Видно, арбалет не помог от зверя-то.
-Посмотри, Анаит, она ранена. Вон кровь на рубашке, - сказал другой голос, чуть хрипловатый и тонкий. Чьи-то пальцы дотронулись до живота сквозь эластичную ткань, вызвав во мне волну отвращения. Голос был мне знаком. Разрази меня Равновесие, если это тот же парень, с которым она спала, то Анаит упала в моих глазах. Хотя куда уж ниже после тира.
Его зовут Херк и он самый прыщавый человек из всех, кого я знаю. Высокий, фигуристый, может, даже сильный. Но лицо и руки никогда не бывают чистыми. А еще этот тонкий, противный голос… Анаит совсем с ума сошла от страха. Впрочем, я от страха упала в обморок, и до сих пор не в силах поднять веки. Так что ничья.
-Может, он вырвал ей внутренности? – будничным тоном  поинтересовалась Анаит.
-Да нет. Тогда бы тут было куда больше крови, - пожалуйста, пусть им не придет в голову раздевать меня, чтобы проверить! – Может, она была там во время нападения?
-Ты тупой идиот! Пять минут прошло с тех пор, как зверь напал. Там, наверно, вообще никого в живых уже не осталось.
-А если остались? – с сомнением спросил Херк.  Руки он от меня убрал. Хоть что-то хорошее.
-Остались или нет, нас это не касается. Мы не одаренные.
-Но у нас есть арбалет.
Правда? Что-то не припомню Херка в тире. Где это он арбалет достал?
-У меня есть, а не у нас. И, как ты видел, толку от него никакого. Только зверя дразнить. Лучше помолчи и дай мне подумать. Так… Это минутах в десяти быстрого хода отсюда. Зверь долетит за пять. Детей он слопает ну максимум за пятнадцать. Слопает и захочет еще. Если он полетит в эту сторону, обязательно ее учует. Она пахнет кровью. Это его задержит.
Ну, спасибо, Анаит. Оставлять меня в качестве закуски зверю на дороге. Жаль, соли с собой нет. Или кетчупа – полить сверху, чтоб вкуснее было.
-Ее не видно оттуда.
-Ты точно идиот! Я сказала, учует!
-Ну, так она может очнуться и убить его.
-Убить? Ты в своем уме, а? Сам видел зверя. Его нельзя убить.
-Охотники убивают, - неуверенно возразил Херк.
-Охотников здесь нет, идиот! – взорвалась Анаит. - Этих наблюдателей не видно, Астрид неизвестно где. Отсиживается, небось, где-то в глубине леса. И правильно делает. Мы тоже отсидимся.
По легкому движению воздуха рядом я поняла, что она встала.
-То есть бросишь ее здесь? – думаю,  Херк последовал за подругой, но не так быстро. Он еще напоследок погладил меня по полоске голой кожи между задравшейся рубашкой и поясом джинсов. Надеюсь, у него нет склонности к некрофилии. Или как там называется секс с неподвижным человеком без сознания?
-Если тебя это утешит, можешь оставить арбалет при ней, - высокомерно позволила Анаит. – Пошли!
Я досчитала про себя до десяти, прислушиваясь к удаляющимся голосам. Говорила в основном Анаит – о том, какой Херк идиот и что он мог бы стараться лучше. Не хочу знать, какие старания она имела в виду. То, что совсем недавно породило в теле возбуждение, теперь не вызывало ничего, кроме отвращения. События последнего часа медленно возвращались ко мне, наполняя противоречивыми эмоциями. Главным среди них был страх.
Зверь напал на нас, это помню. Он отбросил меня и Астрид в стороны, и разделался с Радар. Потом появился Барт, заставил вылить на себя отвратительно пахнущую жидкость для ран, я пыталась помочь Радар… И… Ох. Вместо бусинок, нанизывающихся на нить памяти осторожно, по одной, на меня свалилась лавина воспоминаний. Вот я бегу по узкой тропинке, вот слышу протяжные стоны Анаит, вижу обнаженные тела. Последним падает воспоминание о звере. Нет  – о дире.
Я распахнула глаза. Надо мной – густая и темная листва, сквозь нее клочками проглядывает молочное небо. Рядом арбалет, тот самый, что дал Терло – серебристый, легкий, с тонкими плечами и ложем. Я лежу на примятой траве, руки вдоль тела, ноги вместе. Одежда на месте, порезы ноют, как им и положено, все заработанные за ночь синяки дают о себе знать монотонной болью. Ничего нового. Но я же упала. Должна была упасть. Еще как минимум пара синяков и ушибов мне были бы обеспечены – и это в лучшем случае.
Убедившись, что голоса вдалеке затихли, я медленно села. Голова не болит. Странно. Я должна была ею удариться. И – минуточку. Я же не здесь падала. Я стояла на тропинке. Размышляла, испытывает Анаит боль или нет. Попробовала почувствовать это, используя новоявленный дар, и заметила дира. То есть… то есть больно было ему?
Я стала крутить головой, насколько хватало гибкости мышц, ожидая увидеть дира где угодно, хоть над самой головой. Но его и след простыл. Вон там, неподалеку, тропинка, на которой все произошло. Вот пролесок, в котором я заметила Херка и Анаит, он едва виден отсюда. Да и меня вряд ли видно с тропинки – отличное место, чтобы спрятаться. И листва густая.
Разрази меня Равновесие! Я лежу под тем самым деревом, на котором сидел зверь. Дир. Или кто он там, это ухмыляющееся нечто, чудовищно похожее на крылатого человека с каменной броней вместо кожи? Почему он не убил меня и остальных? И что произошло с детьми? Анаит сказала, зверь будет лопать их пятнадцать минут.
Закусив губу и преодолевая сразу несколько сигналов тела, которое отчаянно протестовало против любого движения, я поднялась.  Слишком много вопросов. И ужасно хочется пить. Я отстегнула от пояса маленькую фляжку и осушила за секунду. Хоть это у меня еще есть. Вода. Вода и арбалет. Я повесила его за спину, мысленно поблагодарив Анаит за то, что оставила мне оружие. Главное, за что я ее осуждала – прыщи Херка. Точнее, ее к ним равнодушие. А поведение… каждый выживет, как сможет, и если где-то хищник напал на других, а ты спасся – что ж, спасай свою шкуру и дальше. В прямом и переносном смысле.
Если доживем до конца Испытания, может, я даже скажу ей об этом.
Последний штрих – отряхнуть штаны и расправить безнадежно испорченную рубашку. Закатать повыше рукава, убрать за уши растрепанные волосы, провести шершавой ладонью по лицу, стирая грязь и песок, а на самом деле, наверно, размазывая еще больше. Не представляю, сколько времени прошло с начала Испытания, но потрепало меня изрядно.
С трудом перебирая ноги, я шла к тропинке и раздумывала, в какую сторону теперь идти. Если я все правильно поняла, лагерь из детишек и защитников подвергся нападению зверя – или дира? -  совсем недавно. Я зачем-то туда шла… точно! Кайн. Я должна была привести его к Астрид и Радар.
-Астрид и Радар, - забормотала я себе под нос и остановилась, не дойдя всего пару шагов до тропинки. Голова закружилась, в теле чувствовалась такая тяжесть, словно это мои конечности обратились в камень. Честное слово – доберусь до дома живой, спать буду сутки напролет. – Барт. Терло должен быть где-то в лесу. Он знает, что здесь дир, а не зверь? Клянусь, если я задам еще один вопрос, меня стошнит. И перестань разговаривать сама с собой.
Меня и правда затошнило. Последний раз я ела кучу времени назад, еще в прошлой жизни, когда была другой Церес – молчаливой тихоней, которая не пойдет по головам ради того, чтобы выжить. Я ведь и не шла, правда. Как плохо-то. Неужели я также, как Астрид, заработала себе сотрясение мозга?
Сперва я наклонилась, уперевшись в колени. Но это почти не помогло, и  тогда я легла лицом в траву, вдыхая аромат травы и свежей земли. Пожалуйста, пусть это закончится. Пожалуйста, Хемена, Марк, Альтар, Аданая, мама - кто угодно, если вы слышите меня – пусть это кончится. Я больше не могу. Не выдержу. Плакать хотелось, но слез не было. Или сил не было. Организм исчерпал свои ресурсы, и попросту отказывался идти дальше.
-Ты! Вот ты где! – прозвучал надо мной возбужденный голос. - Наконец-то!
Кто-то грубо схватил меня за плечо с такой силой, какую я ожидала разве что от зверя. Глоток воздуха, вспышка солнечного света, бьющего прямо в глаза. И холод металла, прижавшегося к горлу. Я часто заморгала, но не от слепящего света, а от того, что не верила глазам.
Плечо мне сжимал Кайн, весь в оборванной одежде, с рассеченной бровью и виском, с лицом, наполовину залитым кровью. За время Испытания он не повзрослел – он постарел по крайней мере лет на десять, морщины безжалостно разрезали его переносицу, некогда темно-рыжие волосы проредили белые пряди. Но главное – в глазах его не осталось ничего от прежнего самоотверженного и доброго человека, который стремился оберегать детей, словно те были его собственными. На меня смотрел ожесточенный, ожесточившийся и отчаявшийся взрослый мужчина в обличье подростка. И он прижимал к моему горлу нож.
-Ты должна идти туда. Ты должна исцелить их! И ты пойдешь! – прорычал он, надавив ножом так, что я отчетливо почувствовала капельку крови, пробежавшую вниз по шее, в рубашку.
-Может, объяснишь, что случилось? Но сначала отпусти меня, - прикидывая, успею ли выхватить арбалет из-за спины, я в то же время неотрывно следила за лезвием ножа. Что бы Кайн не задумал, разговор с угроз не начинают.
И я ему это объясню.
-Нападение, - коротко бросил он и продолжил вжимать в меня нож. – Нужна помощь.
-Откуда у тебя нож?
-Взял у ребенка. Ему он больше… больше не понадобится.
-А кто…
-Хватит болтать! – заорал он,  приблизив свое лицо к моему. От него пахло потом и кровью. - Ты должна туда пойти! Пойдешь немедленно!
Он вообще слышит, что ему говорят?
-Кайн. Кайн, пожалуйста. Отпусти меня, - я подняла обе руки раскрытыми ладонями от себя, показать, что не собираюсь сопротивляться, но большим пальцем правой подцепила лямку арбалета, рассчитывая, сколько секунд мне понадобится, чтобы перекинуть его вперед. – Успокойся и расскажи по порядку, что там произошло?
Он смотрел на меня в упор и будто не видел. Разрази меня Равновесие, он сошел с ума? Такое бывает?
-Он напал на детей, - отрешенно заговорил Кайн. - Там были взрослые, даже Терло был, а он обрушился на детей. И теперь никто не хочет исцелить их. Все сбежали. Все! А ты исцелишь… Ты целительница. Я человек. В выводке должен быть целитель. Ты. Ты пойдешь со мной.
Я едва заметно кивнула. Если не сейчас, потом для меня может попросту не наступить. Легкое движение плечом назад и вниз –  лямка соскользнула по эластичной ткани рукава прямо в ладонь.
-Оставь его! – Кайн перехватил арбалет так быстро, что я не успела среагировать. Он заломил мне руку за спину, вызвав такую резкую боль, что пришлось зажмуриться и задержать дыханье, чтоб не застонать. 
-Хорошо, - быстро заговорила я. - Хорошо, хорошо! Я пойду с тобой! - Как же больно-то. И хватка у него не слабее, чем у Терло. И ладони потные. И делать мне, в разы слабее его и не владеющей ни одним из приемов рукопашного боя, нечего. Но, клянусь, я ему это еще припомню. - Зверь еще там?
-Да.
-Ясно. Ясно. Прямо на закуску зверю. Хорошо. Только отпусти меня. Я не смогу идти, пока ты пытаешься сломать мне руку. И она точно понадобится мне для исцеления, - я осторожно сглотнула, ощутив, как он ослабил хватку. Я выпрямилась, ища глазами арбалет. Лежит на траве, отброшенный Кайном. Он явно больше доверяет ножу: острие снова уперлось в меня, на этот раз пониже ключицы. – Я не смогу идти, пока ты прижимаешь эту штуку к моему горлу. Опусти ее, пожалуйста.
Прошло не меньше полминуты, прежде, чем до него дошел смысл моих слов. Отрывистым движением он отвел нож от горла, но не убрал, а направил на меня.
-Иди вперед, - рявкнул он.
-Я подниму арбалет?
Молчание. Ощупывает меня взглядом, будто видит впервые. И рот приоткрыт в растерянном, но оттого не менее грозном оскале. Не удивлюсь, если слюна закапает.
-Обещаю. Обещаю не использовать его против тебя, - пообещала я. – Он не лишний, если там… если там до сих пор зверь.
-Бери, - Кайн ногой швырнул в меня арбалет. Я поймала его на лету, успев прочитать выгравированную на ложе фразу.
«Главное – не кто виноват, а что делать».
Глубокий вдох. Я справлюсь. Справлюсь.
-Ладно. Хорошо, - тихо согласилась я и, повесив на плечо арбалет, пошла вперед по тропинке туда, откуда началось Испытание.
Мозг заработал со скоростью летящего навстречу жертве зверя. Едва Кайн поймет, что я не целитель, он убьет меня. Почему никто не предупреждал, что кроме зверей тут будут еще дир и чокнутый парень? Ладно, вопросы бесполезны. Просто думай, что делать, Церес. Думай.
-Сколько примерно идти, Кайн? До этого места.
-Десять минут быстрым шагом, - уже спокойнее ответил он.
Ну что ж. У меня ровно десять минут, чтобы придумать, как спасти свою жизнь.

Глава 22.
За десять минут ничего путного, кроме очевидного:  не стоит идти туда, где тебя  убьют, съедят или покалечат, - я не придумала. Можно попробовать поискать Барта, Терло или других наблюдателей, но вряд ли это поможет. Терло говорил, они не вмешиваются. Но они выпустили дира. Дира! настоящего!
Ладно. Я не буду об этом думать, если не хочу снова хлопнуться в обморок. Логика дальнейших размышлений - а не слишком удобно думать, чувствуя неприязненный взгляд и кончик ножа, упирающийся под лопатку, - кончилась на самом логичном вопросе.  Вот его-то  следовало задать с самого начала.
-Кайн, а кого мы спасать идем, если этот хм... эта зверюшка всех съела?
Спиной я почувствовала, как он замедлил шаг. Но лишь на секунду - нож тут же погнал меня дальше с удвоенной силой.
-Живые остались, - бросил он. - Иди давай!
Кайн буквально вытолкнул меня из кустов на поляну. Споткнувшись о собственные ноги и корни дерева, которого,  точно помню, здесь не было пару часов назад, я рухнула на траву.
-Вставай! Вставай же! Ну!
Я оглянулась, ожидая чего угодно, даже удара в спину. Не знаю, что случилось с ним, но это не тот Кайн, с которым я училась много лет.  Он смотрел на меня нетерпеливо... И только. Я для него инструмент. Бездушная оболочка для исцеления.
Посмотрим, как долго мне удастся делать вид, что я и вправду могу кому-то помочь.
Я набрала в легкие побольше воздуха, поднялась с колен и приготовилась увидеть то, что станет будить меня кошмарами до конца жизни. Но я все равно была не готова. Я никогда не буду.
