Когда цветёт ковыль
Маленькая повесть
Муха, сначала кружившая над кроватью, вдруг громко зажужжала в углу. Открыв глаза, Алексей отыскал её в луче утреннего солнца, отражённого от осколка зеркала, прибитого над старым умывальником. Муха билась в паутине. Из угла к ней уже подбирался, раскидывая лапки по плетёному узору, паук. Отражённый луч высвечивал пару явственно, как на экране. «Закон природы, - вывел умозаключение Алексей. – Будешь много метаться, попадёшь в сети. И тебя с аппетитом слопают». Обвёл взглядом пространство чулана, заставленное флягами, тазами и большими кастрюлями. Поверху на жердях, гвоздях и верёвках были развешаны берёзовые веники и пучки разных трав, распространяющих по помещению, куда Инна с Алексеем спрятались от духоты и насекомых, пряный запах. Бережно убрав с руки голову сладко посапывающей жены, осторожно наступая, чтобы не загреметь расставленной вдоль стен посудой, вышел на крыльцо. Подставил лицо солнцу и, с хрустом в затёкших от лежания на узкой панцирной кровати конечностях, потянулся.
- Лёшка, вы что, сюда дрыхнуть приехали, – услышал голос матери. – Солнце к обеду. Вставайте и геть на огород, жуков собирать. Потом задний двор уберёте.
- Во-первых, мам, загони на погребку свою собаченцию, чтобы она мне пол ляшки не оттяпала. И, во-вторых, когда ты перестанешь меня строить? Мы ведь с тобой уже ровесники.
- Какие такие ровесники, что мелешь?
- А такие. Дети у меня тоже взрослые, да и внуки пошли.
Мать, подметающая двор перед летней кухней, озадаченно тормознула.
- А ты ведь не ветеран труда? – нашлась с ответом.
- Нет.
- Вот и молчи да слушай, что тебе говорят, - категорично закончила она.
Потом, приставив к стене метлу, взяла за ошейник Албая, до того бегавшего на длинной цепи по проволоке, натянутой поперёк двора, и потащила его к погребке. Пёс крутил башкой, упирался, но через минуту был водворён и заперт на дневное заточение.
- От греха подальше, - проговорила мать, снова вооружаясь метлой.
- Жалко сыночка то? - засмеялся Алексей.
- А как же, яблочек мой, - с выражением, ласково глядя на сына, произнесла мать. – Где сейчас трудишься?
- Да особо никто меня не ждёт на новом месте, - Алексей недавно переехал с семьёй из района в город, - поэтому пока приткнулся в фирму к Саше Федунову, у него буду работать, город осваивать.
- Да ты что? – протяжно выдохнула мать. - На Стрепетовых, значит, будешь работать?
Стрепетовы – деревенское прозвище Федуновых. В юности дяде Ивану, отцу Александра, косой поранило ногу в щиколотке. С тех пор он, как стрепет, подрезанный в траве на покосе, прихрамывал. Мать Александра, Таисия, была её подруга, с детства. А теперь «её сыночек» будет на них работать!
- Успокойся, это временно, пока освоюсь, а там что-нибудь другое найду, - поняв мысли матери, в душе посмеявшись, проговорил Алексей и пошёл к рукомойнику, прибитому к сохе забора.
Пока брился, сзади тихонько подкралась жена и обняла за плечи.
- Полей лучше, я голову помою, а то волосы дыбом стоят, - попросил Алексей.
Мать искоса наблюдала, как Инна поливает сыну, черпая воду ковшиком из ведра, согретого на солнце. «Не смотрю, но всё вижу».
- Балуй, балуй. Мужикам нельзя особо волю давать, а то на шею сядут и ноги свесят, - с ехидцей проговорила, проходя мимо.
- Поздно уже об этом, мам, печься, тридцатый год живём, - засмеялась невестка, подавая мужу полотенце. – Да и не особо его раскачаешь, себе на уме.
- Он с детства степенный, что в этом плохого, - возразила мать.
