Женские глаза были наполнены мудростью, которая собралась там за целую вечность. Они светились терпением и верой - именно теми двумя качествами, которые так отличают по-настоящему умудрённого жизнью человека. Заглянув в эти глаза, я вдруг ощутил странное чувство. Оно было похоже на то, что я испытал, когда в одном из своих многочисленных путешествий очутился в Черекском районе Кабардино-Балкарии и увидел Голубое озеро – одно из самых глубоких карстовых озёр в мире. Я стоял перед водоёмом и пытался осознать его глубину, понимая, что достичь дна просто невозможно, а по телу в этот момент пробегали мурашки. Так и сейчас – глаза находившейся передо мной женщины в самом деле были бездонны. Казалось, что от взгляда этих глаз не скроешь свои мысли и желания, он, словно рентген, проникал под кожу, и как скальпель хирурга, вскрывал нарывы моих тайн и страхов. Хорошо, что я уже давно перестал бояться внимательно устремлённых на меня взоров.
Дилия Степановна, бабушка Амины, оказалась невысокой стройной женщиной лет шестидесяти. Она открыла нам дверь ещё до того, как Амина успела достать свои ключи из сумки.
- Бабуля, ты что, опять высматривала меня в окно? – спросила у неё девушка.
- Случайно увидела, - ответила женщина, при этом её пытливый взгляд был направлен на меня.
Амина поспешила нас познакомить, после чего сразу рассказала своей бабушке о том, что произошло.
- Какой ужас! – запричитала Дилия Степановна. – Средь бела дня в самом центре посёлка да бутылкой по голове.
После этого меня сразу же провели в комнату, где уложили на кровать. Дилия Степановна присела рядом, взяла мою руку, прикоснулась к внутренней стороне запястья, прощупывая пульс.
- Как вы себя чувствуете, молодой человек?
Я ответил, что уже намного лучше. И впрямь, тошнота почти прошла, головная боль отступила, а в глазах перестало двоиться.
- Лёгкое сотрясение мозга, - вынесла свой диагноз Дилия Степановна.
- Может надо сходить в аптеку, купить каких-нибудь лекарств? – предложила Амина. Было видно, как переживает за меня девушка, что признаться, доставляло мне несказанное удовольствие. Я чувствовал поддержку Амины, а её слова являлись для меня самым сильным обезболивающим.
- Обойдёмся без них, - отвергла предложение своей внучки Дилия Степановна. – Полный покой и холодный компресс на голову – вот и всё, что нужно сейчас Марку.
Я предпринял попытку встать с кровати, но женщина меня остановила.
- Поступим следующим образом, - командным тоном, не терпящем никаких противоречий, обратилась она ко мне. – Марк, вы пока останетесь здесь. Я должна проследить за изменением вашего состояния. Повреждения могут оказаться более серьёзными, поэтому как врач, отпустить вас пока не могу.
Я, конечно, попробовал возразить, но ни Дилия Степановна, ни её внучка не обратили на мои протесты никакого внимания. Женщина задёрнула шторы, создавая полумрак в комнате, после чего она куда-то вышла, но вскоре вернулась обратно, неся в руках небольшой тазик с водой и кусок марли. Сложив ткань в несколько слоёв, Дилия Степановна намочила её и приложила к моей голове.
- Ну и впрямь, Марк, - между тем принялась уговаривать меня Амина, - кто будет за тобой присматривать в твоём пансионе? А если тебе действительно станет хуже, что тогда ты будешь делать?
Девушка в эти мгновения выглядела так непосредственно и непринуждённо, её импульсивность прямо-таки била через край. Следуя своему побуждению оставить меня в своём доме, она была очень похожа на маленькую девочку, упрашивающую родителей купить ей куклу. Я улыбнулся, осознавая, какое счастье мне досталось.
- Что? Что ты смеёшься? – теперь засмеялась и сама девушка. Склонившись надо мной, она практически одними губами, так чтобы не услышала бабушка, прошептала мне, - Марк, пожалуйста, оставайся.
- Хорошо, - мой ответ был так же еле слышен.
- Бабуля, - завопила Амина, - ты испекла свежих пирожков?
Дилия Степановна даже вздрогнула от неожиданности. С укором посмотрела она на свою внучку, после чего сообщила нам, что ей действительно надо заниматься приготовлением ужина.
- Амина, - обратилась она к девушке, перед тем, как выйти из комнаты, - Пусть Марк отдыхает. А если ты так хочешь пирожков, тогда должна пойти со мной, чтобы помочь замесить тесто.