Поляна была залита кровью. Блестящей,  потемневшей, уже почти черной. Тела, в которых сознание отказывалось признавать человеческие, лежали растерзанные и изломанные, как погубленные жестоким ребенком куклы. Всем было не больше четырнадцати лет. Кто-то силился дышать порванным горлом, кто-то тихонько звал маму. Остеклевшие глаза кукол - не могу, не хочу называть их детьми, иначе рассудок покинет меня, как покинул Кайна, - отражали безоблачное небо.
Помоги мне Равновесие. Кто бы ни сделал с ними это, он - чудовище. И чудовища нигде не было видно. Либо оно хорошо пряталось.
-Церес!
Нежный голос звал меня по имени,  знакомый и звонкий. А я боялась обернуться на него. Я вообще боялась видеть хоть что-нибудь еще. Тошнота, бессилие, слабость, царапины, порезы... Да я живее всех живых. По сравнению с этими. С этими куклами.
-Церес, ты здесь!
Невена? Голос принадлежит ей. Ладно, думаю, ее страдания я переживу.
Я медленно повернулась на голос. Невена сидела в траве, окруженная широкой юбкой платья, как средних размеров колоколом. Платиновые кудри,  белая кожа, большие и выразительные глаза - все в ней осталось прежним, только слезы текли и текли по щекам, а она этого  как будто не замечала. На коленях у нее лежал Наин и, казалось, спал.
Как такое возможно? Дети искромсаны, а она сидит тут в своём бархатном платье, и даже ни одной царапины на лице!
-Ты была здесь? Когда он напал.
-Что? - она ошарашенно заморгала,  словно даже языка моего не понимала.
-Ты была с детьми, когда зверь напал?
Проверив, не собирается ли Кайн метнуть в меня нож или ранить любым другим из миллиона доступных ему способов, я добралась до Невены. Из-под подошв слышалось хлюпанье, и я даже на секунду не смела позволить себе подумать, что это было.
Остановилась в нескольких шагах от нее, сжимающей брата в объятьях.
-Просто скажи мне, что произошло. Я не собираюсь убегать, - ну да, в основном из-за того, что поскользнусь в этом кровяном болоте при первой же попытке. - Ты была здесь, когда зверь напал?
-Ты здесь, - повторила Невена своим безжизненным голосом. Только сейчас я заметила: она раскачивается из стороны в сторону. Лиф платья уже насквозь мокрый, хоть выжимай.
-Я здесь. Просто скажи мне. Ты видела, как он напал?
Без толку. Она меня видит и не видит одновременно. Как такое возможно?
-Я ее чуть-чуть  ударю, ладно, Кайн? Немного. Чтоб пришла в себя, - громко сказала я и, не дожидаясь разрешения, замахнулась.
-Не надо! - Невена отпрянула от меня, словно от зверя.
Вот так-то лучше. Узнаю свою сестричку, которая даже на поле с трупами страдает напоказ.
-Ну так, - жестче повторила я, не опуская руки. - Он тебя не тронул, верно?
-Он пролетел мимо, - всхлипнула Невена. -   А все убежали. Кайн один остался защищать их. Но... У него нет дара. Он человек, - шепотом закончила она.
-Это не помешало ему приволочь меня сюда, - я опустилась на колени рядом с ней и осторожно сняла с плеча арбалет. Не думаю, что способна выстрелить в человека, но если встанет вопрос: он в меня нож или я в него стрелу, колебаться вряд ли стану. Я глубоко вздохнула, и напрасно: запах крови бил в ноздри и вызывал привычную реакцию – меня буквально выворачивало. И это лишало сил почти также, как детские трупы. То есть куклы. Куклы в пешей доступности от меня.
Хватит, Церес. Ты не для того столько преодолела, чтобы сейчас чокнутый одноклассник лишил тебя возможности  дальше нервировать Невену одним своим присутствием. И не только Невену.
Я склонилась к Наину, позволив волосам упасть на лицо, и протянула к нему руки, словно собиралась помочь.
-Что с ним? Я не вижу ран.
-Он спит.
-Спит?
-Да. Я его усыпила. Случайно. Когда зверь…
-Подожди-подожди! – я вгляделась в ее лицо. Слезы больше не капали с подбородка на грудь, но ради первых одаренных, какой же беззащитной она казалась! Идеально, чтобы очаровывать парней. Только вот никаких парней, кроме сбрендившего Кайна в округе. – Твой дар – усыплять людей?
Она подняла на меня глаза, и я увидела это – радужка чуть-чуть, едва заметно посветлела. Невена одаренная. И даже ее бесполезный дар можно использовать против зверя – вдруг он будет настолько неосторожен, что встретится с ней взглядом?
-Усыпи зверя, если увидишь. Смотри ему в глаза и старайся заставить спать.
Она испуганно захлопала ресницами.
-Он вернется, Церес?
-Думаю, да. Но раз он до сих пор нас не тронул, вряд ли ты в опасности. Я не знаю, что это за история, но они осознанно не трогают взрослых.
Я сказала это и сама вдруг поверила. Так ясно в голове сложились кусочки целого: зверь, который отшвырнул меня лапой, хотя Радар он порвал горло и сломал как минимум половину костей. Дир, который просто смотрел на меня и усмехался, хоть мог за эти мгновения сотню раз оставить без головы на плечах. И наконец – наконец я упала в обморок, не упав на землю. Сюжет из рода фантастики – дир спасает человека. Но ведь больше было некому.
-Эй! Он просто спит. Думаешь, я не замечаю? – меня пнули так грубо, что я едва не свалилась на Невену.
Я на автомате дернулась за арбалетом и поняла, что его нет под рукой. Только не это. Кайн завладел арбалетом и направил его прямо на меня. Я же отвернулась всего на секунду, когда он успел?
-Не направляй арбалет на человека. Разве ты не слышал, что говорил Терло? – спокойно поинтересовалась я, с ужасом вспоминая, как Кайн прострелил себе ногу по собственной тупости. Ему нельзя давать в руки оружие. Никакое. Иначе тут станет на один труп больше.
-Терло здесь нет. Здесь ты и несчастные дети. Вставай и иди к ним. Я больше ждать не буду. И они не будут, целительница. Или ты поможешь им – или я обещаю, ты крепко пожалеешь, что вообще родилась в семье целителя, - а потом он добавил, посмотрев на предохранитель на изящной выемке приклада. - Клянусь, ты пожалеешь, что вообще появилась на свет.
Вот уж чего мне точно не нужно – это его громких и абсолютно бесполезных слов.
-Больше ничего не мог придумать, - я покосилась на наконечник отравленной стрелы, чувствуя себя в крайней степени… странно. Да, пожалуй, именно странно.
В том, что боюсь собственного одноклассника, я не хотела признаваться даже себе.
-Пошли, - Кайн ткнул арбалетом в сторону детей. – Хватит разводить разговоры.

Глава 23.
Кайн заставил меня обойти всех. На втором я сдалась: убеждать себя, что это куклы, больше не получалось. На третьем, с почти  оторванной кистью, я возненавидела Кайна. Просто потому, что должна была кого-то ненавидеть, выплеснуть ярость от бессилия и страх. Точно также, как выплескивал на меня он. Это неправильно, знаю, и агрессия - путь только к смерти, особенно если исходит от тех, кто едва справляется с оружием и еще меньше с собой. Мы должны были преследовать зверя или спрятаться до конца Испытания, помогать друг другу. Выживать. Вместо этого мы стояли на открытой поляне и орали друг на друга.
Ну, в основном Кайн на меня орал.
-Твой отец целитель! Ты должна им помочь!
Он тряс в воздухе моим заряженным арбалетом, а я молилась, чтобы тот стоял на предохранителе. Я же опустила его после того, как перезарядила, правда?..
-Кайн, я не знаю, как это делается! Оттого, что ты покажешь мне в деталях, что стало с этими, - я запнулась, - с этими людьми, дар не проявится!
-Дети, Церес. Это дети! А ты не хочешь помочь им!
-Я не могу никому помогать, когда мне угрожает опасность.
Кайн перехватил арбалет второй рукой. Не знаю, чему он там научился в тире, но держал он его правильно. И смотрел на меня уже сквозь прицел.
Но предохранитель, предохранитель-то на месте, я точно помню, я опускала его.
-Нет, ты сможешь! Именно этого тебе не хватает. Опасности. Я помню, что говорила Астарта: дар развяжется тогда, когда вы чуть не умрете.
-А еще она сказала, что никто умирать не должен.
-Не было такого.
-Нет, было!
Он щёлкнул предохранителем. Бесстрашная Хемена-охотница, помоги мне.
-Если ты меня застрелишь, я точно никому не помогу, - охрипшим голосом, который сама не узнала, просипела я. Я сидела на корточках возле булькающего горлом мальчика и держала его - конечно, без толку! - за руку. Его боль обволакивала меня как теплый туман, но это и все. Больше я ничего не чувствовала. Кайн возвышался надо мной как надзиратель и был однозначно в лучшем положении.
-Думаешь, я сам не знаю?
-Пожалуйста, - я медленно подняла руки, оценивая расстояние между нами. Всего несколько шагов. Что бы я ни сделала, он выстрелит раньше. – Дай мне время. Я попробую еще раз.
-Ты просто не хочешь их исцелять. Тебе наплевать! Тебе всегда было на всех наплевать! И тебе не понадобятся ноги, чтобы делиться даром, - решительно добавил он.
Куда он целится? Мне в бедро?
Да помогут мне первые одаренные. Почему голова такая пустая, хотя в ней должны носиться мысли одна удачнее другой? Остались только я, Кайн и арбалет. Вот забавно будет, если меня пристрелят из моего же оружия. Охотники наверняка скажут: поплатилась за собственную глупость, и хорошо. Нельзя, нельзя выпускать оружие из рук, когда рядом чокнутый бывший товарищ. Да даже если не товарищ – все равно нельзя.
-Если мне будет больно, я ничего не смогу... - я прямо ощущала, как струйки пота текут по спине. Это было по-настоящему страшно: быть на прицеле другого человека. Ждать, когда стрела вопьется в тело. Ждать этой боли, ощущать свою беспомощность и ненавидеть противника всей душой.
-Сможешь, - он улыбнулся почти ласково, и в этот момент я поняла: с ним покончено. С Кайном, с его отзывчивостью, ответственностью и заботой. Передо мной лишь оболочка, пропитанная яростью и страхом.
Вот только вряд ли  важно: Кайн меня подстрелит или его оболочка.
Я закрыла глаза. Не могу больше смотреть на эту стрелу. Мне уже несколько раз показалось, что она сорвалась с места.
-Нет, Церес. Смотри на меня, - приказал он.
Да сколько ж можно. Все только и делают, что приказывают мне сегодня.
Я распахнула глаза, собираясь сообщить Кайну, какой он идиот, и что он так все равно ничего... Спаси меня Хемена-охотница! Позади Кайна, близко к лесу, но уже на открытой местности, припав на одно колено, замер Терло. И он целился прямо ему в спину.
Наши глаза встретились, и я завопила, как ненормальная:
-Стреляй! СТРЕЛЯЙ!!!
Лавина мыслей затопила сознание:  наблюдатели обещали не вмешиваться,  Терло не посмеет убить проходящего испытание,  Кайн может выстрелить от неожиданности или вообще принять мой выкрик как руководство к действию. Все произошло слишком быстро, а для меня это было как бесконечно растянувшаяся секунда.
Вот Кайн развернулся, вскинув арбалет раньше, чем увидел Терло. Вот он нажал на курок - в тот самый момент, когда на мгновения раньше пущенная стрела вонзилась ему в грудь. Вот его стрела достигла цели - точнее, того места, где только что был Терло.
Я поняла, что зажимаю рот обеими руками, только когда прикусила себе ладонь. Он убил Кайна! Застрелил его, потому что тот хотел застрелить меня. Потому что я крикнула. Потому что... Последняя мысль так и не облеклась в слова. Новый крик, тонкий, переходящий в визг, разорвал пространство и мою бедную голову, которую кололо уже со всех сторон.
Кричала Невена - она заметила первой. Над нами стремительно, испуская что-то среднее между пронзительным свистом и воем, снижался зверь. Хотя стремительно не то слово - он попросту падал вниз головой, прижав крылья к огромному каменному туловищу. 
Кажется, он падал прямо на меня. Я даже успела разглядеть смазанные черты - это тот самый, большекрылый, с сознанием не глуше моего, самый настоящий дир.  Какие же они быстрые! И... Голодные?
В последний момент он отклонился и, не задев меня даже крылом, откусил рухнувшему на колени, но еще живому Кайну голову. Мелькнули острые, как заточенные иглы, зубы и вертикальные зрачки смеющихся глаз.

Глава 24.
Глава 24.
-Церес, беги!  - крикнул Терло и выпустил в дира – или кто он там на самом деле - стрелу. Та с глухим стуком отскочила от каменной спины и упала к моим внезапно ослабевшим ногам. 
-Он не тронет меня, - в каком-то ступоре, то ли себе, то ли Терло возразила я, почти равнодушно наблюдая, как зверь носится над поляной, уворачиваясь от отравленных стрел.
Минуточку. Что это у него торчит в боку? Оперение стрелы? Терло попал в него? Нет, быть не может, они все отскакивают, а в сердце попасть не удастся. Значит, это все-таки зверь. Пусть слишком похожий на дира.
Время застыло на мгновение – ровно затем, чтобы  я увидела эту бессмысленную, … картину – зверь кружит прямо над нами, Невена рыдает, Терло целится в зверя. Но даже я знаю, что стрелы бессильны против каменной брони. А он внезапно забыл? Разве что…
Разве что нарочно отвлекает на себя внимание.
-Терло, он убьет тебя! Беги! Беги в лес, деревья его задержат!
Но Терло и не думал убегать. Он только убрался с того места, где лежали пострадавшие дети, остановился и, опустив арбалет, спокойно ждал.
Чего он ждет, черт его подери, думает, он бессмертный, что ли?
Вот дир начинает спускаться, пикирует вниз, между ним и Терло расстояние стремительно сокращается. Вот уже распахнул пасть, сверкнув рядами заточенных зубов. Терло, нет, пожалуйста, убегай…
-Выше! –  крикнул Терло тем уверенным, властным голосом, каким отдавал приказы. И тут что-то произошло. Зверь дернул головой, взглядом скользнул Терло за спину – я никак не могла увидеть, что там -  и вдруг он отлетел назад. Точно кто-то ударил его в грудь огромным невидимым кулаком.
-Ты не мог еще дальше его отбросить, идиот! – из-за деревьев показалась Астрид. – Спускайся давай, тут есть еще работа.
Херк? Он же говорил, что просто человек. Или… Что тут вообще происходит? 
Кивнув Терло, Астрид уверенно побежала к зверю. Тот упал на спину в нескольких метрах от меня, одно крыло, прижатое к земле его собственным весом, кажется, было сломано. Я только набрала в легкие воздуха, чтобы завалить ее вопросами, а Астрид уже пронеслась мимо,  с предвкушением взирая на свою добычу, точно готовилась съесть вкуснейший ужин. Выглядела она намного лучше, чем когда я видела ее в последний раз. Щеки порозовели, глаза блестели охотничьим задором, движения были ловкими и отточенными. Куда делось ее сотрясение?
