Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 705. Калининград. Дивизион-экипаж БПК «Свирепый». Неформальное лидерство. 26 июня 1972.
Фотоиллюстрация из второго тома ДМБовского альбома автора: Калининград. Дивизион-экипаж новостроящегося БПК «Свирепый». Комсомольский билет автора. С марта по ноябрь 1972 года был избран комсоргом БЧ-1. С июля 1972 года перед переездом на корабль избран комсоргом БПК «Свирепый». Хорошо бы по подписям вспомнить и определить, кто был комсоргом БЧ-1 после меня. 26 июня 1972 года.
В предыдущем:
Пример старших «ДМБовских годков» оказался «заразительным» и за время обеда и до ужина практически все, даже офицеры и мичманы-комсомольцы, сдали мне с лихвой деньги на комсомольские взносы. Так я завоевал окончательный авторитет «классного пацана» и «неформального комсорга» в первом экипаже новостроящегося БПК «Свирепый». После этого меня больше никто, никогда и ни при каких обстоятельствах не называл «молодой», только я сам, когда говорил командиру корабля, капитану 3 ранга Евгению Петровичу Назарову и замполиту, капитану 3 ранга Дмитрию Васильевичу Бородавкину: «Виноват! Молодой! Исправлюсь!».
Трудно, очень трудно завоевать авторитет в мужском коллективе по-настоящему, честно, без игры и без обмана, без приобретения себе друзей и единомышленников за что-то, за какие-то блага, средства или «вкусности». Мой авторитет (я так считаю и надеюсь, что это – правда) был не «давальческим», то есть «я даю вам, а вы за это даёте мне». Мой авторитет в экипаже БПК «Свирепый» был бескорыстным, искренним, естественным, но не постоянным…
Например, последние наши приключения во время учебных стрельб на полигоне морской пехоты ДКБФ «Хмелевка», когда мы пришли с пляжа полигона битком набитые диким янтарём, а потом перед строем высыпали его из карманов и из-за пазух или когда мы тренировались в захвате вражеского судна абордажной командой, особенно после знаменитой драки с гражданскими на танцах, принесли мне заслуженную «пацанскую славу», славу «своего в доску пацана». Хулиганистые драчуны и задиристые «годки» приняли меня в свою компанию почти на равных, потому что проверили и испытали меня «в деле»…
Признавали мой авторитет в экипаже новостроящегося БПК «Свирепый» и в части боевой подготовки, потому что по результатам всех занятий и тренировок по специальности штурманского и рулевого дела я показывал отличные оценки и действительные, реальные, фактические успехи. В «плюс» мне засчитывали реальное несение вахт «на руле» и дежурства по БЧ-1 на БПК «Бодрый» и в дивизионе-экипаже, первый выход в декабрьское штормовое Балтийское море, ведение корабля по створам, ориентирам и компасу.
Кроме этого, командование дивизиона и корабля положительно оценило мои способности, возможности и желания владеть ещё одной военно-морской специальностью – сигнальщика. При необходимости я в любой момент мог заменить раненого или заболевшего сигнальщика БЧ-4, взять сигнальные флажки, прочитать и передать сообщение по флажному семафору, сделать то же самое светом сигнальных прожекторов и фонарей.
Другие ребята с «напрягом» отнеслись к этой моей инициативе (совмещение функций боевых специальностей – автор), но командир корабля, замполит, старпом и командиры боевых частей меня полностью поддержали, потому что им важно было обеспечить наивысшую боевую и профессиональную подготовку стартового экипажа новостроящегося БПК «Свирепый». Увлечение совместительством по военно-морским специальностям стало повальным, массовым, и как всегда у нас бывает в советской действительности, - обязательным…
Так что мой личный авторитет рос, а общественный авторитет страдал от недовольства и упрёков тех, кому это совмещение боевых обязанностей и функций «за себя и за того парня» было «до фени», то есть абсолютно безразлично, в тягость, кому милее был девиз: «Моряк спит, а служба идёт». К сожалению, этот всеобщий и древний воинский закон-традиция доминировал всегда в любых вооружённых силах, потому что стремление к безопасному сытому комфорту – это древнейший инстинкт всего человечества.
- В жизни и в обществе вообще больше людей, которые предпочитают верить вместо того, чтобы осознанно понимать, идти за кем-то вместо того, чтобы вести себя самого, бессознательно кайфовать вместо того, чтобы сознательно развиваться, - развивал передо мной свою теорию мой друг и товарищ, лейтенант Николай Судаков. – Учти это, Александр, когда будешь организовывать комсомольские собрания и политзанятия.
- У тебя будут два варианта организации и проведения комсомольских собраний и мероприятий, - передавал мне свой опыт первый комсорг экипажа БПК «Свирепый». – Первый вариант – обычный, традиционный, официальный, плановый, типичный, обязательный, то есть, как написано в методичках и руководящих документа партии и комсомола. Этот вариант скучный и простой, потому что основан на партийной, комсомольской и воинской дисциплине, это продукт нашей системы.
- Второй вариант, - пояснял мне Судаков, - это творческий, интересный, инициативный, любознательный, а посему необычный, нетипичный, нетрадиционный, внесистемный, а значит, опасный для системы, то есть для партии и комсомола. Этот вариант самый «скользкий», потому что он будет интересен комсомольцам своей новизной и необычностью, но не интересен начальству. Какой вывод из этого?