Прерогатива критики детей была её, больше никому этого делать не позволяла. А уж снохе тем более.
- Ладно, успокойтесь. Завтракать мы сегодня будем? – перебил их Алексей.
- Обедать. Инн, я там блины намешала. Напечёшь? – с хитрецой произнесла мать.
- Напеку, - со вздохом произнесла Инна.
Хитринка в голосе обозначала, что Инну ждёт на табуретке у плиты вместительное эмалированное ведро блинной мешанки.
Через час большая сковорода, с затоплёнными в сметане блинами, стояла на столе. Рядом, на тарелке, возвышалась стопка немазаных. Для любителей помакать в свежие сливки.
Чтобы заскочить к тёще, в город возвращались напрямую, через поля, по просёлочной дороге. Степь серебрилась цветением ковыля. Ветер, колыхая его на ветру, превращал проезжаемые родные места в бескрайнее седое море. Алексей здесь вырос и знал каждый уголок степи, лощин, берегов реки и прозрачных колков.
Переехали по мосту родную речку. В этих местах, с одноклассником Колей Стрепетовым, старшим братом его нынешнего работодателя, таскали удочками из заросшей камышом старицы тёмных, толстых линей, варили уху и пекли в костре картошку. Класс у них был большой и дружный. А двумя годами помладше другой класс, в котором учились родные братья и сёстры. Начальные классы, первый и третий, а потом второй и четвёртый, занимались вместе, и учила всех одна учительница. Старшие присматривали за младшими, а те безропотно, но не всегда, подчинялись их воле. По мере взросления диктат старших привычно не менялся, а противодействие младших этому узурпаторству возрастало. По окончанию школы все разлетелись по городам и весям, но спустя два десятилетия зов предков и малой родины, ранее в бешенном жизненном ритме как-то не востребованный, начал их собирать. Алексея нашёл Николай, резко и неожиданно,
- Слушай, ты ведь в Казахстане жил. А тут Николай Маткин мне в разговоре звякнул, что вы вернулись, - смеялся, тиская друга.
- Уже лет десять, - отвечал Алексей, привыкая к новому облику бывшего одноклассника, - и Колю я только недавно первый раз после школы увидел, на встрече села.
- Да ты что, - удивился друг, - и весь этот десяток лет я проскакивал мимо, даже не подозревая о твоём присутствии в сих местах. У меня ведь тёще в соседней деревне живёт.
- Значит, смотрящий за нами так распорядился, время именно сейчас пришло.
Стали часто заезжать друг к другу семьями, устраивать совместные мероприятия. Жизнь продолжалась, затягивая в воронку возобновившихся взаимоотношений старых и новых друзей, земляков и родственников.
В стране нарастали перемены и, как-то, во время очередных дружеских посиделок в тесном помещении бытовки Колиной шиномонтажной мастерской, где умудрялись, на подоконниках и холодильнике, рассаживаться по десять-двенадцать человек, Александр в разговоре тет-а-тет внёс предложение.
- А как бы нам что-нибудь замутить деловое, - произнёс младшой.
Времена были лихие и быстротечные. Все пытались что-то организовывать и закручивать.
- Нет, Сань, это чревато. Там, где начинаются денежные дела, дружба и родство заканчиваются. А вы все мне слишком дороги, - засмеялся в ответ Алексей.
Но зерно, брошенное в благодатную пашню, даёт всходы. Вскоре они прокручивали не слишком объёмные, но приносящие неплохие дивиденды, разовые дела. Когда семья перебралась в город, Алексей устроился к Александру в фирму.
В череде дел Алёша, вспомнив слова матери, позвонил землячке в Центр социального обеспечения.
- Яковлевна, тут такое дело. Можешь посодействовать мне в получении звания ветерана труда? Законно, естественно, - завёл он разговор.
- Слушай, тебе ведь чуть за полтинник, до пенсии далеко, - поинтересовалась Екатерина. – А без пенсионного удостоверения звание никаких льгот не даёт.
