32
Перед тем, как приступить к снятию приворота, я с любопытством посмотрела на фотку, сделанную, видимо, не так давно. Олег на ней был с моей мамой. Да, действительно, разжирел. Хотя вид, в общем-то, довольный, не похоже, что комплексует по поводу внешности. Снято с помощью автоспуска, видно по тому, как деланно расположилась на диване мама и в какой нелепой позе примостился рядом Олег. На журнальном столике бутылка шампанского, фужеры, шоколад. Интересно, что они праздновали, юбилей знакомства?
Вот увлеклась бы я этим Олегом? Если ориентироваться на фото – однозначно нет. Тёмненький, округлое лицо, модная бородка, татушка какая-то на шее, не разобрать, иероглиф, что ли? Или родимое пятно? Белая рубашка навыпуск, рваные джинсы, довольно внушительное пузико. Ну не знаю. Не мой тип. Даже он страшно начитанный и просто дикий интеллектуал. Хотя, судя по его сестрице, вряд ли.
А мама тут очень симпатичная. Брючки на ней сидят классно. Молодец, умеет держать себя в форме, ни капли лишнего жира. И выглядит моложе своих лет. Прямо чувствую гордость. Конечно, Сонечка на её месте посвежее бы смотрелась, но и наша ничего.
Эх, вот расстанутся они со своим Олегом, мама вернётся сюда… Прости-прощай моя свобода. Что ж, имеет право, это и её квартира тоже. Я вернусь на работу, Сонька мне теперь не конкурент, заработаю денег и сниму себе хату. Всё постепенно наладится. Отворот значит отворот, здесь решаю не я. Рисковать мамой не буду.
Первым делом снимаем потребность в энергетической подпитке от другого человека с помощью особого заклинания из одного старинного фолианта. Затем удаляем источник постоянного сексуального голода, для этого существует свой весьма кропотливый метод. На всё про всё ушло три часа с лишком. Эффект чувствуется почти сразу, если верить средневековым авторам. Через сутки повторяем обряд.
Счастливец этот Олег. Столько женщин вокруг него увивается. В чём его секрет? Наверно, духи с феромонами. Исчез бы он поскорее из моей жизни. Как же несправедливо: я лишилась Павла, зато вот данный субъект до сих пор маячит на горизонте. Ах, Павел, где же ты?
В самом деле, какую же местность он мне тогда ночью называл? Никак не припоминается. Перед глазами только голубоватая мозаика в помещении. Эх, записать надо было!
Он, кстати сказать, к любви относился весьма скептически. Утверждал, что за ней всегда прячется страх либо корысть. Боязнь остаться в одиночестве, стремление обогатиться за чужой счёт, опасение прослыть не как все, жажда чувственных наслаждений – чего только не вылезет, если хорошенько поскрести! Ну а любовь к ребёнку как же? – пробовала возразить я. Так это скрытое желание жить вечно, возможность, недоступная людям. В детях любят себя, ищут собственные черты, чтобы до конца быть уверенным, что хоть какая-то частичка твоей драгоценной ДНК продолжает существовать на планете, потому как величайший человеческий страх – страх Смерти, безвозвратного небытия, полного стирания из летописи Жизни. Именно поэтому благие намерения и ведут в ад. Люди предпочитают не замечать прячущегося за ними эгоизма.
- Выходит, крепкие отношения не построить в принципе?
- Верно, куколка, - хладнокровно подтверждал Павел.
- Печально, - резюмировала я.
- Нисколько, - оппонировал он. – Ты же знаешь, ничто не вечно под луной. И лично я нахожу это прекрасным. Когда ты сознаёшь, что всё временно, чувства обостряются, замечаешь такие вещи, которые обычно скрыты от глаз. В этом особенный кайф.
- И что ты заметил, например, во мне?
- Превосходное тело и потерявшуюся душу, хотя ты и пыталась замаскировать её короткой юбкой.
- Как романтично, Павел. А почему потерявшуюся?
- Потому что она такая и есть. Не забивай голову и не придирайся к слову. Тебе ещё предстоит много открытий.
- А по поводу короткой юбки – это как? Осуждение?
- О нет, это замечательно. Это красиво. Такие ножки прятать – грех, котёночек.
Его слова звучали музыкой для моих ушей. Я упивалась комплиментами, ни мало не сомневаясь в искренности Павла, возможно, потому, что для меня это было в новинку и опыта встреч наедине очень не хватало. Заводило одно лишь присутствие сильного, уверенного мужчины. Когда он исчез из поля зрения, я и впрямь ощутила себя потерявшейся. Сижу одна и жду, что меня найдут.
