Точка отсчёта неизвестна продолжение 3

Эмилия Орловская
Телевизионный канал «Юкка» приступил к показу передач с моим участием. 
Двадцатиминутное шоу с перерывом на рекламу получила новое название «Кое-что о Галатее» и шло по пятницам и субботам после шести часов. Мама хотела устроить семейный просмотр, но я была категорически против того, чтобы Рената и Макс присутствовали при показе первых передач. «Им ещё достанется, - думала я, - когда друзья и одноклассники будут обсуждать увиденное». У меня не было желания включать телевизор, и всё же по настоянию мамы и Петера я сдалась и уселась перед экраном в назначенное время. Должна признать, что передача была сделана мастерски, особенно мне понравилась заставка. Графический Пигмалион брал статую обычной женщины, кое-что подправлял и (о чудо!), возникал образ прекрасной Галатеи. Пигмалион поворачивал голову к телевизионной публике и на контурах его лица проступали черты Тима Крекша. Это означало, что именно он лепит из  простушки совершенство. Затем уже шло шоу, где Тим обсуждал с аудиторией, собравшейся в зале, этапы моего преображения. Сначала все смотрели на экран, где шли смонтированные кадры, а потом высказывали своё мнение: получится ли из меня красавица, сколько стоит сейчас пластическая операция, каковы последствия, так уж ли она необходима, что делать с семейными проблемами, возникшими после преображения и т.п. В студии присутствовали пластические хирурги, консультанты, психологи, в т.ч. Роланд Брандмайер. На экране я выглядела очень искренней, естественной, камера мастерски фиксировала мою мимику. Маме и Петеру всё очень понравилось.

        Через несколько дней, я проснулась от шума за окном. Я быстро оделась и вышла во двор. Невдалеке от дома расположилась целая делегация женщин и детей с плакатами, на которых было написано: «Ванэсса — ты настоящая женщина! Мы гордимся тобой!», «Мы способны на «Преображение!», «Женская красота покоряет мужчин!» и прочая ерунда. Они скандировали: «Наша Ванэсса — настоящая красавица!». Ко мне подбежали несколько женщин с просьбой об автографах. Машинально улыбаясь, я подписала с десяток фотокарточек с моим изображением, случайно повернула голову и увидела Себастьяна, который снимал всё это на камеру. Я удивлённо подняла брови, он развёл руками, мол, я на задании, невдалеке стояла телевизионная машина. Дождавшись, когда акция закончится, и даже не попрощавшись со мной, Себастьян сел в машину и уехал. Моя популярность стала действовать мне на нервы, куда бы я ни пошла, в магазин или на рынок, все мне приветливо и многозначительно улыбались, а некоторые расспрашивали, как мне удалось попасть на телевидение.

        Теперь я старалась реже выходить на улицу, слонялась по своему, и вместе с тем чужому мне, дому, за который я так боролась, и который теперь вызывал во мне чувство потерянности и ненависти. Я автоматически наводила в нём порядок, делила постель с Петером, интересовалась маминым здоровьем. Но самое ужасное было то, что Макс и Рената отгородились от меня какой-то невидимой стеной. Они больше не видели во мне прежней мамы, а новый образ был для них чужой. Я пыталась наладить с ними контакт, обсудить темы, которые их волнуют, но ничего толком не получалось. Мои милые двойняшки под разными предлогами останавливали разговор и уходили в свои комнаты или в наш преобразившийся домашний дворик. «Бабушка им ближе, чем я», - думала я с ревностью. С каждой последующей передачей обо мне, которую я не разрешала им смотреть, наши отношения становились всё напряжённее. Дети стали полностью игнорировать меня, и я не находила слов, чтобы растопить лёд их отчуждения.

        Но тут неожиданно позвонили со студии и велели срочно приехать для заключительного шоу, которое они снимали заранее. Я решила, что это повод привести свои мысли и чувства в порядок и подумать, как следует бороться за детей. 

        Нестлер принял меня в своём кабинете:

        -   Рейтинг передачи неуклонно растёт, так что наша команда победила. Я не ошибся в вас. Вы были просто великолепны! Вам предстоят теперь съёмки в заключительном шоу. Мы снимем его заранее, а транслировать будем через два месяца, таков телевизионный технологический процесс. Это будет очень красивое представление.   

