Если ты полюбишь Север...

               
    За иллюминатором самолёта «ТУ-114» медленно проплывают заснеженные Хибинские горы. «Приблизительно, через час будем в Килп-Ярве»,— подумала Ирина, уже не в первый раз прилетая на стоянку к мужу — моряку загранплавания. Николай, продрогший на морозе, нетерпеливо встречает её в аэропорту с белыми хризантемами и такси. Даже здорово, что до Мурманска им предстоит ещё два часа пути по Кольскому полуострову. В северной природе есть что-то сказочно завораживающее: в марте здесь воздух чище и прозрачнее, солнце ярче, снег искристее и белее, чем в Средней полосе. Сквозь заиндевелые остроконечные ели пробиваются утренние розовато-сиреневые лучи. Промёрзшая накатанная дорога, вечная мерзлота. Заполярье. Край света! «Романтика, самой себе завидно»,— радуется Ирина. Да ещё подзадоривает песня, звучащая по радио: «Если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда-а-а-а!»
 
    Промчавшись с ветерком на «Волжанке» по Карелии и тундре, оказались в лесу новостроек. Слева — танк на пьедестале, справа — самолёт. А над ними в небе: «Добро пожаловать в Мурманск — город моряков и строителей!» Подъехали к самому высотному зданию Кольского полуострова — 18-тиэтажной гостинице «Арктика» —  люксовой, уютной и старейшей в городе. Когда-то она была небольшой и деревянной. В те далёкие времена здесь останавливались поэт, писатель, драматург Константин Симонов, физик Сергей Вавилов, герои полярники-Папанинцы. Про неё ходят легенды, её любят моряки, как дом родной. Старожилы Мурманска рассказывают, что раньше «мореманы» входили сюда в литых резиновых сапогах, с рыбацкими доспехами и кучей денег в наволочках. Деньги ставили под стол, но поскольку все наволочки белые, то уходя, где — чья получка не разбирались. За честь оплатить счёт за ужин иногда боролись с кулаками. До сих пор у мореходцев — неписаный закон: платит по счёту один, независимо от количества персон за столом и степени знакомства. Даже, если двадцать человек! Да и, вообще, моряки не Якают, моряки говорят: Мы. Доброта их — безгранична... Николай однажды уважил просьбу малознакомого «западэнця» Жорика оплатить его свадьбу: такси, цветы, кольца, белое платье, чёрный костюм, галстук-бабочку, банкет в этом ресторане… Бедный, ждёт возврата долга уже три года.

    Любят здешние посетители всякие приколы: то пошлют через официанта «Шампанское незнакомой красотке, то зафутболят бутылку «Кубинского» рома ребятам под соседний стол с целью познакомиться. В прошлый приезд Ирины здесь забавлялся лоцман флагманской флотилии — это покруче капитана! Устроил валютный фейерверк из сигарет Мальборо, разбросал целый чемоданчик-дипломат. Матросы, знакомые и незнакомые, ловили их, а потом подходили за автографами. Гордый лоцман расписывался на пачках, как писатели на своих книгах.

   Николай с Ириной оставили чемоданы в номере и, не снимая пальто, быстро спустились вниз перекусить. В ресторане, действительно, очень уютно. Официантки сплошь красавицы-хохлушки, как бессмертные, гордо и по хозяйски расхаживают пружинистыми походками с бабеттами на головах, отстукивая по паркету высокими каблуками. Не побоялись приехать на холодный Крайний Север за длинным рублём и приличным супружником. С 16.00. начинает работу оркестр, певец поёт про небо синее, что, мол, такое ж над Россиею. Оказывается, оно — над Канадою, но только нам туда не надо, не рекомендовано категорически.

    Девяносто девять процентов посетителей «Арктики» — мужчины в расцвете лет. «Нельзя поднять головы от тарелки, пялятся все без исключения. Не дай бог, улыбнуться нечаянно, будет расценено, как флирт»,— остерегается молодая жена. В свои 24 года она очень даже здесь котируется! А публика уже вовсю отплясывает под «Одессу — жемчужину у моря». После еды супруги направляются в гардеробную. Не успел швейцар подать Ирине пальто, как абсолютно незнакомый парень вихрем взлетевший по лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой, бесцеремонно останавливает её:

