На следующий день меня вызвали в кабинет господина Нестлера.
- Приветствую вас, Ванесса, - по-свойски, радостно сказал он, - и поздравляю с завершением, несомненно, трудной для вас съёмки. Я смотрел отснятый материал, всё прошло, как нельзя лучше.
- Замечательно, что вам понравилось, но для меня это был трудный шаг. Я понимаю, что проект только начинается, и мне придётся постоянно «ломать» себя. Но что поделаешь — сама подрядилась.
- Вы напрасно всё драматизируете, после окончания этой работы вы почувствуете себя совсем другим человеком. Вам будет не хватать публичности, телевидения. Вы же видите, как все носятся с вами, вы для нас сегодня — персона номер один. А телевидение — это лёгкая мистификация. Людям в обыденной жизни не хватает чуда, они рады верить в него, даже, если отчасти осознают, что их обманывают. А у телевидения на этот счёт безграничные возможности.
- Уж не хотите ли вы сказать, что манипулируете зрителями?
- Что вы, я их развлекаю, я придумываю нечто, чтобы разбудить их воображение, дремавшие страсти, и они мне благодарны за это. Это просто магия.
- Выходит, вы — маг?
- Нет, я только продюсер, это моя официальная должность.
- А неофициальная?
- Ну, так мы зайдём очень далеко, - примирительно сказал Нестлер, - а пригласил я вас, собственно, по одному занимательному поводу. Я придумал новый ход в сценарии передачи. Мы разыграем такой сюжет: из-за того, что вы теряете былую привлекательность вас «бросает» муж, а после того, как мы вас преобразим, он будет сражён переменами в вас и с раскаянием, окрылённый вновь вспыхнувшей любовью, вернётся к вам, а вы царственно его примите!
- Попахивает дешёвой мелодрамой, - задохнувшись от возмущения, сказала я, - но вы забываете, что мы не куклы, а люди. Кто вам дал право вмешиваться в нашу жизнь?
- Вы, вы дали мне право, согласившись на всё это! Вы же прекрасно знаете, что вы будущая героиня этой передачи, на вас делается ставка, под ваше участие выделены большие деньги. А что касается вашего фиктивного «развода», так отнеситесь к нему, как к игре, ведь всё будет понарошку.
- Мой муж никогда не даст своего согласия!
- Уже согласился, мы ему позвонили сегодня, всё объяснили, и он в отличие от вас легко пошёл нам навстречу. Он, кстати, уже и одобрил кандидатуру своей телевизионной любовницы.
- Что?! У него появилась любовница?..
- Я же сказал, что любовница будет ненастоящая, мы сделаем только несколько сцен в постели. Ваш муж и некая привлекательная девушка будут любить друг друга только на экране. Но даже этого мнимого романа могло бы не быть, если бы вы следили за собой.
- Ха! Тогда бы вы меня не выбрали героиней своей передачи.
- И у нас бы была более подходящая и менее строптивая кандидатура.
- Но почему-то вы выбрали именно меня!
- Почему — вам знать необязательно.
- Допустим, мой муж находится в стрессовой ситуации и поэтому так легко предал меня. Но как я объясню этот семейный разлад детям?
- Мы им уже всё объяснили. Наш редактор разговаривал сегодня по телефону с вашими двойняшками и рассказал им, что они — участники большой игры. Ваши дети не драматизировали ситуацию, как вы, а легко всё поняли. Мы, кстати, позвонили также вашей матери, госпоже Майер, и она тоже очень мило отнеслась к нашей просьбе: на время вашей работы она возьмёт опеку над детьми.
- Как вы посмели звонить моей матери! Она — больной человек, у неё гипертония, я никогда не нагружала её своими домашними проблемами. Она даже не знает, что Петер потерял работу.