        Для съёмок этого шоу арендовали зал шикарного варьете. Стилисты и портные работали надо мной не покладая рук. Редакторы отрабатывали со мной сценарий. Я, казалось бы, всё знала до мелочей. Через пару дней я стояла за кулисами варьете, ожидая, когда Тим Крекш вызовет меня на сцену. Я слышала, как он говорил:

       -   Дамы и господа, сейчас вы убедитесь, что значит доверять каналу «Юкка», что значит доверять специалистам своего дела. Обычная женщина становится красавицей, настоящей леди, и всё это творение рук человеческих. Встречайте прекрасную даму!

       Я вышла на сцену и окунулась в ослепляющий свет софитов, зал тонул в темноте, но я слышала его бешеные овации.

       -     Ну, разве она ни великолепна?! - воскликнул Крекш, подошёл ко мне и поцеловал мне руку.

       Зазвучала музыка, и он пригласил меня на тур вальса.

       Я действительно выглядела очень хорошо: облачённая в шикарное платье цвета изумруда, которое подчёркивало стройность фигуры и открывало в декольте пышную грудь. И это была я — изысканно причёсанная, холёная и уверенная в себе женщина. Я танцевала легко, не скрывая удовольствия.

       Тим поблагодарил меня за танец и оставил на сцене одну. Свет погас, лишь меня высветили прожектором, где-то рядом со мной раздались аплодисменты, я ослеплённая лампами не могла видеть, где именно. Наконец, сцену полностью осветили: я оказалась в полукруге аплодирующих мне стоя людей: это были участники процесса моего преображения: психолог Роланд Брандмайер, юрист Франк Маурер, главный редактор Сабине Вебер, профессор Феликс Брайтингер, стилисты, парикмахеры, визажисты. Не было только Рудольфа Нестлера. Я поклонилась им в знак благодарности. Далее их рассадили в кресла, стоящие  на сцене, а мне предложили сесть возле четырёх пустующих кресел. Каждый из моих создателей сказал несколько слов о том, какая я была прилежная ученица и прекрасная модель. Всё это сопровождалось показом кадров, которые иллюстрировали их слова.

        -   Наша передача полна сюрпризов, - неожиданно сказал Тим Крекш. - Вы обратили внимание, что кресла возле Ванэссы пусты. Кто-то должен занять их, но кто? Как вы думаете, Ванэсса?

        -   Не знаю, -  откровенно ответила я, а ведь и вправду не знала, в моём экземпляре сценария этого сюжетного поворота не было.

        -   Ванэсса, на шоу приехали близкие вам люди. Это - ваша мама, прошу вас, госпожа Майер, поднимитесь на сцену,  это ваш муж -  господин Краузе, и ваши очаровательные дети -  Макс и Рената!

        Зал взорвался аплодисментами, и я, совершенно обалдевшая, обняла по очереди маму, Петера и детей.

        -   Моя жена — прекрасна, -  заявил сразу же Петер, - я влюблён в неё, как мальчишка!

        -   Наши специалисты не только сотворили чудо, - подхватил Тим, - создали новую прекрасную Ванессу, но и вернули мужа и отца в семью! Поздравляем вас Петер и Ванесса с вновь обретённым счастьем! А детей с тем, что их папа и мама снова вместе.

        Мне оставалось только глупо улыбаться, изображая безмятежное счастье. Дальше что-то говорили дети о том, что у них замечательно красивая мама, и они гордятся ею. Я слушала их и, словно, плыла по течению, в которое меня увлёк водоворот, и не считала нужным сопротивляться. Потом выступали известные певцы. Закончилось шоу под громкие аплодисменты зала и мои «счастливые» слёзы. Каждому члену нашей семьи представители различных фирм вручили красивые подарки, которые по окончании шоу погрузили в микроавтобус. Там же рассадили и нас, на первом сидении вместе с шофёром пристроился Себастьян Берг с камерой. Всю дорогу дети и мама, возбуждённые красочным шоу, болтали без умолку, а он всё это снимал, изредка переводя камеру на нас с Петером. Мы тоже постарались, сидели в обнимку, изображая счастливую пару.

        Вся компания подъехали к нашему дому за полночь. Я пригласила Себастьяна и водителя переночевать у нас, но они отказалась, сославшись на то, что завтра утром должны быть в столице, выпили кофе и отправились назад.

