Предания гласили: когда бог Эон, отец лесов, спустился на земли Альдордиса, чтобы поделиться знаниями со смертными, он создал дриад. Сумрачные дочери Эона опекали и наставляли первобытные племена, обучая их жить в гармонии с окружающим миром.
Много лет спустя, когда девы земли завершили возложенную на них миссию, они оставили каждому племени светоч – сияющий изумрудный кристалл, скрывающий поселение хранителей природы от посторонних глаз и недобрых намерений. Благодарные обыватели возвели покровительницам тотемы, установив на каждый из них мистический камень. Дары исправно служили своим обладателям долгие столетия.
Но то были дела минувших дней. Шли годы и легенды, передаваемые из уст в уста, стали восприниматься новыми поколениями не более чем сказки.
Ночь в деревне, выдалась неожиданно ясной. Цветочные запахи витали в воздухе, приправленном прохладным бризом с ближайшей реки. Звёзды мириадами искр переливались в небе, словно праздничный фейерверк. Луна мягко обволакивала землю, освещая тотем Феллитории – дриады-покровительницы Сизых Холмов.
Вокруг древесного монумента, изображающего женщину со звериными лапами, густой гривой седых волос и ветвистыми рогами, над раскрытой пятернёй которой парил сияющий камень, собралась компания детей, на вид лет пяти-шести.
— По-моему, вблизи она ещё больше. – задумчиво протянул один из ребят, почесав рыжую макушку.
— Ну и зачем ты притащил нас сюда? Завтра на рассвете церемония обретения, а мы на площади мёрзнем. – девочка с двумя русыми косичками насупилась и скрестила руки на груди.
— Спокойно, Дженни! – парень повернулся к остальным и прибавил голос. – Вам, наверное, всем интересно, что заставило меня вытащить вас на ночь глядя из кроватей и тайком от родителей отправиться на прогулку.
Остальные дети согласно закивали.
— Я, Нелу Фрезия решил устроить собственное испытание. Чтобы подготовиться к настоящему. Проверить силы.
— И что мы должны делать, по-твоему? – девочка скептически поджала губы.
— Прекрасный вопрос, Джен! – рыжий развернулся и кивнул в сторону монумента. – Мы заберёмся на тотем!
Повисла напряжённая пауза.
— Нельзя же. Взрослые говорят, это святыня. Наша защита и опора. Вокруг Феллитории строились Сизые Холмы. – подал голос бледный мальчик.
— Расслабься, Адам. – Нелу усмехнулся. – Это просто статуя с фонарём.
— Она охраняет поселение от незваных гостей из внешнего мира.
Оратор фыркнул.
— Все в семье Альстромерия такие правильные? К нам никто не является, потому что вокруг – непроходимые леса. И это точно не заслуга памятника.
— Наверное. – Адам стушевался и умолк.
Мальчик с густой шевелюрой золотистых волос подался вперёд.
— Отличная идея, Фрезия! Кто выше заберётся – тот самый сильный.
— Так держать, Марку! – предводитель компании оглядел остальных. – Вы?
— Дурак! – Дженни сделала шаг вперёд. – Но если потом отстанешь, и мы сможем пойти спать — я в деле.
Адам поправил длинную прядь иссиня-чёрных волос, и кивнул.
— Согласен.
Коренастый парень, с зеленоватой причёской-ирокезом, поднял руку.
— Участвую! Готовьтесь чтить победителя - меня!
— Отличный настрой, Ник! – рыжий показал товарищу большой палец. Тот широко улыбнулся.
— Эустома не сдаются!
— А вы двое, что скажете? – отпрыск семейства Фрезия воззрился на ребят, мнущихся позади.
— М, я думаю… - начал парень с голубыми волосами.
Худая девочка с кудрявой пепельной копной, до того зевавшая и трущая глаза, дёрнула его за рубаху.
— Не надо, Эларио.
— Всё в порядке. – синеволосый повернулся к детям. – Я думаю, мы с Лилз хотим сначала посмотреть на остальных. Верно? – он покосился на спутницу. Та робко кивнула.
— Хах, дело ваше! – Ник выпятил грудь. – Но учтите – меня не переплюнуть!
— Да-да, слышали уже. – обладательница косичек недовольно скривилась. – Начинаем или ещё послушаем, какой ты замечательный?
— Смотри и учись, Дженни Шалфей! — Марку растрепал причёску и побежал в сторону статуи. Добравшись до постамента, он ловко вскарабкался по отвесной плоскости и гордо встал, оглядывая подельников.
— Кто молодец? Я! Пара-тройка секунд и самая сложная часть позади. Бьюсь об заклад, никто из вас не повторит! - парень стал пританцовывать, напевая весёлый мотивчик.
— Тоже мне, достижение. – фыркнул Ник. — Хорош кривляться! Продолжай или дай дорогу настоящему герою.
— Тебе-то? Не задавайся, Эустома! Ты даже до меня добраться не сможешь, куда уж выше! - Марку подпрыгнул и показал выскочке язык.
Нога Пиона-младшего рассекла пустоту. Мальчишка, потеряв равновесие и отчаянно вопя, повалился вниз, прямиком в кусты, окружавшие монумент, вызвав бурю веселья.
Кто вообще додумался сажать на центральной площади репейник, оставалось загадкой. Но местные жители, чтившие традиции предков, считали, что коли растёт, значит так положено. И поколениями бережно ухаживали за колючками.
— Надоели. — Дженни посмотрела на брюнета. — Идём, Адам. Ты же поможешь даме?
Тот нерешительно кивнул. Пара направилась к монументу, и Альстромерия выставил руки вперёд, подсаживая девочку.
Эларио неотрывно следил за происходящим. Задрав голову, он поёжился. Глазницы Феллистории мрачно зияли бездонными провалами. Мальчику показалось, что защитница деревни смотрит прямо вниз, на кучку наглецов, вздумавших осквернять святыню в канун самого важного дня в жизни любого хранителя. Дня, когда тот входит в полную силу и обретает пуффи — зверя-помощника, призванного стать спутником до последнего вздоха хозяина.
— Дурная затея… — пробормотал Эларио.
— Может, уйдём? — робко спросила Лилз, дёргая друга за манжет.
— И остаток жизни проведём дома? Нам проходу не дадут, если сейчас отступим.
Эларио Белоцветник и Лилиан Циния жили по соседству и отличались спокойным и уединённым нравом, вопреки остальным детям в Сизых Холмах. Их семьи дружили, вместе работая над созданием лекарственных эликсиров — делом, несомненно, прибыльным, но малопочётным.
Странноватая парочка, предпочитавщая уединение в родительском саду активным забавам, не раз становилась объектом обидных шуток, и сегодня Эларио планировал положить этому конец. Так он думал, во всяком случае, когда увязался с Фрезией и компанией на “проделку века”. Сейчас же уверенность мальчика испарялась под тяжёлым взором безмолвной статуи.
Пока Белоцветник пребывал в размышлениях, Адам и Дженни взобрались на одну из лап монумента и сейчас спускались обратно.
Нелу расплылся в сахарной ухмылке.
— А почему так низко? Силёнок не хватило?
— Ещё понадобятся, на рассвете. Тебе кстати тоже рекомендую не особо пыжиться. Завтра настоящее испытание.
— Не знаю, засчитывать ли результат. - Фрезия задумался. — Можно сказать, вы жульничали.
— Где же? — осведомился Адам.
— Помогали друг другу, а Марку справился один.
