Начало для художника, писателя
много значит.
/Алексей Толстой/
Студент-первокурсник пединститута, очень волновался, топтался под дверью редактора, просто изнемогая ожиданием. Потом вышел на крыльцо и, увидев его выползающего из служебной машины, красного, как переваренный рак, вероятно, от повышенного давления, полного, тяжёлого, значительного, почувствовал себя Красной Шапочкой перед Серым Волком. С большим усилием вымолвил:
— Здравствуйте, уважаемый товарищ редактор! Я пришёл, чтобы, чтобы… Вы меня обещали послушать…
Редактор посмотрел свысока на его белокурые кудряшки, пухлый ротик, огромные, распахнутые в мир глаза с длинными ресницами под очками, пригласил равнодушно:
— Помню. Проходи в кабинет, молодое дарование.
— Спасибо, – тихо ответил поэт и приготовился читать вслух. Он знал наизусть свои творения.
Но стихи редактор решил читать сам: «Давай, что ты там накалякал». Студент подал ему аккуратно сложенные страницы, пронумерованные, с заголовками крупным шрифтом, каждый лист – в прозрачном целлофане. Ещё не отдышавшийся после крутых ступенек, редактор взял их не глядя, машинально, как берут салфетку со стола, чтобы утереть рот. Начал читать монотонным, загробным голосом:
"Нам Фортуна улыбнулась, – очень банально и избито! - осёк с первой строфы.
Встала в полный рост лицом.
Нашу жизнь перевернула,
Подарила мне кольцо".
Редактора, как-бы, передёрнуло:
— Ишь ты, видал Фортуну? – обратился он серьёзно к автору.
— Не видел, – смущённо ответил парень.
— А кольцо откуда?
— Сам купил.
— Вот и пиши правду. Искусство – это реальное отображение действительности, – начал строго поучать поэта шеф.
— Это аллегория. Она имеет место в поэзии, – робко вставил автор.
— У-у-у? – удивился редактор, не глядя на парня, продолжил чтение,
"Вновь ворвался в жизнь мою ты", – всё ж ворвался, – иронизировал он сам с собой,–
"В сенях трепетных берёз
Нам с тобой семнадцать будто",- а сейчас тебе сколько?
— Восемнадцать на днях исполнится.
"Снова в чувствах юных грёз". Юных грёз, юных грёз, — шёпотом повторял, как молитву, редактор. А начинающий сидел съёжившись, поджавшись на стуле, словно провинившийся. Он краснел, его вспотевшие кудряшки прилипли ко лбу. Переживал за каждую свою рифму и стыдился её, готов был на месте отказаться от своих слов. Хорошо, что, сидевшая напротив чуть правее редактора ещё не старая секретарша, поддерживала его одобрительным взглядом и мило улыбалась. Если бы не она, студент давно бы сорвался с места, как бегун со стартовой линии. Шеф продолжал заунывно, как муэдзин:
"Самым милым стал на свете,
Лучше всех подруг вокруг". Ишь ты? Лучше подруг, – продолжал мучить редактор.
"Сам того и не заметил,
Как влюбился старый друг".
– Незаметно влюбился? – переспросил он студента, глядя поверх очков в толстой чёрной оправе.
Поэт лишь молча захлопал ресницами.
— Бывает. Со мной тоже было в твои годы.
Студент вздохнул с облегчением. Редактор перевернул страницу:
"Души в нежность утопили,
Ничего не жаль отдать", - утопили и не жаль, странно, — хмыкнул снова шеф, —
"Ну а страсти, что копили,
Мы не в силах обуздать!"
— Пережил страсти? – спросил редактор, глядя в глаза юноши с состраданием.
Тот кивнул и в доказательство с выражением и гордостью себя процитировал:
"На душе мороз и тучи
Снежный дождь стучит в окно
Знаешь, нету - тебя лучше,
Я тону, в глазах - темно.
Я люблю Вас темной ночью,
Я люблю Вас светлым днём,
Ты же знаешь это, точно:
Вместе, вместе, мы умрём".
— Я почему спрашиваю… Надо писать только о том, что прочувствовал. Поэзия должна быть выстраданной. Только тогда это поэзия!
— Я страдал и страдаю.
— А страсти надо бы обуздать, хотя ты и не в силах!
— Обуздаю, – пообещал студент, совсем густо покраснев, как школьник за невыученный урок.
Шеф-редактор вернул молодому поэту его талмуд с бездарными стихами, сказав неожиданное:
— Есть у тебя, парень, божья искра. Одно четверостишие опубликуем. Места у меня мало на литературной полосе. Знаешь, сколько вас, таких писак?
— Спасибо! Спасибо! – вскочил обрадованный начинающий, достал роман редактора, написанный много лет назад. – У меня к Вам вопрос: «Почему Ваша героиня Валя не дождалась Николая из армии?»
Слегка подуставший, редактор-писатель ничего не ответил, молча потянул из рук студента свой роман и накарябал вкривь и вкось: «Молодому таланту от автора. Дата. Подпись». Когда студент удалился, секретарша в сердцах спросила:
— Ну, зачем Вы так, Иван Иваныч? Поиздевались и выставите на посмешище его любимой девушке и друзьям. Такой хороший мальчик…
— А кроме меня никто не умеет их просеивать. Талант – он сквозь асфальт пробьётся!
На фото: акварель автора.