Сегодня у Нади выходной, тот редкий случай, когда она никуда не выходила из дому и даже не собиралась в клуб. Весь это день был сонным и пропитанным ленью. Её не покидало чувство, что поспав одиннадцать часов подряд, она так и не отдохнула от вчерашних танцев. На улице пылало солнце, но это Наде не мешало, ведь окно её было, по-прежнему, завешено плотным одеялом, через которое проникала самая малость света. К тому же, несколько недель назад, Надя наняла работников, которые установили ей кондиционер. Теперь она днями, пока не спадёт жара, блаженствовала дома, под потоками искусственного холодка, наслаждаясь тем, что больше не вынуждена страдать от ненавистной жары.
Вот, уже несколько часов подряд, она сидела на полу в тёмной, холодной и тихой комнатке. Вооружившись щипцами, отвёрткой и большим ржавым гвоздём, она мастерила себе новый костюм – латексный комбинезон, который должен быть покрыт острыми шипами и блестящими металлическими заклёпками. Работа уже приближалась к концу и она мучилась над плечами, где самые длинные шипы должны быть посажены очень густо. И это ей давалось с большим усилием, потому что, ковыряя плотную ткать гвоздём, она всё время, ранила себе пальцы и руки. И сильно жалела, что взялась за эту работу сама, хотя могла доверить её мастерской.
И в этот самый момент, произошло нечто нетипичное. Конечно, вот уже практически год, её жизнь состоит из всего самого необыкновенного и невообразимого, но то, что произошло теперь, заставило её сердце сначала остановиться, а потом заколоться с бешеной силой. Прозвучал звонок в дверь. Странно, но сколько Надя прожила в этой квартире, она даже не знала, как он звучит. Она не представляла себе, насколько этот мерзкий и пронзительный звук, может её напугать. От неожиданности и испуга, Надя инстинктивно подскочила и этот тупой и длинный ржавый гвоздь, вонзился ей глубоко в палец. Сначала была кровь, потом ещё короткий звонок, а потом уже боль. Надя бросилась в ванну, поставила палец под поток холодной воды, надеясь остановить кровь, но это не помогло. Тем временем, кто-то настойчиво продолжал звонить ей в дверь. Надя схватила какую-то тряпку, валявшуюся на стиральной машинке, сильно прижала ею пораненный палец, и бросилась открывать дверь. По дороге, поскользнулась о ковёр, чуть не упала, но удержалась на ногах, задержавшись за стену.
Она так спешила не потому что ей было интересно, кто бы это мог быть. Не потому, что её пугал звонок, а потому, что этот мерзкий и громкий звук, настолько действовал ей на нервы, что она спешила, как можно быстрее от него избавиться. Но тот, кто стоял за дверью, видимо, нарочно, с каждым новым разом, нажимал на кнопку звонка всё сильнее и держал всё дольше. Открыв дверь, от удивления Надя попятилась назад, как будто от испуга.
– Привет, мам. – Растеряно произнесла она.
– Здравствуй Надя! Как же я рада тебя видеть!
– Мама, как ты сюда попала?! Зачем?
– Но, Наденька, как ты можешь? Мы ведь так долго не виделись! И не разговаривали... В последний раз ты взяла трубку почти месяц назад. Я и приехала, потому что волновалась. Ты совсем не отвечаешь на звонки. Я знаю, мы поссорились, но я готова всё забыть. Наденька, я тебя простила за всё то, то, что от тебя услышала, и прошу простить меня за мои слова. Давай снова дружить! Боже, как ты изменилась! Ты такая красивая! Ты знаешь, какая ты красивая? Ну, что же я говорю? Конечно, ты знаешь! Это я от волнения, не обращай внимание. Наденька, разве ты меня не простишь?
Надя, в изумлении, стояла неподвижно. Случилось именно то, чего она больше всего боялась. Именно то, от чего она пряталась, не приезжала домой, не отвечала на звонки. Ей было проще поссориться с мамой, и никогда с ней больше не разговаривать и не видеть её, чем убедиться в том, что она – такая же, как и все в этом проклятом солнечном мире... Как все – не такая, как прежде.
– А у меня беда, Наденька. Вернее, у нас с тобой. Ты знаешь, как мне сейчас плохо? Ты сидишь здесь, не поднимаешь трубки и даже не подозреваешь, что произошло!
– Что ещё? – Равнодушно спросила Надя, и сделал знак, что мать может войти в квартиру. Надя вошла первая в свою комнату и положила недоделанный костюм, который валялся на полу, на стул, накрыв его другой одеждой. Мать расположилась на зелёном потёртом кресле у окна. Надя села напротив – на кровать.
– Ты мне даже не предложишь чаю?
– Лучше расскажи мне, что произошло.
– Ах, это! Это такая беда, Наденька, такая беда... – Она прослезилась, чем ещё больше разозлила свою дочь.
Ещё задолго до встречи, Надя знала, что изменения, есть, новсё оказалось намного хуже, чем она представляла. Прежняя её мать была очень строгой и внимательной, педантичной, но всегда умеющей показать свою любовь. А эта женщина, которая появилась на пороге – была сплошным комком эмоций. Эти ярко накрашенные глаза, розовая губная помада, да и вся она, со всеми пёстрыми, разлетающимися одеждами, трепетала и, казалось, в любой момент, готова взорваться всплеском эмоций, слёз, соплей и смеха. Надя удивлялась, как такая неуравновешенная женщина может управлять школой.
– Надя, от нас ушёл твой отец! – Она залилась слезами. – Нашёл себе, какую-то дурочку, которая будет терпеть его выходки. А знаешь что, Наденька? – Теперь её глаза запылали ненавистью. – Не станет она его терпеть! Как только узнает, что он за человек, уйдёт от него, как и он теперь от нас с тобой!