-Привет, Церес. Хорошо, что ты жива, - на одном дыхании выпалила она, поравнявшись со мной. – Не возражаешь, если на этот раз я прикончу его? Иначе Астор до конца жизни будет дразнить меня тем, что он в свое Испытание завалил зверушку, а я нет.
Она наклонилась над каменной тушей и провела пальцем по кое-как сложенному крылу, торчащему из-под спины зверя.
-Как дела, лапонька? Вижу, попался совсем недавно. Значит, тебе еще не делали по-настоящему больно. Ты многого, - она наклонилась к клыкастой морде и улыбнулась так интимно, будто обещала по меньшей мере секс. – Многого не знаешь о своем будущем. Вот, например…
Она постучала костяшками пальцев по каменному плечу, и то хрустнуло. Зверь попытался оттолкнуть ее другой рукой, но стоило ему полоснуть когтем по выставленной ладони Астрид, как кисть упала, точно никаких костей в ней вовсе не было. Зверь взвыл.
-Ай-яй-яй. Ты поцарапал меня, - Астрид прижала окровавленную ладонь к губам. – Это очень… очень нехорошо.
-Церес, ты не ранена? – Терло подошел ко мне и положил руку на плечо. – Пойдем, тебе не стоит на это смотреть. Астрид сама справится, - он настойчиво развернул меня в противоположную сторону.
-Нет, - я прикрыла порезы на животе. Там до сих пор осталась кровь, но ведь это вполне могла быть кровь детей, верно? - Все в порядке.
-Тебе нужно отдохнуть.
-Нам всем нужно, - пробормотала я, стараясь не обращать внимания на завывания за спиной. Языки острой боли, как пламени, обжигали затылок. Я должна была что-то с этим сделать. Но тут двое – или трое, учитывая наконец слезшего с дерева Херка, - охотников, они не дадут мне даже близко к зверю подойти. – Спасибо, что спас от Кайна. Думаешь, он правда бы выстрелил в меня?
-Я не собирался проверять, - мрачно отозвался Терло.
-Значит, ты по-любому бы его убил?
-Не думаю. Я не дал бы ему выстрелить в тебя, но вряд ли стал бы убивать, - по его голосу и тому, как старательно он отводит глаза, я поняла, насколько глубоко Терло переживал убийство подростка. Но он даже себе в этом не признается. – В какой-то момент у меня просто не осталось выбора.
-Что мне сказать его отцу? – мы дошли до края поляны. Терло молча указал мне на траву, проследив, чтобы я села спиной к Астрид и ее несчастной добыче.
-Ничего не говори, - он уселся рядом и тяжело вздохнул. – По окончании Испытания спрашивают только наблюдателей. Я скажу, что его убил зверь.
-И тебе поверят? Разве Невада не заверяет все показания своим даром?
-Невада мой давний друг. Она заверит все, что я скажу. И я уверен, она не хотела бы, чтобы с тобой здесь что-то случилось.
Я задумалась. Невада, папа, наши разногласия и ссора перед самым Испытанием показались вдруг такими далекими и чужими – как будто вовсе не я недавно заявила папе, что исчезну из их жизни. Еще сегодня ночью моей главной проблемой было то, что папино внимание будет отдано кому-то, кроме меня.
-Здесь все… настолько по-другому, - проговорила я, уперевшись лбом в согнутые колени. – Главный вопрос – удастся ли выжить. И что произойдет в следующую секунду. Откуда появится опасность.
-Такова жизнь охотника, - коротко ответил Терло. – Если твой дар – защита, значит, больше тебе с таким столкнуться не придется.
-Я даже толком не знаю, что это за дар. Все думали, что я буду целителем, Кайн поэтому и притащил меня сюда… а я просто чувствую боль других.
Мы одновременно покосились в сторону изнывающего, задыхающегося от собственного жалобного воя зверя. Астрид издевалась над ним со всем удовольствием, какое только может испытывать охотник, наслаждаясь властью над добычей. Кровь капала с ее ладони на каменную кожу, глаза искрились. Ногой она придерживала бедро зверя, чтобы тот не дергался.
Терло поднялся.
-Достаточно, Астрид. Подойди сюда.
Нехотя оторвавшись от  зверя, Астрид подошла к нам. Вместе с ней подошел Херк.
-Ты совсем его замучила, - одобрительно начал он. – Если это особая методика, чтобы сломать его, разрази меня Равновесие, я хочу этому научиться! Я ничего не знал о вашей культуре, я даже не знал, что сам охотник, пока не увидел того пристреленного зверя. Это круто, нет, правда…
-Херк, - Терло достал из походной сумки, такой же, как была у Барта, свернутый бинт и сунул его Херку, - помоги Астрид остановить кровь. Молча. Я посмотрю, что с детьми.
Терло отправился к детям, а Херк с нежностью взял Астрид за руку.
-Тебе больно? – ласково спросил он.
Астрид решительно забрала у него бинт. Меня осенило.
-Почему тебе больше не больно? Ты же просто умирала, когда я оставила тебя с Радар. Что с ней? Она еще жива? 
Астрид начала старательно накладывать бинт на раскрытую ладонь.
-Жива. Ей помог Барт. И мне тоже. Когда стало ясно, что ты не успеешь, он влил в нее жизненную энергию. Быть живым радаром – слишком редкий дар, чтобы просто позволить ей умереть.
-Он может вливать в человека энергию? Он одаренный?
Она попыталась завязать на себе бантик, но одной рукой не вышло. Херк робко потянулся помочь, но Астрид, хмыкнув, грубо его отпихнула.
-Одаренный. Причем особо одаренный. Он может забирать энергию, а потом отдавать ее. Слушай, Херк, может, утешишь Невену, а? Вон как она расстроилась. Или помоги Терло помочь детям. Или пошвыряй деревья в воздух, как делала Хемена-охотница, у тебя точно такой же дар, как у нее.  Но оставь. Меня. В покое.
Херк собрался возмутиться – или придумал новый предлог увязаться за Астрид, но я его перебила.
-Погоди, погоди, погоди! Барт может забирать энергию…
-Именно это я и сказала. Херк, сгинь уже наконец! Думаешь, я не знаю, что ты делал с Анаит сегодня? Она успела мне похвастаться, не думай, что я слепая и глухая…
Ее голос вдруг словно померк в моей голове. Я слышала другие голоса. Терло сказал, что, вероятно, в жертве Адро не было никакой нужды. Кайн - что Барт позволил Адро умереть. А теперь Астрид говорит, что дар Барта – забирать жизненную энергию. Что, если… Если все это время я напрасно обвиняла Адро в непроходимой тупости и других непростительных вещах?
-Где он? – я вцепилась в запястья Астрид, сама не замечая, что делаю. – Где сейчас Барт?
Она пожала плечами.
-Остался с Радар и Анаит на случай, если нападет второй зверь. А что? Что-то случилось, Церес?
-Не знаю, - я зашагала прямо туда, где лежало обезглавленное тело Кайна. В его навечно онемевших руках до сих пор был мой арбалет. Который мне определенно понадобится для разговора с чересчур одаренным охотником. – Но, может быть, скоро узнаю.
И клянусь, Барт. Лучше бы тебе не знать, что я тогда сделаю.

Глава 25.
Края раны были такими ровными, что казались следствием спланированного отсечения, а не нападения голодного зверя.
Странно было видеть тело без головы, странно и неестественно. Разум отказывался признавать в нем бывшего одноклассника. Человека, с которым я общалась, пусть без особой охоты, на протяжении почти половины жизни. А потом он наставил на меня арбалет.
Над телом Кайна клубилось облако боли, я почти могла видеть его, как красновато-бардовое горячее марево. Подобную боль я сегодня уже ощущала, и она не принадлежала Кайну.
Рядом с ним, раскидав изувеченные лапы и с трудом вдыхая воздух проломленной грудью, лежал зверь с торчащей из бока стрелой. Взгляд серебристо-зеленых глаз застыл, из раскрытой пасти течет черная кровь. Боль лишила его разума, измучила и вконец разбила. Но он был еще жив.
Убедившись, что Терло разговаривает с Астрид и Херком, повернувшись ко мне спиной, я осторожно подошла к зверю со стороны сломанного крыла. Впрочем, у него все было сломано. Кости лап, туловища, груди. И все же даже такой, искалеченный и поверженный, он выглядел угрожающе. Астрид сказала, отравленная стрела попала в него недавно. Значит, примерно так и выглядят диры. До ужаса похожими на людей.
Я вспомнила, как он усмехнулся, застав меня за постыдным подсматриванием. А потом я упала.
-Неужели ты и правда не дал мне упасть?.. – тихо спросила я скорее себя, чем его, пытаясь усмотреть остатки человеческого в слишком умной для зверя морды. – Хотела бы я знать, почему. И зачем тебе понадобились все взрослые девушки на Испытании.
Солнце светило уже вовсю, и его матовая кожа – единственное, что осталось нетронутым после встречи с Астрид – красиво отливала разными оттенками серого, от почти черного до голубоватого. Мне вдруг ужасно захотелось ее потрогать.
Терло по-прежнему стоял ко мне спиной, одна Невена, так и не расставшаяся со спящим Наином, следила за мной издалека. Ничего не будет, если я просто дотронусь до него.
Я присела на корточки и потянулась к сломанному плечу. Несмело дотронулась пальцами – и тут же поток боли, горячий, бурный, смывающий мысли и …, хлынул в меня. Это было ошеломляюще. И очень естественно, точно я родилась для того, чтобы впитывать чужую боль и заполнять ею ту пустоту, что носила в себе.
Боль текла в меня через кончики пальцев, наполняя до самых краев, и вызывала странное, доселе не знакомое чувство удовлетворенности. Счастья.
Кожа дира изменилась. Никогда не думала, что такое может быть, но она стала мягкой, даже нежной. Как моя собственная после горячей ванны с травами. Теперь она сияла еще ярче.
-Похоже, в своем первоначальном обличье вы красивые, - пробормотала я себе под нос. – Но если мой дар – возвращать вам прежний облик, толку от меня Городу точно никакого. Или… мой дар все-таки…  исцелять?
Я не верила своим глазам: поломанные кости срастались, суставы вставали на место. Существо, которое только не имело ни шанса, ни надежды на выздоровление оживало. Помоги мне великая Альтар, я его исцеляю? Но это невозможно, я не смогла исцелить Радар и всех этих детей, даже когда Кайн угрожал расправой!
Или. Или возможно?
Грудная клетка поднялась, лапы вернули прежнюю форму. В следующее мгновение зверь выдернул из бока отравленную стрелу. И перестал быть зверем. На меня смотрели умные и проницательные глаза,  знакомая уже усмешка играла на губах. А потом они зашевелились, и я услышала низкий голос: 
-Исцелился я сам, бескрылая. Но все равно спасибо. А ты нам еще понадобишься.
-Помоги нам Равновесие, посмотрите на зверя! – завопила Невена. – Он ожил! Он жив! Она помогла ему, только что, я сама видела! – я хотела сообщить ей, что даже и не думала помогать зверю, но дыханье вдруг перехватило.
Он схватил меня поперек живота и, резко взмахнув крыльями, взмыл в небо. Со мной, будь оно все проклято прахом всепрощающей Тары и всех первых одаренных! Он поднял меня на высоту векового дерева! Люди под ногами, Астрид, Херк, Невена и Терло с каждой секундой отдалялись, становясь все меньше и меньше, пока не превратились в хаотично передвигающиеся точки.
-Отпусти меня! – я хотела крикнуть, но получилась только хрипло шептать. – Отпусти меня, пожалуйста. Я… я боюсь высоты. Правда. 
-Не бойся, бескрылая. Я тебя не уроню.
-Не то, чтобы я только этого боялась…
Когти дира впивались мне в бок, где-то сзади хлопали огромные крылья, из раскрытого рта вырывалось дыханье, пахнущее кровью. И земля была где-то далеко. И… прямо у меня под носом просвистела черная стрела. Помоги мне великая Альтар! Они в нас стреляют.
-Проклятье! – выругался дир, когда следующая стрела пробила ему крыло. – Их слишком много.
-А еще они могут попасть в меня. Подожди. Разве ты не должен каменеть в момент опасности.
Уклоняясь от очередной стрелы, дир спикировал вниз так резко, что у меня закружилась голова.
-Должен. Агггрх, Эйш раздери этих охотников, - стрела прошлась ему по плечу, оставив длинную царапину. – Ты не даешь мне окаменеть, бескрылая.
-Так опусти меня на землю. Только не бросай, - встретившись с ним взглядом, быстро добавила я. – У нас нет сейчас целителей. Я просто разобьюсь.
Дир что-то прорычал и сделал сальто в воздухе. На секунду я оказалась вниз головой и сама вцепилась в когтистую лапу обеими руками. Внезапно то, что он чудовище и невероятно опасен, отошло на второй план. Страх заставил теснее прижаться к теплому телу.
-Не так быстро!
Но стрелы летели одна за другой, и второй лапой он уже выдергивал их из себя. Поляна, залитая кровью, фигуры Астрид и Терло, не выпускающих из рук арбалеты, приближались с убийственной скоростью. Меня затошнило, и я просто зажмурилась, осознав, что сейчас упаду или врежусь в кого-нибудь.
-Пожалуйста… пожалуйста, пожалуйста, - зашептала я, почувствовав, что меня выпустили, и я лечу вниз.
Приземление оказалось мягким, но, открыв глаза, я чуть не вскрикнула. Он бросил меня прямо на детей! Стараясь не причинить им больше вреда, чем зверь уже причинил, я неуверенно встала.
-Церес, стой, где стоишь! – долетел до меня голос Терло.
Я обернулась на голос как раз вовремя, чтобы увидеть, как они сцепились с диром. Судя по порванному крылу, одна или, скорее, сразу несколько охотничьих стрел все же достигли своей цели. Но все равно он слишком силен.
Человек против дира никогда не выстоит. То, что Терло катается по земле, сжимая каменное горло в то время, как дир сжимает его – безумие.
-Эй! Эй ты, каменное изваяние, как тебя там! – заорала я, даже не понимая, что собираюсь делать. Мне просто стало очень, очень страшно. Но  на этот раз не за себя – за Терло. - Отстань от главного охотника! Иначе… иначе, клянусь, я не стану тебе помогать больше никогда!
-Станешь, - прохрипел дир, не отрываясь от Терло.
Несколько стрел ударилось об его каменную броню и отлетело. Херк целился наугад.
-Перестань стрелять, бестолочь, ты же угробишь главного охотника! – накинулась на него Астрид.
Дир тем временем взлетел вместе с Терло в воздух, помогая себе одним крылом. Да ему достаточно просто сбросить его вниз с большой высоты, и все будет кончено.
Дир быстро полетел на солнце, но прежде, чем его свет ослепил меня, кажется, я увидела, что они о чем-то говорили.
-Херк, не стреляй, ты же ничего не видишь! – завопила Астрид.
-Не переживай, я не промахнусь! - Херк, подобравший арбалет Терло, и целящийся в ставших словно единым целом противников, нажал на курок.
-ХЕРК!!!
