СЫН

               
   — Тетя Вера! А это вам… —  Юра протянул букет желтых роз.
   — Что ты, Юрочка! На меня, старуху да такое добро переводить. Не надо, милок! Маше отдай лучше.
   Маша, молоденькая квартирантка, смущенно улыбнулась:
   — Берите, берите, Вера Алексеевна! Юра мне потом подарит…

   Молодые вошли в подъезд, а  Машина хозяйка, стоя у крыльца, сказала подошедшей соседке.
   — Золотой парень, Максимовна. Таких теперь мало… Бывают же на свете люди…
   Соседка, часто мигая, кивнула на раскрытое окно:
   — Женятся, поди?
   — Дай им Бог счастья. Парень для Марии клад. Через месяц свадьбу справят.

   … Весеннее солнце заливало перрон. Маша присела на скамью – спешить было некуда. До прихода сорок второго оставалось еще целых полчаса. С этим поездом на ее свадьбу должна приехать Соня, подруга по детскому дому… Маша хотела встретить ее вместе с Юрой, но того срочно вызвали на какое-то совещание.

   Объявили отправление «московского». Заволновался перронный люд. Из общего гула прорывались прощальные крики.
   — Галя, Галочка, береги себя, больше кушай!
   — Васенька, не забудь поцеловать Люсю.
   Вроде как отбывающую в неизвестность Галю направляют на вечный откорм, а некая Люся не проживет и дня без Васиного поцелуя…

   Мужчина с веснушчатой лысиной, открывал простуженный рот:
   — Родион Оныч, огромный привет Мухину! Да, да Комарову… От старого друга.  Он должен знать меня, зимой с ревизией приезжал…

   Рядом с Машей примостилась пожилая женщина. Ее морщинистое лицо выглядело печальным.
   — Проводили кого-то? —с любопытством спросила Маша.
   Женщина повернулась.
   — Нет, не провожала никого и встречать некого. Посижу, посмотрю на чужую радость и домой пойду – поплачу в подушку…

   Глядя на сухие, жилистые руки, Маша спросила:
   — У вас, наверно, несчастье?..
   — Нет, еще хуже. Сын мой единственный… жениться задумал…
   Маша вспомнила о своем.
   — Так вам только радоваться надо.
   — Эх, дочка, дочка. Если б оно по-людски было, то и радость была. А вот дожилась… Сын сноху в дом, а мать – куда хочешь…

   — Да вы что? Это ж невозможно!
   — Теперь все можно. Мать из простого рода, да без большого образования… Полы раньше мыла… А у молодухи родители – не чета мне… — И сухие губы женщины задрожали в обиде. — Или, говорит, угол тебе сниму или сам уйду…  А вести в дом невесту не хочет…  Думала ли, что доживу до этого дня?  Что жизнь так глубоко провалится…

   Маша, помолчав, спросила:
   — А вы никуда не жаловались? Может, его пристыдили бы.
   — Что ты! Сам начальник немалый в городе. Понимает, что к чему… Да и времена нынче другие. Это раньше народ бегал по профкомам да по  парткомам…
   — Все-таки надо попробовать. Заходите к нам. Мы с мужем поможем. Он, точно, не оставит вас без внимания…
   Маша достала авторучку.
   — На всякий случай запишу, а то в беготне могу и забыть. Ваш сын где работает?
   Женщина тяжело вздохнула.
   — Ох, уж эти жалобы… Я так не люблю их. Ведь может не поздоровиться… Сын все же родной. — Подумала и добавила, — а фамилию можете записать… Только это вовсе  не жалоба, а обида…
   — Как, как? Что вы сказали? — Маша опустила руки.

   … Сорок второй опаздывал на двадцать минут. Мимо проходили люди с чемоданами, свертками и пакетами, тянули за собой багажные коляски. Почти все куда-то торопились. И никто не заметил, как на скамейке светлоглазая девушка ласково гладила пальцы пожилой соседки.

   У каждого было свое.