- Скажем, до пенсии не очень далеко, но мне для другого дела.
И пересказал подружке свой разговор с матерью.
- Узнаю Марию Афанасьевну, - засмеялась землячка. – Ладно, у тебя какой стаж работы?
- Тридцать, с лишком.
- Годится. А министерские награды есть?
- Конечно.
- Тогда завези мне одну с копией трудовой книжки и заявлением.
На следующий день завёз запрашиваемые документы, а через две недели Екатерина позвонила.
- Иди в администрацию, получай своё удостоверение, ветеран, - с нажимом на последнем слове. – Презент не забудь, а то девчонки увидят такого гвардейца, обалдеют. Смотри, не закадри там кого-нибудь, придётся перед Инной ответ держать.
- Не грешен.
- Ну да, старо предание, да верится с трудом, - засмеялась Екатерина.
К маминому подворью подъехали, когда солнце уже перевалило на вторую половину дня. Через благоухающий огород, расположенный перед домом, Алексей протопал, попутно срывая с яблони ещё зеленоватые плоды, к окну. Заглянул и, увидев маму отдыхающей на кровати, постучал.
- Кого там черти несут? – не поворачивая головы, громко проговорила мать.
- Мам, это я, твой сыночек Лёша, приехал к тебе в гости, убери на погребку свою охрану, - шутливо, растягивая слова, пропел Алексей.
- Это я, твой сыночек Лёша, - закатился смехом подошедший сзади семилетний внук, ухватившись за ствол яблони, чтобы не упасть. Так смешно ему показалось.
Ещё больше смеялся, когда на плечи Алексея, в створе калитки, насел, грозно кукарекая, петух, до того мирно восседавший на заборе.
- Мам, это что тут за явление такое? Развела охранников. – Отмахиваясь от наседающего кочета, засмеялся Алексей.
- Такой вот выродился. Прошлый раз почтальоншу чуть ли не до смерти напугал, - строго глядя на петуха, хозяином, грудь колесом, вышагивающего по двору, проговорила мать.
- А ты, Лёшенька, поберегись его, мало ли что, - поглаживая внука по голове.
Через пять минут все уже сидели во дворе за столом, под широким разлапистым клёном.
- Смотри, как вымахал. Сам взошёл у забора, и вырос выше дома, - поднял голову вверх Алексей.
- И под полом в хате сухо, что от полива в подпол попадает, клён высасывает, - добавила мать.
Пока Инна с внуком заносили гостинцы, Алексей вышел на огород. Раньше, приезжая в гости и обнаруживая очередной перенос загородки в сторону увеличения участка, Алексей всегда удивлялся жадности матери до земли.
- Скоро до водонапорной башни огородим, - смеялся отец.
- Земля вольная, полив немеренный, так чего землице пустовать, - сердилась на их шутки мать.
В последнее время, за каждым приездом, Алексей наблюдал обратную картину.
- Сил уже нет одной поворачиваться, да и платежи за воду и землю жмут. Понапридумывали властя, три шкуры готовы с народу содрать. – Категорично сетовала мама, горестно глядя на зарастающие бурьяном брошенные участки земли. – Дармоедов и захребетников наплодили, а работать некому. Один с сошкой, семеро с ложкой.
Обходя ухоженный огород, прислушивался к разговору Инны со свекровью.
- Всегда удивляюсь, Инн, какая у них разная ухватка, - отмечала мать сыновей. - Если Лёша приезжает, идёт смотреть огород. А Миша, только через порог, сразу на задний двор, к скотине. И с измальства такое разделение, с охотой шли туда, к чему душа лежала.
Алексей улыбнулся словам матери. Он и сейчас не прочь был повозиться в земле, сад-огород в семье всегда наличествовал.
- Что, проконтролировал? Сейчас пообедаем и на прополку, - довела мама до сведения подошедшему к столу сыну.
- Надолго же тебя хватило. И полчаса не прошло, а ты уже строишь, да кончилась твоя власть, - шутливо, но торжественно, проговорил Алексей, доставая из кармана и протягивая в сторону матери новенькие корочки.