Так хочется расслабиться в его объятиях! В последнее время столько нервов потратила. Я представила, как расстёгиваю пуговицы на его рубашке и погрузилась в сладкую истому. Как же не хватает Павла!
Усилием воли я привела себя в рабочее состояние, решительно поднялась из кресла и подошла к письменному столу. На ежедневнике лежала карточка, полученная вместе с чётками. «Ещё увидимся». Но теперь эти слова зазвучали для меня по-иному, как послание от него. В сердце вспыхнула надежда. Мы встретимся. Он нужен мне, а значит, это судьба.
Я машинально взяла карточку и в тот же миг вспомнила: Шахи-Зинда, Колыбель Смерти. Почему бы не попытаться отыскать там Павла, снова погрузившись в транс?
Мои раздумья прервал телефон. Звонила диспетчер из «Вавилона». Мне предлагали взять заказ, причём на персональных условиях.
33
В нашем городе, как, впрочем, и в других, ему подобных, имелся район для избранных, где селились исключительно богатые Буратино, отличавшиеся друг от друга лишь объёмом денежного мешка. Обитали они в высоких и просторных коттеджах, обнесённых внушительными заборами из кирпича и бетона. В обязательном порядке присутствовала злющая собака, кое-где предполагалась и охрана. Владельцы шикарных домов перемещались по городу в тонированных джипах с зеркальными номерами. О них судачили, им завидовали. Равнодушных не было.
Единственное обстоятельство сближало этих небожителей с простыми горожанами: богатые тоже умирали. В последний путь родня провожала их с шиком, отличаясь только степенью изощрённости. Получить здесь заказ на организацию похорон – тайная мечта любого местного ритуальщика. Для такого мелкого агента, как я – мечта абсолютно несбыточная. Всем занималось наше начальство. Тем удивительнее было, что тамошний умирающий велел послать за мной, и именно со мной он намеревался заключить договор. Я восприняла это как розыгрыш, но диспетчер убеждала в обратном. Более того, меня умоляли вернуться в «Вавилон» и без проволочек взяться за блатной адрес. За него сулили процент, значительно превышающий прежний.
Требование клиента заключалось не только в наличии моей персоны, но и немедленном выезде к нему домой. То есть, на ночь глядя. Дескать, человек умирает и желает совершить прижизненный выбор, медлить нельзя. Что ж, последний пункт был мне хотя бы понятен.
А почему, собственно, и нет? Я ведь и сама собиралась приступать к работе. Клиентские причуды – их личное дело. Странновато, но, может, на месте всё разъяснится. О согласии я сообщила диспетчеру и услышала из трубки облегчённый вздох. Записала улицу и номер дома. Ощутив свою незаменимость, взбодрилась. А жизнь-то налаживается!
Быстренько собралась, откопала в ящике стола пустой бланк договора и пошла брать адрес, если понадобится, штурмом. Я обязана вернуться с победой. Одно плохо: темнотища такая, оттого что фонари не везде горят. Надеюсь, в элитном квартале с освещением проблем нет. Топать, правда, до него долго, он же у нас в зелёной зоне, толстосумам ведь зелень не только в кошельках требуется…
Отлично, здесь светло! Вот и искомое поместье. Приличный коттеджик. Я бы от такого не отказалась. Ворота заперты, у калитки кнопка для сигнала хозяевам. Эй, открывайте!
- Вы из ритуального агентства? – прожурчал сквозь динамик женский голос.
- Верно.
- Илона?
- Собственной персоной.
- Входите.
Щёлкнул замок, калитка открылась. Я переступила порог. Во дворе ни души. У двухэтажного дома верх был тёмным, а в нижнем этаже светилось одно большое окно. В дверях показалась дама.
- Рады вас видеть, - произнесла она приветливо, и я поразилась нелепости и неуместности этой фразы. Так ещё не обращались ни к одному ритуальному агенту в целом мире.
Не найдя, что ответить, я молча последовала за ней. Женщина привела меня в гостиную, красиво обставленную, жестом пригласила присесть.
- Вы, наверно, удивлены, - начала она.
- Немного, - осторожно сказала я.