— И толку? Мы залезли выше. Командная работа, Нелу. Так что, в любом случае, он в пролёте. Заканчивайте уже и пойдём по домам. - Девочка отошла от рыжего и уселась в траву.
— Расступись! - Ник тряхнул ирокезом, несколько раз подпрыгнул, а затем устремился к статуе, ускоряя бег. В два прыжка взлетев на постамент, он взобрался на лапу, обхватил её подобно коале и принялся шустро подниматься, вызвав восторженный свист других ребят. Добравшись до бедра дриады, он помахал товарищам.
— Фрезия, спорим, не осилишь?
— Вызов принят! — рыжий закатал рукава и ринулся вдогонку, не уступая Эустоме в ловкости. Поравнявшись с соперником, он издал воинственный клич и продолжил восхождение, на этот раз - наперегонки с Ником. Они достигли поясницы монумента и поклонились, не забывая держаться за выступы.
Эларио показалось, будто дева земли нахмурилась. Внутри образовалось тянущее чувство, появляющееся каждый раз, когда Белоцветник ощущал неправильность происходящего.
Дети обступили героев, не прекращая гомона. Закончив выслушивать похвалу и пожав руку зеленоволосому, Нелу переключил внимание на пару, стоявшую поодаль.
— Ваш черёд.
Эларио покачал головой.
— Плохая идея, Фрезия. Не уверен, что хочу.
Рыжий осклабился.
— Кто бы сомневался. Разве ты не напросился с нами сам? Доказать, что ты настоящий хранитель, а не какой-то… травник! — последнее слово парень выделил особо, вызвав издевательский гогот компании.
— Да, но…
— Испугался? Так и знал. Ты не сможешь достойно встретить неприятности внешнего мира, если не способен даже на маленькую шалость.
— Опасную, Нелу. Злить силы, оберегающие нас — глупо.
Фрезия фыркнул и отвернулся.
— Я понял. Можешь бежать домой к мамочке, вместе со своей подружкой. Трус!
Остальные подхватили последнее слово, хором чеканя его и указывая пальцами на синеволосого.
— Трус! Трус! Трус!..
Эларио сжал кулаки и уверенными шагами направился к монументу. Девочка попыталась удержать его за локоть.
— Пусти, Лилз! Хочешь, чтобы нас до конца дней считали ничтожествами? — Белоцветник дёрнул плечом, высвобождая руку, и продолжил движение.
Парень добрался до постамента и поднял голову. Шершавая глыба отвесной стеной уходила метра на четыре наверх.
— Сдулся, Элу? — рыжий усмехнулся.
— Не дождёшься.
— Мы следим за тобой. Дерзай.
Белоцветник осмотрелся. С боковой стороны монумент оплетали побеги плюща, тянущиеся наверх и незаметные, если не приглядываться.
“Отлично”.
Эларио зашёл слева, ухватился за одно из растений и принялся подниматься. Преодолев первое препятствие, он продолжил карабкаться, цепляясь за толстые зелёные стебли. Добравшись до коленей тотема, мальчик глянул вниз и перевёл дух.
— Неплохо. Это всё? — Нелу отсюда казался крошечным.
— Обижаешь.
Стараясь не отвлекаться, синеволосый ухватился за выступ и подтянулся.
Бёдра и пояс дриады остались позади. Смешки, под которые сын лекарей начинал движение, умолкли. Очередное усилие — и Белоцветник забрался на плечо. Он встал, оглядывая деревню.
В свете луны круглые дома, раскинувшиеся в долине, казались игрушечными. Повернувшись, Эларио столкнулся взглядом с дриадой.
Он впервые видел лицо покровительницы так близко. Все трещины, незаметные издалека, здесь проступали паутиной расколов, где-то поросшей мхом, где-то — окончательно рассохшейся от времени древесиной. Тревога, не покидавшая парня всю ночь, усилилась, беспокойным колокольчиком разливаясь в голове.
Никто больше не смеялся.
— Ладно, убедил! — крик Фрезии доносился словно издалека. — Может, не такой ты и жалкий слизняк, которым казался.
Изумрудный кристалл сиял напротив, паря шагах в двадцати впереди, над раскрытой рукой девы земли.
“Нет. Я заставлю их уважать меня”.
Эларио занёс ногу и ступил на предплечье монумента, балансируя подобно канатоходцу. Дети затаили дыхание.
— Эй, хватит! Мы поняли, что ты крутой! — оклик Нелу приобрёл нервный оттенок.
Синеволосый не остановился, и, сосредоточив внимание на светоче, осторожно шагал, удерживая равновесие. Спустя полминуты, показавшиеся Белоцветнику вечностью, он ступил, наконец, на твёрдую площадку — пятерню тотема. Камень, превосходивший мальчишку в размерах, окутал его густым сиянием.
— Ну всё, слезай! — Дженни присоединилась к рыжему. — Расшибёшься ещё!
Эларио показалось, что переливающаяся громадина издавала мелодичный звон.
“Интересно, снизу его слышно? Как я раньше не замечал?”
Безумная мысль скользнула в голову и расцвела, озаряя лицо Белоцветника шальной ухмылкой.
— Держу пари, никто из вас не посмел бы коснуться светоча!
Огранённое великолепие отражалось в глазах синеволосого всеми оттенками зелёного, излучая тепло.
— С ума сошёл? Его столетиями никто не трогал! — в голосе Нелу сквозила паника.
— В чём дело, Фрезия? Это всего лишь фонарь, разве нет? — Эларио терял ощущение реальности происходящего, словно погружаясь в сон.
— Да!.. В смысле… Вали уже оттуда!
— Тогда ничего страшного не случится, если я прикоснусь. Верно?
— Не надо! Нам влетит, дубина!
Последних слов парень уже не слышал, пожирая широко распахнутыми глазами изумрудное пламя кристалла. В непреодолимом порыве, он подался вперёд и опустил на камень ладонь.
Кожу опалило жаром. Раздалось пронзительное верещание, врезаясь в барабанные перепонки раскалёнными иглами. Пальцы мальчишки прилипли к обжигающей поверхности. Белоцветник шагнул назад, отдёргивая руку, но с ужасом обнаружил, что светоч сдвинулся со своего места, следуя за парнем, намертво прилипшим пятернёй к пульсирующей поверхности.
Снизу доносились какие-то крики. Но синеволосый не разбирал слов. Он метался по площадке в тщетных попытках отцепиться от проклятого фонаря.
Дева земли безмолвно взирала на происходящее.
Раздираемый невыносимой болью, Эларио совершил рывок вперёд.
Парящий монолит соскользнул с кончиков пальцев дриады и, замерев на мгновение, рухнул вниз, увлекая за собой напуганного парня. Раздался звон, сопровождающийся смачным хрустом, а затем протяжный девичий визг.
— Ходу! — вопль, кажется, принадлежал Фрезии.
Белоцветник пытался сфокусировать зрение. При падении он больно ударился головой и сейчас перед взором мальчика плясали тёмные круги, сквозь которые еле угадывались силуэты улепётывающей врассыпную детворы.
С трудом поднявшись на ноги и оглядевшись, Эларио зажал рот, подавляя приступ тошноты.
Осколки вдребезги разбитого светоча рассыпались по округе, жалобно мерцая затухающим огнём.
Взглянув под ноги, где валялся самый крупный обломок, Белоцветник отшатнулся.