— Девушка, судя по вашей фигуре, вы неплохо танцуете? Поехали со мной?
— Вынуждена вам отказать; я с мужем.
— Этот что-ли? Парень, как тебя зовут?
Тот улыбается, незнакомец торопливо протягивает ему руку:
— Будем знакомы — Иван.
— Николай.
— Короче, Коля, поторапливайтесь. Берём курс на «Белые ночи», там уже балдеют все наши дальневосточники с плавбазы «Звезда Востока». Тачка на стрёме.
— Ну, раз надо — значит едем,— не заставил себя долго уговаривать муж, подмигнув супруге.— О, кей, Ириша?
«Волга» с шашечками и зелёным огоньком газует у дверей ресторана. На заднем сиденье - бутылка коньяка на всякий случай, как объяснил новый знакомый.

   Таксист выруливает на проспект Ленина, утопающий в огнях и ярких вывесках с северно-морской тематикой: «Нептун», «Волна», «Чайка», «Север», «Альбатрос», «Дары моря», «69-ая параллель», «Северное сияние»… У моряка-дальневосточника глаза разгорелись:
— У-у-х! Какие Рыбы ходят! Шеф, тормозни у «Чайки», я мигом.
Через пару минут Ваня уже идёт под руку с красивой рыжеволосой девушкой, усаживает её рядом с супругами. Следующую «Рыбку» он ловит в кафе «Юность».
— Подвиньтесь чуть-чуть левее,— просит Иван, втискивая в машину на заднее сидение роскошную блондинку,— Пригнись, Коля, чтоб менты не заметили. Отлично! Шеф, дуй на «Белые ночи». Если что,.. то за превышение плачу. Можешь счётчик выключить.

   В «Ночах» экипаж «Звезды Востока» гуляет напропалую: рекой текут «Советское шампанское», «Столичная» водочка, «Армянский» коньячок. Закусывают осетриной, сёмгой, несезонными огурчиками, помидорчиками, северными маринованными грибочками. Звучат душещипательные песни на заказ по 25 рублей за штуку, чаще всего:
«Я в осеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал»,
через раз звучит:
«Как это всё случилось, в какие вечера?
Три года ты мне снилась, а встретилась вчера…».
Джентльмены стоят с купюрами в очереди у рояля, Иван не скупится, велит своим девушкам заказывать, что душеньке угодно, хотя карманы его уже вывернуты наизнанку. По Ирининым понятиям, — её оклад корректора 110 рэ — он истратил умопомрачительную сумму, поэтому она торопится остановить добряка:

— Почему ты, Ванечка, соришь деньгами, собрал вокруг себя незнакомых?
— Я что ли не моряк? Беру жизнь авралом! Я сегодня так счастлив! За столом со мной красивые девушки, тарелки не ползут по мокрым скатертям, не штормит, не пахнет сырой рыбой. Танцы, музыка, веселье! Это короткое счастье закончится сегодня. В двадцать четыре ноль-ноль мне — катером на рейд к «Звезде» и... снова на полгода.
— Как в песне? «Не пройдёт и полго-о-да, как я возвращусь, чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода-а-а»,— напела Ирина, ей стало вдруг очень жаль всех моряков, берущих жизнь авралом...

