Глава 11. Шляпа http://www.proza.ru/2017/03/08/793
Следующий день вновь забрезжил возбуждённой физией кавалера:
– Слуш, Галк, чего я надыбал! – на белой мятой майке недоделанного агронома притаились размазанные лица негров. Снизу было подписано «Бони М». – Умные люди говорят: “Целомудрие является одним из вариантов сексуальных извращений”. Ты, выходит, извращенка!
– И тебе здравствуй, ранняя пташка семейства пучковых. Умных мыслей, говоришь, нахватался? - Галке сложно было скрывать то ли радость, то ли просто удовольствие от его прихода. Но она старалась.
– Аха, нахватался. Вот ещё: «Невинность наводит на самые непристойные мысли», – он схватил Галку за локти и рывком потянул к себе.
– Руки!
– Ах, чёрт! – отдёрнув руки, Пучок продолжал стоять вплотную, нависая над ней. – Ну как ты не поймёшь… – голос сорвался, сжатые губы побелели, – я ведь очень-очень хочу тебя. Зачем ты так…
– Обломись. Начхать на твои хотелки, у тебя кругом неохватное поле для приложения твоей бесценной эрекции. А у меня ещё либидо спящее, не до конца сформировавшееся. - Так, так, побольше сварливых ноток. Лишь бы не проколоться.
– Ну так давай я его буду пробуждать, твоё либидо. - Пучок не глупый, просекал, что отработанные надёжные приёмчики не прокатывают, Галка ни в какую не ведётся на его заглядывания в глаза и томные придыхания.
– Само проснётся. Не трог лихо. Как только во мне женщина проснётся, тут же не с той ноги встанет... Так что я не против дальше подремать. Притомилась я быть кругом отличницей, имею право в чём-то пофилонить.
– Не-не-не, я над тобой буду шефствовать, вытягивать на пятёрки. Тебе понравится, зуб даю.
– Зря ты их так смело раздаешь, можешь без зубов остаться, вдруг я ещё фригидной окажусь.
– Не зарекайся. И вообще, может мне стоит применить другую тактику. Мы с тобой в тупике: я – настаиваю, ты – отказываешь. Ношусь с твоей девственностью, как с писаной торбой. Хорошо бы мне куда-нить свалить ненадолго, хоть в учхоз, что ли. А ты бы пока пересмотрела свои позиции. - Надеясь подловить её растерянность, хитрая рожа не сводит глаз с хмуроватой Галкиной физиономии.
– Действительно. А то мельтешим друг у друга перед глазами, насточертели уже. У нас с тобой единственная проблема – ты должен сам перехотеть, просто так, без овладения. «Нельзя хотеть того, чем владеешь; стало быть, женщины правы, когда отказывают нам». Это, между прочим, ни много ни мало, аж сам Казанова выдал. Знаешь, как Казанову звали?
– На хрена мне? - Пучок разочарован.
– Джанни Родари знаешь? Мальчик-луковка Чиполлино. – Пучок обрадованно кивнул. – А тут другой хвост у имени добавлен: Джакомо Казанова.
– Чего уж там Джанни мальчик-луковка, надо было с джакузи сравнивать.
- С чем-чем? - Галка решила предоставить Пучку возможность блеснуть познаниями. Пусть отвлечётся от скользкой темы.
- "С чем-чем"... - передразнил её он. - В киношку же всей шоблой ходили, где эту сантеху развратную показывали, забыла? - н-да, не прокатило.
- В струю, значит, ещё одно умное соображение вспомнил, - продолжал базланить Андрей. - «Женщина — это тень: ты за ней, она от тебя, ты от нее — она за тобой».
– Не мой случай. Я-то ещё не женщина.
– От блять!
– Никакая я не б***ь.
– Вот и х…-то, что ты – не она! Ух-х, если б ты была б***ью! Я бы тебя пялил до полного изнеможения. Я парень сильный! Я бы с тебя живой не слез.
– Рот закрой... поганый свой. И гуляй отсюда.
– Тебе не за что на меня злобиться. Я говорю это не для того, чтобы тебя подразнить, а от чистого сердца. Это моё горячее желание. Просыпайся, маленький. Я надеюсь дождаться.
Пару раз у Галки не выдерживали нервы. Едва завидев ухмыляющуюся физиономию, она срывалась, задушенно шипела: «Съебись, Пуч-чок! Глаза б мои на тебя не глядели». Он вмиг взбеленялся: «Ах ты ж, зараза!», наотмашь вдарял кулаком по многострадальной двери, но всё же уходил.
После окончания экзаменов хозчасть института сходу наложила лапу на свежую рабсилу в виде абитуры, ожидавшей зачисления, припахав к подстриганию кустов, уборке строительного мусора после ремонта в аудиториях и общагах и к прочим подобным радостям.
Богобоязненная и законопослушная часть поступающих, включая и Галку, безропотно смирилась с этим проявлением доморощенного крепостничества. Её разудалые соседки к таковым не относились и быстренько надумали снова срулить до дому.