– Это, действительно, ужасно. – Спокойно сказала Надя, боясь выдать что-то лишнее, что бы не спровоцировать новых всплесков. – Но, папа – он же такой постоянный. Как он мог так поступить? – Пыталась поддержать уже совсем расклеевшуюся мать, с растёкшейся по всему лицу тушью.
– Постоянный?! Может, ты ещё будешь его защищать? Уже забыла, как он всю жизнь поступал с нами? Забыла? Да?! Забыла, как он меня бил?! Как он закрыл меня на кухне, а сам ушёл к соседу футбол смотреть! Не ты ли потом бегала, умоляла его, что бы открыл дверь?! Конечно, тебя-то он не трогал! Как можно – любимая дочь! А пусть катится! Скатертью дорога!
Надя была на грани, её ужасно расстраивал сам факт того, что мать здесь и в таком совершенно неадекватном виде. А теперь ещё и ни за что, ни про что, набросилась на неё. Терпение было на исходе.
– Мама, ты только за этим сюда пришла? – Раздражённо, с надрывом, но ещё сдерживая себя, сказала Надя
– Нет, конечно же. Наденька, я и за тобой тоже пришла. Просто, это так задело, такое горе и так спонтанно. Если бы ты знала, как я переживаю. Если бы ты знала... – Чуть проговорила и снова залилась слезами.
– Мама! Прекрати! Я не могу на это смотреть!
– Доченька, как можно, я ведь пришла поделиться горем. А ты...
– Какое мне дело до этого твоего горя?!
– Значит, ты мене не простила... В этом дело, да? Ты поэтому так злишься? А я, между прочим, за тобой приехала. Я уже поговорила с тётей Светой, что бы она тебя к себе на работу взяла, на полставки. И в школу пойдёшь, в следующем году, экстерном. Я так за тебя переживала всё это время. Вот, чем ты занималась? За что жила все эти месяцы? Ты ведь ни разу не сказала, не попросила помощи. Я сразу, как ты со школы ушла, ужасно злилась на тебя. Ведь замечательная школа и столько денег мы туда вложили. До сих пор сердце кровью обливается, когда вспоминаю, от каких перспектив ты отказалась.
– Удачно выйти замуж?! Хорошая перспектива. – Перебила её Надя.
– И, между прочим, не без этого! Но, ведь, не только в этом дело... В прочем, какая теперь разница? Что сделано, то сделано. Мне твой поступок крайне не понятен. Да, что там, непонятен, у меня вообще, в голове не укладывается, как ты смела так поступить! Но ведь, теперь хоть, послушайся меня. Не губи своё будущее!
– Мама я отлично живу, достаточно зарабатываю. Ну, оставь ты меня в покое! Что пристала ко мне? Не хочу я к тёте Свете, не хочу я в школу, я и без этого всего отлично поживаю. Тем более, это всё не на долго...
– Что, не на долго? И чем же ты зарабатываешь, позволь спросить? Я раньше и подумать не могла, что такая замечательная дочь может выкинуть мне такие козни!
– Уходи, ладно? Я домой не поеду. За отцом плакать не буду, сами разбирайтесь. Развели тут, чёрт знает что. Столько лет жили, а тут надумали! Не хочу я никуда ехать. У меня и так крыша едет, а тут ещё вникать в ваши проблемы. Только со своими разобралась! Уезжай, ладно? Ну, не хочу я тебя видеть. Я и сама справляюсь.
Мать не плакала. Она, белая как стена, с глубоким страданием на лице, молча встала и ушла прочь, громко захлопнув за собой дверь. Но через пять минут снова послышался настойчивый звонок. Это была она, спустилась вниз, и поняла, что не может всё так оставить.
– Надя! Ты не права! Я всё-таки тебе мать! Ты не имеешь права так со мной обращаться! Я требую объяснений! Ты обязана мне рассказать, как ты жила и чем занималась! Я требую немедленных объяснений!
– Почему ты кричишь на меня?! Да, ты мать! Но мне уже восемнадцать и я имею право сама решать как жить и перед тобой не отчитываться. Денег я у тебя не беру, совета тоже не требую! Пожалуйста, оставь меня в покое.
Наступило напряжённое молчание. Они обе стояли, чуть не плача у распахнутой двери и слышали эхо, раздававшееся из подъезда, от собственных голосов "Покое ...кое ...кое ..."
– С этого момента у меня нет дочери. Так и знай, Наденька! Придёшь ко мне за помощью, и я тебя так же прогоню! Я тебе больше не мать!
Она ушла и больше не возвращалась. Хотя, Надя, до самого вечера, была, как на иголках. Казалось, в любую минуту мать может вернуться и скандал разразиться с новой силой. А пока, всё было тихо. Раненный палец тихо ныл, кондиционер пускал на неё свои холодные дуновения, а солнце заходило за горизонт и тем манило Надю прогуляться под своими ласковыми лучами. Но она не пошла, ей нужно было непременно сегодня закончить этот комбинезон, не смотря на боль и кошмарное душевное состояние.
Завтра выступление и она снова будет удивлять посетителей "Потерянного рая" новой постановкой, под особую музыку, и для этого ей нужен подходящий костюм. В этот раз, она решила отойти от прежнего образа и превратиться в настоящую ночную нимфу. Принцессу ночи в чёрном одеянии, танцующую под самую мрачную музыку, которую ей только удалось найти. Возможно, не все смогут это понять. Но зато, теперь, благодаря этой невероятной музыке и почти космическому костюму, она приблизиться к вещему образу Стрёма ближе, чем даже могла на это надеяться.