- Что это? – повертела та документ в руках.
- Посмотри.
Натянув с платка на глаза очки, долго читала.
Потом подняла голову и стала разглядывать сына, как будто впервые увидела.
- Старый ты какой. И седой весь. Чижало тебе, яблочек мой, чижало, - и грозно посмотрела на Инну.
- Мам, я тут причём, коли порода у них, Колчанов, такая, - засмеялась та.
- Порода? У меня вот почти нет седого волоса, - вытащила мать из-под платка хвостик и помахала им перед невесткой. – Порода. Беречь мужа надо.
- Хватит вам. Лучше мы на речку сгоняем, искупнёмся, - гася разгоравшиеся страсти и вспомнив обещание, данное жене и внуку, проговорил Алексей.
- А ты молчи. Ветеран ветераном, а это не причина, чтобы меня не слушаться. Вернётесь, тыкву за домом прополете, - выдала мать.
- Мам, зачем её полоть? Убирать скоро. Да в траве ей в зной комфортнее, и птицы не поклюют.
- Грамотей. Тысячу причин найдёте, лишь бы ничего не делать. Пройдётесь, рослую траву повыдергаете, а то от людей стыдно.
- Вот и поговорили. Ладно, мы быстро, туда и обратно. А то душно, - ответил Алексей, продвигаясь на выход.
Вечером, за ужином, наблюдая, как внук уплетает наваристую лапшу, подцепив из своей тарелки ножку, Алексей вопросительно глянул на мать.
- Мам, это что, твой сторож?
- Он. Будет тут на моего сыночка набрасываться. – Строго проговорила мать.
- Прямо как в жизни. Только проявишь себя, тебе бах, и башку долой, чтобы не высовывался, - задумчиво произнёс Алексей.
А про себя, без укоризны, подумал: «Вот порода. Ничего не попишешь, одно слово, казарва».
- Что, что? Ты про кого? – не уловив, поднял от тарелки голову внук.
- Ничего, ешь. Да спать пойдём, а то, наверное, утомился за день - отвлекла его Инна.
Суета сует. Дела затягивали, но жизнь брала своё. Опять собрались большой компанией в летнике кафе. Пива попить, да житие обсудить. Компания разномастная. От директоров до слесарей автосервиса. У Алексея не проходила радостная эйфория от возвращения в его жизнь старых и обретения новых друзей.
- Слушай, малой, - обращаясь к Александру, проговорил Алексей - а когда мы последний раз встречались в юности? В 72-ом, кажись. Я на каникулы приехал и у вас дома, по телевизору, под винцо, смотрели чемпионат Европы. Как раз бой Владимира Чернышова показывали.
- Помнишь, Санёк, - и Алексей, от переизбытка чувств, черканул старого товарища ладонью по затылку.
Александр как-то изменился в лице.
- Слушай, мы ведь не в школе. Я тут в авторитете, как-никак, а ты всё детство вспоминаешь и ваше старшинство. Времена поменялись. И сейчас не тот старший, кто старее, - произнёс, намекая, что на настоящий момент «ты никто, да и звать тебя никак».
Алексей осёкся, как будто на него ушат холодной воды вылили.
Не обостри Александр на этом внимание, никто бы ничего и не заметил. А сейчас все внимательно вперились в них взглядами, ожидая развязки неожиданного оборота дружеского застолья.
- Вот за твой авторитет и выпьем по маленькой, - мудро сгладил ситуацию Юрий Георгиевич, один из присутствующих за столом товарищей. – Не забывай: сегодня ты на вершине горы, а завтра на спине ишака. Нужно быть ко всему готовым, тем более, неизвестно, где лучше и комфортнее. Иисус Христос на спине ослика въехал в Иерусалим и стал Богом.
Ситуация разрешилась, но не забылась. В дальнейшем Алексей частенько ощущал на себе болезненные уколы Александра. Теперь он их замечал, розовая пелена с глаз спала.