Девушка направилась за своей бабушкой, подарив мне на прощанье ещё один свой нежный поцелуй. После этого я остался один на один с тишиной полутёмной комнаты. На стене прямо над кроватью висел один из атрибутов советского прошлого – старый шерстяной ковёр с цветастым орнаментом. Тут же на меня нахлынули воспоминания из детства. Я улыбнулся – примерно такой же ковёр висел над моей кроватью. Когда я долго не мог заснуть, то начинал выискивать в его узорах какие-то картинки. Мысленно соединяя линиями точки на его поверхности, я получал различные фигуры – звёзд, цветов, животных. А однажды я даже сумел разглядеть силуэт человека. Незнакомец махал мне рукой, словно звал с собой в прекрасную страну снов. Глаза мои слипались и я засыпал.
Просыпаться от поцелуев всегда приятно. Если бы я был инженером, то тогда обязательно сконструировал будильник, который мог будить людей не своей звонкой трелью, а с помощью поцелуев. Наверняка, в магазинах он стал бы очень раскупаемым товаром, несмотря на то, что популярностью пользовался только среди людей, наевшихся своим одиночеством. Но мало ли таких в наше время.
Открыв глаза, с удивлением обнаружил, что за окном уже темно. В жёлтом свете уличных фонарей, что пробивался сквозь задёрнутые шторы, лицо склонившейся надо мной Амины на один самый краткий миг показалось мне невероятно печальным. Но вот она увидела, что я проснулся, и в тоже мгновение, словно по мановению волшебной палочки, её улыбка исправила это впечатление.
- Марк, как ты? – всколыхнул тишину комнаты хриплый голос девушки.
- Вполне неплохо, - ответил я. Здоровый и спокойный сон из-за отсутствия в нём всякого рода видений явно пошёл на пользу моему организму, я чувствовал себя отдохнувшим, и лишь небольшая боль в голове напоминала о дневном инциденте. Видимо, Евгения была права – обитающие в пансионе души мытарей действительно воздействовали на подсознание живущих там людей, и особенно в то время, когда они спали. По крайней мере, со мной было именно так – неупокоенные души, проникая в мои сны, превращали их в кошмары. А здесь, в доме Дилии Степановны, я был неподвластен воздействию мытарей, поэтому, впервые за то время, что находился в Коктебеле, смог наконец-то нормально выспаться.
Амина между тем снова поцеловала меня в щёку. Тревожные мысли сразу улетучились, я притянул девушку к себе, провёл пальцами по её волосам.
- Раненый боец идёт на поправку, - рассмеялась Амина и грациозно выскользнула из моих объятий. – Зажмурься, я включу свет.
Я послушно закрыл глаза, потом, через пару секунд, не спеша и сильно щурясь при этом, их открыл. Девушка, прекрасная как сама жизнь, стояла рядом со мной, не хотелось отрывать от неё взгляда. Казалось, что не хватит вечности, чтобы впитать её образ, ведь каждую секунду я открывал во внешности девушки что-то новое. Например, ямочки на щеках Амины, когда она улыбалась – почему-то я увидел их только сейчас, при электрическом освещении. Так и не наглядевшись на девушку, я всё же посмотрел на циферблат своих часов – стрелки на нём показывали полвосьмого.
- Неужели я проспал почти шесть часов?
- Да, представь себе.
Девушка приоткрыла дверь, в комнату тотчас ворвались аппетитные запахи.
Я стал втягивать их носом, моё воображение отозвалось на это картинкой, где присутствовали различные гастрономические яства. Амина догадалась о том, как я сейчас голоден.
- Марк, проходи мыть руки, а потом сразу на кухню. У бабушки уже давно всё готово.
- Её знаменитые пирожки? – решил уточнить я.
- И не только, - заинтриговала меня девушка.
Дилия Степановна действительно постаралась на славу. Посреди стола возвышалось блюдо, полное пирожков с лоснящимися золотистыми боками. Правда, Амина пояснила для меня, что на самом деле это перемечи –татарские родственники русских беляшей. Перемечи представляли собой пирожки с начинкой из фарша, которые жарились в глубокой сковородке с маслом. С пылу, с жару они оказались очень сочными и ароматными – ничего вкуснее в своей жизни я раньше не ел. В качестве первого блюда бабушка Амины приготовила картофельный суп со шкварками, именно его аромат я почувствовал еще в комнате. Ну а на второе меня угощали настоящим татарским пловом.
Амина сама почти ничего не ела. Её взгляд на протяжении всего ужина был прикован ко мне, наполненный беспредельной нежностью, он заставлял меня краснеть и чувствовать себя неловко. Ох уж эта нежность – я никогда не ценил её раньше. Находя в ней какую-то вялость, считал, что именно это чувство способствует размягчению мужского характера. То ли дело страсть с её дикой одержимостью, с её беспричинной ревностью и плотскими утехами. Но теперь почему-то всё поменялось – я находил своё счастье в радости быть нежным с любимой девушкой, мечтая растянуть это состояние на всю жизнь. Вот и сейчас, встречаясь с Аминой глазами, я замирал – хотелось тут же к ней прижаться, прикоснуться, опьянить своим поцелуем.