   К разговору присоединяется штурман с соседнего столика, развернул своё кресло в их сторону:
— Моряк — это не просто человек, а Мурманск — это не просто город.
— Знаем, знаем, в школе проходили. Это самый северный незамерзающий порт Заполярья на 69 параллели,— выпалила, как пионерка, блондинка Зоя.
— Поэтому здесь долгая полярная зима под покровом ночи,— добавил, подыгрывая девушке, Ваня,— почти полгода улицы города залиты электрическим светом.
— А дни похожи на вечера, уже с утра прогуливаются нарядные, счастливые женщины под руку с военными или мореходцами,— украсила рассказ о Мурманске романтичная девушка Оля.
— Это город встреч и больших надежд, с ним может сравниться только Одесса,— продолжает штурман,— это город юмора и раскрепощённых отношений. Правильно заметила девушка, здесь всегда есть ощущение праздника, поэтому и люди, и моряки чуть-чуть сумасшедшие, как летом в отпуске на Чёрном море.
— А моряки к людям не относятся? Наверное, поэтому в городе всего один театр и море ресторанов? Театр — для людей, а рестораны — для моряков,— рассмешила всех Ирина.
— Театр полупустой, народ не ходит даже по бесплатным контрамаркам, а под ресторанами очереди от одиннадцати утра,— добавляет моряк со стажем  Николай.— Пока швейцару не подмажешь, в кабак не просклизнёшь.
— А как вы думаете, почему нас оттуда палкой не выгонишь? — спрашивает штурман и сам себе отвечает.— Да потому, что там жизнь: откровенные беседы, встречи с друзьями, иногда разлученными на годы отделом кадров «Селёдки» или «Колотуна» («Мурмансельди», «Севрыбхолодфлота»). После всего пережитого в морях-океанах мы друг другу родней родных. Верно, кореша?
— Так точно, кореш! Ни жене, ни брату не доверишь свою душу, а моряк — знакомый или совсем незнакомый — тебя поймёт и посочувствует,— подтверждает Иван.
— Не секрет, что ни у кого из нас в семьях нет ровных, бесконфликтных отношений, — штурмана явно потянуло на сентиментальности,— отболтается полгода на своей посудине моряк, вырвется на берег и летит сам не зная куда, лишь бы не сидеть на месте. Боится что-то важное упустить. Он считает себя обделённым свободой и всем на свете. А жена, обделённая мужской лаской, требует внимания, «закатывает сцены». Вот и понеслась... стоянка-бранка, стоянка-пьянка. Отход в море — отрезвление отношений, потом полгода — улаживание их в красивых нежных письмах.
— Так точно, штурман! Как в воду смотришь,— поддержал его Николай.
Оркестранты уже в который раз зачехляют инструменты и сматывают кабели-шнуры, угрожая уходом. Кто-нибудь подходит, платит, заказывает песню, и они опять расчехляются, разматываются и снова поют-играют. Кажется, вечер уже подошёл к концу, певец в третий раз говорит: «Уходим! Уходим! Совсем уходим!» Но публика не реагирует. Девчонки расцеловали Ивана, супруги тоже поблагодарили дальневосточника за щедрость и попрощались до новой встречи. Авось, она состоится когда-нибудь... Как говорится: «только гора с горой не сходится...»
 
    На следующий день Николай с Ириной направляются к валютному магазину «Альбатрос». Его обойти невозможно! Это почти Лас-Вегас для мурманчан, здесь – масса удовольствий, перекрёсток всех дорог, окно в другой мир! Во-первых, это место, как деловых так и случайных встреч. А во-вторых, по загранпаспорту моряка здесь можно отовариться за валюту — боны. Здесь мужчины делают широкие жесты: покупают любимым женщинам итальянские сапоги, себе могут позволить шотландские виски, сыну — миниатюрную гоночную машинку. На более крупные покупки хватает валюты только у капитанов и старпомов с продолжительными заходами в иностранные порты.

    Здесь также толпы любопытных женщин, не имеющих пропусков в магазин — ведь через шикарные стеклянные витрины можно хоть краешком глаза подсмотреть, что покупают и носят за границей. Надо видеть их восторженные и одновременно завистливые взгляды, сопровождающие очередную счастливицу — супругу капитана, заплывающую под руку с мужем в «Альбатрос». Модницы, способные шить, кроить, снимают фасоны модных платьев на глазок, дома делают выкройку, а утром приходят на работу в обновке на иностранный манер. Некоторые даже умудряются кожаные сумки подделывать под фирмУ. Хотя, родившиеся и живущие «за железным занавесом», не знают названий дизайнерских фирм «Шанель», «Армани», «Версачи», в красивых вещах ещё как разбираются!
 
    Тут же толкутся спекулянты-валютчики. В погоне за более дешёвыми бонами эти перелётчики мотаются по курсу: Прибалтика-Мурманск-Владивосток. Здесь его курс - один к десяти, там - один к пяти, шести. ОБХСС и КГБ охотятся за ними, но, говорят, больше пользуются их услугами. Активно кучкуются квалифицированные картёжники-асы, с которыми моряк может за вечер проиграть полугодовой заработок. Когда ребята «на мели», есть время охотиться за должниками, долг могут востребовать друзья-товарищи по судну даже без расписки. Как, например, пасут молодожёна Жорика.