Я не сразу поняла, в кого попала стрела. А когда увидела, как Терло падает с огромной высоты вниз, почувствовала, как что-то внутри меня оборвалось. Что-то очень важное. Важнее того, что я собиралась выяснить об Адро. Даже важнее самого Адро.
Но как… дир падал вместе с ним. Неужели Херк подстрелил обоих?
Доли секунды – и Терло мягко приземлился на землю. Видимо, в последний момент он догадался применить свой дар принуждения. Дир опустил его и улетел, так стремительно и с таким злобным оскалом, что сомнений не было – он делает это не по доброй воле.
Из груди Терло торчала стрела. Та самая, которую пустил Херк. Чертов ублюдок. Я сама пристрелю его, если он убил главного охотника!

Глава 25.
Астрид орала на Херка. О, как она орала - столько агрессии в ее всегда спокойном, звучном голосе я не ожидала услышать даже на Испытании.
-Ты чертов труп! Ты подстрелил главного охотника, твою мать, главного! Тебя поставят вместо мишеней в тире и будут стрелять дни напролет, пока не издохнешь!
Часть меня силилась представить  эту картину, а вторая неслась, не чувствуя под собой ног, в центр поляны, туда, где упал Терло. Он не может умереть. Херк же попал куда-то в плечо, правда? Пусть он останется жив. Ну пожалуйста!
Терло лежал на спине. Стрела торчала близко к ключице, из-под нее слабо сочилась кровь. Он не двигался.
Да будь все проклято именем Равновесия! Это испытание слишком дорого обходится городу. И. И нам всем.
-Ты жив? Терло, ты жив? Ты должен жить, слышишь!  - мне хотелось трясти его, хотя я едва могла сдвинуть с места.
Вместо этого я впилась ногтями в его запястье, нащупывая пульс - он бился так отчаянно, что сомнений не оставалось: Терло жив. Ну почему же он тогда не отвечает?
-Я же знаю, что ты жив, - зашептала я, спиной  чувствуя, как Херк, Невена и Астрид замерли и затихли, не решаясь подойти. Астид даже голос понизила, описывая в красках, что ждет "безголового идиота" в ближайшие дни.
-Очнись. Пожалуйста. Пожалуйста, - я боялась к нему прикоснуться и только ощупывала взглядом  суровое обветренное лицо. Брови по-прежнему сдвинуты, губы сжаты, глубоко прорезанные морщины выделяются еще больше на побелевшей коже. - Он же не убил тебя. Терло, ну очнись же!
-Успокойся,  - он с трудом разлепил глаза и покосился на стрелу. – И не повышай голос. Зверь не приблизится, но он по-прежнему может быть недалеко.
Астрид только что не задыхается, понося Херка на весь лес, а он упрекает меня за повышение тона? Вот это да. Вот это тот Терло, которого я знаю.
Он попытался сесть, и тут же поморщился. Кровь полилась обильнее, в меня ударила волна боли и тут же затихла: Терло явно тщательно себя контролировал и  сдерживался. Как всегда.
Астрид подошла, изо всех сил стараясь не показывать, каких трудов ей стоит идти по прямой, не шатаясь после сотрясения мозга, и  вытянулась перед ним в струнку.
-Я могу пристукнуть Херка сейчас, чтобы он…
-Не надо. Никого. Стукать, - Терло снова попытался сесть. Я молча протянула ему руку. Он окинул меня своим мрачным взглядом и покачал головой. – Подойди, Херк.
Херк без лишних слов помог ему подняться и покорно служил опорой, чтобы помочь добраться до дерева, умудрившись не задеть ни одного из раненых детей. Астрид тоже помогала. Я шла за ними по пятам, одновременно ощущая все свои синяки и раны и не чувствуя вообще ничего. Кажется, так не бывает. Не бывает же, правда? Я обняла себя за плечи. Возникло ощущение, что что-то кончилось, что-то важное. Я перестала оглядываться по сторонам. И больше не чувствовала себя на прицеле. Неужели опасности больше нет?
-Это стрела, которой стреляют Мстители? – тихо спросила Астрид, пока Терло пытался отдышаться.
-Да.
-Плохо дело, - коротко заметила она и присела в траву. Но тут же вскочила, хотя в ее состоянии столь резкие движения были ох какими опрометчивыми. – Нужно позвать наблюдателей. Они умеют их вытаскивать.
-Все охотники умеют, - Терло откинул голову назад, и мне захотелось ее придержать. В меня никогда не попадала стрела, но почему-то я хорошо представляла, что он чувствует. Я сняла с пояса непочатую бутылку с водой, открыла и протянула ему.
Кивнув в знак благодарности, он стал жадно пить.
-Значит, нужно найти их. И чем скорее, тем лучше. Безмозглая башка, ты со мной. Невена, - Астрид окликнула через поляну Невену, которая и без того уже спешила к нам, путаясь в полах своего невероятного платья, - ты пойдешь поищешь Барта, иди вон по той тропинке, он должен быть там. Церес, ты должна найти целителя для детей.
-Нет, - одновременно сказали мы с Невеной и злобно друг на друга покосились. На секунду возникло ощущение, что все снова как прежде, мы в школе или дома, а не в лесу, заваленном трупами. Я почти скучала по этому времени.
- Кто-то должен остаться, - я нашла взглядом свой арбалет. К сожалению, он лежал в обрызганных кровью руках трупа. Того, что осталось от Кайна. Ладно, я смогу подойти и взять оружие у него из рук. – Нельзя оставлять Терло в таком состоянии. И зверь может вернуться.
-Он не… - тяжело выдохнул Терло, оторвавшись от моей бутылки.
Невена уперлась кулаками в бока.
-Я не пойду одна! Церес хотя бы умеет стрелять! А что, если эта тварь будет рыскать по лесу?
Я хотела сказать, что взрослых девушек «тварь» все равно не трогает, но Астрид оказалась быстрее:
-Так усыпи его. Ты же одаренная. И Херк может пойти с тобой.
-Лучше я усыплю охотника, чтоб не мучился, - заявила Невена.
Понятия не имею, почему, но я вся ощетинилась от ее слов. Даже волосы на руках поднялись. Терло и так досталось. И я беспокоюсь не потому, что досталось из-за меня. Совсем нет.
-Не надо его усыплять, - всем своим видом излучая уверенность, я дошла до Кайна – точнее до того, что от него осталось - и невозмутимо выудила из его окоченевших пальцев свой арбалет. Пальцы пришлось разжать, и я сделала это. Да. Поднатужилась, задержала дыханье, чтоб не вдыхать запах свежего человеческого мяса, и разжала. – Без твоих идей отлично справимся.
Думаю, вид того, как я нарочито медленно, с чувством, перезаряжаю арбалет последней из оставшихся в запасе, третьей стрелой, убедил даже Астрид. Я опустила предохранитель так, чтобы все услышали щелчок, и она сказала:
-Ладно. Херк, иди с Невеной. Я пойду поищу третьего наблюдателя. Кто найдет первым – ведет сюда. Город не должен потерять главного охотника.
Херк пожал своими массивными плечами и несмело ей улыбнулся. Надеюсь, они не засядут в ближайших кустах, занимаясь тем же, чем Херк с Анаит… сколько часов назад? Три? Пять? Сколько времени вообще прошло?
Я задрала голову, вглядываясь в чистое небо. Такое же безоблачное и ясное, только чуть темнее. И солнце перекатилось на другую сторону. Кажется, конец и правда близок.
-Мы будем ждать.
Я вернулась к Терло, а они, наоборот, ушли, все в разные стороны. Херк шел чуть позади Невены, так и не убравшей рук со своей точеной талии. Астрид перевесила арбалет на другое плечо и поплелась вглубь леса, туда, куда, по моим представлениям, после первого нападения зверя убежали выжившие дети и подростки.
Я села недалеко от Терло, не обращая внимания на то, как тут же заныло тело, требуя немедленного отдыха. Арбалет лег рядом на траву, в поле моего зрения. Пожалуй, это первое, что я действительно хотела сделать с момента начала испытания. Точнее так – первое осознанное желание, отличное от спрятаться или отдохнуть. Я хотела защищать этого человека, который только что защитил меня, причем дважды – от человека и от зверя. Я искренне хотела ему помочь.
Терло полусидел без движения, одну руку положив на живот и прикрыв глаза. Но из-под ресниц он все же наблюдал за происходящим. За мной.
-С тобой все будет хорошо, - я осторожно потянулась пальцами к его больной руке. Сама рука не была травмирована, но двигать ею он не мог, чтоб не тревожить рану. Я потянула за ниточку боли, которая мерцала между нами, протягивалась от него ко мне. - Спасибо. Спасибо тебе.
Терло только покачал головой. Этот его жест, похоже, заменял десятки слов. И я начинала постепенно их распознавать – спрятанные за этим скупым движением.
-Ты должна жить. Это главное.

Церес, 15 лет.
Он умер, мама.
Прямо на Испытании. Говорят, он защитил остальных. Встал перед ними и поднял собственный купол из зеленого пламени. Он позволил зверю поранить себя – добровольная жертва, чтобы этот маленький купол выстоял. Но потом зверь просто откусил ему голову, обрадовавшись еде, за которой не надо гоняться.
Теперь повсюду только и разговоров о том, что он – современный Марк-защитник. И дар у него такой же. Охотники рвут на себе волосы – уж они бы нашли применение его дару. Я слышала, даже наблюдатели пытались вмешаться прямо на Испытании. Но было поздно.
Я думаю, он просто идиот, мама. Не стоит жертвовать собой ради других. Кому нужна эта защита, если тебя самого она не спасет?
Когда нам рассказали об этом в школе, Невена выбежала из класса. Устроила цирк на ровном месте… Ничего ведь не произошло. Глупые люди рождаются и умирают.
Я сама ни за что не буду плакать по нему. Перед тем, как уйти туда, на Испытание, он пытался зачем-то поговорить со мной. Он даже взял меня за руку – а я тут же ее отдернула. Не могу я. Когда кто-то, кроме папы, касается меня, это… ну просто неправильно. Мне хочется тут же это прекратить. Кажется, он тогда обиделся. Заговорил о том, что я никогда никого к себе не подпускаю. И ушел. И больше я его не видела.
И уже не увижу.
Смерть ведь по-любому неизбежна. Кто-то раньше, кто-то позже. Зачем придавать такое большое значение? Главное – не быть идиотом. И помогать в первую очередь себе.
Когда я пойду на Испытание, уж ни за что не попадусь зверю. В охотники я идти точно не хочу – их убивают по трое в день, вся их жизнь – ожидание смерти. Целителем быть спокойнее. А лучше всего – человеком.
Как ты, мамочка.

Глава 26.
-Я знаю, что ты делаешь, - Терло сжал пальцы в кулак, чтоб я перестала его касаться. - Не надо.
Я пыталась ухватить его боль, как паутинку, такую прозрачную, что даже с прикрытыми веками ее было почти не видно. Не получилось. Он слишком закрыт.
-Почему?
-Потому что не стоит тратить это на меня, - пробубнил он и махнул в сторону поляны. - Помоги лучше детям.
И он туда же! Да когда же до всех дойдет: я не целитель! Я только чувствую и впитываю чужую боль. Бесполезное создание.
Я скрестила руки на груди, лишь усилием воли не вздрогнув, когда потревожила ранки от когтей зверя.
-Ты же знаешь, что я не могу. Даже если очень надо. Даже если наставить на меня арбалет.
-Никто никогда не станет в тебя целиться, - его губы сомкнулись в такую ровную линию. - Ты забираешь боль, в этом твой дар. Помоги тем, кто в этом нуждается. Вот, - он отстегнул от пояса походную сумку, такую же, как у Барта. - Там есть, чем промыть  раны. И бинты, чтобы остановить кровь. Давай. Не сиди без дела.
Хотелось сказать, что я не умею, но представляю, как странно бы это звучало. Я дочь целителя, да, но это не значит, что за обедами мы обсуждали, как стоит перевязывать рваные и резаные раны.
-Не уверена, что у меня получится, - я взяла у него сумку и робко ее приоткрыла. Запах звериной крови уДарил в нос.
-Просто сделай, что сможешь, - неожиданно мягко отозвался Терло и взглянул на меня своими капельку посветлевшими карими глазами. – Пожалуй, я даже завидую тебе, Церес. Твой дар призван облегчать страдания людей. Ты в силах помогать им. А мне всегда доставалось одно недоверие. Меня боялись. И боятся.
-Я тебя не боюсь.
-Это другое.
-Что другое? Ты знаешь? – я хотела спросить, почему выношу его прикосновения, но не стала, встретившись с ним взглядом. Как-нибудь потом. Когда он не будет умирать от ран, а я – от усталости.
-Догадываюсь. Но сейчас это не важно. Иди.
Я предприняла последнюю попытку вытянуть из него боль, но тут же получила жесткое "Иди же!" вместо благоДарности.
Да что ж такое. Он, что, мазохист?
Предпочитая не спорить с тяжело раненным человеком, я отправилась к тем, кого так упорно считала сломанными куклами. Всего их было шестеро, две девочки, четыре мальчика. Все  лежали с закрытыми глазами и едва дышали, то ли прекратив бороться за жизнь, то ли впав в это особое пограничное состояние, когда ресурсы организма уже истощены, но смерть еще не наступила. Я присела над первой девочкой. Это была подружка РаДар – помоги ей Хемена, жива ли она еще? -  по виду такая же юная и наивная. Вся правая сторона у нее была в крови, я даже толком не видела, где она пострадала. Что я могу для нее сделать? Вряд ли хоть что-то, только измучаю лишними движениями. Спросил бы сейчас меня Колто, что я предпочту сотворить со страдальцами, застрелить или спасти.
По-моему, я знаю ответ. 
Я оглянулась на Терло: он наблюдал за мной, нахмурив брови. Но в лице его, в этом напряжении чувствовалось что-то вымученное, что ли. Выстраданное и светлое. Может быть, надежда. Он надеялся на меня.
Я глубоко вздохнула. Ладно, если Терло хочет, я сделаю все, что в моих силах.
-Привет, малышка. Главное, не бойся. Больно не будет. Обещаю.
Понадобилась целая бутылка воды, смешанной со спиртом и кровью зверя, чтобы разглядеть под кровью и одеждой следы укусов. Зверь оттяпал ей полбока, и там зияла дыра.
Я не знала, как ей помочь и, едва касаясь пальцами безжизненной руки и впитывая всю боль, которую сама же, наверное, и причиняла, промыла рану. Если ее вообще можно было промыть. Там, куда попала вода, кожа светлела и приобретала почти здоровый вид.
То же происходило  с  ранами на телах других детей. Вода и звериная кровь пузырились, сливались с человеческой и залечивали, пусть минимально их изуродованные тела. Кисть одного мальчика пострадала так сильно, что я сомневалась, не останется ли он безруким инвалидом на всю жизнь. Удивляясь сама себе, я уговаривала его не смотреть на больную руку и рассказывала, что целители обязательно  помогут. Что наступит время, когда он даже не вспомнит этот страшный день. А пока  я в силах сделать так, чтобы он не чувствовал боли. И нет, спирт пить нельзя, но я могу дать ему воды. Это была последняя, что у меня оставалась, но ведь и Испытание скоро кончится.