- Всё легко объяснить. В этом доме наступили тяжёлые времена, умирает мой дядя. Он очень преклонного возраста, но до сих пор в здравом рассудке. Дядя ответственно относится к предстоящему погребению и хотел бы сам дать соответствующие распоряжения. Понимаете, он долго жил на Востоке, а там сильны определённые традиции, которые несведущему человеку могут показаться странными. Он сейчас очень раним, истощён продолжительной болезнью, мой долг – облегчить его страдания. Нам требовался вежливый, терпеливый агент, который умеет выслушать и уважает пожилых и их причуды. Нам посоветовали вас, Илона.
- Приятно слышать. Я сделаю всё, от меня зависящее.
- Мы на это и рассчитывали.
- Если вы скажете, как именно должен пройти обряд погребения…
- Нет, Илона, нет. Все распоряжения вы получите только от дяди.
- Но не проще ли оградить его от бесед на данную тему, раз он плохо себя чувствует? Мы обговорим с вами детали и представим ему окончательный вариант для подтверждения.
- Нет. Поймите, я исполняю его волю.
- Хорошо, пойдёмте к нему.
- Есть один нюанс. Дядя… он с подозрением относится к чужим людям. У него была очень тяжёлая жизнь… Там, откуда он, считается, что человек не навредит, если его руку обмотать козьей шкурой. Вы сделаете для умирающего такую малость?
- Вы сейчас шутите? – неуверенно предположила я.
- Илона, прошу вас. Дядя – старый, больной человек, он страдает, готовится уйти на вечный покой. Не откажите. Если желаете, сколько стоят ваши неудобства?
Я внимательно оглядела заботливую племянницу. Пожилая дамочка в чёрном костюме, из ювелирки на ней полный комплект – золотые с изумрудами серьги, ожерелье, массивная печатка на мизинце. Конечно, деньги для неё не проблема. Только я не хочу походить на нищенку, у которой при взгляде на купюру слюна капает. Пусть даёт свою дурацкую шкурку, я потерплю, а за это заставлю деда будущий гроб украсить инкрустацией из драгоценных камней.
Козья шкура была выкроена в виде тонкой ленты. Хозяйка обернула ею мою правую руку. Получилось креативно, - успокоила я себя. А если подарят, на улице не замёрзну. От обматывания левой руки я категорически отказалась, вопреки уговорам. Это было бы слишком.
- И ещё. Дядя не выносит любой шум. Выключите телефон. И если с собой есть что-то, что может загреметь или зазвенеть случайно, оставьте здесь, заберёте на обратном пути.
Я с неудовольствием подчинилась, ограничившись мобильным, так как погремушек не ношу.
- Благодарю, Илона! Уверяю, ваше терпение окупится, - любезно пообещала дама. – Раз вы готовы, немедленно идём к дяде.
- Как вам угодно, - откликнулась я, обрадовавшись, что больше нет претензий к моему внешнему виду.
- Сюда, пожалуйста.
34
Из гостиной мы попали в маленькую комнатку без окон, тускло освещаемую тремя свечами. В центре располагалась кровать с лежащим мужчиной. На левой стене висел ковёр с восточным орнаментом, на правой – штук десять африканских масок разного размера и конфигурации. Из-за отсутствия дневного света смотрелись они жутковато, от некоторых гримас мороз шёл по коже. У изголовья прикреплена шкура животного, вроде бы, тигра.
Умирающий старик, видимо, мучился от болей, потому что никак не мог найти себе места в постели, периодически морщился, вытягивал вверх то одну руку, то другую, сгибал ноги, притягивал к животу, разгибал. Я вопросительно посмотрела на хозяйку: как в подобном состоянии что-то обсуждать?
- Не волнуйтесь! – успокаивающе улыбнулась дама, подошла к больному, наклонилась и прошептала несколько слов. Ей ответили едва слышно, и женщина, повысив голос, обратилась ко мне:
- Дядя просит, чтобы вы сели рядом. Он глуховат и не расслышит вашей речи, если вы будете далеко.
Она приставила стул к кровати по правую руку от старика.
- Присаживайтесь!
После некоторого колебания я так и сделала.
- Иезавель! – ровным голосом произнёс умирающий, несмотря на своё двигательное беспокойство.
- Да, Уренгур! - отозвалась дама.
Я насторожилась.
- Оставь нас.
- Но… - попробовала я возразить, оглянувшись на неё.
- Вы справитесь и без меня, дорогая Илона, - невозмутимо промолвила хозяйка с экзотическим именем и, не успела я опомниться, быстро вышла.
Я растерянно обернулась к старику.
- Рад видеть вас, - отчеканил он.