Вокруг зелёной громадины растекалась блестящая тёмная лужа, обагряющая копну пепельных волос, разбросанных по траве. Рука обладательницы густой гривы ещё продолжала дёргаться, едва двигая изломанными пальцами.
Эларио зажмурился и тряхнул головой. Жуткое видение не исчезло. Парень сделал несколько шагов назад, а затем развернулся и бросился наутёк.
***
Утро, несмотря на тёплую погоду, оказалось пропитанным атмосферой скорби и траура. Как назло из леса рваной пеленой наполз жидкий туман, отдававший прелой листвой. Очертания построек размылись, а звуки искажались, будто застревая в воздухе. Охрана, обнаружив последствия ночной вылазки, немедленно созвала старейшин. Правители деревни совещались несколько часов и порой за закрытыми дверьми раздавались негодующие крики.
Эларио стоял вместе с остальными детьми перед Домом Совета, нервно стуча зубами. Юных хранителей разбудили на рассвете и отвели в центр поселения, как и полагалось накануне Обретения. Однако что-то подсказывало Белоцветнику — теперь испытание пойдёт иначе. Традиционные ярмарочные флажки и зоны с увядающими растениями, окружённые трибунами, отсутствовали. Вместо них повсюду бродила хмурая стража, изредка кидающая косые взгляды на шестёрку детей.
Элу осмотрел подельников. Дженни с Адамом стояли спокойно и вели себя непривычно тихо. Ник явно не выспался — его ирокез напоминал пожухлую верхушку ананаса, а под глазами виднелись тёмные круги.
Марку, улыбался, словно наступил самый обычный день, и время от времени поправлял золотистые локоны. Белоцветник прищурился и заметил, что пальцы Пиона дрожат, выдавая нервозность надменного и слегка самовлюблённого юноши.
Последний в шеренге стоял Нелу Фрезия, с непередаваемым лицом буравящий глазами сына травников. Эларио моргнул и отвернулся.
Дети не разговаривали о миновавшей ночи, но очевидно – собравшаяся компания не проронит ни слова — и ему не советует, на что недвусмысленно намекала гримаса Фрезии.
Элу и сам не знал, как себя вести. Лилиан — была лучшим другом, он души не чаял в девочке… а теперь её нет. По его вине.
Совесть подсказывала, что нужно сознаться, но страх, липкими пальцами взявший за горло, сковывал, не позволяя заикнуться о случившихся событиях.
Наконец, двери с грохотом распахнулись и на крыльцо выплыли трое.
Первый — невысокого роста, спортивного телосложения, с коротким ёжиком седых волос и жемчужными глазами. На предплечье из под крестьянской рубахи выглядывала цветная татуировка с оленьими рогами — признак Воина Холмов — элитного взвода стражников, охраняющих прилегающие к поселению территории.
Олгернон Люцерна, смотритель порядка слыл человеком суровым и прямолинейным. За годы пребывания в авангарде ополчения он заработал авторитет мудрого командира и доблестного воина, несколько раз успешно отводящего от родных земель отряды охотников, рыскавших по лесу в поисках нелюди. Когда годы взяли своё, Олгернона избрали в Совет. Он продолжил службу на благо Сизых Холмов, хоть и в ином качестве.
Вторым на дощатые ступени шагнул богато одетый долговязый мужчина с курчавыми рыжими волосами и карими глазами. Он смерил обстановку презрительным взглядом, задержав его на съёжившемся Нелу, пригладил аккуратную бородку и убрал руки за спину. На плече, вцепившись когтями в дорогой золочёный узор, сидела деловито озирающаяся сорока — пуффи старейшины.
Итврик Фрезия входил в совет не случайно. Его семейству принадлежала добрая половина плодородных земель, с которых кормилась община, а по сему, влияние малоприятного заносчивого субъекта, увы, заставляло окружающих считаться с его мнением.
Последней вышла миниатюрная женщина преклонного возраста. Её густые волосы, когда-то аспидно-чёрные, сейчас перемежались сединой, раскинувшись по плечам и заканчиваясь в районе поясницы. Левый глаз заволокло бельмо, а правый, свинцового окраса, живо двигался, оценивая обстановку. Облачение пожилой дамы составляло лишь простецкое платье, да меховая накидка. Она, прихрамывая, добралась до лестницы и встала. По волосам женщины полз блестящий майский жук. Леди подставила палец и насекомое перебралось на него, устроившись на манер перстня.
Азелин Адокса являлась самым древним членом Совета и фактически — главой деревни. Хоть формально, решения принимались коллективно, последнее слово всегда оставалось за ней.
Мужчины почтительно склонили головы. Адокса кивнула и указала клюкой на Фрезию-старшего. Тот пробежался пальцами по бородке и начал.
— Обсуждение вышло жарким. Впервые за последние годы мы не могли так долго прийти к общему мнению. — Итврик прокашлялся. — Вы, наверное, уже в курсе, что произошло?
Дети молчали.
Седовласый страж нахмурился и пророкотал.
— Конечно, щенята обо всём знают…
— Кгхм. — Фрезия прервал начавшуюся тираду. — Сегодня должен был наступить самый радостный день лета. Но Отец наш распорядился иначе. Ночью, Лилиан Циния забралась на тотем Феллитории и Дева Сизых Холмов наказала её за дерзость, лишив жизни неразумное дитя, а нас — защиты и покровительства. Светоч уничтожен.
Эларио изо всех сил старался смотреться достойно. Ноги предательски тряслись, норовя разоблачить хозяина, едва удерживавшегося, чтобы не рухнуть на землю и не разрыдаться.
— Но мы не можем отменить солнцестояние, — Итврик указал на небо, где сквозь белёсую дымку проглядывал золотой диск, — поэтому, церемония Обретения состоится. Но…
— Много болтаешь, Ит. — вновь вступил седовласый страж, буравящий детей взглядом. Раскатистый хрипящий тембр таранил барабанные перепонки Эларио, сбивая дыхание и заставляя сердце беспокойно метаться в грудной клетке. — Мои следопыты обшарили площадь, и нашли другие отпечатки ног. Детские ботинки. Кто-то из вас, шакалят, если не участвовал, то видел, что произошло. И мы хотим знать, кто именно.
Эларио сглотнул комок и постарался не смотреть на остальных.
— Ну? Никто не хочет сознаться? — Олгернон выдержал паузу и, убедившись, что ребята продолжают молчать, раздосадованно сплюнул. — Так и знал. Дрянь, а не дети. Им никогда не стать хранителями. Хоть сейчас отвёл бы в чащу на съедение волкам…
Звонкий стук прервал Люцерна. Обернувшись, тот было открыл рот, чтобы закончить мысль, но, увидев, кто вклинился в беседу, умолк.
Госпожа Адокса, или, как её называли другие жители — бабушка Азелин, опустила клюку, опёрлась на неё и устремила взгляд на юнцов, стоящих перед крыльцом.
— Сизые Холмы много лет живут в мире. — голос, напоминающий треск сухих веток, разнёсся по округе.— Но так было не всегда. Я помню времена, в которые о покое и не мечтали. Ни дня не проходило без потерь. Мы возвращались с поля боя, оплакивали родных и опять шли на войну. Вампиры, маги, охотники… многие желали пролить кровь хранителей. Но Дева Феллитория неустанно охраняла покой общины. Сколько бы врагов не обивало пороги, мы знали — дома безопасно. — Азелин устремила взор куда-то в небо, выдержала паузу и снова уставилась на детей. — Осквернение тотема — страшный грех. А уничтожение светоча — катастрофа. Сумеречный камень — сердце деревни. И больше его нет. Кто-то из вас видел, что произошло. Но, раз никто не сознаётся, мы прибегнем к древнему обычаю. Люцерн, прошу. — женщина смолкла.