Мальчик был последним. Я с трудом поднялась на ноги и выпрямилась. Не знаю, сколько времени прошло, но я его не заметила. Такая помощь, добровольная и действительно нужная, снова позволила мне ощутить себя... На своём месте, что ли. Как до того - рядом с Терло, чтобы оберегать его до прихода наблюдателей.
Я поискала его глазами - все там же, только на этот раз глаза закрыты, и в теле какая-то неестественная расслабленность. Да помоги нам равновесие!
-Терло! Терло! - я в два счета оказалась рядом с ним и затрясла, вцепившись в здоровое плечо.  -Даже не думай сдаваться, эй! Говори со мной!
Он чуть пошевелился и устало мне улыбнулся. Столько сдерживаемой боли было в этой слабой улыбке. Невыносимо. Невыносимо видеть его таким.
-Пожалуйста, позволь мне... - я снова нашла его пальцы.
-Не надо.
-Ты изматываешь себя.
-Не изматываю.
-Но почему... - да с кем я спорю вообще? Он помирать будет, и тогда не уступит. Подойдем с другой стороны. - Что такое стрела мстителя?
Терло вздохнул. Вряд ли он собирался побить свой рекорд  разговорчивости.
-Стрела на поражение, - неохотно ответил он. - У нее не две зазубрины, а четыре.
Я закусила губу. Как же ее вытащить? Не думаю, что хочу  знать. Но точно должна быть с ним, когда ее будут вытаскивать. Это должно быть адски больно.
-И зачем она мстителям? Кто это вообще? Тоже охотники?
Он кивнул. То ли не хотел говорить, то ли физически ему было тяжело. Я незаметно выставила дальнюю от него ладонь и потрогала воздух, нащупывая болевую ниточку. Не может же он постоянно сдерживаться.
-А что особенного в мстителях?
Терло молчал целую минуту.
-Они  предпочитают сразу убивать зверей, а не брать в плен.  Эта стрела разрывает сердце, а не отравляет.
Я отпрянула. Зачем ему эти стрелы? Зачем  вообще быть  более жестоким, чем мир уже его сделал?
-Зачем тебе это? - я подтянула к себе колени и уткнулась в них носом. Голос зазвучал глухо, но меня это устраивало. - Еще больше жестокости? По-моему, ты совсем...
Я не знала, как сказать, что он последний человек, которому подходит роль неумолимого мстителя. Я знала его всего-то полтора дня, но мне уже казалось, что мы стали понимать друг друга. Что я его понимаю.
-Совсем что? - он кинул на меня недоверчивый взгляд, точно собирался  прямо сейчас защищать этот свой образ сурового охотника, который только и ждет удобного случая  всадить в дира с десяток стрел.
-Не такой, - пробубнила я в сцепленные ладони и с ужасом осознала, что краснею. Вот уж нашла место и время. В обществе испуганных, страдающий детей, раненого мужчины, которому эти откровения сейчас -  и вообще никогда - даром не сдались. Да еще Наин заворочался и застонал во сне - не хватало, чтоб он проснулся и подслушал.
-Ладно, это все не важно, - я решительно оторвала подбородок от колен и выпрямилась. - Какая разница, что я... Терло! Ты с ума сошел! Что ты делаешь?
Он держал Наина на прицеле, одной рукой, бросив последние силы на то, чтоб не уронить арбалет. Глаза безумно выискивают опасность, с виска стекает пот, мышцы сводит судорогой. Он же убьет мелкого. И себя вместе с ним.
-Терло... - я тихонько встала, но лишь за тем, чтобы приблизиться к Терло вплотную,  опуститься рядом  и вытянуть руки перед собой, как бы показывая: смотри, я безоружна. Я не сделаю дурного. - Все в порядке, правда. Это Наин просыпается. Все хорошо. Опусти арбалет.
Он же сам говорил: нельзя направлять оружие на людей. Ну я ему припомню, когда придет в себя. Когда все кончится.
Наверно, я отдавала себе отчет в том, что и на меня он, вконец издерганный желанием все контролировать и физической неспособностью это делать, может навести арбалет. И  все равно накрыла своей его руку, снова, как в "Желудке зверя" сотни слов назад отстраненно заметив: моя кисть по сравнению с его кажется детской и маленькой.
-Здесь только мы и дети. Больше никого нет. Никого. Просто отпусти арбалет, Терло.
Никакой осознанности в глазах. Неужели он, как  Кайн?..
-Терло... - позвала я, скрывая нотки отчаяния. Он не может сойти с ума. Но все это слишком даже для него - убийство ни в чем не повинного подростка, схватка с диром, эта проклятая стрела. И кровь из раны пошла сильнее.
-Пожалуйста. Посмотри на меня, - я дотянулась до другой его руки и стала бережно разжимать  уставшие пальцы, крепко вцепившиеся в ложе арбалета, а сама заглядывала ему в лицо. Он справится. Мы вместе справимся, если он позволит себе довериться. - Опасности нет, Терло. Я здесь. Это я, Церес.
-Я должен защитить тебя, - выдохнул он.
Вот оно. Заговорил. Слава Равновесию!
-Ты уже меня защитил. Я в безопасности. Мы в безопасности.
Один за другим я разжала его пальцы и высвободила арбалет. Эта тяжеленная штуковина когда-нибудь убьет того, на кого свалится.  Спорить могу: ни у кого из охотников больше нет такого мощного оружия. И да, - я чертыхнулась, чуть не уронив арбалет на ногу, - такого неподъемного.
-Вот так. Стрелять больше ни в кого не придется. Все позади.
-Нет.
-Да, - спокойно и одновременно твердо, как папа говорил с пациентами, возразила я. - Тише. Все хорошо.
Я ждала, что он оттолкнет меня, но он не двигался. Очень медленно, чтоб он понял, что собираюсь делать, и стараясь не потревожить рану, я обняла его. Вдохнула ставший уже знакомым запах кожи, ... и ... . Даже сидя я доставала ему макушкой только до подбородка.
-Церес...
-Шшш, - я закрыла глаза и прижалась к нему теснее, отдавая тепло своего тела. - Просто расслабься.
Прошло не меньше минуты, прежде чем его дыханье выровнялось. Широкая ладонь легла мне на затылок. Смесь отеческого, защитного и просто - доверительного, простого и человечного было в этом прикосновении. Терло обнимал меня в ответ, и это было  хорошо и правильно. И как-то странно знакомо, как всякий раз, когда он ко мне прикасался.
Я боялась двинуться, чтоб не спугнуть это чувство единения и особого комфорта рядом с ним, так близко от его тела, что можно было слышать мерный стук сердца. Он становился все более размеренным. Терло успокаивался.
Наконец произошло то, чего я так долго ждала: его барьеры рухнули, и меня затопила такая оглушительная волна боли, что я не могла даже вздохнуть.

Глава 27.
Наин поворочался и затих, достойно выполнив роль спускового крючка,  заставившего Терло потерять остатки самообладания. Его боль проходила сквозь меня, прошивала грудную клетку, просачивалась в поры, проникала под кожу и в самое сердце. Скорее интуицией, чем умом, я понимала, что не вся она имела физическую природу: ни один человек не способен столько вынести. К тому же, все прошлые разы, когда проявлялся дар, чужая боль горячей волной омывала только мое тело. Теперь эта лавина устремилась в самое сердце и заглушала даже его слова. Терло крепко прижимал меня  к груди и  дышал ртом. Он  будто вместе со мной задыхался, избавляясь от тяжелого груза, что носил в душе, должно быть, долгие годы.
-Что ты делаешь? - в его голосе слышались испуг и изумление, близкое к благоговейному.
Я улыбнулась в раствор воротника на его груди.
-Это не я. Это просто барьеров больше нет. Ты не сдерживаешься, и оно само течет в меня.
-Тебе не больно?
-Нет. Вроде как горячо, но и только.
 было неудобно сидеть так и  обнимать его одной рукой, но мне было все равно. Не представляю, откуда в этом человеке столько боли, но рада, что в тот момент ее стало меньше. И - что он смог наконец расслабиться, сняв  маску сурового главного охотника.
Он был настоящий, с живыми чувствами и добрым сердцем, что билось прямо у меня под ухом. Я ненавижу Испытание и то, что оно сделало с нами всеми - но, наверно, буду всегда благоДарна за эти мгновения близости, какую  раньше испытывала только с папой.
-Сколько тебе лет, Терло?
-А как ты думаешь?
-Ну... Ты явно младше папы. Но ненамного.
Я почувствовала, что он улыбнулся. Хотя, вздумай я поднять голову, уверена: никакой улыбки на тонких обветренных губах не было  бы и в помине.
-Мне тридцать два. Мне было пятнадцать, когда ты родилась.
Он мягко отстранил меня. Блок встал на место, горячий поток иссяк. Маска неприступного охотника вернулась, но стала как будто прозрачной. Теперь я видела его настоящего. Я вгляделась в его лицо: под глазами залегли темные круги, усталость и потеря крови давали о себе знать. Складки у губ стали резче и придавали лицу решительное выражение. Брови... Ну, они вообще никогда не распрямляются. Хмуриться - его кредо. Может ли быть этому уставшему человеку, готовому вынести любую боль и лишения, лишь бы никто не узнал, что у него в душе,  тридцать с лишним лет?
Видимо, да.
-Значит, ты можешь помнить мою маму. Я имею в виду, она же преподавала стрельбу в вашей Академии. А ты охотник,
Я старалась не показать, как важен ответ. Если он знал маму – хотя бы ради этого я буду … его.
Терло напрягся.
-Откуда тебе это известно?
-Барт рассказал.
-Ты знакома с Бартом?
-Да.
-Давно?
-Почти столько же, сколько с тобой. Стой, не переводи тему. Так ты знал маму?
Он задумчиво уставился на древко стрелы.  Ни единого намека на эмоции в лице, дыхания почти не слышно.
-Знал. Я только пришел в академию, и еще не совсем освоился. А на ее уроках все было просто и понятно. Есть мишень, есть арбалет - действуй.
Мне хотелось больше узнать о маме, о той новой для меня, необычной маме-охотнице которая убивала зверей одним метким выстрелом в сердце. Которая заменила  в моем воображении бледнеющий с годами образ заботливой жены и матери, созданный немногословными рассказами папы. И вот теперь я сидела рядом с человеком, который хорошо ее помнил - и даже был в чем-то ей благоДарен. Терло был еще одним связующим звеном с ней.
-Какая она была? Можешь рассказать?
Тень страдания легла ему на сжатые губы и пропала. Я поспешно взяла его за руку, оттягивая боль, но Терло только покачал головой.
-Чтобы увидеть ее, посмотри в зеркало.
Я отмахнулась, с трудом скрыв досаду. Что ему, слов жалко, что ли, чтобы описать маму?
-Я похожа на папу. Все говорят. И   вообще я не об этом.
Он поднял на меня глаза. Но смотрел куда-то сквозь, будто вспоминал и видел так ярко, как только в воображении и возможно.
-Нет, Церес. Ты - копия своей матери. Все в тебе от нее. Овал лица. Разрез глаз. Ресницы. Когда ты прикрываешь глаза, они отбрасывают тень на щеки, как у нее было. И фигура у тебя ее.
-В тире я подумала, ты вообще не в курсе, что у меня есть фигура, - пробормотала я, впервые в жизни заметив, что опускаю ресницы, чтобы хоть за чем-то спрятаться, кроме волос. – Раньше я никогда бы не одела такую одежду. Оно все слишком маленькое.
-А ты большая?
Да помоги мне равновесие, он только что не прожигает меня взглядом. А чуть прищуренные глаза смеются.
-Не знаю.   
-Хочешь знать, какой у нее был характер?
-Например, - я устроилась рядом с ним поудобнее, поджав под себя ноги. Знаю же, что быстро затекут - и все равно  усаживаюсь, как будто сама поза поможет ничего не упустить. - Но мне все интересно. Все, что помнишь.
Терло подумал, устремив взор в небо. И коротко сказал:
-Она была мудрой женщиной. И решительной. Иными охотницы не бывают.
-Но она же отказалась потом. Отреклась. Почему?
- не знаю, - он перевел свой непроницаемый взгляд на меня. Лицо ничего не выражало, но само это не выражение говорило за себя: даже если знает - не скажет ничего.
Ладно, попробуем по-другому.
-Это из-за нее ты приказал Астору охранять меня? Что-то вроде  долга. Она тебе нравилась, и ты не хотел, чтобы я. Чтобы со мной. Ну. Что-то случилось.
Терло чуть подался вперед и тут же поморщился.
-А с тобой что-то  случилось?
Не считая раннего знакомства со зверем, которого использовали как закуску, пару синяков и извалянное в песке чувство собственного достоинства? Абсолютно ничего.
-Нет, ничего такого. Астор гм. Просто сказал, - сказал, что я ходячая проблема, - что мне стоит быть осторожней, и что это твой приказ.
Брови его по-прежнему сходились на переносице, но голос прозвучал удивительно тепло:
-У тебя никогда не получалось врать, Церес.
Я поерзала в своей неудобной позе, но менять ее не стала. Какой он проницательный. И что значит "никогда"? Он же знает меня всего день. Или нет? Если ему было пятнадцать, когда я родилась, и он знал маму... Может ли быть, что я видела его раньше? Я рассматривала его, силясь найти в детских воспоминаниях его образ. Или хотя бы похожий. Длинные волосы, карие глаза, с тревожным беспокойством наблюдающие за мной. Готовность защитить. И... ох, как же я устала. Глаза закрываются, хотя спать мне ни в коем случае нельзя.
-Так что случилось? - настойчиво повторил Терло.
-Ничего. Ничего такого. Видишь, со мной ничего не случилось. Только ушибы и царапины, - я с трудом выпростала из-под себя затекшие ноги и прижала коленями к груди. Незачем ему видеть порванную рубашку и остатки крови на животе, если до сих пор не заметил.
-Церес.
Ну что он заладил-то. Церес-Церес. Я не люблю свое имя, между прочим. И все равно не стану ему рассказывать, что произошло в "Желудке".
-Я все равно не скажу, - пробубнила я в колени. - Сейчас-то все хорошо. БлагоДаря тебе.
-Не только мне.
-Нет. Я бы не справилась без оружия, - я обрадовалась возможности отвлечься и не бубнить, что я бесконечно ему благоДарна. Что он спас мне жизнь.
Я положила свой серебристый арбалет с цитатой из изречений первой Правительницы на колени и крепко взялась за ложе. Оставшаяся стрела блестела в нем наконечником. Сразу стало спокойнее.
-Чей он?
Вместо ответа Терло тяжело вздохнул. Ох нет. Или... Или да?
-Только не говори, что  мамин.
-Кому еще Колто стал бы так облегчать каркас, - недовольно пробормотал он как бы сам себе, - и разукрашивать корпус. И наносить эту надпись, - потом добавил, уже другим тоном, - Правительница Альтар была для нее кумиром. Она повсюду рисовала ее слова. Даже татуировку себе сделала. Чего уж об арбалете говорить… Думаю, она бы хотела, чтобы он был с тобой сегодня.
Я погладила гладкую поверхность арбалета. Мамины пальцы когда-то гладили ее также, как мои сейчас. Наверное, у нее были очень красивые руки.
-Почему никто не говорил мне, кто она?
Терло чуть сполз по стволу вниз, пытаясь найти более удобное положение.
-Это было решение твоих родителей.