- Не смущай парня, - говорила тогда Дилия Степановна своей внучке. Та краснела, ненадолго отводила свой взор. Ко мне возвращалась подвижность, и повисшая в воздухе рука с ложкой дымящегося супа продолжала свой путь. Но уже спустя несколько секунд девушка вновь обращала на меня своё внимание, и всё повторялось вновь.
Дилия Степановна с расспросами ко мне не приставала. При нашей встрече Амина представила меня ей, как своего знакомого, и только. Но женщина наверняка уже догадалась, что меня с её внучкой связывает нечто большее. Да и не трудно было сделать такой вывод – взгляды, которые мы с Аминой бросали друг на друга, говорили о многом. И только когда закончился ужин, Дилия Степановна позволила себе обратиться ко мне с несколькими вопросами.
- Марк, я смотрю, вы уже чувствуете себя получше.
- Спасибо, это действительно так. Чуть-чуть побаливает голова, но в остальном всё хорошо.
Амина обеспокоилась моими последними словами
- Ты же не хочешь этим сказать, что собираешься сейчас уйти? – с тревожным видом спросила она у меня, после чего, даже не дождавшись моего ответа, сразу переключила своё внимание на Дилию Степановну. – Бабуля, ты же сама говорила, что необходимо ещё немного понаблюдать за состоянием Марка. Я думала, что он останется у нас до завтра.
- Пусть остаётся.
Дилия Степановна, хоть и согласилась со своей внучкой, но в её интонации явно читалось недовольство. Почувствовав это, я попробовал ещё раз сказать Амине, что для меня будет лучше вернуться в пансион, но та не стала меня слушать. Между тем её бабушка возобновила со мной разговор.
- Откуда вы приехали в Коктебель?
- Я из Санкт-Петербурга. Решил провести свой отпуск в Крыму, и нисколько об этом не жалею.
- Отпускной, значит, - тихо произнесла женщина. А потом уже громче, поглядывая при этом на Амину, добавила, - Вернётесь домой, закрутитесь в ритме жизни большого города, и уже через месяц время, проведённое здесь, покажется вам каким-то ярким размытым пятном. Где-то были, что-то
видели, а где и что именно, уже и не вспомнить.
Я понимал, к чему клонит Дилия Степановна. Переживая за свою внучку, она хотела предостеречь её от отношений, конечным итогом которых, по мнению женщины, могли стать лишь боль и разочарование. Своими словами она словно намекала, что моё знакомство с Аминой не сможет перерасти ни во что большее, чем обычный курортный роман. Такие отношения, как правило, не имеют продолжения и заканчиваются с концом отпуска. Если честно, я ещё и сам не задумывался о том, что будет дальше, знал лишь одно – мои чувства вовсе не сиюминутны. Я полностью им отдался, и теперь, растворяя себя в океане нежности, наслаждался этим состоянием. Стоит ли так долго ждать встречи со своей судьбой, чтобы потом, по окончании отпуска, просто развернуться и уехать домой? Ответ был очевиден. Именно в этот момент, глядя на то, как растерянно девушка смотрит на свою бабушку, я понял, что сделаю всё, чтобы Амина осталась в моей жизни.
- Извините меня за мою назойливость, но я хотела бы узнать, а сколько вам лет? – продолжила задавать вопросы Дилия Степановна.
- В этом нет абсолютно никакого секрета. Мне тридцать пять.
- И что, вы никогда не были женаты?
- Бабуля, ну что ты пристала к Марку, - попыталась вступиться за меня Амина. Но я в помощи девушки совершенно не нуждался – вопросами о семейном положении меня смутить было сложно. Впрочем, и любыми другими – тоже.
- Нет, не был, - признался я, после чего сразу добавил, - Конечно же, в моей жизни были серьёзные отношения. Но во что-то большее они не переросли – не знаю, к сожалению это или к счастью.
В комнате на какое-то время повисло молчание. Амина смотрела на свою бабушку, та в свою очередь с помощью своего внимательного взгляда пыталась изучить меня. Я расслабленно откинулся на спинку стула и улыбался обеим.
- Марк, я хорошо разбираюсь в людях, - обратилась ко мне Дилия Степановна. – Я вижу, что вы – неплохой человек и верю, что вы не позволите себе обидеть мою внучку.
- Можете быть в этом уверены.
Амина выглядела очень смущённой в этот момент, я поспешил взять её за руку и ободряюще погладил по ладони.