        Детей долго будоражили впечатления от пережитого, и они с трудом уснули. Моя мама поминутно обнимала то меня, то Петера и говорила, как она счастлива за нас. Наконец, разговоры закончились, и мы отправились спать.

        Я лежала в кровати, отодвинувшись от мужа, и думала, как же я теперь буду жить.  Я уже привыкла, что возле меня кто-то суетится, прихорашивает меня, заботится обо мне. А с сегодняшнего дня я больше никому не нужна, трансляция передачи ещё не закончилась, а я уже - отработанный материал. Ну что же, это закон жанра, зато расплатились со мной, как и обещали. На эти деньги можно прекрасно жить какое-то время, пока Петер не найдёт место. Я теперь тоже, наверное, смогу устроиться на работу, например, закончу курсы секретарей и буду сидеть в приёмной какой-нибудь фирмы, или рекламировать всякую ерунду по телевизору, я ведь стала красавицей, да ещё и знаменитой, может быть меня даже в кино пригласят сниматься! С этими мыслями я и уснула.

        Сладкие мои мечты, к сожалению, не стали явью. Мама, совершенно счастливая, через несколько дней уехала. Петер делал вид, что не замечает моей отчуждённости. Но вот с детьми стало по-настоящему плохо. Как-то Макс пришёл с синяком под глазом, заперся в детской и ни с кем не захотел разговаривать. От Ренаты я тоже не смогла добиться объяснений. Тогда я отправилась в школу поговорить с учительницей. Милая преподавательница прятала глаза и не знала с чего начать, наконец-то выдавила из себя, что она с удовольствием смотрит передачу «Кое-что о Галатее», и ей нравится моё участие в ней.

        -    Вы очень эмоциональная, искренняя, - говорила она поспешно, - и, наверное, всё это очень хорошо... Но, что касается Макса... в  последней по времени передаче почти полностью была показана операция на вашей груди: как делали разрезы, вставляли имплантаты, и ваша реакция после того, как сняли бинты. Макс, как я поняла, этой передачи не видел, зато многие его школьные товарищи следят за этой серией внимательно. Один из них записал передачу на диск и принёс его в класс, несколько мальчиков посмотрели его на школьном видеоплеере на перемене. Макс в это время подошёл к ним и увидел. Они говорили ему какие-то пошлости о вас, он не выдержал и ударил одного из них, потом была потасовка, мы вмешались, конечно, но Макс получил синяк. Рената тоже очень переживала. Я думаю, вам стоит обсудить ситуацию с нашим школьным психологом.

        Так вот чем оборачиваются мои телевизионные успехи! Придя домой, я решила прежде всего поговорить с Петером.

        -     Чего ты хочешь, это можно было предвидеть, - сказал он недовольным голосом.

        -     Мы должны что-то делать, если есть болезнь, нужно выработать «антитела».

        -     Ты имеешь ввиду — выработать иммунитет к насмешкам? Как это объяснить десятилетним детям? Конечно, нужно переждать.

        -     Мы-то можем переждать, - разозлилась я, - но они не могут.

        -     Я не заставлял тебя сниматься в этой дурацкой передаче! Думаешь мне приятно было жить на съёмной квартире, изображая из себя законченного идиота. Или я не вижу двусмысленных улыбок наших соседей? Ну ладно, ты стала сексуальной красоткой и популярной женщиной, но что получил я?

        -     Ты же сам хотел этого, говорил: подписывай скорее договор, нечего тут сомневаться. Мы ведь оба тогда меньше всего думали о том, как съёмки отразятся на наших детях. Я не виновата, что ты потерял работу, разочаровался в жизни и целыми днями бродил где-то, только бы не быть дома, а я хотела спасти нашу семью.

        -     Выходит, я во всём виноват?! А ты задумывалась: почему ты так им пришлась ко двору, после рождения детей ты совсем перестала следить за собой, вот они на  тебя и клюнули.

        -     А ты разве уделял мне внимание, а ты задумывался, почему мне расхотелось быть красивой и кокетливой?

        -     Я действительно много работал, но это всё для вас, чтобы вы ни в чём не нуждались. Но когда я потерял работу, ты меня уже и ценить перестала. А как же: «в горе и в радости»?!