— Церемония состоится в первозданном виде — как её задумывали предки. — седовласый сделал шаг вперёд. — Вы отправитесь в Дурманную Глушь. Отыщете увядающий побег сизого бамбука и возвратите его к жизни.
Дети вздрогнули.
Дурманная Глушь — самый опасный участок леса, окружавшего деревню. Место, ходить в которое строжайше запрещалось, даже под присмотром взрослых. Густая хвойная чаща неизменно присутствовала в страшилках, жутких историях и легендах, из тех, что рассказывают сидя у костра после заката. Топи, чудовища, плотоядные растения… чего только не говорили о проклятом месте.
— П-простите, — подал голос Нелу, — мне показалось, вы обмолвились…
— Ты расслышал правильно, сынок. — Фрезия-старший не изменился в лице, хоть глаза и выражали беспокойство. — к сожалению, иного выхода нет.
— Но соваться туда без сопровождения — самоубийство!
— Значит, постарайся выжить! — рявкнул Олгернон. — Ты мужчина, вот и покажешь, на деле!
— Что насчёт пуффи? — спросила Дженни. — Они отправятся с нами?
— Не совсем. — рыжебородый покачал головой. — Компаньоны, несомненно, будут в Глуши. Но вам предстоит их найти.
— Без зверей? — вытаращился Нелу. — Вы в своём уме? Мы же покойники!
Госпожа Адокса шарахнула клюкой по дощатому настилу.
— Следи за языком, молодой человек. Вам выпала честь пройти церемонию Обретения, в точности как первые хранители.
— По мне, так абсолютно незаслуженная привилегия. — буркнул Страж.
— Решение принято. — отрезала старуха. — Лишь ритуал предков выявит достойного и накажет виновных.
— А если… — Эларио не узнал собственный голос, настолько сдавленно тот звучал. — Нас же шестеро. Бамбук один. Нельзя снова взрастить побег. Что ждёт тех, кто прибудет позже самого быстрого?
— Лес решит их судьбу. — изрекла Азелин.
Ребят прошиб холодный пот.
Олгернон сделал жест рукой, и юнцов окружила стража.
— Омойте и подготовьте их, а после отведите к западным воротам.
Старейшины проводили взглядом процессию, увлекающую за собой напуганных детей. Седовласый воин, не мигая проследил за тем, как конвой скрылся за углом строения, а после обратился к Адоксе:
— Вы уверены в своём решении, госпожа? Они, конечно, те ещё шельмецы, но Дурманная Глушь убьёт их.
— Внешний мир жесток, старый волк. — проскрипела карга. — Он сомнёт несчастных быстрее, чем те успеют осознать, что случилось. Юным хранителям надлежит возмужать.
— Там мой сын! — с землевладельца слетело напускное спокойствие. Фрезия всплеснул руками. — Сжальтесь! Он хороший мальчик!
— Альдордис не ведает пощады! — Азелин цепко ухватила рыжебородого за руку, сдавив до побелевших костяшек и рывком развернула к себе. — С чего бы мне поступать иначе?
— Мальцы не справятся с диким лесом!
— Деревне конец! — женщина опасно прищурилась. — Эти шестеро — наше будущее и последняя надежда Сизых Холмов. Молись, чтобы ты ошибался, Итврик.
***
Дети стояли возле западных ворот, нервно поёживаясь. Лесной массив мрачно шумел ветвями, отбрасывая на траву корявые тени, угрожающе тянущиеся к публике — жители селения собрались здесь же. Привычные улыбки и радостные возгласы отсутствовали. Вместо них царили тревога и беспокойство.
Эларио нашёл в толпе лица родителей. Он так и не успел поговорить с ними раньше и теперь жалел.
Старейшины расположились чуть в стороне, на специально сколоченном помосте. Исключение составлял Олгернон, стоявший возле ворот и сурово взиравший исподлобья на шестёрку юнцов. Рядом расхаживала серая волчица — неизменная спутница стража.
— Правила просты. — начал Люцерна. — испытание состоит из двух частей. Первая — найти пуффи, который согласится вас принять. Вторая — добраться до ростка бамбука и вдохнуть в него жизнь. Мы собрали сумки со снаряжением. В них есть кусок хлеба, фляга с водой, нож и верёвка. — мужчина указал на котомки, лежащие под ногами ребят и обратил взгляд на трибуну.
Рыжебородый поднялся и продолжил.
— Церемония не ограничена по сроку. Прошедшим считается тот, кто, выполнив оба условия, вернётся сюда. Вам… — Итврик запнулся, — на помощь не рассчитывайте. В чаще можете надеяться только на собственные силы. — Фрезия-старший покосился на Адоксу.
— Пусть Сумеречный Отец направит ваши стопы в своих владениях. — проскрипела Азелин и подала знак клюкой.
Стража распахнула тяжёлые створки западного выхода, открыв перед детьми опушку Дурманной Глуши. Толпа забурлила, и Белоцветник потерял семью из виду.
Олгернон достал горн и издал протяжный звук, возвестивший о начале испытания.
Дети рванули вперёд. Шустрее всех пожитки схватил Нелу, широкими прыжками скрываясь меж деревьев. Остальные последовали его примеру. Эларио замешкался, поэтому оказался последним в шестёрке. Оглянувшись на Сизые Холмы, он наткнулся на пронзительный взгляд Адоксы, смотревшей словно сквозь него, а затем устремился навстречу неизвестности.
Стоило покинуть опушку, как обстановка изменилась до неузнаваемости. Шум толпы смолк, уступив место ветру, гулявшему где-то наверху и поскрипыванию сучьев, плотной паутиной преграждающих путь солнечному свету. Пробежав минут десять, Эларио окончательно выдохся и остановился отдохнуть. Когда парень пришёл в себя, он, наконец, огляделся.
Дурманная Глушь оказалась не настолько непроходимой, как представлялось мальчишке. Деревья росли на приличном друг от друга расстоянии, а землю покрывал пёстрый многослойный ковёр из опавших иголок и шишек.
Белоцветник сел и постарался вспомнить, что доподлинно знает о месте, в которое попал.
Старожилы деревни рассказывали – именно здесь Эон — Отец Лесов создал деву Феллиторию, а посему остатки божественной силы и сейчас пропитывали землю, выделяя западный массив из общей части зелени, окружавшей деревню. Чудовища, духи умерших — сказки изобиловали подробностями и различить зерно истины было той ещё задачей.
Эларио знал, что здесь пропадают люди. Неудивительно — многие предания повествовали о топях, способных в момент оставить от неосторожного путника лишь воспоминание. Немного, но уже хорошо.
Белоцветник осмотрелся и, заприметив молодой саженец, организовал себе шест, отрезав тонкий ствол крупным охотничьим ножом. С его же помощью парень избавился от лишних сучьев и коры, осмотрев импровизированную опору. Получилось сносно. Теперь, во всяком случае, можно было спокойно передвигаться, не боясь провалиться под землю, присыпавшую бездонные омуты.