Вскоре из фирмы ушёл, но общие незавершённые дела остались.
Как-то, доведя до финиша очередное мероприятие, заехал к нему за расчётом.
- Почему столько? - неожиданно обозлился Александр, - Всё через мою фирму, я налоги плачу, транспортные и прочие расходы. Не многовато ли тебе?
- Ты о чём, Сань? Мы ведь договаривались, - опешил Алексей.
- Договоры договорами, а расчёты другие, - зло продолжал партнёр.
- Или отдаёшь договорённую сумму, или подавись, - в не меньшей мере ответно обозлился Алексей.
- Что уж так? Ладно, жди, сейчас Татьяна привезёт, - произнёс уничижительным тоном, не глядя в глаза. Развернулся и вышел из офисного помещения.
«Жаба душит», - подумал Алексей.
«Он же патологический жадоба, - вспомнил слова Леонида Зорина, их коллеги, произнесённые в аналогичной ситуации. – Ты что, не знал?»
- Лёнь, может, он просто рачительный хозяин? Поэтому и гроши водятся, - попытался тогда смягчить ситуацию Алексей.
- Меру знать надо. Просто человеком никто в любой ситуации не мешает быть, а так все друзья-товарищи, в конце концов, отвернутся, - не согласился Леонид.
Предназначенную сумму Алексей в тот раз дождался, хотя было желание развернуться и уйти. Но не стал, ради дружбы матерей, обострять ситуацию.
«И что самое интересное, какие бы времена и ситуации не случались, каждый хочет, чтобы с ним обходились порядочно и честно. Ведь никто не желает, чтобы его обманывали, как лоха. Но почему сейчас это норма, а порядочность и честность чуть ли не к отсутствию мозгов приравниваются?», - думал он, выходя на улицу и подставляя пылающее от обиды лицо студеному ветру и не чувствуя обжигающего прикосновения.
Снова Троица.
- Мам, ты на встречу собираешься? – задал вопрос Алексей.
- Нет, сынок, не поеду. Что я там людей своими костылями пугать буду, - она ходила, опираясь на две, длиной выше головы, палки.
- Ещё подумают, что я их бить приехала, - пошутила она, - знают ведь мой норов.
- Не поедешь, значит?
- Нет. Ты мне Тайку с Маруськой привези, - попросила мать. - Я стол накрою, посидим ночку, попоём.
- И так каждую встречу только и знаю, что вас развожу. То тебя к ним, то их к тебе. С сельчанами некогда поздороваться да пообщаться, - засмеялся сын.
- Ничего, не развалишься. Вы ещё успеете наговориться, а нам мало времени осталось, - не терпящим возражения, но с грустью, произнесла в ответ мать.
Так и сделал. Забрал приехавшую из города тётю Таю и живущую на краю соседнего села, десять оставшихся дворов, тётю Марусю, и привёз их к матери.
Присели с Инной за накрытый с их помощью стол, послушали казачьи да украинские напевы и поехали на берег, где всю ночь просидели с земляками у костра за разговорами, песнями и воспоминаниями о былом.
Утром следующего дня они застали подруг сидящими за столом.
- Никак даже не ложились? – удивился Алексей.
Сами они часика три прикорнули под утро в палатке.
- А зачем? Скоро, на погосте, и так досыта належимся, - засмеялись подруги.
Это были их последние совместные посиделки.
Переехав по мосту речку и выскочив на грейдер по направлению в город, увидели на взгорке земляков, расположившихся, перед разъездом по домам, за растянутым на земле и заставленным, разной разностью, пологом. Завернули к сидящим.
- Что, не хочется расставаться? - с улыбкой спросил Алексей, обходя всех, с рукопожатиями и обниманием, по кругу.
Когда дошёл черёд, сухо, без улыбки, поздоровался со стоящим здесь же Александром. От тёти Таи не ускользнул холодок в их встрече, ранее всегда шумной и радостной.
- Что-то случилось, Саш? Что это вы? – встретилась она глазами с сыном.