        -    Стоп! Если мы сейчас не остановимся, то разругаемся окончательно, - решительно сказала я, -  а от этого больше всего страдают дети. Мало того, что у них неприятности в школе,  так ещё мы сцепились между собой. Может быть, отвезём их на время к моей маме?

        -    Делай, как знаешь, - устало сказал Петер.

        Когда я  предложила детям пожить у бабушки, Макс, неожиданно холодно глядя мне в глаза, заявил:

        -     Мы с Ренатой никуда не уедем, мы — сильные, будем ходить в школу и выдержим всё до конца, правда, Рената?               

        Рената, молча кивнула головой, и я окончательно поняла, что теряю детей, они никогда не простят той сумятицы, которую по моей вине эта телевизионная передача внесла в наш дом.

        Вплоть до показа заключительного шоу я жила в страшном напряжении: в моём доме воцарилась отчуждённость, мы все едва терпели друг друга, скрывая наши страдания. А последнюю передачу посмотрели все вместе, Макс даже улыбнулся, и я вздохнула с облегчением.

       Но на следующий день, когда я что-то готовила на кухне, Рената вдруг подошла ко мне и сказала с несвойственной ей суровостью:

       -     Мам, у нас с Максом к тебе просьба: ты не могла бы на время уехать. Нам очень тяжело, если бы тебя не было в городе, и ты не раздражала бы всех своим присутствием, нам было бы легче. Может быть, навестишь бабушку...

       Я задохнулась от ужаса и сдавлено произнесла:

       -    Вы действительно этого хотите?

       -    Да, действительно!

       В эту минуту на кухню заглянул Петер:

       -    Может быть, это — лучший выход для всех нас.

       Я не могла понять такую жестокость, но быстро собрала вещи и вечером уехала в столицу. Пожив пару недель в гостинице, сняла небольшую квартирку на окраине, после старого хозяина в ней осталась мебель и небогатая утварь, и даже старенький компьютер, который я ещё не успела подключить к Интернету..

      
       Через несколько дней, гуляя в ближайшем парке. Я услышала предупреждающий сигнал велосипедиста и голос Себастьяна Берга:

      -    Посторонитесь, барышня, мне не хотелось бы задавить самую прекрасную звезду телевизионного шоу!

       Я обернулась и рассмеялась:

       -    С каких это пор лучшие операторы «Юкки» разъезжают на велосипедах и отпускают комплименты незнакомым девушкам.

       -    Привет, Ванэсса, - сказал Себастьян, слезая с велосипеда, - рад тебя видеть!

       -    Я тоже. Наверное, ты удивлён, почему я здесь?    
 
       -    Почему ты здесь, Ванэсса?

       -    Потому что моя семья не желает меня видеть, и я борюсь с отчаянием.

       -    Я думал, что твоя семья любит тебя.

       -    Я тоже так думала, - вздохнула я, - но, оказывается, это не так. Мы все устали друг от друга после этого шоу. Дети не могут привыкнуть ко мне и относятся, как к чужому человеку. К тому же эта идиотская популярность не даёт нам наладить отношения. Возможно, это был очень жестокий эксперимент, на который я пошла, не оценив ситуацию.

       -    У меня полно свободного времени, - беспечно сказал Себастьян, - пойдём, выпьем по чашечке кофе.

       Мы отправились в ближайшее кафе.

       -   У тебя вид вольного человека, с чего бы это? - спросила я, когда мы, сидя за столиком, прихлёбывали горячий душистый кофе.

       -   Перед тобой абсолютно свободный человек, - засмеялся Себастьян, - две недели назад меня уволили из компании.

       -   Тебя, - такого талантливого и неповторимого? Не может быть! - воскликнула я. - За что же?

       -   Формально — по сокращению штатов, в действительности, за длинный язык, я думаю. Наговорил много нелицеприятного Нестлеру, и вот результат! Давай выпьем чего-нибудь кружащего голову, коньяк, например.

       Мы просидели в кафе долго, немного набрались горячительного, и Себастьян пошёл меня провожать. Из нашего разговора я узнала, что год назад он разошёлся с женой и  очень скучает по их общему сыну Юргену.

       -    Можно зайти к тебе ненадолго? - просительно сказал он.
 