- Уже знает, мы ей обо всём сообщили. Не смотрите на меня так, она восприняла это с пониманием. Вы напрасно всё усугубляете. Ваша мать — очень милая женщина, к тому же она большая поклонница телевидения и нашего канала. Она так рада будет увидеть вас в телевизоре, что с удовольствием согласилась пожить у вас и присмотреть за любимыми внуками.
- Я ненавижу вас, вы со мной обращаетесь, как с рабыней.
- Ну, в определённой степени, - сказал Нестлер хищно сверкнув своими совиными глазками, - вы — наша собственность, хотя и временная. Да, кстати, завтра вам предстоит ещё одна съемка. На этот раз мы снимем вас в ванной комнате вашего гостиничного номера, вы будете стоять полуобнажённая перед зеркалом и рассматривать своё тело. Вам дадут примерный сценарий, можете оттолкнуться от него и немного сымпровизировать. Вы будете говорить что-то вроде того: «Ну да, роды — это замечательно, но былую фигуру уже, к сожалению, не вернёшь, грудь обвисла, появился животик, но я же ещё молодая женщина. Как хочется быть красивой!». Ну и тому подобное.
- Это же полная пошлятина! - разозлилась я.
- Вы будете говорить то, что нужно по сценарию, нравится вам это или нет. И, пожалуйста, без истерик в дальнейшем! Ведь ничего трагического с вами не случилось, это — обычная работа. Тысячи женщин мечтают, чтобы им сделали пластические операции по улучшению внешности, причесали, одели лучшим образом, но не все могут себе это позволить из-за высоких цен. Вам же это всё достаётся бесплатно, да ещё вы получаете заработок. Не слишком ли вы о себе возомнили? Я очень рисковал, когда выбрал вас, все были против, ведь у нас набралось более двухсот претенденток. Эти женщины были согласны на всё, лишь бы появиться на экране телевизоров. И поверьте, с ними у меня не было бы проблем. Но я выбрал вас, так не заставляйте меня жестоко пожалеть об этом.
Значительная доля правды в его речи была, и я смирилась. Дни потекли в каком-то сумасшедшем темпе. Съёмки, подготовка к операции по подтяжке живота, операция при помощи эндоскопа, которую тоже снимали на камеру, потом подготовка к подтяжке и увеличению груди. Несмотря на занятость и каждодневную суматоху, я ощущала сильную тоску по Максу и Ренате. Разговоры с ними по телефону только усиливали её. Мама успокаивала меня, что дети соблюдают режим, и она с ними ладит, но мне так хотелось прижать их к себе.
Наконец, мне сделали эту чёртову операцию, я ходила в повязках, ощущение было такое, что грудь действительно сильно увеличилась и весит сто пудов. Доктор успокаивал меня, что так и должно быть после оперативного вмешательства, и эти неприятные ощущения скоро пройдут. Отдельная палата несколько тяготила меня, я чувствовала одиночество, несмотря на то, что медсёстры приходили несколько раз на день, поправляли повязки, приносили завтраки и обеды, помогали одеться, сделать первые шаги после операции. Телевизор я не хотела смотреть принципиально, читала книгу и болтала по телефону со своими. За день до снятия повязок я прогуливалась по коридору и встретила женщину, которая кого-то ждала и показалась мне заплаканной. Она спросила меня о чём-то, я ей ответила, и так случайно завязался разговор. Она нехотя рассказала мне, что доктор Брайтингер сделал ей операцию по увеличению груди неудачно, когда ей сняли повязки, то увидели, что грудь деформирована.
- Это было ужасно! - сказала она, жалобно посмотрев на меня, - теперь мне предстоит повторная операция
- Но доктор Брайтингер — очень опытный хирург, - пыталась возразить я. - как же так?
- Даже у опытного хирурга, - печально ответила моя собеседница, - бывают неудачи.
В эту ночь я почти не спала, думала: а если со мной случится такое же? Я проклинала Нестлера, ругала себя за то, что ввязалась во всё это. Под утро я забылась сном, но ненадолго, меня разбудила медсестра.
