ЭТО ПРОДОЛЖЕНИИ ИСТОРИИ «АПРЕЛЬСКАЯ ТРАВМА»
Вах, вах!
Допрыгалась, деточка, сломала ножку.
Ладно бы одну какую-нибудь косточку...нет же! Тебе надо всё и сразу.
Обе щиколотки, левую и правую, большую берцовую, и самое страшное - мыщелок!
Врач напугал, что колено очень сложно отремонтировать, придется делать трансплантацию костной ткани из подвздошной кости.
Очень много непонятных терминов, которые в одно ухо влетели, в другое вылетели.
Операция по плану на тринадцатое.
Хорошо, что не пятница.
Сестричка доставила меня в операционный предбанник, передала с рук на руки медбрату, который колдовал со мной до прихода хирургов.
Хирурги, простые ребята, дезинфицировали руки, переодевали халаты и меж собой друг другу косточки перемывали, подтрунивая и хохмя, поругиваясь матом и отпуская сальные непристойности сестричкам. Для них пациенты - скорее всего, что-то, лежащее на конвейере, и никому нет дела, что я живая, и всё слышу.
В позвоночник введен наркоз, по вене тоже что-то приятное разлилось...
Трогаю свои ляшки, проверяя чувствительность.
Кошмар какой! Если не знать, что я трогаю свою ногу, то ощущение, будто я наглаживаю дохлую тушу поросенка. Вот как есть - свинина!
Тем временем мой хирург тампончиком йодовым смазывает мне бедро и пах.
Так...стоп... у меня же щиколотки, берцовая, колено....
- Ну, как, зачем? А косточку я тебе откуда пересаживать буду? - улыбнулся врач, - так чувствуем? А так?
- Нет вроде...
-Сестра, долото!
И тут я улетела, поднялась высоко-высоко, и все, что внизу, моему взгляду различить не представлялось возможным.
Операция прошла успешно.
Зашили, залепили, свинтили.
Лангету наложили, в палату доставили, на койку перекинули.
Шикарная палата на три койки, тумбочки, регулируемые кровати и плазма, закрепленная на кронштейнах.
Лежу на кипельных простынях, рассуждая о том, что всё, что ни делается - к лучшему! А как иначе? Не плакать же!
Вот, куча времени свободного, чтоб поразмыслить, за что меня Боженька в вертикальное положение перевел.
Косяков за мною числится не так много, но я ведь беру не количеством, а качеством.
То, что я вытворяла, конечно, достойно наказания, вплоть до того, что ноги бы мне вырвать, чтоб не ходила, куда не следует!
Думаю, это именно то, что я заслужила.
Но речь не о моих косяках и не о заслуженной расплате.
Гипс мне наложили крепенько так...и к вечеру ногу стало раздувать от пережатия.
В отделение пришел ночной дежурный врач, и во время обхода я сообщила ему о неудобстве.
Закончив обход, доктор вернулся с каталкой в мою палату.
Покатил меня через женское отделение в мужское. Именно там, в конце коридора, находилась гипсовочная.
Я кое как перелезла из кресла на узенький столик, легла, как сказал врач - лицом вниз.
Молодец доктор!
Без посторонней помощи сам наложил мне новую лангету.
- Ну вот и все, а ты боялась! Полежи тут минут десять-пятнадцать, пока сохнет гипс. Позже за тобой придут, заберут.
И ушел.
А я осталась сохнуть.
Забирал он меня в начале девятого.
Лежу.
Скучно же, и писать хочется.
Считаю секунды. Шестьсот - значит, десять минут прошло.
Еще шестьсот. Ого...уже двадцать минут прошло.
А тишина такая, будто в бункере.
Не...чёт не то.....слишком долго за мной идут.
А вдруг доктор забыл передать, чтоб меня забрали? А что, дел у него - вагон и маленькая тележка!
В голове стали возникать отрывки кинофильма, где Семен Фарада бегает по Останкино в поисках выхода и людей.
Стала напрягать меня узкая банкетка, на которой лежу мордой вниз.Руки деть некуда. Под подбородок -неудобно, свисающие вниз - тоже неудобно.
Взгляд уперся в мою каталку. Может, перелезу, может, дотянусь?
Ну почему так? Почему она стоит так далеко? Не дотянуться....и слезть с этого гребанного стола не могу. Я такая беспомощная. Как жук.
Жук упал, и встать не может,
Ждет он, кто ему поможет.
И нога загипсованная такая неподъемная, без помощи рук никуда ее переложить не могу, не то чтобы поднять. Мышцы-то расковыряли на операции, да еще и тяжеленную оправу сделали.
Пока размышляла, еще минут семь прошло.
Ссать хочу уже не по-детски!
Терпение лопнуло!
Начинаю звать.
Сначала робко так...культурненько:
-Люди, ау! Есть кто живой рядом? Люди...Хелп!
Тишина. Ни гу-гу. Никакого шевеления поблизости.
Я поняла, что мой мышиный писк слышен только мне.
Применяю тяжелую артеллерию.
Два пальца в рот, и, как писал Есенин «пальцы в рот, да веселый свист».
Настолько громок и пронзителен оказался этот свист, что обе перепонки заложило, и давящая тишина превратилась в звенящую тишину.
Свистела я не переставая минуты две.
И, о чудо!
Робко отворилась дверь и в проеме показалась голова пациента с переломаной рукой.
- А что это вы тут делаете?
- Слава Богу! Услышали! - моей радости не было предела. - Молодой человек, пожалуйста, сообщите кому-нибудь из персонала, чтоб помогли меня транспортировать в женское отделение.
Парнишка удалился выполнять мою просьбу.
А теперь внимание - не падайте со смеху!
Открывается дверь, и первой в нее так же робко просачивается голова дежурного врача, с теми же вопросом:
-Так...а что это вы здесь делаете?
У меня уже истерика! Я, брызжа слюной и негодованием, а еще больше от злости, что вот-вот обоссусь, как заоору:
- Живу я здесь, не видишь? Поспать вот в одиночестве решила, так и здесь нашли, разбудили!
Медбрат недоуменно сделал пару шагов назад, решив, что реально нарушил мой покой.
- Господи! Да помоги же ты мне слезть с этого столика, отвези меня в женское отделение, я обоссусь сейчас!
Когда он понял, что произошло, то ржал в голос, как конь!
-Спасибо, дальше я сама!
Я крутила железные кольца своей инвалидной калымаги, и гнала по отделению в поисках того, кому бы сику-мику налимонить!
Блин, как вымерли все!
Пациенты не ходят по коридору, я еще могу понять, почему....ходить не на чем.
Но персонал? Ни на пункте, ни в клизменной, ни в процедурной....
Докатилась еще до одной двери. Таблички никакой нет. А ключи торчат.
Загипсованной ногой толкаю дверь....
Вот они, голубушки, чаек с пряниками попивают.
Секундная пауза, пока принимаю решение, казнить или миловать.
Глаза одной из медсестер полезли на лоб, сдвигая колпак на затылок.
- Ой........я забыла.......простите.....