Тут моё ухо уловило, как ворочается ключ в замке. Комнату запирали! В то же мгновение старик цепко схватил меня за правую руку и сжал её железной хваткой. Я запаниковала.
Старику, напротив, как будто полегчало. Он расслабился и лежал не шелохнувшись. Молчание затягивалось. Я уже вообразила, что беспокойный клиент отошёл в мир иной, и не могла определиться, торжествовать или расстраиваться.
Против всякого чаяния старик приподнялся и уставился в мои глаза. Зрачки у него были абсолютно белые, лицо измождённое, исчерченное морщинами, волосы седые, но густые. Руку мою он удерживал по-прежнему.
- Ты унаследуешь ремесло! – изрёк умирающий, гипнотизируя невидящим взглядом.
Значение его высказывания не доходило до меня. Навалилась апатия, необъяснимое равнодушие к ситуации. Я не протестовала, не выдёргивала руку и наблюдала за происходящим как бы со стороны. В самом деле, какой вред способен причинить безумный умирающий старикан? Подожду, в конце концов, он не вечен.
Старик между тем откинулся на подушку и забормотал. Я не прислушивалась к его тарабарщине, погружаясь в дремотное состояние. Неожиданно старик что-то выкрикнул, и в моей голове точно произошёл взрыв. Возникла дикая боль, бормотание воспринималось как ужасный шум, свет от свечей резал глаза. Я всем телом переживала каждый удар своего сердца, словно волна прокатывала от центра грудной клетки до кончиков пальцев. Козья шкура стянула мне руку, причиняя дополнительные страдания. Я сжалась в комок и утратила контроль над окружающим.
Ко всем неприятностям добавилось чувство жара в левом запястье. Оно усиливалось, появилось лёгкое жжение, и я вдруг осознала, что боль уменьшается. Нежданная помощь исходила от обсидиановых чёток, которые разогрелись и начали испускать красноватые лучи. Старик тоже обратил на них внимание. Продолжая бормотать, он вытащил из-под подушки нож, чем-то напомнивший мой атам. Я испугалась, что он собрался прирезать меня, и в попытке защититься автоматически подняла левую руку к груди.
Чётки разгорались всё сильнее. Мне их свет нисколько не мешал, зато старик прищурился. Я осмелела настолько, что попробовала вернуть правую руку в своё распоряжение. И мне это почти удалось, во всяком случае, силы старика ослабевали. Он, видимо, тоже учуял нарастающую слабость, потому что лицо его исказилось гримасой, точь-в-точь как на одной из масок на стене. Исходящая от него аура злобы заполняла пространство, создавая в воздухе тяжесть, как перед грозой. Сжав нож, он замахнулся в мою сторону.
Неведомая сила отбросила меня в угол комнаты. Я сильно ударилась головой и прикусила губу. В глазах потемнело и запрыгали искорки, во рту – солоноватый привкус крови.
- Уренгур! – зарычал чей-то голос, похожий на голос Павла.
Я попыталась различить, что делается вокруг, но ничего не видела.
- Не смей трогать то, что принадлежит мне! – услышала я. Через секунду последовал глухой удар о стену и вопль старика.
- Павел! Павел, помоги!
Я почувствовала бережное прикосновение знакомых рук, которые подняли меня, перенесли в другую комнату (было понятно по звуку открывшейся двери), усадили в кресло.
- Не уходи.
Зрение, наконец-то, восстанавливалось. Предметы обретали очертания. Я находилась в гостиной совершенно одна. Дверь в спальню старика приоткрыта, но свечи там погасли. Из темноты донёсся тяжёлый стон. Я вскочила. Надо убираться отсюда.
Едва очутилась на улице, послышался треск. Оглянулась и замерла. Взору моему предстал покинутый коттедж с языками пламени внутри.
Следовало спешить. Сейчас здесь соберётся куча народа.
35
Пережитые события породили ряд вопросов, из которых основные: 1) что затевал Уренгур, 2) был ли в доме Павел, 3) каким образом мне удалось освободиться. Ответы, как обычно, не находились.
Более всего мучила козья шкура. Возникло смутное ощущение, что вроде бы где-то я читала об этом… Толкование, данное Иезавель, меня не устраивало. И ещё странные слова, сказанные стариком… Бред сумасшедшего? А Павел? Ну не привиделось же мне?