- Как спали? - спросила она, улыбнувшись. - Пора вставать и умываться, сегодня у вас ответственный день, нужно быть в хорошей форме!
Какая там форма, ведь, как только я открыла глаза, меня пронизал страх. Всё же я встала, умылась, позавтракала и стала ждать доктора.
Через некоторое время он пригласил меня в свой кабинет, там уже всё было подготовлено к съёмке.
- Ну, Ванэсса, - сказал мне, весело подмигнув, Себастьян, - сегодня нас всех ожидает приятный сюрприз. Да не волнуйтесь вы так! Хотя я сам немного волнуюсь.
Сначала сняли, как я сижу на кушетке, потом, как доктор и его ассистент аккуратно снимают с меня повязки. Я замерла в ожидании.
- Ну что там? Скажите же мне, наконец! - почти закричала я, сгорая от нетерпения увидеть всё самой.
Доктор немного помедлил, у меня замерло сердце.
- Всё просто замечательно, - спокойно сказал он. - Только учтите, что шрамы заживут не сразу. Должно пройти где-то около пяти месяцев, чтобы рубцы полностью стали незаметными. А теперь можете сами посмотреть в зеркало.
Я буквально бросилась к зеркалу и обомлела от радости — никакой деформации, грудь действительно стала большой, высокой, округлой формы. Конечно были ещё видны послеоперационные отёки и шрамы, но ясно было, что сама операция удалась.
- Я счастлива, доктор,- воскликнула я, - вы настоящий кудесник!
Итак, всё прошло успешно. Но авторы передачи на этом не успокоились: они захотели, чтобы доктор Брайтингер увеличил мне немного губы, убрал припухлости под глазами, и также засняли эти операции на камеру. Прошло время, и известный стоматолог нарастил мне передний зуб, бывший со с щербинкой, поставил керамические коронки, и моя улыбка засияла белизной. Я стала посещать клуб бальных танцев, чтобы приобрести правильную осанку и легкость при ходьбе. Беспокойство понемногу улеглось, одиночество скрашивали мои телефонные разговоры с детьми и мамой, Петер мне не звонил. Я подружилась со многими телевизонщиками, которые работали над этой программой, они относились ко мне с нескрываемой симпатией, в особенности, оператор Себастьян Берг. Правда, он немного подшучивал надо мной, над моими страхами, но это было совсем не обидно, а даже очень мило.
А в это время в моём доме происходило нечто такое, о чём я не догадывалась, и что в корне изменило в последствии мою жизнь. Как я потом узнала: пока из меня делали королеву красоты, в гости к моей маме и детям приехала вторая телевизионная группа, работавшая над этой же передачей. По замыслу мой дом должен был быть неряшливым, поэтому авторов передачи не устраивал уют интерьеров, их опрятный вид. Они разбросали кругом вещи. Подретушировали стены, сделав их замусоленными, кое-где слегка надорвали обои. Потом основательно порылись в моих вещах, но не найдя ничего колоритного, добавили припасённые допотопные штаны и крикливо расцвеченную майку, которые я якобы носила. Оператор заснял, как женщина-дизайнер, как бы невзначай, нашла в моём шкафу эти штаны и майку и сокрушённо сказала, что это всё так безвкусно и старомодно! Она же объявила, что интерьеры неправильно обставлены мебелью, нерационально использовала площадь комнат, да и сама мебель громоздка и неудобна, и группа взялась за переделку моего дома. Были перекрашены стены, куплена новая мебель. В это же время воспитанием Макса и Ренаты занялась профессиональный педагог, этакая помесь Мэри Поппинс, Матильды МакФи и новомодной правильной училки. Она расспрашивала детей, ссорятся ли они с бабушкой и между собой. В результате она предложила им воспроизвести сценки из своей жизни, а что-то даже сыграть по её сценарию. Дети как-то быстро включились в игру, обижались друг на друга, орали по-настоящему и даже грубили бабушке, они не желали складывать свои вещи, есть суп, зато громко включали музыку в форме тяжёлого рока, часами сидели за компьютерными приставками. Специалист своего дела терпеливо втолковывала им свои педагогические истины, и дети на глазах съёмочной группы становились правильными и вежливыми.