У меня был вариант ответа на этот вопрос лейтенанту Николаю Судакову, но я хорошо понимал, что этот вопрос риторический, «на засыпку» или «для просвечивания», то есть для выявления моего внутреннего настроения, моих «тайных мыслей». Вот почему я искренне делал «круглые глаза» от любознательного любопытства, открыв рот, ждал откровенного продолжения…
- Наша беда в том, - откровенничал Николай Судаков, - что мы всё «заорганизовываем» до предела, до «чёртиков», до отупения. Все собрания проходят всегда одинаково по регламенту, протоколы – под копирку, решения, постановления и отчёты тоже состоят из набора слов-клише, трафаретных, одинаковых, стандартных. Мы так «заорганизовались», что превратились в механизм, в машину, в структуру, в систему, в «чёрт те что».
- Зачем вы мне всё это говорите? – спросил я осторожно лейтенанта Николая Судакова. – Проверяете меня «на вшивость»?
- Нет, матрос Суворов, - ответил мне Николай. – Хочу, чтобы ты сейчас понял то, до чего твой ум сам додумается через некоторое время и хочу, чтобы ты избежал моих ошибок, имел не такую судьбу, как у меня. Мне уже менять что-то поздно, а тебе – в самый раз, только не менять, а начинать.
- Дело в том, - сказал мне Судаков, - что в тебе есть то, чего нет у меня – бесстрашная инициативность неформального лидера. Ты не стремишься занимать высокие должности ради личной карьеры, ты равнодушен к лёгким деньгам и лишнему барахлу, ты служишь не по долгу, не по обязанности и не корысти ради, а потому, что тебе это интересно как приключение, как испытание, как преодоление, как возможность для саморазвития.
- Я заметил однажды, - сказал мне Николай Судаков, - как ты в увольнении на улице подобрал брошенные матросами пакеты из-под пирожков и отнёс их в урну. Ты не стал ничего говорить ребятам, но я заметил, что ты на всё время экскурсии по зоопарку перестал с этими матросами общаться, даже не отвечал им на их обращения к тебе. Тебя кто-то спросил и сказал тебе: «Зачем ты подбираешь за другими мусор, пусть другие убирают, те, кто за это отвечает». Ты помнишь, что ты ответил?
- Нет, - искренне изумился я, потому что действительно не помнил этого случая.
- Ты им ответил, что ты потому и убрал мусор, брошенный моряками, потому что отвечаешь за флот, за моряков, потому что моряки обязаны защищать, а не разрушать порядок, потому что моряки не имеют права своей неряшливостью позорить флот. Потом мне рассказали, как ты возмущался мусорным бардаком возле могилы-мемориала Имиануила Канта и предложил провести там комсомольский субботник.
- Так это ж очевидно! – воскликнул я.
- То-то и оно, что для тебя это очевидно – убраться на могиле великого, известного и уважаемого человека, - тоже воскликнул лейтенант Судаков, - но здесь побывали сотни, если не тысячи матросов-комсомольцев, но только у тебя возникла идея и желание организовать здесь комсомольский субботник! И главное, ведь никто тебе возразить не может, потому что это действительно – очевидно…
- Или другой пример, - сказал лейтенант Судаков. – Как стало известно, многие видели, как девчонку с танцев насильно ребята уводили в парк, она упиралась, не хотела, но никто за неё не вступился, а ты один, да ещё с секретным матросом в придачу, которого тебе поручили охранять, полез на рожон, организовал всех «годков» в драку, да ещё захватил трамвай и сумел всех без потерь доставить в дивизион.
- Так это ж не я! – возмутился я на слова и такую интерпретацию случившегося в воскресенье 25 июня 1972 года на танцах в парке «Южный». – Там сами ребята организовались, а если бы мы трамвай не захватили, то была бы массовая драка с кольями, цепями, ремнями и бляхами…
- Да, да, я не спорю и не настаиваю, - сказал мне Судаков, - но идею захватить трамвай ты подал? Ты. Вот и получается, что ты являешься как бы неформальным лидером, который в нужный момент времени подаёт правильную и нужную идею, которая окрыляет тех, кто имеет статус, возможность и силы её реализовать.
Мы помолчали…
- Наверно, твой отец или мама, офицеры и участники Великой Отечественной воны, учитель и медсестра, обладают такими способностями и талантами быть неформальными лидерами в коллективах, - сказал Николай Судаков. – Может быть, они были так воспитаны, может быть, они такие по своей сути, но ты, Суворов, точно такой. Береги себя и это своё качество характера, оно тебе очень пригодится на службе и в жизни после ДМБ. Учись жизни, Александр, и ты будешь всегда победителем.
Я тогда мало что понял из этого разговора, но слова Николая Судакова запали мне в душу, проросли ростками мыслей и образов, я начал больше думать над смыслом жизни, над своим поведением, над своей судьбой. Для таких тяжёлых и трудных размышлений у меня был ещё один повод – мой брат второй раз в жизни расходился со своей женой…
Первый раз Юра был инициатором развода с первой женой Олей и оставил ей свою дочку Светлану, а теперь второй раз он же был инициатором развода, оставляя вторую жену Галю со своим сыном Олегом. Такой судьбы себе я не желал.