Ещё сын лекарей слышал о том, что “дурманным” место нарекли из-за ядовитых спор, распространяемых некоторыми растениями. Мама Белоцветника, работая в саду, часто рассказывала – сонная пыльца использовалась для притупления боли, но добывали её Воины Холмов — мирные жители не рисковали, предпочитая оставить столь опасную работу профессионалам в области выживания.
Поразмыслив, парень отрезал от рубахи лоскут и, смочив водой из фляги, повязал на лицо. Мокрая ткань удержит яд. Главное — периодически обновлять маску.
Подготовившись к двум основным сложностям, Эларио отправился в путь, аккуратно прощупывая почву впереди. Он двигался на северо-запад, ориентируясь по мху и расположению веток, с каждым шагом углубляясь в чащу.
Во время очередного привала, устроенного возле небольшой прогалины, Белоцветник умял краюху хлеба и наполнил флягу из ближайшего ручья. Он успел несколько сотен раз поблагодарить родителей, так охотно делившихся с любознательным сыном секретами травничества. Знания, которые другие дети считали поводом для шуток, сейчас оказались самым полезным, чему синеволосый научился. Он набил сумку съедобными грибами и ягодами, пополнил запасы сухими ветками огневика, с помощью которых можно развести костёр и в проливной дождь, наметил маршрут и был собой, в целом, доволен. Эларио уже планировал продолжить путь, когда его внимание привлёк хруст сучьев и движение.
Обернувшись на звук, парень увидел шагах в двадцати пушистую мордочку с торчащими ушами, выглядывающую из кустов.
Перед мальчишкой находилась снежная лиса. Она поигрывала серебристой шкурой в редких лучах закатного солнца, пробивающегося сквозь прорехи в кронах.
С малых лет детей в Сизых Холмах растили бок о бок со зверьми, которым в будущем предстояло стать им спутниками. Деревенские ребята и существа из заповедника находились в тесном контакте, тренируясь действовать в связке. Белоцветник никогда не задавался вопросом, откуда берутся новые животные, лишь мечтал однажды выбрать самого роскошного компаньона. В Глуши дела обстояли иначе — как минимум, отсутствовала ограда, надёжно оберегающая потенциальных пуффи от побега.
Будто поймав направление мысли синеволосого, лиса негромко тявкнула и бросилась наутёк, скрываясь в кустах и шурша ветками. Эларио чертыхнулся и припустил за ней. Старейшина Олгернон не упомянул, что прежде чем получить зверя, его придётся поймать. Впрочем, сейчас это уже не имело значения.
Белоцветник нёсся что есть сил, стараясь не упустить из виду пушистый хвост, мелькавший впереди. Забыв о необходимости прощупывать почву, мальчик ускорился, медленно, но верно нагоняя беглянку. Та обернулась на преследователя, а после скрылась в неизвестно откуда взявшемся бурьяне, достававшем парню до груди. Тот по инерции влетел в траву и притормозил, осматриваясь.
Лес здесь расступился, открывая глубокое небо, звёзды на котором подмигивали синеволосому, отражаясь в изумрудных глазах. Участок зарос стеблями, чем-то напоминающими осоку, только раз в пять выше. Белоцветник осторожно двинулся вперёд, внимательно прислушиваясь.
Хруст сухой травы за спиной заставил парня развернуться вокруг своей оси. Вовремя среагировав на белёсую вспышку, рассёкшую воздух, Эларио заслонился шестом, на котором тут же сомкнулись челюсти лисицы.
“Интересный фокус! О таком тоже никто не предупреждал. Догнать мало? Нужно вступить в бой?” — парень покрепче сжал зубы и перевернулся, прижимая животное палкой к земле.
— Ну? Будешь ещё драться? — Элу не оставил снежной бестии шанса вывернуться и сейчас сосредоточенно закусил губу, предвкушая победу. — Выдохлась, подлюка?
Зверь пересёкся взглядом с мальчиком, и тому показалось, что он почувствовал ликование.
В следующее мгновение плечо разорвала острая боль. Дёрнувшись, тот обнаружил: в него вцепилась ещё одна лисица, сейчас рычащая и мотающая головой.
— Вторая?! — Белоцветник опешил и упустил момент, когда изначальная противница выбралась из тисков. Она сразу прыгнула вперёд, целясь мальчику в лицо. Это и сыграло ключевую роль.
Элу отпрянул, придавив своим телом напавшее сзади животное. То пискнуло и разжало челюсти.
— Хотите серьёзно? Будь по-вашему!
Эларио резким движением шеста отправил в полёт тварь, чуть не обглодавшую страннику лицо, ухватил за шкирку её подельницу и лягнул ногами, запустив её в ту же сторону. После синеволосый сел, пытаясь отдышаться.
Раздался всплеск, и послышалось жалобное скуление.
Парень поднялся и, пошатываясь, стал ковылять на звук. Две особи на шестилетнего — многовато. Раздвинув густую поросль, мальчик вывалился на открытую проплешину.
И тут же замер, удерживая равновесие.
В паре миллиметров от ступней, суша заканчивалась, сменяясь вязкой трясиной, по которой сейчас расходились мутные круги. Почва, насколько хватало глаз, с отвратительным чавканьем проваливалась вниз, открывая взору Белоцветника новые недра топи. Понятно, почему на этом участке не росли деревья, зато трава вымахала до чудовищных размеров. Пару секунд балансируя на грани падения, Элу отклонился назад. Шумно выдохнув, он, наконец, заметил в булькающей массе движение.
Метрах в пяти от условной суши бились в агонии два существа, отчаянно пытаясь выбраться. Серебристая шерсть окрасилась в буро-болотные цвета. Лисы барахтались, ещё больше погружаясь в ловушку трясины. Звери раскрывали пасти, судорожно хватая воздух и отплёвываясь от воды, перемешанной с зеленью и грязью.
Эларио, забыв о недавнем поединке, бросился было вперёд, но остановился.
“Так. Думай мозгами. Смертью ты пользы не принесёшь”.
Покрутив головой, парень заметил несколько кочек, не ушедших в глубину с остальной частью поляны. Прощупав их палкой и убедившись, что они прочно стоят на своих местах, мальчик прицелился и прыгнул. Затем ещё раз. И снова. Теперь от тонущих животных его отделяла всего пара метров.
Синеволосый сел на корточки и аккуратно вытянул вперёд шест.
Существа, заметив подмогу, принялись грести в сторону ребёнка, попутно ещё больше погружаясь в топь. Эларио сдвинул ступни, освободив клочок пространства под собой, и упёрся в него кулаком. А затем опасно наклонился, вытягивая руку с палкой как можно дальше.
Первая лиса добралась до спасительной жерди и вгрызлась в неё зубами. Второй компаньон, почти полностью скрывшийся под поверхностью, вцепился в шкуру напарницы. Та взвизгнула, но не разомкнула челюсти, умоляюще глядя на Эларио.
Белоцветник, тщательно контролируя каждое движение, перенёс центр тяжести и стал медленно отклоняться назад, вытягивая за собой животных и параллельно используя их в качестве противовеса, чтобы самому не рухнуть в воду. Продолжая спасение, и не выпуская из рук шест, Эларио медленно поднялся и перепрыгнул на другую кочку. Повторив процедуру несколько раз, мальчик оказался на суше. Упёршись ногами в твёрдый грунт, он рывком потянул на себя палку.
Наконец, животные вывалились на берег. Элу рухнул в траву, тяжело дыша. Он вместе с несостоявшимися утопленниками, молча лежал на земле, глядя на звёзды. Через несколько минут маленький герой почувствовал по бокам тепло. Приподняв голову, он увидел лисиц, устроившихся рядом и благодарно трущихся носами о его руки. Будучи не в силах сопротивляться накатывающей усталости, Эларио провалился в сон.