Несмотря на обилие новых загадок, я заснула, во многом благодаря целебному травяному отвару и сотворённому над ним заговору. Проспала до обеда как убитая. Проснулась с ясной головой и желанием снова ринуться в бой. Один случайный взгляд на правое предплечье подпортил мне настроение. Там, где вчера была девственно чистая кожа, сегодня красовались рубцы как от сильного ожога. К счастью, они уродовали небольшой участок чуть выше запястья, образуя своеобразный браслет, который скроет рукав одежды, однако новое приобретение мне совсем не нравилось. Не иначе, часть наследства Уренгура.
Тут я поймала себя на мысли, что почти равнодушно отнеслась к обстоятельствам его смерти. Он ведь был ещё жив, когда я уходила. Кострище запылал позже, значит, существовала вероятность, что старик, возможно, не сумел выбраться и сгорел заживо. А у меня никакой жалости. Чутьё подсказывало – добро бы он мне не принёс, так почему я должна жалеть его? Но, всё-таки, это нехорошо.
Поднявшись, первым делом включила местный телеканал. Тот моих ожиданий не обманул, но обошёлся без излишних подробностей. Да, действительно, имел место пожар в коттеджном посёлке, от дома остался один фундамент, несмотря на усилия пожарных. На пепелище найдены человеческие останки. Следствие уже подключилось. Просим всех, кому что-либо известно…
Теперь отзвониться Анатолию Ивановичу, сообщить, что потенциальный клиент кремирован без нашего содействия. И заодно – маме.
Анатолий Иванович утрату денежного вознаграждения воспринял со смирением, не предъявив претензий ни мне, ни высшим силам. У мамы всё время было занято.
Позже она перезвонила сама.
- Илона, это твоих рук дело? – тревожно спросила она.
- Какое дело? – нахмурилась я.
- Такое, что Олег пропал. Его нет со вчерашнего вечера. Телефон вне зоны.
Неужели так быстро подействовало? Решил тут же улизнуть от мамочки? Я предупреждала вообще-то.
- Может, он у друзей.
- Его нигде нет. Я даже в морге узнавала, не говоря о больнице.
- Ты же не всех его друзей знаешь.
- В основном, всех.
- А родителям, сестре его звонила?
Мама замялась.
- Пока нет, но, видимо, придётся. Скажи, с ним ничего случиться не может, ну, из-за этого?
- Скорее всего, у него эйфория наступила от неожиданной свободы. Слушай, а если он на радостях кого-нибудь снял и отрывается по полной?
- Ты что имеешь ввиду?
- Девушку лёгкого поведения я имею ввиду.
- Он не из таких, - растерянно возразила мама.
- Каких таких? Я же не говорю, что его сняли. Мам, очнись. Посмотри правде в глаза.
- Я об этом и не думала… И как мне тогда себя вести?
- Подожди до вечера. Объявится. Квартира-то его.
- Да я с ума сойду просто сидеть и ждать.
- А ты пока чемодан собирай с вещами, - посоветовала я.
Мужчины! Они приобрели вредную привычку исчезать не объяснившись. Хотя насчёт Олега я бы не беспокоилась. Зависает где-нибудь, празднует.
…Время шло, день близился к завершению. Олег так и не появился. Меня посетила грандиозная идея разместить объявление о розыске в интернете, о чём я немедленно информировала маму. Она тут же согласилась, удивившись, что мы не додумались раньше.
Этот шаг принёс единственный результат. К ночи мне позвонили с незнакомого номера.
- Привет, Илоша-калоша! – поздоровалась трубка визгливым женским голосом. Я сразу догадалась – Лилечка Кокорева.
- Что тебе? – неласково осведомилась я.
- Что твоя мамашка сделала с моим братом?
- Ничего.
- Где он сейчас находится, Илоша?
- Понятия не имею.
- Слышишь, ты! Если с ним хоть что-то случится, я с тобой разберусь! И с этой старой стервой! Поняла меня, тварь?
Я отключила телефон.
Как будто обратно в школу вернулась! Снова привычные стычки с фифой Кокорекиной. Достало!
Наверняка, маме она тоже звонила. Но это подождёт до завтра, а сегодня я уже недоступна.
36
Наутро телефон порадовал огромным количеством пропущенных вызовов от мамы.
- Олег нашёлся! – выпалила она, когда я перезвонила.
- Когда?
- Вчера, около полуночи.
- Он дома? С тобой?
- Нет, в больнице.
- И что с ним?
- Сама толком не знаю. Приеду, расскажу.
- Приедешь куда?