- Всё хорошо, мамуль, успокойся, - обнял её за плечи.
Недавно, когда Алексей вызвал его по телефону и подвёз на перекрёсток дороги долю от завершённой сделки, Александр не смог стереть с лица довольную улыбку.
- Как раз в кон, еду в Краснодар договор заключать, - принимая пакет. – Сколько тут?
- Как договаривались, - равнодушно ответил Алексей.
- Знаю, ты тогда обиделся, - не поднимая глаз, сказал Александр.
- Оскорбился. Тогда уже не особо нуждался. И, как можешь судить, - Александр кивнул на пакет, - вполне мог плюнуть на те, что ты мне швырнул, как собачонке, и отбить этими. Но не стал, в память о нашем детстве, - закончив, посмотрел Саше в глаза, повернулся и зашагал к машине.
- Что особенного произошло? Бывает и хуже. Я ведь тебя не кинул и не предал, - произнёс Александр вслед.
«А мне и этого за глаза хватило», - отметил Алексей, но не обернулся.
Сейчас подумал: «И то правда, что, собственно, произошло? Предприниматели, они все одним миром мазаны, отличаются разве только величиной своего капитала. Принимай их, со всеми потрохами, какие они есть. Или вовсе с ними не общайся».
Недавно заглянул к другу в офис.
- Юрок, отпечатай мне листов пятнадцать.
- Отпечатай, отпечатай. А ты знаешь, сколько у меня денег на бумагу уходит? – проворчал тот.
- На вот тебе твою бумагу, - вытаскивая из-под мышки припасённую, предполагая реакцию на просьбу, упаковку. Жлоб.
- Вот и ладненько, - довольно произнёс Юрий, не обращая внимания на нелестный эпитет, – а то так, ненароком, и по миру пойдёшь.
- Мы вчера с тобой в ресторане были, так ты там танцовщицам три раза по пятихатке в трусики сунул, - захохотал Алексей, - а тут за двадцать листов бумаги удавиться готов.
- Так-то в ресторане, кураж, – не обратил друг внимания на грубоватый выпад.
Алексей глянул на Санька, улыбнулся глазами и с удовлетворением отметил ответную реакцию.
- Алёшь, а помнишь, как с водой в водопад ухали? – задумчиво произнёс Александр, показывая кивком головы в сторону речки. – И страха не было.
- Помню, Сань.
За зарослями ольхи и клёна речки не видно, она только угадывалась.
«Ольха - дерево умирающих рек. Так и наше детство. Далеко-далёко. Наши мамы пронесли дружбу через всю свою жизнь. Её ничто не стёрло. Ни лагеря, ни рождения детей. Ни характерные мужья и уход этих характерных из семьи или в мир иной. Мы свою дружбу стараемся сохранить. А дети другие, у них свои ценности, - думал Алексей, глядя на виднеющиеся кресты деревенского погоста и переливающиеся в лучах поднявшегося в зенит солнца белёсые волны ковыля. - Слава Богу, не всё распахали, есть ещё места для счастья».
Вспомнились недавно виденные тёмные борозды, пересекающие серебристые ковыльные склоны Суходола. В своё время вспахали для улучшения статистики, а потом забросили по бесполезности. Поле заросло чертополохом и татарником.
- Что имеем, не храним, потерявши плачем, - тихо проговорил старую присказку.
- Ты про что? – удивлённо спросил Александр, до того с затаённой улыбкой смотревший в сторону места, где стоял родительский дом и располагалось их, уже исчезнувшее с лица земли, село.
- Да так, грустные мысли вслух, - ответил старому товарищу и обнял его за плечи. – Побыли на родной сторонушке, поднабрались сил и духа, пора заканчивать, хорошего помаленьку.
По дороге, поднимая клубы пыли, уже потянулись в сторону города машины и мотоциклы, оставляя свою родную красоту до следующего посещения. Подгоняя их, со стороны горизонта, из-за холмистой гряды, ветер выворачивал темные, рваные тучи.