Больше он явно ничего говорить не собирался. Но я не отставала.
-Я могла бы расти среди охотников.
-Зачем? – неожиданно резко переспросил он. - Что в этом хорошего? Я Равновесие, что твой дар - мирный. И ты не будешь своей рисковать жизнью.
Я отпрянула. Он же сам охотник. Он посвятил этому жизнь, стал лучшим из лучших.
-Ты ведь сам охотник. И... Ты сам  выбрал это...
-Я выбрал это, потому что не мог иначе, - отрезал он. - А тебя от этого оградили. Скажи спасибо и живи дальше.
Он закрыл глаза, показывая, что разговор окончен. Какой же он все-таки вспыльчивый. И непредсказуемый. И вообще - что я такого сказала, зачем так реагировать? Ведет себя, как будто это он, а не папа,  главный оградитель.
Я снова любовно погладила арбалет. Мама тоже хотела, чтобы я была подальше от охотников. Мама сама от них отреклась. И, наверно, именно такого дара она для меня хотела. Забирать боль, облегчать чужие страдания, неважно - человека или зверя. Ну ладно, ладно. Терло прав. А злится от беспомощности.
- знаешь, что я видела в лесу? - примирительно заговорила я.
-Что?
-Секс.
Терло вздохнул и открыл уставшие глаза. Почему-то удивленным он не выглядел.
-и как ты к этому относишься? - спокойно поинтересовался он.
Подростки подвергали себя смертельной опасности, а главного охотника волнует, как я к этому отношусь?
...
-Это отвратительно. Я имею в виду. Вообще. Все это, - я обвела рукой поляну, но имела в виду вовсе не испытание. Сам секс, тот, каким я его видела, казался мне чем-то низменным. Разгоряченные, потные тела, стоны, абсолютная беззащитность... Но как объяснить  взрослому мужчине? Уж он-то наверняка делает это.
Я окинула его оценивающим взглядом. Терло крепкий. Высокий. И уж если не красивый, то хотя бы не безобразный.
-Ты женат?
Он покачал головой, будто хотел что-то добавить, но не стал. Снова прикрыл глаза, откинувшись на ствол дерева. Ему снова было больно.  Хуже того: боль расплывалась в его сознании, будто он едва-едва ее чувствовал.
Я осторожно коснулась его руки, выпустив дар в его тело.
-Потерпи еще немного, Терло. Пожалуйста. Наблюдатели скоро будут. Еще чуть-чуть. Они… они успеют.
Он широко распахнул глаза.
-Если они не успеют, Церес. Ты должна мне пообещать.
-Они успеют. Они вот-вот придут!
Он замотал головой, будто уже не в силах со мной спорить.
-Послушай. Яд действует и на людей тоже. Лишает рассудка, как зверей - самосознания. Скоро  начнется бред - не слушай, что я говорю. Запомни несколько вещей. Во-первых, Херк ни в чем не виноват. Он стрелял в дира, не в меня. Во-вторых, ты никому, никому не должна рассказывать, как твой дар подействовал на дира. Даже отцу. Никогда. И третье.  Если увидишь опасность, - он сжал мне костяшки пальцев так, что те захрустели, - беги. Просто беги, Церес, не пытайся сражаться, ты слишком слаба.
-Я не...
-Нет. Если стрелу не вытащить в течение часа, меня все равно не спасти. А ты должна жить.
-Я должна вернуть  долг, - тихо ответила я, внезапно очень остро осознав: что бы ни случилось -  останусь с ним до  конца. - Без тебя я бы сегодня не выжила.
Терло зажмурился. Боли не было, боль была во мне, но он все равно мучился. Да будь оно все проклято именем равновесия!
-Ты. Оставишь. Меня. И спасешься, - тихо отчеканил он, сжав мне руку.
Его глаза посветлели ровно на один тон.

Глава 28.
Папа говорил мне о даре правителей. Говорил, чтобы я не верила Терло и его матери. Правители есть правители, их дар всегда с ними. И вот теперь я испытывала на себе его воздействие. В лоб словно что-то врезалось, проникло внутрь, в самое сознание, и жестко легло сверху, сдавив виски. Я все понимала, я осталась прежней; но кроме меня в моей голове теперь поселилась чужая воля. И она подминала мои мысли, комкала их, вбиваясь ненужным ритмом: "Ты - спасешься", "спа-сешь-ся", "спа-сешь-ся".
Помоги мне Хемена, у меня сейчас голова взорвется от этих постукиваний. Как гвозди молотком - и прямо в мозг.
-Ты что сделал? - я отдернулась от Терло, как от пощечины. - Что это такое? Прекрати это!
Кажется, ему было не лучше. Терло глубоко дышал, словно пытался пережить приступ острой боли. Кулаками он загребал землю, и все никак не мог отдышаться.
-Прости. Это сейчас пройдет, - процедил он.
-Убери это из моей головы! Зачем? За что? -  я вопила так громко, что перебудила, наверно, даже тех детей, кто был мертвее мертвого. Что бы это ни было, оно внедрялось все глубже в сознание, растворялось в нем, чужое - в моем. Это было отвратительно. Это было страшно.
-Церес, это пройдет, - почти извиняющимся тоном произнес Терло, сползая на землю. Силы покидали его так стремительно, что я почти могла это видеть. - Это для твоего же блага.
О, он еще меня совсем одну оставить собирается? В безопасности, со своей волей под корой мозга и одну? Ну уж нет.
Я вцепилась в него и затрясла изо всех сил, не думая, что могу причинить боль:
-Даже не вздумай, слышишь? Ты отвратительный человек, только не уходи сейчас. Не уходи совсем. Терло. Ну пожалуйста.
 Толку от моих криков не было. Глаза его закрылись полностью, кулаки разжались, тело обмякло. Он дышал, но и только. Другие признаки жизни отсутствовали. Терло потерял сознание.
По-моему, я сейчас тоже его потеряю. Паника поднялась во мне, хоть я и думала, что  больше не способна на нее.  После стольких ситуаций, способных  раздавить психику и инстинкт самосохранения… Что мне делать? Что мне делать, если вернется дир, появится очередной чокнутый с арбалетом, или. Или я просто сойду с ума.
Нет, плакать точно нельзя. Невена стала бы рыдать, причитать и звать на помощь. Но помощь уже в пути. И я не эта нюня.
-Не такая уж она и нюня, - обиженно сказал голос надо мной.
Я чуть не подпрыгнула, выставив вперед руки. Что я собиралась ими делать? Нужно было выставлять заряженный арбалет, а не пустые руки.
Голос Терло в голове настоятельно произнес, что реакция должна быть быстрее осознания, и я испугалась еще больше.
Передо мной стоял Наин. Когда это он успел проснуться, интересно?
-Ты что тут... Ты, что, проснулся? - я удивленно на него пялилась, не в силах ухватить главное: я же молчала. Я же не говорила, что Невена нюня.
-Ты слишком громко говоришь, - он наморщил свой маленький нос и стал похож на сестру. Невена также морщится, когда чем-то недовольна.
-Я вообще ничего только что не говорила.
Наин смешно вздохнул и сел рядом. Вид у него был скучающий.
-Ты сказала главному охотнику, что он плохой человек, но все равно пусть не уходит.
Наин смотрел на меня почти с сочувствием. Для себя он, видимо, уже решил, что я свихнулась. Я и правда - почти. Еще одно проникновение в мой мозг или чужой голос там же - и я за себя не ручаюсь.
-А потом? Потом я вслух сказала, что Невена нюня?
Только вслух с собой мне разговаривать не хватало.
-Нет. Ты подумала.  Я просто это слышу.
-И давно?
Он смешно закатил глаза, подсчитывая в уме.
- часа три точно. Когда зверь напал. Я услышал, как Невена подумала о платье, маме и обо мне.
Я хмыкнула. Нашарила арбалет, проверила стрелу и предохранитель и повесила на плечо. Рассказы о бестолковой сводной сестре, - хотя, конечно же, никакая она мне не сестра, - и  близость оружия успокаивали. Голосов в голове больше не слышалось. В сознании воцарилась я собственной персоной - чуть медлительная, чуть циничная, но неизменно ... И практичная. Просто я. Может быть, я и смогу с этим справиться.
Я подтянула Терло за плечи к себе и убрала с его лба каштановые пряди. Теперь, когда он не мог видеть и чувствовать, что я делаю, это было почти естественно.
-А он о чем думал, Наин?
Наин пожал плечами.
-Я спал. Хотя. Мне что-то прилетало... Как картинки. И слова. Они повторялись.
Я ждала, что он продолжит, но он молчал. Наин был самым медлительным ребенком из тех, что я знала, и подгонять его было не столько глупо, сколько бесполезно. Пока он собирался с мыслями, я собралась с духом и сделала то, что давно пора было: расстегнула на Терло его загрубевшую от крови, жесткую ...   . Пусть я не могу вытащить из него стрелу, но остановить кровь и промыть, насколько возможно, рану, вполне в моих силах.
-Ну?
Пока Наин думал, я аккуратно обнажала залитую кровью грудь Терло.  Сколько же на ней шрамов! В некоторых местах видны следы зубов и когтей, как будто плоть попросту рвали. Как ему удалось выжить после таких травм? После схваток с дирами, которых он подпустил настолько близко?
Ответ пришел сам собой. Он нарочно подпускал их близко, как сделал это совсем недавно. Чтобы иметь возможность взглянуть им в глаза, пусть такой ценой. Что он приказывал им? Разорвать друг друга? Улететь куда-то за край горизонта?
-Он видел девочку. Маленькую. Ей лет пять, - медленно заговорил Наин. – Он все время смотрел на нее снизу вверх. И крепко держал за руку. Потом была еще одна девочка. Такая… беленькая, с кудряшками. Эту он видел наравне с собой. Она у него на руках.
Я достала из сумки Терло бинты. Воды с кровью зверя там уже, к сожалению, не было: вся ушла на раненых детей. Ладно, посмотрим, что я могу сделать с одними бинтами.
-А как выглядела первая?
Наин помолчал, вспоминая.
-Ну такая… кудрявенькая. Черненькая. Как ты, - наконец заключил он.
Да быть такого не может. Терло не может помнить меня маленькой, я-то ведь его не помню. И уж точно я до Испытания никогда не держала его за руку. Или?.. или все-таки держала? Это странное ощущение, когда я впервые увидела свои сцепленные ладони рядом с его в «Желудке зверя». Что под ним скрывалось? Неужели смутное узнавание?
-А наша учительница по математике говорит, что надо отвечать на один вопрос в минуту, - Наин заправил рубашку в штанишки и стал еще больше похож на маленького зануду. – А у тебя пять вопросов в секунду.
«Ну, знаешь, - подумала я отчетливо и скатала валик из пары бинтов, размышляя, как лучше приложить его к ране со стрелой. Точнее, как меньше навредить Терло при этом. – Ты-то о своих родителях все знаешь, а я только сегодня узнала, что моя мама одаренная. Да к тому же охотница. Да к тому же – отрекшаяся охотница».
Ладно. Если я намерена остановить кровь, делать это надо сейчас. Вот прямо сейчас, иначе, чувствую, будет поздно.
Руки у меня дрожали, хотя я обработала и перевязала раны уже шестерых детей. Я справлюсь. Я не сделаю хуже.
-Невена бы не боялась, - вставил Наин.
-Заткнись, мелкий.
Я прижала бинты к самой стреле и сильно надавила. Терло застонал так жалобно, как вообще не способен взрослый человек. По крайней мере, я прежде так думала.
-Шшш, - я потянула из него боль раньше, чем осознала, что делаю, - уже все. Уже не больно.
-Больно, - возразил Наин, остановившимся взглядом вперившись ему в висок. – Подожди. Это слово… он его повторял постоянно про себя. Оно у него в голове, но он даже не понимает.
-Какое слово?
Я покачивала Терло, как покачивают детей, одной рукой приобняв за плечи, другой плотно обкладывая бинтами торчащее древко стрелы. Он может быть сколько угодно раз негодяем, но сидеть и смотреть на его бездыханное тело – не в моих силах. Я должна что-то делать. 
В конце концов, кому мне высказывать  за голос в собственной голове, если его не будет?
-Ла.ви.на, - по слогам произнес Наин и вопросительно посмотрел на меня. – Что тогда, что сейчас. Лавина.
Я замерла. Терло звал маму?
-Нет, - Наин боязливо дотронулся до Терло пальцем, словно к чему-то прислушивался. – Это не женщина. Не взрослая женщина. Это… Хм. Похоже, это ты, Церес. Но ты же Церес, а не Лавина. Я запутался.
Терло снова застонал. Ну что такое, ему же не должно быть больно. Или мой дар больше не действует?
Повинуясь внезапному желанию, я стала гладить его по голове, мысленно сообщив Наину: если кому расскажет о том, что видит, я лично буду заставлять его трескать кашу каждое утро.
-Ты ослышался, мелкий. У меня второе имя по маме – как раз Лавиния. Церес Лавиния. Точно не Лавина.
Наин возмущенно ткнул пальцем Терло в бедро, используя его, как антенну.
-Нет, Лавина! Я четко слышу. Ла-ви-на. Три слога. Последняя а. И это ты.
-Я не Лавина, а Лавиния. И по-другому никак. Нельзя называть человека именем другого живого человека.
Мелкий собрался, было, спорить, но застыл на середине слова.
-Что? Что такое? Новое слово?
-Нет. Тут чужой, Церес. Кто-то взрослый.
Ну слава одаренным. Наблюдатель. Не прошло и года. Теперь Терло спасен, и я смогу высказать ему все, что думаю по поводу внедрения своей воли честным людям под корку мозга.
-Нет, нет, - зашептал Наин с расширившимися от страха глазами. – Этот человек опасен.
Я даже переспросить не успела, а ноги уже сами несли прочь от Терло. Прочь с поляны, в тень деревьев, в безопасное укрытие. «Ты спасешься», - звучало в голове, как молитва, а принуждение делало свое дело. Я уходила.
Я бросала его.

Глава 29.
Вцепившись в ствол дерева обеими руками и для верности уткнувшись в него лбом, я чувствовала себя где-то между глупо, неловко и просто ... Ощущение, будто ураган нес меня, как сухой листочек, а я изо всех сил цеплялась за ветки и прутики, чтобы остаться на месте. Я даже не знала, что там и кто там, но инстинкты на пару с принуждением Терло гнали прочь, дальше, дальше от этого проклятого места. Он и тут сумел сделать, как пожелает. Да разрази его равновесие, чертов правитель.
Я вспотела, сражаясь с тем, что сидело в голове и подгоняло тело. Мне было больно, повсюду больно -  ладони, до крови ободранные корой, горели; из-под век катились  слезы и жгли обветренные щеки. Даже зубы, сцепленные так, что .., и те ныли. Хуже всего обстояло с головой. Боль, в которую странным образом вплетался голос Терло, разрывала ее изнутри.
Он не может мне приказывать. Я не охотница. Я не стану подчиняться.
-Ты умираешь? - без нотки участия поинтересовался голос Наина откуда-то слева.
Так он убрался оттуда вместе со мной. Какой умный мальчик. Пожалуй, городу он будет более полезен, чем сестра.
-Угу.
-У тебя в голове что-то странное.