Всё это время я регулярно получала внушительные гонорары, наконец-то у меня появилась возможность платить вовремя за дом и переводить деньги моей семье. Послеоперационные шрамы на моём теле незаметно превратились в тоненькие ниточки, лицо после косметическим процедур стало свежим и юным. Теперь настала очередь парикмахера, который покрасил мои волосы в ярко-рыжий цвет, сделал модную, несколько экстравагантную, причёску. Визажист нанесла изысканный макияж. Шутник Себастьян сказал, что все красавицы померкли передо мной. Дальше в сопровождении телевизионщиков мы отправились в модный бутик, где его импозантная владелицы подобрала мне несколько шикарных нарядов. При каждом выходе из примерочной, съёмочная группа мне аплодировала. Не скрою, всё это было приятно, я чувствовала себя красивой, раскованной, сексуальной. Но где-то, в глубине души, я относилась к своему внешнему облику с недоверием. Я ли это? Как ни странно, я тосковала по ушедшей моей внешности. Мне казалось, что раньше я принадлежала себе и была естественной и свободной. «Ну что уж теперь делать...», - философски говорила я себе.
И вот наступил день моего возвращения домой. До нашего городка я и моя телевизионная «свита» добирались на микроавтобусе, принадлежащем компании. Сабине Вебер предупредила меня, что дома меня ожидают умопомрачительные сюрпризы. Я заметно волновалась, и Себастьяну дали задание фиксировать моё беспокойство на камеру, а также попросили при встрече с родными не скрывать эмоций. Когда мы подъехали к моему жилищу, ведущий передачи Тим Крекш помог мне выйти из машины, а из дома к нам вышел мой муж Петер с букетом цветов. Он удивлённо уставился на меня, потом, словно очнувшись, виновато улыбнулся и сказал с отрепетированным восхищением:
- Ванэсса, ты — настоящая красавица, какой же я был дурак, что ушёл от тебя. Наши телевизионные кудесники помогли нам возродить любовь.
Несмотря на полную фальшь в его голосе, я кинулась к нему в объятия и зарыдала, Себастьян старательно снимал эту сцену. Тут из дома выскочили дети, а за ними едва поспевала моя мама.
- Ты стала просто великолепная, тебя не узнать..., - каким-то деревянным голосом сказала мне Рената.
- Да, мама, ты теперь просто супер! - вяло заверил Макс.
Дошла очередь и до моей мамы
- Я даже не ожидала, что ты можешь так выглядеть, - оторопело сказала она, и добрая улыбка озарило её бесхитростное лицо.
Мы все обнялись, но Рената вдруг нетерпеливо стала теребить меня:
- Мама, ты узнаёшь наш сад?
Я выскользнула из объятий близких и осмотрелась: наш небольшой водоём стал более широким и роскошным, и сразу было видно: сделан профессиональной рукой. Росшие раньше в беспорядке цветы оформились в красивые клумбы. Самодельная мебель была заменена на более комфортную из пластика и металла. «Это красиво, но это совсем не моё», — подумала я.
- Мама, мы подготовили тебе сюрприз, - строго сказала Рената, - но, чтобы было интересней, мы завяжем тебе глаза. Тебе придётся идти вслепую, но не бойся, ты ведь будешь опираться на нас. Когда мы будем на месте, то сможешь всё увидеть сама.