***
Проснулся Белоцветник от того, что кто-то навязчиво тянул его за рукав. Ещё не открыв глаза и не понимая где находится, он зевнул, перевернувшись на бок.
И уткнулся лицом в хвойный ковёр.
Воспоминания последних двух суток нахлынули лавиной. Топь, сражение, разговор со старейшинами… Лилз.
Эларио резко сел.
На него, не мигая взирали две пары глаз, принадлежавшие лисицам. Одна из них отпустила рубаху и села, внимательно рассматривая парня.
— Доброе утро. — пробормотал синеволосый, потирая отмёрзшую поясницу.
“Здравствуй, хозяин!” — раздалось у него в голове.
Мальчик от неожиданности подскочил, отпрянув назад и указывая на зверей.
— Вы меня понимаете?!
“Да. И ты тоже”.
— Значит…
“Ты победил нас в бою, а затем спас от гибели. Теперь мы — твои”.
— С ума сойти… — протянул парень.
“Я Фриза. Это Норда. Рады знакомству”.
— У меня два пуффи?
Фриза наклонила голову и слегка шевельнула ухом, что, видимо, означало согласие.
“Вперёд!” — лисица взмахнула хвостом и вместе с товаркой деловито засеменила в чащу.
— Постойте! Куда?.. — Белоцветник подхватил котомку и поспешил за новообретёнными спутницами.
“За сумеречной силой, конечно. Не отставай”.
Странники углублялись в лес, обходя опасные участки и двигаясь по малоприметным тропам. Несколько раз приходилось останавливаться — Эларио требовался отдых. Пуффи терпеливо ждали, пока парень придёт в себя, а затем снова трогались в путь.
— Вы знаете, куда идти? — после третьей остановки, синеволосый свыкся со взятым темпом и сейчас трусцой бежал рядом с компаньонами.
“Чувствуем”. — коротко пояснила Фриза. Или Норда, он ещё не научился их различать.
Наконец, спустя несколько часов дороги, животные остановились. Одна из сестёр юркнула в кустарник, пропадая из виду. Вторая, предугадав вопрос, повернулась к Эларио.
“На разведку”.
— Работаете в паре?
Кивок.
“Так удобнее”.
Принюхавшись, лисица тихо устремилась вперёд, осматриваясь по сторонам. Путники вышли на прогалину, плотно обступаемую елями и соснами. Ветки деревьев образовывали некое подобие купола, из-за чего поляна, несмотря на солнечный день, оставалась погружённой в полумрак.
Кругом в изобилии росли цветы с яркими лепестками, источавшие сладковатый приторный аромат, пробиваюшийся даже сквозь повязку. Белоцветник приметил несколько знакомых видов и плотнее надвинул маску — неосторожный вздох мог закончиться в лучшем случае параличом, в худшем — вечным сном. По центру дурманящего великолепия высилось растение, метра на два поднимавшееся из земли.
Сомнений не было — перед парнем сизый бамбук. Характерный цвет угадывался отчётливо, хоть сейчас побег и пестрел коричневато-жёлтыми пятнами, согнувшись практически под прямым углом. От заветной цели синеволосого отделял всего десяток шагов. Он ускорился.
“Не торопись! Лучше осмотреться”.
Эларио отмахнулся на комментарий снежной бестии, срываясь на бег.
Раздался пронзительный свист и перед ногами парня в землю вонзился заострённый прут. Проследив направление полёта, Белоцветник заметил черноволосую фигуру, устроившуюся на ветвях.
— Не двигайся, Элу. — Адам, не спуская глаз с парня, заложил в самодельный лук новую стрелу. — Бамбук принадлежит нам.
— “Нам”? — Эларио недоумённо поднял бровь.
— Ему и мне. — из-за дерева показалась Дженни. Рядом с ней, угрожающе растопырив иголки, семенил дикобраз, достигающий девочке до пояса. — Вижу, ты обзавёлся пуффи? Похвально. Мы тоже. А теперь будь добр, топай отсюда, пока цел. Мы не хотим насилия.
— И не нужно. — Белоцветник окинул знакомых оценивающим взглядом.
Лицо Шалфей было исцарапано. Красные порезы также изобиловали на руках. Волосы, ещё вчера аккуратно расчёсанные и заботливо сплетённые в две тугие косички, сейчас растрепались и выглядели неопрятно. На лице Джен играла жутковатая ухмылка, а в глазах плясал безумный огонёк.
Брюнет, воспользовавшись паузой, спрыгнул с дерева и подошёл к подруге.
Фриза подобралась. Шерсть на загривке лисицы встала дыбом. Мальчик чувствовал напряжение существа, готового в любой момент броситься в атаку.
— Конечно, нужно! Я шаталась с Альстромерией по лесу, спала в барсучьей норе и ела личинок, — Дженни передёрнуло, — чтобы неудачник вроде тебя победил, хотя совсем этого не заслуживает? Дудки!
— Ты что мелешь?
— Он ещё спрашивает! — Шалфей усмехнулась. — мелкая травница погибла. Элу убил её, верно, Адам?
Юноша кивнул.
— По твоей вине, вместо нормальной церемонии, нас бросили на съедение диким зверям. Я уже молчу о том, каких трудов мне стоило обретение пуффи! Поэтому скажи спасибо, что первая стрела не прилетела тебе в глазницу и проваливай!
— Адам, — Эларио старался держаться спокойно. Он не планировал отступать. Не теперь, когда до цели остались считанные метры. — Бамбук всего один, вас двое. Ты ведь понимаешь?
— Всё просто, Белоцветник. Мы с Джен возьмёмся за него одновременно.
— Что мешает поступить так же втроём?
— Размечтался! — фыркнула девочка. — В деревню ты не вернёшься. Видеть не желаю твою синеволосую рожу.
— В кои-то веки малютка Джен права! — раздался голос на краю поляны.
Собеседники обернулись на звук. К троице двигались Нелу и Марку, каждый — со своим питомцем.
На плече белокурого пижона пристроилась ласка, резво крутившая головой. А рядом с Фрезией гордо ступала рысь.
Альстромерия вздохнул и натянул тетиву.
— Стойте на месте, ребята. Вам тоже не рады.
— Погодите-ка, что я слышу? У малютки Адама прорезался голосок? Удивительно, как меняет Глушь. — Фрезия растянул губы в ухмылке.
— А ты, вижу, всё тот же. — выпалила Шалфей. — Как был лопухом, так и остался. Кто позвал нас к проклятому монументу? Кто предложил забраться на дурацкую статую? Эмбер!
Дикобраз хрюкнул, раздулся в размерах и устремился на рыжего. Тот шепнул что-то своей пуффи и забрался на пушистую спину. Рысь прыгнула, перенося хозяина на другую сторону поляны. Эмбер затормозила и вопросительно обернулась на владелицу.
Адам свистнул, и ему на плечо приземлилась сова, угрожающе расправив крылья.
— Так, вижу обстановка нервная — мягкий тон Марку прервал перепалку. — Кажется, возникло затруднение. Растение одно, а нас шестеро. — ласка потянулась к уху белокурого парня. Тот несколько секунд внимательно кивал, а затем перевёл изумлённый взгляд на Эларио.