-У меня в голове схватка века, - сквозь стиснутые зубы просипела я. - Принуждение Терло против моей воли. Он просто помешался на моей безопасности. Параноик старый.
-А там же просто наблюдатель, - добродушно сообщил Наин.
Боль замерла на секунду, перестав выстукивать в мозгу свой ****ский ритм. Я с трудом оторвалась от дерева и аккуратно  выглянула: к Терло действительно приближался наблюдатель. Барт.
Ничего не понимаю. Барт охотник. Он помог нам с Астрид. Он даже заставил меня промыть раны от когтей зверя. Он не может быть опасен.
Или... может?
-Не двигайся, - шепнула я Наину, а сама представила, как вытягиваю боль сама из себя. Получалось плохо, но мне важно было убедить мозг, что нам не надо бежать. Не надо - это ненавистное слово, которое про... дыры мне в сознании - спасаться. - Все хорошо.
Наину не стоило говорить дважды: он и так застыл, как стоял -  вполоборота и чуть пригнувшись, скрытый разве что безлистным кустиком, в то время как меня загораживал мощный ствол. Мы вместе уставились на Барта.
Тот, тихонько насвистывая, подошел к Терло и тронул его ногой. Нет, так люди, пришедшие на помощь, себя точно не ведут.
-О чем он думает? - спросила я Наина тихонько, почти одними губами.
-Я не слышу, - также тихо ответил он.
А вот это меня совсем не устраивает. Что там говорила Астрид о детях? Они не глупы, а не обучены. Что ж, будем обучать в экстренном порядке.
-Старайся услышать. Или я сломаю тебе... - что она обещалась сломать РаДар? Палец? - три пальца на левой руке и два на правой.
-Ты этого не сделаешь, - прошипел Наин вполне спокойно.
Я прикинула расстояние между нами. Могу дотянуться рукой, одной схватить за шею, чтоб не дергался, другой  - за запястье. Интересно, закричит или нет?
-Закричу.
Барт наклонился над Терло. Он сидел ко мне спиной, закрывая собой весь обзор. Ах ты ж ...
С каждой минутой мне все больше хотелось броситься в глубину леса. Нет, хотелось, не то слово - я просто умирала от этого желания, оно вклинивалось в нервную систему, двигало моим телом вместо меня. Я выдохнула сквозь зубы. Нет, Терло. Со мной не все так просто. И пока Барт повернут ко мне спиной, никакой опасности нет. А вот оружие - оружие есть. И я не слишком слаба после Испытания. Я. Никогда. Не была. Слабой.
Лямка арбалета соскользнула с плеча, одно выверенное движение - и он уже у меня в руках.
Наин в ужасе отпрянул.
-Я постараюсь, постараюсь! сейчас. Только не стреляй.
Я открыла рот, чтобы сказать: уж он последний, на кого я стану тратить последнюю стрелу. Но тут же закрыла. Его замешательство мне на руку. Пока что все мне на руку, не считая чудовищной боли и ежеминутного, ежесекундного сопротивления воли - принуждению.
-Быстрее.
Что бы Барт ни задумал, мне это не нравилось.
-Он думает... Думает, - зашептал Наин, - что время идеальное. И что Херк идиот. И никому не будет худо без него. Его бы все равно... Э... Кокнули.
-Он убил Херка? - я нацелила арбалет и смотрела на Барта уже сквозь перекрестье прицела. Клянусь, я не хотела в него стрелять. Совсем не хотела.
Но надолго меня не хватит. И руки уже начинали дрожать. Тело попеременно прошибали то жар, то холод.
-Не знаю... Он сам не знает. Высосал энергию своим даром. Как-то так.
-Так он одаренный?
Я внезапно поняла. Последний кусочек паззла встал на  место. Барт вел себя слишком спокойно для обыкновенного человека, запертого в лесу с парой зверей и подростками. Конечно, он одаренный – просто, видимо, не часто использует дар, как Терло, тем самым сохраняя цвет глаз почти неизменным. Не смотреть ему в глаза, - шепнуло подсознание голосом Терло. - Не смотри ему в глаза.
-Дальше, - приказала я Наину. - он ему что-то говорит. Да?
-Он говорит, что думает. Что Терло слишком мягкий для главного охотника. Что он недостоин... С самого начала был недостоин.
-Дальше, дальше, - мой арбалет самый легкий, но и его я скоро уроню. Нет, нельзя ронять мамин арбалет. Он - последняя надежда. Мама... Что бы ты сделала на моем месте?
Меня тянуло от Барта прочь, словно он воплощал собой всю злость зверей и ярость охотников.
-Он хочет убить Терло.
В тот же момент Барт поднялся и потянулся за луком. Нет, нет, нет, если лук окажется у него в руках, я ничего уже не смогу сделать. Только умереть.
-Барт! - крикнула я так отчаянно, что вскрик превратился в вопль.
Он оглянулся.
Я сейчас пойду к нему. Пойду навстречу. Сейчас... В ступни впились тысячи отравленных стрел, ноги подкашивались, принуждая меня упасть ничком на землю. Но я все равно пойду.
Я не позволю себе отступить.
Вышла, передвигая ноги так, словно каждая превратилась в булыжник, из-за дерева.
-А, маленькая охотница, - весело крикнул Барт. - Можешь опустить оружие, это просто я.  А я то гадал, куда ты подевалась. Херк сказал, ты осталась с Терло.
-Осталась, - подтвердила я, не поднимая глаз выше туго застегнутого воротника его охотничьего костюма. Арбалет остался в прежнем положении. - Ты вытащишь из Терло стрелу?
-Видишь ли, малышка, - Барт не спеша двинулся ко мне. Лук остался у него за спиной. - Это в мои планы не входит. И ты в них не очень-то входишь. Но, - наверное, он улыбнулся. Этой хищной улыбкой, какой улыбаются все охотники. - В тебе я чувствую родственную душу. Мы похожи.
Я не отвечала, слишком занятая тем, чтобы не свалиться или не убежать. Скорей бы появился третий наблюдатель. Помоги мне равновесие, их же трое?
-Так что я предлагаю тебе... союз. Ты стреляешь Терло в сердце, а я говорю тебе спасибо. В конце концов, ты тоже станешь охотницей, а главным охотником уже буду я... Удобно, правда? Мое спасибо может вылиться в очень приятные бонусы.
-Нет.
Я больше не выдержу. Ни ради себя, ни ради Терло. Если он подойдет близко, шансов не останется. У меня нет больше сил сопротивляться. Будь ты проклят, Терло. Будь ты трижды проклят за то, что со мной сделал!
И за то, что собираюсь сделать я.
-Барт, пожалуйста. Просто помоги ему. Пожалуйста, не заставляй меня тебя убивать, - охрипшим голосом добавила я, покосившись в прицел. Там затряслась плоская грудь Барта: он пошел быстрее. Ему нужно дотронуться до меня, чтобы дар сработал. Значит, у меня меньше минуты.
До крови закусив губу, я сняла большим пальцем предохранитель. Легкий арбалет, который я пару часов назад с легкостью удерживала в одной руке, теперь весил, как ... Пальцы у меня онемели, все тело онемело и погрузилось в невесомость, сотканную из осознания. Я сейчас убью человека. Живого человека, который однажды помог мне. Может, он и Радар помог?
-Церес, не глупи, - почти спокойно произнес он, но я уловила тревожные нотки. - Ты не знаешь, что такое выстрелить в живого человека. Ты не выстрелишь.
Терло тоже думал, что я слишком слабая. И вот я стою тут. Умираю, но стою.
-Барт, пожалуйста… 
Он перешел на бег. Десять секунд, даже меньше - охотники быстро бегают, - и .... Я... Я... Я действительно не могу...
-Я тебя ненавижу! – крикнула я в воздух. И, как в первый раз в тире, нажала на курок, почти не глядя.
Мысль была: хоть бы в цель. Хоть бы остатки маминого дара, заставившие проткнуть все три мишени в тире, сработали и теперь. Инстинкт самосохранения оказался сильнее морального устава.
Но лишь на мгновение - увидев, что Барт повалился на землю, я испытала облегчение. Я попала. Попала.
«Спасибо, мама».
Опасности больше не было: боль и невыносимое желание сбежать исчезли также резко, как появились. Почему бы мне не исчезнуть вместе с  ними? Я так устала. Я видела, как умирали дети, как умирала маленькая девочка. Как мой одноклассник сначала сошел с ума, потом хотел убить меня. Как его убили. А теперь убила я.
Это Испытание не делает нас взрослыми или одаренными. Оно убивает нас. Всех. Одного за другим. Физически или нет – неважно. Я своими руками застрелила зверя. Потом человека. Живого. Человека.
Я боялась смотреть на Барта. Боялась смотреть на Терло. Что, если Терло все равно умрет? И это было напрасно. Эта девочка, - я прежняя, мирная и спокойная, которую я только что убила вместе с Бартом. Чтобы только дать Терло шанс.
-Церес, - позвал Наин. Я снова не знала, где он. На этот раз мне было наплевать. Ничего не чувствовала. Ничего. – Церес, успокойся.
-Я спокойна, - я даже губ не чувствовала, которые эти слова произносили. И уж точно я не была спокойна.
-Ты плачешь.
-Правда? – я провела пальцем по щеке. Щека была мокрой. И грязной. Как земля, на которую рухнул Барт. Я ведь так и не видела его глаз. Что же мне станет сниться в кошмарах?
-А теперь ты смеешься, - сообщил мелкий.
-Ну, значит, я сошла с ума, - я ласково улыбнулась ему сквозь слезы. Наин расплывался. Его брови и щеки подрагивали, точно он тоже сейчас расплачется. – Но у меня кончились стрелы. И ты не сможешь меня застрелить. Позови дира. Он где-то тут. Пусть он меня прикончит, пока я не прикончила кого-нибудь еще.
Не знаю, как оказалась на земле. Сама я не помню, чтобы опускалась. Упала, зашедшись в истеричном хохоте? Или просто от того, что сил физически больше не было, и в запасах – тоже, никаких, совсем не осталось. Я даже не помню, как потеряла сознание. Просто в какой-то момент глаза сами собой закрылись.
Я очнулась, когда кто-то накрыл мой лоб ладонью. Надо мной склонилась Астарта. Небо за ее головой было окутано темной дымкой – наступил вечер.
-Вы третий наблюдатель? Терло… нужно вытащить стрелу. Вытащите из него стрелу. Где он?
-Он здесь. С ним все нормально. Испытание подошло к концу, Церес. Сейчас нас охватит огонь нужды.
Я следила взглядом за ее губами, пытаясь понять смысл. Слова уплывали. Терло спасен, да? Или я не так поняла? Или мне все это мерещится?
-Церес, все кончилось. Мы отправляемся домой.
-Терло…
-Терло в порядке. Он очень беспокоится о тебе.
Какая-то мысль блуждала в голове, что-то очень важное. Я должна была сказать… я хотела… именно ему.
-Скажите ему. Скажите, Астарта, - что же такое я собиралась ему выложить? Что-то очень страшное. Из-за чего я сама совершила страшное. Да равновесие помоги мне, что же. -  Я его… я его  ненавижу.
С этими словами я провалилась обратно в свое безумное забытье – укрытие.
Испытание кончилось. Я выжила. Но какой ценой?..

Церес, 17 лет.
У меня хорошие новости. Я жива. Астарта сказала, наша главная задача - выжить. У меня получилось.
Но я не знаю, как дальше, мама. Мне кажется, я просто не смогу. Ты ведь сама все видела. Ты знаешь, что я сделала. И я знаю. Я так ненавидела его в тот момент. Но лучше бы я дралась с ним, а он со мной, чем это. Он ведь даже не верил, что я смогу.
Может, я рождена для этого? А вовсе не для того, чтобы помогать другим.
Я все думала – почему на твоем арбалете слова Альтар. Почему именно она, ведь все охотники почитают Хемену. И ты. Ты ведь тоже была охотницей.
Хотела бы я с тобой поговорить. Почему ты отреклась? Почему не хотела, чтобы я росла, зная, кем ты была? Никто на самом деле не даст мне ответы. Разве что твой арбалет – но единственная фраза на нем принадлежит Альтар.
Помнишь, как я ругалась за то, что она сотворила? О, как я ее ненавидела. Как мне хотелось собственными руками воткнуть в нее нож, который она протянула Таре для самоубийства. На Испытании я видела ее, их троих. И знаешь, что я поняла? Она тоже принесла жертву. Она первая ее принесла.
Убить ради другого или других – тяжело. Она любила свою мать. Но людей и их будущее – больше. Раньше мне казалось, она просто хладнокровная убийца. Теперь – нет.
Она принесла в жертву свою человечность. Свою любовь. А потом, дав городу наследника – и саму себя.
Я точно знаю, что с той ночи она не спала без кошмаров.
Я больше не знаю, как дальше. Как я была счастлива каждую минуту до того момента, когда нажала на курок. Как я была счастлива всю свою жизнь до Испытания.
Как ты пережила Испытание, мама… Ведь его нельзя, невозможно пережить. Даже - сохранив себе жизнь.

Глава 30.
Я сидела за кухонным столом, перевязанная – от папиной помощи я отказалась, - укутанная в махровую пижаму, которая стала как будто на два размера больше, и жмурилась от яркого дневного света. У нас в кухне вообще-то диван, но я специально поставила себе стул. Боюсь, если будет, на что облокотиться, меня опять потянет в сон.
С Испытания прошло уже больше суток. Я спала пятнадцать часов, но почему-то уверена: просплю еще столько же, как только вернусь. Наин разбудил меня на два часа раньше и сказал, что мне приготовили поесть. Мой любимый сладкий картофель.
У меня было что-то любимое? Что-то, что приносило радость? Я посмотрела на глубокую глиняную тарелку перед собой и всерьез задумалась над этим вопросом. Что мне нравилось? Смотреть по вечерам на город в сумерках. Встречать папу после очередного вызова. Говорить с ним о том, как прошел его и мой день. Сладкий картофель с ягодным соусом. Уроки по истории рас, на которых Астарта рассказывала, как выглядел мир несколько веков назад. Теперь я точно знаю – лучше, чем сейчас. Тогда не было Испытания.
Тогда у меня был бы шанс не сломаться. Теперь  - теперь нет. Что-то внутри меня изменилось. Нет, не так: не изменилось. Исчезло. Умерло. Я не чувствовала себя живой. Разве что существующей. И картошку мне эту не хотелось, хотя я не ела не знаю, сколько времени.
Когда всех нас охватил огонь нужды, Астарта защитным жестом приобняла меня за плечи. Меня тревожило это выражение невыносимой грусти и сожаления в ее глазах, когда она на меня смотрела. Я боялась, что Терло все-таки не выжил. Потом, уже оказавшись в Главной Башне, где нас ждали родители, целители и величественная Аданая, я мельком видела его. Весь в крови, с затуманенным взглядом, но уже без стрелы, он дико озирался по сторонам, пока не заметил меня. Кажется, он снова назвал меня Лавиной. Наин был прав – Лавиной, а не Лавинией.