       Я понимала, чем это закончится. «А почему бы и нет?», - подумала я. Себастьян мне нравился: высокий худощавый брюнет с серыми глазами, и длинными ресницами, которым бы позавидовала любая девушка, он был весьма загадочным. Его обычная весёлость всегда казалась мне напускной, что скрывалось за его приятной внешностью и зубоскальством, я не знала.

       Мы зашли в мою квартирку, выпили ещё немного. Себастьян обнял меня, я чуть отстранилась.

       -   Что такое? - спросил он, -  не думал, что ты такая недотрога. Ты прекрасная женщина, и у тебя будет всё хорошо.
            
       -   У меня всё плохо, Себастьян, всё ужасно! Я — одинокая, несчастная, раздавленная действительностью женщина! У меня больше нет семьи, у меня есть только одиночество и вина перед моими детьми!
            
       Я почти кричала, слёзы ринулись ручьями:
            
       -  Я ненавижу телевидение, я ненавижу Нестлера.!..

       -   Скажи ещё, что ненавидишь меня, - тихо отозвался Себастьян.

       -   Мне не за что тебя ненавидеть, но я в ужасном положении и никому не могу этого рассказать!

       -   Иди ко мне, моя бедная девочка, я разделю с тобой твоё горе, - сказал он, осторожно привлекая меня к себе.

       От этой нежности я разревелась ещё больше,  Себастьян целовал моё мокрое от слёз лицо, мои волосы, я ощущала его тёплое дыхание, мягкость и властность рук. Я, словно просила защиты у этого красивого ироничного человека, который понимал и желал меня.

       Утром я проснулась в его объятиях, и не могла не признаться себе: прошедшая ночь стоила того, чтобы жить. Леность и нега охватили нас. Не хотелось окунаться в хаос холодного дня, но пришлось. Мы сидели за завтраком, когда Себастьян вдруг сказал со своей мягкой улыбкой:

       -    Ты будешь бороться, ты не должна чувствовать себя беспомощной.

       -   Я думала об этом, но что я могу сделать? Хотя постой, Нестлер прославился, как успешный продюсер разнообразных шоу. Я уверена, что не только я попала в такую ситуацию. Нужно посмотреть в Интернете, продюсером каких шоу был Нестлер, и  попытаться узнать, что стало в дальнейшем с теми, кто был героями его передач.

       -    Ты не сможешь с ними поговорить, ведь все они подписали контракты, и будут молчать, как рыбы.

       -    Но я же не буду спрашивать их о съёмках, я  хочу только узнать, что с ними произошло после съёмок. Возможно, они несчастны, как и я.

       -    Ванэсса, не забудь, что тысячи людей мечтают когда-нибудь появиться на телеэкране. И они счастливы, когда это случается, годами живут воспоминаниями, как их снимали, и как их показывали по телевизору.

       -    Эта система имеет и оборотную сторону, только не все о ней подозревают.

       -    Но ведь твой случай — частный!

       -    Посмотрим: одна ли я такая?  Можешь ли ты мне помочь, или  ограничишься сочувствием?

       -     Я готов тебе помогать.

       -     Тогда мне нужно, чтобы ты раздобыл профессиональную технику. За это время я попробую найти героев передач Нестлера. Мы встретимся с ними, и ты заснимешь их рассказы на камеру. А потом мы найдём режиссёра, который смонтирует нам передачу.

       -     И что дальше, ты думаешь, кто-то захочет её демонстрировать?

       -     Но ведь есть конкурирующие каналы?

       -     Такие каналы  всегда найдутся, только захотят ли они во всё это ввязываться?  Существуют определённая этика и связь между телекомпаниями, и это несмотря на конкуренцию. Есть определённые табу.  Появление подобного сюжета на телеэкране означает, что можно поставить под сомнение  работу всего телевидения, понимаешь? Зачем тебе это, чего ты добьёшься? Ты получила хороший гонорар, прекрасную внешность, приличный гардероб, известность. Ты сама пришла на телевидение, никто тебя туда не тащил.  Никто не виноват и в том, что твоя семья так на это прореагировала.

       -     Если я одна такая, значит ты прав, но если есть ещё люди, у которых сломаны судьбы, это совсем другое.

       -     Хорошо, когда приступим?

       -     Прямо сегодня! - уверенно сказала я.

                (Продолжение следует)