— Поразительно, Белоцветник! Моё восхищение! У тебя два питомца! Редкий случай.
— Рад, что ты оценил, Пион.
— Не будешь ли ты столь любезен, представить нам вторую спутницу? Кайла видела — она прячется за деревом.
— Норда. Выйди, пожалуйста. — буркнул синеволосый.
Из-за ближайшей сосны показалась серебряная грива. Лисица подошла к мальчику, встав рядом с сестрой.
— “Пожалуйста” — передразнил Фрезия. — Тьма раздери, хранитель ты никакой.
— Итак, вернёмся к теме. — Марку оглядел товарищей. — Все хотят обрести силы. Но взрослые навязали нам дурные правила. Предлагаю поступить нестандартно.
— Например? — спросил Адам.
— Твоя подруга подсказала отличный вариант. Спасём растение вместе.
— А если мощи, заключённой в бамбуке хватает лишь на одного? — Дженни скрестила руки на груди.
— Кроха возможностей — лучше, чем дырка от бублика. Не сможем договориться — для пяти из нас завтрашний день не начнётся. Хорошая перспектива? Сомневаюсь.
Ребята молчали, обдумывая услышанное.
— Хорошо. — Дженни подняла ладони. — Согласна. Не очень-то и охота марать о вас руки.
— Вот и замечательно. — Пион довольно прищурился.
Дети обступили увядающий побег.
Марку убедился, что расстояние до сизого ствола у всех одинаковое.
— На счёт три. Раз… Два…
Стоило прозвучать заветной цифре, шестеро ребят одновременно схватились за стебли.
Несколько секунд ничего не происходило.
— Говорила же, провальная идея. — Шалфей поджала губы.
А затем истошно завизжала. Вместе с остальными.
Пальцы детей, словно окунули в чан с кипящим маслом. Бамбук, до того склонившийся почти до земли, выпрямился и, налившись цветом, стал сочиться густым чёрным соком, обжигающим юных хранителей.
Как те ни силились, оторвать руки не получалось.
Эларио испытывал такое чувство — когда по глупости прикоснулся к сумеречному камню. Белоцветника накрыло волной ужаса, поднимавшегося откуда-то из потаённых глубин подсознания. Он не ощущал надорванных связок, не понимал, что вопли давно превратились в хрип.
А затем все шестеро услышали голос.
Низкий женский тембр серной кислотой растекался по венам, резонируя в костях и вызывая новые порции боли. Сперва дети не могли разобрать ни слова, но затем понимание пришло к ним, и стало ещё страшнее.
— Вы! Дерзкие юнцы, посмевшие осквернить мою память. Обезобразить учение Отца. Надругаться над Его даром. Явиться в священную рощу после содеянного и просить о силе.
Перед взором ребят, до того застилаемым мутной пеленой, вспыхнули ослепительным пламенем и проявились оленьи рога — в точности такие же, как те, что венчали деву Сизых Холмов. Голос продолжал:
— Мне следовало бы убить вас. Но Отец справедлив. Вы будете наказаны по совести. Заплатите кровью за отнятую жизнь. Муками за бесстыдство. Страданиями за ложь.
Сок, до того обильно сочившийся из стеблей бамбука, повинуясь незримой воле, потёк к ребятам, расползаясь по их телу, вызывая жжение на коже, которую, по ощущениям детей, словно сдирали живьём. Вязкая масса растекалась в форме замысловатых узоров, въедаясь в тела.
— За содеянные преступления, вы заплатите служением. Отныне и впредь, вы — авангард Леса. Вестники Сумерек и кормители Отца. Вы будете приносить Ему души неверных — тех, кто забыл Его учение, отступил от земли-матери. Тех, кто возомнил себя властителями Альдордиса, способными покорить саму природу.
От бамбука отделилось несколько веток, обвиваясь вокруг пленников.
— Желаете могущества? — голос усмехнулся. — Я дам его. Но отныне и впредь, вы обречены нести учение Отца, убеждать отступников добровольно принимать споры Сумеречного покровителя. Иначе, жизнь ваша окажется недолгой, а страдания после смерти — вечными. Я — Феллитория, дева Сизых Холмов, нарекаю вас Меченой Шестёркой и да будет так, покуда я не решу иначе.
Боль достигла своего пика, а затем детей отбросило в стороны. Цепляясь за гаснущий разум, Эларио понял, что не в силах удержаться в реальности. Глухая боль в затылке возвестила об ударе, и Белоцветник потерял сознание.
***
Когда парень пришёл в себя, уже начинало темнеть. Фриза и Норда обеспокоенно носились рядом, пытаясь разбудить хозяина.
Тело жгло, будто хранитель весь день провёл на солнцепёке. Сфокусировав взгляд, Элу осмотрел себя и прикрыл рот рукой. По коже тянулись красноватые узоры, расползавшиеся сложным орнаментом. Рядом лежал бамбуковый посох с вязью, повторяющей рисунок.
Значит, ему не приснилось. Кошмар, пережитый ранее, оказался реален. Белоцветник взял злосчастный сиреневый стебель и, опираясь на него, попробовал встать.
Подняться вышло с третьей попытки. Внутри словно образовалась пустота, копошась скользкими лапами в душе синеволосого. Предчувствие говорило мальчику, что случилось нечто непоправимое.
Наспех закинув в рот несколько пригоршней ягод, собранных ранее, Эларио приказал питомцам отвести его в деревню. Те, повинуясь воле хранителя, отправились в путь, уверенно петляя в лесу, который в наступающих сумерках казался намного более зловещим, чем днём.
“Скоро прибудем”. — Фриза принюхалась и встала. — “Не ходи туда”.
— Почему?
“Пахнет… смертью. И кровью”.
— Элу сорвался с места и побежал, сопровождаемый лисицами, безуспешно отговаривающими парня от опрометчивой затеи.
Деревья стали реже, впереди показался просвет и Эларио ускорился. Выбегая из Дурманной глуши, он заметил дым, поднимающийся над Сизыми Холмами.
— Мама, папа! — синеволосый устремился к западному выхода.
Врота оказались выбиты. Одна створка лежала метрах в двадцати от стены, а вторая уныло повисла на петле и сейчас жалобно поскрипывала на ветру. До Белоцветника донеслись крики.
Он влетел в деревню, направляясь в сторону родительского жилища, и бешено оглядываясь.
Первое, что бросилось в глаза — тотем. Статуя Феллитории занималась пламенем, различимым даже отсюда. Один рог девы Холмов был сломан, на втором же развевалось знамя — багряное солнце, уходящее за горизонт. Избушки уже вовсю полыхали, а где-то от аккуратных строений остались только головёшки.
Улицы усеивали тела — старики, женщины, дети, лежали вповалку, а трава вокруг пестрела кровавыми пятнами.
Добравшись до дома, Эларио замер. Вместо светло-зелёного сруба ему открылось пепелище, а сад… перестал существовать, обратившись в прах. Рядом прыгали Фриза и Норда, наперебой уговаривая хозяина покинуть жуткое место.
— А ну заткнулись обе, я сказал! — подавив приступ паники, Эларио собрался с мыслями.
“Так. Думай. Они не могли остаться тут. Если деревне грозит опасность, лекарей созывают к Дому Совета — ухаживать за ранеными”.
Кивнув собственным мыслям, Эларио вновь бросился через посёлок, на этот раз — в центр. Навернувшиеся слёзы мешали обзору, но, сглотнув комок, Белоцветник зажмурился и прогнал наваждение.