В башне стоял крик. Родители бросались к своим израненным, искалеченным детям. Громче всех голосил отец Кайна – он не мог найти своего сына. Я знала, почему, но молчала. Папа прижимал меня к себе и целовал в мокрые от слез щеки, шепча, что любит больше всех и всегда будет любить, несмотря ни на что. Рядом Невада, сдерживаясь из последних сил, чтоб не плакать, обнимала одновременно Невену и Наина, целых и невредимых. Я украдкой показала ей выставленные вперед пустые ладони, как бы говоря: я не при чем. Они сами справились, я никого не спасала. На секунду я почувствовала, что попала в семью. Странную, незнакомую мне, но семью. Да, эта женщина беременна и готовится подсунуть мне еще одну проблему в виде новорожденного … папиного внимания. Но об этом я подумаю потом.
Меня увели, радуясь, что я в состоянии самостоятельно идти. Что стало с теми детьми, которых Терло просил перевязать, я до сих пор не знала.
В кухню вбежал, мелко перебирая ножками, Наин. Уселся на диван и придвинул к себе мою чашку с крепко заваренным чаем.
-Они все живы, - бодро сказал он и сделал большой глоток, - правительница вдохнула в них жизнь. Мама мне объяснила. Там было что-то… они не умерли до конца, во-первых. И они все, кстати, рассказывали, что ты им помогала. А еще – еще правительница заключила с родителями договор. Что все дети, кто хоть как-то может быть полезен охоте, пойдут в охотники. Поэтому мама думает, что я буду охотником. Представляешь?
Мне пришлось приложить усилия, чтобы просто перевести взгляд с остывшего картофеля на него. С чего он вообще мне все это говорит?
Наин пожал плечами.
-Просто так.
Он отхлебнул еще чая и прислушался.
-Папа хочет тебе что-то сказать. Он сейчас придет.
Я хотела сказать, что это только мой папа, а для него – в лучшем случае дядя Цесар, но поймала себя на мысли, что Наин и так прекрасно меня слышит. Да и губы размыкать – лишнее движение. А я совсем не хочу двигаться.
-О, а еще он гадает, что за отношения у вас теперь с Терло. И что он успел тебе рассказать.
Лучше б он ничего не рассказывал. Лучше б я вообще его не встречала.
В кухню вошел папа. Если я за последние двое суток похудела, то он постарел. Морщин вокруг глаз прибавилось, переносицу прорезали две параллельных линии. И седина стала более заметна в растрепанных волосах. Он как будто вообще не спал последние… сколько я была в отключке?
-Доброе утро.
Я кивнула, чуть-чуть наклонив голову и отметив, что мышцы шеи у меня тоже ноют.
-Поешь, хорошо? Ты потеряла много сил.
Я потеряла все силы, папа. Я даже себя потеряла.
-Она говорит, что потеряла все силы, - встрял Наин.
Отлично. Может, он и поговорит за меня? И расскажет, что там было. Он же видел, как я выпускала стрелу в Барта.
Папа сел на диван прямо напротив меня. Он заглядывал мне в глаза, но вряд ли что-то там видел. Наверняка я выглядела такой же пустой, какой себя ощущала.
-Все когда-то прошли Испытание, Церес. Той ценой, которую готовы были заплатить.
-А Кайн готов был платить своей жизнью? – почти тут же ответил за меня Наин.
-Най, Церес может сама открыть рот и сказать. Я, по крайней мере, на это очень надеюсь.
Наин насупился, но замолчал.
-Церес?.. – папа склонился над столом, стараясь быть ко мне ближе. – я понимаю, Испытание нелегко пережить.
Пережить? Если он говорит «пережить», он просто не представляет, что там было. Это нельзя пережить. Никогда нельзя будет.
-Но ты должна идти дальше. Сейчас регистрация, потом учеба… ты поселишься вместе с другими одаренными, будешь познавать свой дар. Ты скоро забудешь, что бы там не видела.
Он не понимает. Он, может, и забыл. Я никогда не забуду. Как вообще можно забыть, что ты убил человека?
-Церес. Ты так и будешь молчать?
-Она считает, что ты ее не понимаешь, -  подсказал Наин, честно выждав полминуты и дав мне возможность ответить. Про убийство он благоразумно умолчал. И на том спасибо.
-Я…
Папа не успел договорить. Из коридора послышались голоса. Один – звонкий и чистый, принадлежал Невене. Она возмущенно доказывала кому-то, что нельзя вот так врываться в чужой дом, да еще и после того, что было. Да еще и в таком состоянии. Да еще игнорировать ее, Невены, увещевания.
-Вы не у себя дома! Почему бы вам не прийти в более подходящий момент! Когда вы и она поправитесь! Что вы делаете? Отпустите меня немедленно!
Судя по звуку, Невена попыталась дать кому-то пощечину, но неудачно. Сопровождаемый ее злобными восклицаниями, полными праведного гнева, в кухню твердым шагом вошел Терло.
Выглядел он значительно лучше, чем на поле. Из-за воротника блестящего вычищенного костюма виднелся белоснежный бинт. Кожа чистая, лицо гладко выбритое, непослушные каштановые пряди убраны за уши. В лице – ясная и непоколебимая решимость. В кои-то веки он даже выглядел моложе своего возраста, а не старше.
Папа поднялся ему навстречу, загородив меня и Наина собой.
-Что тебе нужно в моем доме, Терло?
-И тебе доброго дня, Цесар.
-Я думал, ты даешь показания Наблюдателя под заверения моей жены. Как раз в этот момент,  - папа не сдвинулся с места, хотя Терло подошел почти вплотную. Я с удивлением обнаружила, что они одного роста и даже одного телосложения. И волосы у них похоже уложены, только папины полны седины, а у Терло еще …
-Я уже их дал. Мне нужно поговорить с Церес.
-Церес не будет с тобой разговаривать.
Терло оДарил меня своим проницательным взглядом поверх папиного плеча. Я изучающе разглядывала его в ответ. Почему ради него я смогла убить человека? Почему мне так важно, чтобы он жил? и ведь я собиралась сказать ему, что ненавижу. Или ему уже сказали? А какая теперь разница, если я все равно это сделала? Даже несмотря на всю боль, какой мне это стоило. Несмотря на то, что все пятнадцать часов сна я вновь и вновь выпускала эту треклятую стрелу в грудь Барта.
-Церес сама может решить, с кем ей разговаривать, - рявкнул Терло и попытался обойти папу. Но тщетно: папа просто сделал шаг в сторону, преградив ему путь.
-Скажи все, что хочешь, сейчас. И уходи.
Почему я ничего не чувствую? Сижу, как ватой обложенная, и безучастно за ними наблюдаю. Мне очень надо было сказать Терло, что так со мной нельзя, что его принуждение – худшая штука, которая со мной случалась. Что он не имел никакого права решать за меня. Я так возмущалась на испытании – и совсем, ни капельки не возмущаюсь сейчас.
-Вообще-то она хочет к нему, - пропищал Наин из-за папиного плеча. – Я чувствую.
«Ты покойник, мелкий», - я мысленно представила себе арбалет, который отказывалась выпускать из рук даже во сне, и послала эту картинку Наину.
-Ну, или нет. Не знаю. Я пойду, - Наин юркнул под руку папе, обогнул мощную фигуру Терло и скрылся за кухонной дверью, прихватив со стола мягкое печенье с изюмом.
Я заметила рядом с печеньем нож для резки овощей и незаметно его к себе придвинула.
-Хорошо. Если тебе удастся выудить из нее слова, может, я даже скажу спасибо, - вдруг сдался папа. – Но я останусь тут. Понятия не имею, что произошло на Испытании, но что-то мне подсказывает: без тебя не обошлось.
Терло поднял брови, как бы говоря: долго еще ждать? Папа неохотно отступил в сторону, пропуская его к моему стулу. Я ждала, что Терло сядет на диван, но он опустился на корточки прямо передо мной. и заглянул в глаза.
Ну уж нет, второй раз этот фокус не пройдет.
-Имей в виду, - я впервые за все время раскрыла рот. И обнаружила, что в горле пересохло настолько, что получается разве что полушепотом сипеть. Я откашлялась. – Имей в виду. Если ты задумаешь еще когда-нибудь подчинить меня своей воле, я убью тебя.
Глупо было грозить главному охотнику, да еще на собственной кухне и в присутствии папы. Но у меня в руке был нож – хоть я и не помню, когда успела за него схватиться, - а у Терло ладони пустые. И никакого арбалета за спиной.
-Нет, не убьешь, - он так пристально вглядывался в мое лицо, точно искал в нем новые черты. Болезненное ожидание искривило тонкие губы. Он боялся меня? Правда? – Иначе ты не сделала бы то, что сделала. Ты спасла мне жизнь.
Откуда он знает? Он же был без сознания. Наверно, Наин рассказал ему. Больше некому. Ну, он у меня точно получит.
- Я просто отдала долг, - сухо ответила я и до побеления сжала пальцы на рукоятке ножа. – Мы квиты. Забудь.
-Нет.
Странно было смотреть на него сверху вниз. По-моему, я заметила новые морщинки вокруг его глаз, самую капельку посветлевших. Я даже могла увидеть крошечные зеленоватые крапинки в карей радужке, которых не замечала раньше. И крошечные белые шрамы, лучиками расходящиеся от левой брови. А правая у него, оказывается, чуть ниже левой. Как я этого раньше не …?
-Что нет?
- Я понимаю, что для тебя это значит. Я знаю, что значит сделать то, что ты сделала.
Я покосилась на папу, потом на Терло. А если папа догадается? И как мне потом отвечать на его вопросы?
Терло взял меня за свободную руку, безжизненно лежащую на коленях. Ладони у него были теплые и сухие. И голос такой же – теплый-теплый, словно он хотел отогреть меня одним голосом.
Не получится. нет той Церес, которую можно было греть. Осталась одна оболочка.
Я покачала головой. Хотелось плакать, но слез не было.
-Церес, - твердо сказал он и также твердо сжал мою ладошку обеими руками. – Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза.
Только тут я осознала, что все это время смотрела на его губы. Видимо, опасаясь, что он снова применит свой дар принуждения. Хотя какой смысл? Он и так дотронулся до меня.
-Я бы убил ради тебя. Не из-за долга. А потому, что не могу допустить, чтобы ты погибла. Я ненавижу это. Но сделал бы  снова. В жизни наступают моменты, когда приходится выбирать. И выбор на самом деле очень прост. За нас его делает сердце. И колебаний нет.  Я не хотел, чтобы так вышло с тобой. Я бы все отдал, чтобы ты вообще никогда не попала на Испытание. Но даже мне это не под силу. И раз уж так вышло. И ты, и я должны жить дальше. Исправить все равно ничего нельзя. Остается только жить с мыслью, что это был правильный выбор.
Я слушала его и понимала: он прав. Вот он сидит передо мной, гладит большим пальцем тыльную сторону ладони, говорит такие жестокие и правдивые вещи. Пыталась представить, что его нет, просто нет в мире, и не могла. Он должен быть. Потому что нужен мне. Не знаю, зачем, по какой причине. Но нужен. Он понимает. Всегда понимал.
-Не знаю, о каком выборе речь, но ты почти довел ее до нервного срыва, - сказал папа и подошел к нам, - тебе пора, Терло.
Я не сознавала, что плачу, но так оно и было. Слезы катились и катились из глаз, и мне было очень холодно, хотя кухня прекрасно отапливалась, а на мне была теплая пижама.
-Подожди, - коротко приказал Терло в своей обычной манере главного охотника и не отрывая от меня взгляда. Он поднялся с колен, но лишь затем, чтобы легко поднять меня на руки.
-Терло, поставь ее на место. Ты не вправе…
-Я как никто вправе, - отрезал Терло и сел со мной на кухонный диван.
Он был сильный  и надежный, прижимал меня к своей груди, к тому месту, откуда меньше суток назад торчала стрела. Пришла яркая мысль – слава Альтар и Хемене-охотнице, он жив. Одной рукой он обнимал меня за плечи, другой гладил по голове. Его запах, чистый, свежий, со смесью его собственного, словно убаюкивал. И эти движения, эти большие руки, защищавшие от всего мира, все это казалось таким знакомым.
-Ты сейчас все угробишь, - прошептал папа, но я все равно услышала. – По воссозданной ситуации оживут воспоминания.
О чем он? Какие воспоминания? Что за ситуация?
-Не плачь, маленькая Лавина, - … Терло и стер слезу с моей щеки. С левой щеки, которая до сих пор саднила после встречи с кустарником, куда я отлетела от зверя.
И я вспомнила.
;
Послесловие.
Верховный дир кружил над Альтаром уже сутки. Временами он опускался так низко, что почти задевал край купола крылом – соприкосновение с первобытной магией отзывалась во всем его теле жгучей болью, но Агр даже не замечал этого. Он высматривал своего сына – сперва у жерла Главной башни, затем по ее окружности. Наконец стал облетать весь город, высматривая Грая никогда не устающими глазами, не утратившими зоркости и за последние пятьдесят лет. Но молодого дира нигде не было.
Только к вечеру второго дня из глубины города раздался тонкий свист, по звучанию больше напоминающий ультразвук. Только диры умели издавать подобные звуки и только в момент смертельной опасности.
Агр метнулся на звук – и тут же врезался в купол. Будь оно все проклято Хеменой-охотницей и ее отродьем! Где-то там, в глубине города его сын, а он не может ни помочь ему, ни увидеть. Но… ради милосердия великого Эйша! Что это за стремительно приближающаяся черная точка? Которая становится все больше с каждой секундой и отчаянно машет крыльями?
Вот же он, его сын! Вылетел из жерла башни, взмыв под самым куполом и расправив мощные кожистые крылья. И он больше не зверь – звери не способны так стремительно перемещаться. И еще – слава  Эйшу! – хмуриться.
-Грай! – пророкотал Агр, набрав в легкие побольше влажного воздуха.
Грай смотрел на него сквозь чуть мутноватый прозрачный купол и тяжело дышал.
-Я нашел ее, отец. Эта одаренная бескрылая и правда существует. Ее дар заставляет тело верить, что опасности нет. И камень превращается обратно в мягкую кожу – можно вытащить стрелу! Ты не представляешь, как здорово снова быть собой! Я уж думал, сгнию в подвалах охотников.
-Так где она? Где эта девочка?
Грай посмотрел вниз, на лежащий под ним город.
-Там. Главный охотник не дал мне забрать ее, и погнал своим принуждением оттуда. Но я вернусь, отец. Я видел ее своими глазами – и я завладею ей.
-Как? Охотники поймают тебя, и тогда…
-Они не поймают, - Грай сделал сальто в воздухе и рассмеялся. Смех его по-прежнему походил на звериный рык. – Дира нельзя поймать. А бескрылую я выслежу. И уж тогда – будь уверен – принесу домой. Она должна принадлежать нашей расе.
Прежде, чем Агр успел что-то ответить, Грай метнулся назад, в город. Он был полон решимости – и такой безрассудной смелости, что Агр побоялся вновь потерять сына, на этот раз – по причине его безрассудности.
-Никогда нельзя недооценивать противника! – крикнул он вслед сыну, но купол и порыв ветра заглушили его громоподобный голос. Да и Грай уже был далеко.
Поймает он ее или нет – она существует, это главное. Та женщина со светлыми волосами, отважившаяся выйти безоружной за пределы купола. Она не лгала.
-Да благослови Эйш ее душу, - пробормотал себе под острый нос верховный дир Агр и взмыл в чернеющее небо.