Я покорно позволила завязать себе глаза, и поддерживаемая мужем и детьми, отправилась в свой дом. В зале мне сняли повязку с глаз, и я ахнула. Наш зал стал более просторным, обои были в синих тонах, а мягкая мебель — в красных, всё было сделано в стиле а-ля Версаче, и, быть может, выглядело эффектно, но я бы никогда не жила в такой комнате. Наша спальня тоже изменилась, она стала подавляюще белой: сливочные обои, белые гардины и белая мебель. «Ужас!», - подумала я и восхищённо улыбнулась. Специалисты сделали две детские, и их вид меня окончательно доконал. Каждая стена там была покрашена в свой цвет: одна — красная , другая — зелёная, третья — жёлтая, четвёртая — синяя. На них висели плакаты знаменитых музыкантов, и коллажи из наших семейных фотографий.
- Это же последний писк моды! - пыталась убедить меня Рената, обеспокоенная моим молчанием. - Тебе ведь нравится, мама?
- Не нахожу слов от восторга, малышка, - сказала я, и слёзы покатились у меня из глаз. Стоявший рядом Тим, успокаивающе погладил меня по плечу.
На этом съёмки этой мизансцены закончились, и Сабине принялась брать интервью у всех, начиная с моей мамы и заканчивая мной.
- Это было необыкновенно! - говорила я перед объективом, не слишком погрешив против истины. - Я потрясена, как вы это всё устроили! Это что-то новое в моей жизни. Я бы такого сделать не смогла!
Потом меня показали моим соседям из соседних домов, они восхищенно цокали языками и давали интервью, из которых было видно, что они не понимают, как на мою голову свалилось такое счастье. Когда телевизионная группа уехала, и мы — члены одной семьи, остались наедине, началось самое страшное. Мы не могли привыкнуть друг к другу. Дом был чужой, скорее всего, он был намного лучше прежнего, но он уже больше не был родным, дети вели себя странно благовоспитанно, Петер находился в неком смущении, только мама оставалась простой и естественной в этих обстоятельства, но ведь её-то, слава Богу, никто не переделывал.
Когда мы оказались с Петером наедине в нашей новой спальне, то поначалу не знали, что сказать друг другу. Наконец муж начал говорить о том, как он рад, что всё так удачно сложилось. Он жил на съёмной квартире и всё это время, оказывается, мечтал обо мне.
- Я думала, что ты извинишься за то, что предал меня, - тихо сказала я.
- Я не предавал тебя, Нэсси, это всё было понарошку, - быстро ответил он.
- Мы уже сами не знаем, что всерьёз, а что — нет!
Он привлёк меня к себе, и я почувствовала, что он сгорает от желания:
- Я хочу посмотреть, какие в тебе произошли перемены, меня заверили, что всё класс!
Его желание передалось мне, я ведь так соскучилась по нему. Петер осторожно снял с меня одежду и замер в восхищении:
- Ты стала просто супер, крошка! Надеюсь, я могу распоряжаться всем этим.
Я пыталась что-то сказать, но Петер заглушил мои слова страстным поцелуем, неожиданно я отстранилась от него.
- В чём дело? - озадаченно спросил он.
- Я не могу, мне кажется, что сейчас откуда-нибудь вынырнет Себастьян со своей камерой, они слишком вторглись в нашу жизнь, а вдруг им и это интересно.
- Глупости! - нетерпеливо сказал Петер. - Никого здесь нет. Сосредоточься на мне, а я уж не подведу.
- Когда-то так и было, - улыбнулась я.
Он с силой привлёк меня к себе, и я утонула в его объятиях. Наш секс был очень бурным, но не принёс мне радости. Я выскользнула из объятий Петера и сказала:
- Ты взял меня, как проститутку, без любви и нежности..
- Но ведь ты не монахиня, радость моя!
- Не монахиня — это точно, но твоя жена. У нас был наш маленький мир, и он исчез куда-то.
- Всё меняется, и прежние чувства не могут быть вечными, может быть, у нас ещё всё получится.
- Может быть!
(Продолжение следует)