Утром Галку разбудил пристальный взгляд. Обычно она легко просыпалась – открывала глаза, сразу всё соображала и вскакивала. Но тут она сначала проснулась, но не сразу же расхлопнула глаза, а вначале прислушалась, смутно ощущая рядом чужое присутствие. Рано утром соседки торопились на автовокзал, Галка заперла за ними дверь и снова прилегла, было еще рано собираться на отработку.
Она пыталась сообразить, почему ей почудилось, что в комнате кто-то есть - дверь ведь она совершенно точно запирала, это отчётливо помнила даже спросонок. Приоткрыв глаза, увидела серьёзное лицо Андрея, который пристально смотрел на неё. Ну конечно, что этому проныре замок, он же ясно говорил, что это плёвое дело.
Если бы процесс включения памяти после сна не был мгновенным, можно было бы вылепить что-нибудь типа «ой кто эта? а чой-та вы сдесь делаити?». Или заявить: «Пучок, тебя посетила плохая идея, если ты решил, что для меня лучшим началом дня является лицезрение твоей смазливой рожи. Ты меня спросонья заикой сделаешь».
Но не случилось. Галка растерялась под его требовательным безотрывным взглядом, вчерашнее излишне жёсткое откровение, случайно слетевшее с языка, требовало немедленной корректуры.
Она с испугом уловила, что ей до смерти хочется забраться пальцами в его растрёпанные вихры, тем более что они под руками. Или тихонько поцеловать эти красивые глаза, чтобы не смотрели на неё так строго. Уй-уй-уй… Нет-нет-нет… Не надо, не надо… Нель-зя.
– Андрей, ты…
– Почему? - "да мамочки дорогие, какие ж у Пучка интонации-то прокурорские! где только взял, шалопут".
– Что… почему…?
– Почему я грязный?!
Галка, вздохнув, попыталась подняться, но он, повинуясь твёрдому намерению разобраться, не дал этого сделать. Он ухватил её за плечи и удержал в прежнем положении. Галка лежала на боку, а он возвышался над ней сидя на корточках у кровати. Она могла только подогнуть ноги. Съёжившись в клубочек, Галка впервые в жизни не решилась оговорить явное физическое насилие. Видела, какой у него настрой. Он не в состоянии был помнить о таких условностях.
– Андрей… я ведь не сказала, что ты грязный.
– У меня со слухом всё нормально. Так и было сказано.
– Не так.
Пучок, не отдавая отчёт своим действиям, отпустил её плечи, поднялся и тут же задумчиво уселся у неё в ногах. Под сетку Пучок давно подложил деревянные щитки, спинки-боковинки от старых кроватей, чтобы сетка не провисала: «Для твоих мосоликов, конечно, жестковато, зато не как в гамаке, как только в них люди спать умудряются!».
Хорошо, что на Галке был халатик, она пересела на соседнюю кровать. Андрей был погружён в свои размышления, и следил за Галкиными перемещениями, едва заметно усмехаясь.
– Понятно. Чтоб не запачкаться.
– Ну зачем ты так, Андрей… Ты же понимаешь, что я сдуру ляпнула не то слово.
– Оговорилась, значит… Ты сказала ровно то, что хотела. Почему?!
– Что опять… «почему»…?
– Почему секс – это грязь?
– Не надо. Даже для меня это не так. Секс, наверно, может быть и прекрасным.
– Да. Да! Когда парню и девчонке хорошо вместе, они хотят, чтобы было ещё лучше и дарят друг другу свои тела, ласку, благодарность и нежность. В этом и заключается настоящая близость.
– О боже мой! Ты от себя сказал? Или процитировал?
– От себя. Не думай, что я только самец вонючий, животное. И не могу ощущать ничего, кроме похоти. То есть я самец, но человеческий. Это всё-таки другое.
Галка смотрела на него во все глаза. Ну Пучок! Утро начинается с открытий! Нужно уводить его с крутой тропки, чтоб слишком высоко не забрался.
– Считается, чтобы мужчине было хорошо с женщиной, от неё требуются две вещи: быть красивой и глупой.
– Ну-у, вот пожалуйста, Агнесса включила дурочку. Зачем? Мне с тобой хорошо не потому что ты красивая и глупая, а наоборот.
– Потому что страшненькая?
– Потому что умненькая. Видимо, это оттого, что сама ты от меня не тащишься. Скажи правду, одну только правду и ничего, кроме правды – тебе со мной хорошо?
– А у тебя нет повода сомневаться. Тебя бы здесь не было, если бы это было не так.
– Не запутывай меня. Я здесь потому, что мне с тобой хорошо, я всё время хочу быть с тобой рядом. А ты?
– Э-э, нет, милый, это ты много на себя берёшь. Ты со мной рядом только потому, что это мне с тобой хорошо. Мне, понял? Иначе, уж поверь, я сумела бы сделать так, чтобы тебе со мной было не просто не хорошо, а вполне даже плохо, и единственным твоим желанием стало бы оказаться от меня как можно дальше.