   Все последние новости и сплетни Мурманска пересказываются тоже на площади перед «Альбатросом». А ещё здесь деловые ребята улаживают все проблемы моряков. Такие, как подъехавший, хотя не на своём,  «Форде» цвета хаки, напоминающем лягушку с раздутыми боками, всемогущий Казбек! Он старый приятель Николая, боцман. В окружении мореходов весёлый осетинец рассказывает очередную байку о том, как моряк с «Кварталов» (новый район многоэтажек города) застукал свою жену с любовником, узнав об этом ещё на промысле в Южном полушарии. Нашёлся кто-то добренький, донёс весть до плавбазы  у самой Огненной земли!
— Случилось, что-нибудь трагическое? — спрашивает Ирина.
— Чудак выбросил диван-кровать с восьмого этажа.
— При нынешнем дефиците мебели — очень отважный поступок, — смеётся она.

    У Казика, как ласково величают его друзья, добрейшее, смешливое выражение лица: слегка лысоват, уши торчком, усы с проседью щетинкой. Большеротый,  без конца улыбается, показывая щёлку между передних зубов, приглашает к себе домой в гости:
— Я счастливчик, у меня есть комната в самом центре, рядом с памятником Ильичу,— хвалится он Ирине, судя по всему, не "мурмунчаночке".
— Тебе памятник рядом с ним не поставят, несмотря на твои героические заслуги и популярность,— шутит Николай.
— Ти-и-ше! Здесь везде уши,— предупреждает Казик, прикладывая указательный палец к усам-щетинкам.

   Так Ирина с мужем попадают к нему в гости, на мурманском лексиконе  «на хату». Первый посетитель толстяк-тяжеловес уже поджидает боцмана у двери.
— Этого мальчика положим на хирургическую операцию: удалять жирок с животика, — сообщает боцман гостям.
— Казик! Как на операцию?! — вопит тяжеловес.
— Но в последний момент ты должен передумать! — успокаивает осетинец, — врачи будут предупреждены.
— Казик, а нельзя ОэРЗэ? Вдруг, полосонут ножом по ошибке, всякое может случится,— слёзно просит провинившийся моряк.
— ОэРЗэ дружочек, в этот раз не получится, слишком долго ты балдел у своей Рыбки. Отставание от судна — это сложный вопросик.
— Ну, зава-а-л! Завал полнейший и окончательнейший…, — хватается за голову провинившийся.

   Все продвигаются через общий коридор, заставленный валенками, обвешанный бушлатами, лыжами, велосипедами. Николай сразу нырнул в совмещённый с ванной туалет, стены которого тоже в оцинкованных вёдрах и детских корытцах. Украшение — разноцветные мочалки, сплетённые из распущенных синтетических ниток заграничных мешков. Креативное творчество моряков в длительных рейсах.
 
   Половину  комнаты — предмет гордости хозяина — занимает старинный канцелярский стол «министра» по улаживанию всех вопросов-проблем моряков. Не успели снять верхнюю одежду, как резко и настойчиво зазвонил телефон, Казик кинулся к трубке:
— Алё! Слушаю, весь внимание. От какой Розы, дружочек? Почему я с ней незнаком? А-а-а с судна «Роза Люксембург»? Мальчик утерял паспорт моряка по пьяни? Угу... Вопросик непростой, но решаемый. Заходи, обговорим, адрес знаешь.

    Хозяин квартиры повесил импортное нейлоновое пальто тёмно-синего цвета на гвоздик, начал разуваться: снял левый сапог, как снова раздался телефонный звонок. Схватив немедленно трубку, отвечает:
— Да! Я! Он самый. Нужен адвокат? Грозит статья? Опять валютные операции? Угу, угу... Да ещё и спекуляция шмотками? Ой, непросто, дружочек, непросто тебя защищать. Я не отказываю... Конечно, помогу решить вопросик. Ты где приписан? На «Стерегущем»? Найду. Пока.

    Казик снял второй сапог, успел сделать пометку в  деловом календаре и следующий звонок раздался незамедлительно. Он взял трубку, сморщив лоб, мученически подкатил под лоб чёрные миндалевидные глаза:
— Рвут на части.
Потом — в трубку:
— Алё! Казбек на проводе! Боб? С «Клары Цеткин»? Припоминаю. Угу, угу... понял: Мальчик решил учиться на боцмана? Надо аттестатик о среднем образовании? Угу, угу... четыре класса, был пастухом, потом — Армия, десять лет на палубе. О, кей! Сделаем! Главное, что все морские узлы знает.