“Всё хорошо. Родители не могли умереть. Они живы, целы и ждут, когда я вернусь”.
По пути парень заметил ещё одну странную деталь. Помимо пуффи и мёртвых стражей деревни, вокруг лежали и другие тела — в латных доспехах с гербом, как на знамени, венчавшем тотем Феллитории. Явно чужаки — с поселением соседствовала только две стаи оборотней, но металл они не переносили на дух, особенно — серебро.
“Кто же это?”
Размышляя, зачем пришельцам понадобилось нападать на мирную общину, Элу добрался до цели. Здесь ещё кипел бой.
Воины Холмов с питомцами отчаянно отбивались от натиска латников. Руководил обороной резиденции старейшина Олгернон — облачённый в кожаный нагрудник, он размахивал булавой, сминая железо противников и проламывая им головы. Вокруг него прыгала Эрна — волчица стража, добивая врагов.
Эларио осмотрел площадь — возле крыльца лежали ряды раненых жителей деревни. Родители Белоцветника были тут же, в оцепенении наблюдая за сражением.
В конце улицы появилась шеренга чужаков. Они взвели арбалеты и выпустили залп. Затем ещё один. И снова. Ополчение падало, не в силах противопоставить мечи дальнобойным орудиям, с лёгкостью прошивавшим броню хранителей. Очередной болт попал в лоб Олгернону и тот осел на землю с остекленевшим взглядом.
Чужаки, словно дожидавшиеся этого момента, резво расправились с остальными, подойдя к зоне лазарета.
Неизвестно откуда выскочила Адокса, заслоняя собой проход. Фехтовальщик ухмыльнулся и рубанул клинком, даже не притормозив. Старуха упала, а группа уже почти добралась до лекарей.
Эларио приготовился ринуться в бой. Но тут его заметила мать. Они пересеклись взглядами. Женщина улыбнулась и покачала головой, приложив палец ко рту. Она произнесла фразу, которую Белоцветник не слышал, но понял без труда, неотрывно смотря на губы травницы.
“Я горжусь тобой. Живи”.
Отец синеволосого встал перед ней, готовясь отразить нападение. Но следующий залп — и мужчина рухнул в траву, пробитый четырьмя снарядами.
Чужак в блестящем шлеме с павлиньим пером нанёс колющий удар его супруге в живот и Белоцветник-младший увидел, как взгляд матери потух. Веки закрылись, и самое светлое воспоминание из детства мальчика оказалось изуродовано кровавой картиной.
Отряд захватчиков двинулся дальше по улице, попутно прерывая существование тех селян, кто не был в состоянии подняться на ноги.
Эларио кинулся к родителям. Послушал дыхание, проверил пульс.
Тщетно. Оба мертвы. Внезапно, хранителя отвлёк надрывный хрип. Обернувшись, он увидел старейшину Азелин, тянувшую к нему трясущуюся руку. Словно во сне, Белоцветник подошёл к госпоже Сизых Холмов и присел, поворачивая её на спину. Женщина закашлялась, отплёвываясь багровыми сгустками.
— Н… не сомневалась в тебе, Элу. — проскрипела Азелин.
— Всё будет хорошо, бабушка. Я вас спасу.
Адокса покачала головой.
— Забудь. Спасай себя. Я видела исход. Ты всё исправишь.
— Я не могу. — в горле встал комок, каждое новое слово давалось с трудом. — Это я навлёк на нас беду. Я убил Лилз. Я испортил светоч.
— Знаю. — пробормотала старейшина и слегка улыбнулась. — Проклятие девы… Ты сделал то, что предрешено судьбой. И только ты можешь всё исправить.
— Кто эти люди в железе? Какого им вообще здесь понадобилось?
— Орден Зари… Давние враги. Охотники… — старуха закашлялась, а затем мотнула головой. — Забудь о них до поры. Проклятые убийцы получат своё. Но сейчас ты не сможешь победить. — Адокса поманила Эларио пальцем. Тот, повинуясь, наклонился ближе.
— Посмотри на меня… — прошептала Азелин.
Эларио повернул голову, встретившись с жутким взглядом стального глаза и бельмом, притягивавшим внимание юноши.
Карга схватила синеволосого за лицо и впилась пальцами в его виски. Слепой глаз женщины преобразился, меняя цвет, на изумрудно-зелёный. Вспыхнул вертикальный зрачок, а голос стал сильнее, приобретая утробный потусторонний оттенок.
— Ты пришёл вовремя, Эларио Белоцветник. До последнего момента, я не знала, кто из вас. Но теперь вижу. Я возлагаю на тебя миссию, возродить величие Сизых Холмов. Пусть имя твоей деревни вызывает трепет и уважение. И в помощь… — лицо старейшины свело судорогой, а из ноздрей потекли тонкие струйки крови. — я дарую тебе силу, обретённую мной в сумраке Глуши… — глаз Адоксы засиял пуще прежнего, отдаваясь болезненной резью в висках. Когда тот снова обрёл зрение, на месте изумрудного ока Азелин зияла чёрным провалом пустая глазница. — Теперь ты можешь видеть души и вселять их в растения, создавая себе существ-помощников. Они станут сопровождением твоей миссии — опорой и защитой, наравне с пуффи.
— Не понимаю…
— Придёт со временем. Ты юн. И не справишься без наставника. — Адокса схватила Эларио за запястье. Майский жук выполз из кармана старейшины и перебрался мальчику на палец. — Это Рипли, мой питомец. Самый опытный и мудрый пуффи во всей деревне. И во многих иных. Он станет твоим учителем и будет направлять, когда ты собьёшься с пути.
— Но… если вы умрёте, он последует за вами.
— Часть моих сил теперь течёт в тебе. Так что, пока жив ты — ему ничего не грозит. Удачи, вестник Леса… Мы уповаем на твоё искупление.
Хватка женщины ослабла, и она обмякла на руках Эларио. Синеволосый положил её на траву, продолжая ошарашенно глядеть в пространство. Из оцепенения его вывел скрипучее ворчание в голове.
“Что расселся? Поднимайся и бегом отсюда!”
Парень перевёл исступлённый взор на руку, где шевелил жвалами питомец Адоксы и теперь, судя по всему, его ментор.
Белоцветник поднялся и, подозвав Фризу с Нордой, скрылся в переулках, направившись прочь из деревни. Избегая широких улиц и открытых мест, он добрался до западных ворот и оглянулся на общину, ещё несколько дней назад казавшуюся мальчику целой вселенной, жизни за пределами которой не существовало.
Сизые Холмы были объяты пламенем пожара. Дым густыми клубами застилал ночное небо. Дева Феллитория, монолитом высившаяся над разрушенным селением, безмолвно взирала на Эларио, а через несколько мгновений и её лик скрылся из виду, объятый подступившим пламенем.
Продолжая сжимать в руках бамбуковый посох, Белоцветник направился в лес. Дурманная Глушь уже не казалась чудовищным местом из детских страшилок. Хранитель счёл её лучшим вариантом, чтобы затаиться на некоторое время. А затем — неизвестность.
Старая жизнь мальчика оказалась разрушенной. А новую предстояло создать, отправившись в полный жестокости и опасностей внешний мир. Мир, откуда явились охотники Ордена Зари. Мир, погубивший его дом.
Но всё — завтра.
Сейчас синеволосому хранителю отчаянно требовался отдых.
А после можно и начать. Свою, взрослую, опасную игру.