Пучок поневоле рассмеялся. Галка же говорила это всё на полном серьёзе.
– Значит, ты не отрицаешь – нам хорошо друг с другом.
– Глупо было бы переть против очевидного.
– Слава богу. Тебе со мной хорошо, мне с тобой – ещё лучше. Но ты не хочешь меня и не хочешь подарить мне себя… Не хочешь моей нежности к тебе… Не хочешь сама приласкать меня…
У него опять срывался голос. Галка готова была драть на себе последние волосы. Ей было невыносимо это слушать. Как, ну как ей не выдать себя?! Да нет же, я хочу тебя, хочу до судорог!!! И плевать, что нельзя, плевать, что кобель и б**дун!
Слава богу, что ему эти копания тоже были в лом. Если бы он присмотрелся к ней повнимательнее, то наверняка бы всё понял. Но он убедил себя в невозможности желанного исхода. И тосковал от этого. Было заметно, до какой степени создавшийся тупик его угнетает.
– Чудовищно. Нелепо. Несправедливо. Пойми, я не обвиняю тебя. Я просто жалуюсь на злую судьбу. Она, сука, подпихивала и подкладывала мне практически беспроблемно прорву разнообразного бабья, и я считал себя везунчиком. А оказывается, она просто изгалялась, чтобы вот теперь с тобой так меня безжалостно обломать, мордой об асфальт. С-сука!
Эти мысли не отпускали многострадального Пучка. Он не давал проходу Галке, постоянно тёрся с ней рядом и снова и снова возвращался к пережёвыванию одной и той же наболевшей темы.
– Ты стараешься не испытывать ко мне влечения, запрещаешь себе, потому что не хочешь быть во второй сотне. А ты не пробовала этот смущающий тебя аспект оценить с другой позиции?
– Аспект не смущающий, а возмущающий. Даже, я бы сказала, отвращающий. Почему это я должна за кем-то обглодки подбирать? – как сказали бы у нас на пенькотрёпке.
– Обглодки, - мля-я, это надо же… Я-то, болван, гордился опытностью. Считал, что любая будет счастлива и горда тем, что её имеет не безобидный кузнечик, который ничего не знает и не умеет, а уверенный в себе бывалый мужик. Возрази, если сможешь.
– Никаких других позиций для меня в бывалости мужика не существует. Не хватало мучиться мыслью, что в самый кульминационный момент, когда небо в алмазах, этот искушённый тип будет меня сравнивать со своими прежними. И, естественно, сравнение будет не в мою пользу.
– Извини, но ты непроходимая дура. Ты даже близко не шаришь, о чём судить берёшься. Какой там сравнивать?! Умные науки говорят, что у мужчины при эрекции аналитические способности резко снижаются. Потому как кровь мгновенно приливает сама знаешь куда, соответственно кровоснабжение и питание верхней головы страдает. А в момент эякуляции вообще мозг отключается. Ты же знаешь пошлые суждения о том, что ведёт мужика по жизни. Не голова, а головка.
– Пусть я непроходимая дура, но такого не хочу.
– То есть твоим первым мужчиной непременно должен быть мальчик? Девственник?
– Ничего он мне не задолжал, но так мне было бы спокойнее.
– У вас не получится ничего!
– Рассказывай. Дурное дело нехитро, академиев кончать не надо.
– Не скажи. Если вы с ним будете два обезумевших от страсти несмышлёныша, это ни к чему хорошему не приведёт! Когда вы оба ни хрена не соображаете, что должно быть и как, это ж убожество!
– Неважно.
– То есть ты готова пожертвовать своим небом в алмазах, потому что поневоле вынуждена будешь на ходу болезненно осваивать все технологические нюансы процесса со всеми неизбежными кочками и колдоёбинами, лишь бы быть уверенной, что ему не с чем сравнивать?
– Фиг с ним, с небом. И с алмазами, авось они потом никуда не уйдут…
– Глупый мой Галчонок, да пойми же ты, когда человек любит…
Андрей осёкся. Галка невесело рассмеялась.
– Испугался? Сам удивляешься, «и как это только твой липкий язык повернулся такое сказать»?
Алё, Пучок, ты что, от неожиданности дара речи лишился? Ку-ку! Есть кто дома? Да ладно, отомри уже. Будем считать, что я не могла этого слышать, потому что ты не мог такого выговорить даже под угрозой расстрела.
Пучок сглотнул и упрямо через силу продолжил:
– Когда человек любит, он не может оскорбить свою любовь. Ничем. Тем более сравнением. Или это не любовь.
Он проговорил это глухо, безжизненным голосом, глядя под ноги.
– Ах, ох. Трагизм какой.
– Не надо макать меня в моё дерьмо с макушкой. Я и так уже в нём по уши. Постарайся понять, когда человек любит по-настоящему, у него всё будет в первый раз.