   Ему всё звонили и звонили, чаще от революционеров — с судов «Вильгельм Пик», «Роза Люксембург», «Отто Гротеволь», «Карл Либкнехт», «Клара Цеткин», а за это время квартира наполнялась народом. Если свет в окне — значит Казик дома. Добро пожаловать! И вот уже два друга стоят у порога с ящиком водки, у третьего — коротыша, из тёмно-зелёных авосек, растянувшихся до пола, "глядят" в дырки дефицитные розовые сосиски.

— Оставайтесь у меня, зачем вам платить за гостиницу,— предлагает Ирине и Николаю Казик, приглашая на общую кухню,— я всё равно ночую у женщин. А как вы думаете, кто мне помогает решать вопросики? — загадочно и счастливо улыбается кавалер.
— Знаем, знаем... Тебя паскудника любят помощник прокурора Нина Петровна, директриса горторга Лариса Ивановна, зав. отделением больницы Анна Николаевна и другие нужные бабы, — отчитывает его длинновязый, бледный пенсионер Палыч — сосед по общей кухне, — полюбуйтесь: первосортный жених — паспорт чистый, /без штампа о регистрации брака/, вся полярка /100-процентная надбавка к зарплате/, в медаке /медвытрезвителе/ ни разу не был.
— Палыч, не выступай, лучше помоги накрыть стол. Где наша картошка? Зажигай газ,— просит он капитана второго ранга в отставке.

     Два холостяка ставят варить картошку в мундирах, режут принесённым с судна ножом — испугаться можно — селёдку ящичного посола, голубой палтус, идущий на экспорт в Америку, жирную золотистую скумбрию. Открывают банки с груздями, солёными огурцами, нежной и дорогой печенью трески, под фальшивой этикеткой «Килька в томате» /фокус, производимый рыбообработчиками во время промыслов на плавучих базах-заводах/. Все припасы — с судна, в магазинах почти все продукты — дефицит, спиртное — пожалуйста, с 11-ти утра хоть залейся. «В это время  падает напряжение в сети, – шутит Казик, — включаются кассовые аппараты в винно-водочных». Палыч, не без удовольствия, продолжает его пристыживать:
— Уже три месяца на берегу, признайся, деньги давно кончились, но ужинаешь только в ресторанах. У подъезда каждый день по 10-15 такси пришвартовываются. Во-о!!! Учитесь жить, ребята! А я — дурак, отпахал 30 лет на Севере и на кооперативную хрущёвку в средней полосе не заработал.

— Кази-и-к! На выход! Тачка подана к подъезду! — зовёт из комнаты железный кореш, дежурящий у раскрытого окна, несмотря на мороз; возможно, кто из своих гуляет по проспекту Ленина.
— Капуста присутствует? Или надо добавить, – спрашивает Казика другой моряк, — мой лопатник в твоём комоде отдыхает…
Тем временем он надевает вязаную шапочку на лысину, нейлоновое пальто с одной пуговицей поверх красной футболки с надписью «Ай лаф ю» и стоячих джинсов фирмы «Лее», купленных на Канарах. Волосы торчат из-под воротника и на пупке. Говорит, что не мёрзнет, наверное, собственная шерсть согревает.
— А где ему замёрзнуть? Он у нас, как президент, передвигается только на такси. Собачку прихватил за пазуху? — подначивает сосед.
— Не нервируй, Палыч, ты же меня любишь, как сына. Рад, что я на берегу.
Сувенирных собачек у Казика тьма! Разрешается брать в квартире всё, кроме них. Лас-Пальмасовские беленькие собачки — подарки для деловых женщин. С ними боцман ходит на свиданки.
— Почему морозишь уши? Где твоя пыжиковая шапка? — заботливо, как отец, спрашивает Палыч.
— Отдал Толику съездить в отпуск.
— Так он уже приехал и ходит в твоей шапке?
— Значит, понравилась, пусть ходит, — улыбается на прощанье Казбек, прижимая драгоценный пушистый сувенир к груди, скрывается за дверью.   

                В комнату вслед за ним входит на огонёк незнакомец. Конечно же – кОреш кОреша другого кОреша Казика. Порывшись в комоде, засовывает что-то в пакет, скрывается в совмещённом с ванной санузле. Потом выходит переодетый и просит Николая с Ириной:
— Передайте Казбеку, как появится, насчёт джинсового костюма пусть не волнуется, зря не ищет. Я примерил его перед зеркалом, он мне подходит. А вы как думаете?

1970 год. г. Мурманск.