- В больницу, конечно. Ах, да, он же не у нас, он в областной. Дал мой номер при поступлении, сказал, что жена, - гордо произнесла мама.
- А позвонил-то тебе кто?
- Врач.
- Почему не Олег?
- Понятия не имею. Может, плохо чувствует себя. Илона, все вопросы потом.
Однако. Я заинтригована. Как это расценить? Что, правда, любовь?
Внезапно мне пришло на ум, что во вчерашней суматохе я забыла повторить отворот. И про Лильку не спросила…
Бог мой, что же я рассиживаюсь! Пропущу немецкий!
Из всех предметов я признавала, пожалуй, только его. Этот язык ещё со школы хорошо мне поддавался. Я находила его благозвучным, чётким, экономичным, дисциплинированным и во внеурочное время с удовольствием декламировала немецкие тексты, приобретавшие в моём исполнении какой-то эротический оттенок.
Немку из колледжа звали Елена Николаевна Тонкая. Студенты за глаза кликали её просто – Шмаль (Schmal – соответствующее фамилии немецкое прилагательное). Шмаль была совсем не тонкая, а скорее наоборот, плюс довольно требовательная и интеллигентная учительша. Её преподавание немецкого меня вполне устраивало.
Опоздала я на пару минут, удостоившись неодобрительного взгляда Шмали. Сегодняшней темой был Imperfekt. Теорией я владела, поэтому первую половину занятия провела, погрузившись в размышления, в основном, о надоевшем семействе Кокоревых. Вторая половина традиционно посвящалась упражнениям. Я постаралась вернуться в реальность, но, как оказалось, мне это удалось не в полном объёме. Бодро прочитав по команде Шмали начало предложения и добравшись до глагола, который полагалось преобразовать в прошедшее время, я внезапно запнулась и перестала соображать. Шмаль удивлённо подняла брови.
От провала меня спас мальчик из соседней группы, сидевший в ряду справа. Он прошептал нужное слово, я механически повторила, и эстафету перенял следующий студент. Мысленно обозвав себя тупицей, я повернулась к отзывчивому соседу и благодарно кивнула. В ответ он подмигнул.
Спасителя звали Арсен. Знакомство наше было шапочным. Изучавшие немецкий считались малочисленным и вымирающим видом, так что Шмаль занималась с объединёнными группами. Арсен, как и я, числились у неё любимчиками, проявляя усердие на практических занятиях. Хотя сегодня я себя крупно дискредитировала, надо признать.
После урока Арсен сам подошёл ко мне.
- Ну ты, мать, даёшь! Забыла такой простенький глагол! Бессонная ночь? Пьянки-гулянки? Днюха?
- Семейные проблемы. Danke schoen за подсказку.
Арсен махнул рукой.
- Обращайся. На лекцию идёшь?
- Наверно, да.
- Зайдём в столовку? Угощу компотом.
Вот и новый кавалер отыскался.
- Давай, я не против.
Мы неплохо пообщались, обсудили преподов и одногруппников. Посетили вместе лекцию и простились почти друзьями.
Маме звонить я не захотела. Пусть поиграет в заботливую супругу. Честно говоря, сложившаяся ситуация порядком раздражала меня. Подумаешь, неземная любовь! Смотреть на вещи нужно трезво.
Исправлю упущение – закончу с отворотом. Мы ведь об этом договаривались накануне? А потом убедимся, что фантазиями чересчур увлекаться вредно.
Да что ж такое, опять мешают! Кто там ещё припёрся?
- Мама? Приехала? Какие новости?
Выяснилось, что Олег по неизвестной причине взял и укатил на попутке за город. Снял номер в местной гостинице и затаился. На улицу вышел в полдень, вернулся к вечеру очень странный. Администратору показалось, что постоялец обкуренный. Сел на ступеньку лестницы в холле, начал раскачиваться и вроде бы напевать что-то. Встревоженная женщина вызвала скорую. Фельдшер нащупал на Олеговой голове шишку и отправил в травматологию. В приёмном отделении на вопрос о родственниках больной долго мялся, затем продиктовал телефон, но самостоятельно позвонить категорически отказался.
Маминому появлению он не обрадовался и старательно отводил глаза. Отвечал односложно и иногда невпопад. Эскулапы увиливали – уточняем диагноз, потерпите. Мама терпела, купила Олегу апельсинов и тортик и уехала обратно.
- Что это может быть, Илона? – трепетно вопрошала она.
Я только пожимала плечами.
Продолжение следует...