- Но в тоже время, - продолжила Дилия Степановна, - вы относитесь к тому типу мужчин, с которыми в силу избытка их жизненной энергии и вытекающей отсюда непоседливости постоянно что-то случается. Видимо, таков ваш удел. Сами того не замечая, вы всегда находитесь в эпицентре событий. Они будто сами вас притягивают. Взять хотя бы вчерашнюю драку, Амина мне всё рассказала. Вы просто не можете пройти мимо и поэтому принимаете в этих событиях самое непосредственное участие. Из-за этого вам некогда заниматься счастьем – своим, чужим. Множество женщин проносятся через вашу жизнь, но надолго в ней никто не остаётся.
Слова Дилии Степановны заставили меня задуматься. Сама того не подозревая, она поставила мне практически точный диагноз – хроническое одиночество. Действительно, я мог сейчас вспомнить лица многих девушек, которые заходили в вагон моей жизни, чтобы проехать в нём несколько остановок, но через какое-то время они его покидали. Имена некоторых из девушек уже забылись, но лица – нет, я помнил их всех. Сколько их было, я не знал, по крайней мере, никогда не пытался их сосчитать. Как песок сквозь пальцы, они прошли через мою жизнь. Кто-то задержался рядом со мной больше, кто-то меньше, но в итоге все они растворились за горизонтом, оставив свой след в виде очередной зарубки на моём сердце. Почему так происходило? Дилия Степановна объяснила это по своему, списав всё на избыток моей жизненной энергии и линию судьбы. Будто бы я притягиваю неприятности, и пока пытаюсь разобраться с ними, забываю о своей личной жизни. И ведь здесь женщина тоже была права. Доказательством этого являлись несколько последних дней – сколько всего успело произойти со мной за это время. Да и в целом вся моя жизнь была такая же сумбурная и импульсивная. Мне никогда не сиделось на месте, в поисках вдохновения или просто от скуки я мотался по миру, встревая в различные истории. И только в период написания очередной книги на меня находили умиротворение и покой, я запирался у себя в квартире, отключал все телефоны и в полутьме пустых комнат создавал жизнь из хаоса слов, обретая свободу в своём творчестве.
- Давайте пить чай, - предложила Дилия Степановна. Женщина по-своему расценила моё молчание и поэтому решила перевести нашу беседу в другое русло. А я так и не сумел собраться с мыслями и понять, что же всё-таки мне надо было сейчас ей сказать. Сыпать обещаниями? Нет. Говорить, что всё будет хорошо? Нет. Клясться в своей вечной любви к Амине? Нет. Время расставит всё по своим местам. Оставалось только ждать.
- Пансион «Пространство»? Конечно же, я знаю этот дом и его ужасную историю.
Мы сидели за столом и пили чай, когда я наконец-то вспомнил о задании, данном мне Митрофаном Яковлевичем. Обронив пару фраз о месте, в котором остановился, я тем самым подвёл разговор к пансиону «Пространство». Но Дилия Степановна лишь поморщилась, видно, эта тема была ей неприятна. Тогда я прямо спросил, слышала ли она что-нибудь о трагических событиях, случившихся с семьёй Амбросивымовых сорок лет назад в доме, где сейчас находился пансион. Ответ женщины меня поразил - она не только знала об этой ужасной истории, но и была её косвенной участницей.
- Жители посёлка из числа старожил называют это место бабайкиным домом, пугая им непослушных детей, - начала свой рассказ Дилия Степановна. – После семидесятых дом долгое время дом стоял пустой, но по ночам в его окнах виднелись отблески пламени. Люди стали шептаться, что там поселились злые духи, которые завлекают к себе на шабаш разную нечисть. Ни один из коктебельцев не смел приблизиться к дому, его мрачная слава внушала страх и ужас.
- А вы знаете, что именно там произошло? – спросил я у женщины. Она долго не отвечала, словно не хотела прикасаться к своим воспоминаниям.
- В этом доме жили Тимофей Амбросимов со своим сыном и его семьёй. Супруга Тимофея Ивановича умерла лет за пять до этого, поэтому всё хозяйство и забота о трёх детях были на жене его сына Вере. Также ей помогала девушка, по-моему, звали её Настя. Она иногда приходила к Амбросимовым из посёлка, чтобы подсобить Вере на кухне. Но однажды она не вернулась домой. Отец девушки отправился на её поиски, конечно же, в первую очередь он дошёл до дома Амбросимовых.
Дилия Степановна замолчала, собираясь с мыслями.
- 23 октября 1976 года – эта дата навсегда врезалась мне в память, - тихим мрачным голосом произнесла она.
Меня в этот момент словно ударило током.
- Что вы сказали? 23 октября? Вы уверены?
Амина посмотрела на меня, как на сумасшедшего.
- Марк, в чем дело? Что тебя так удивило? – спросила она.
- Именно в ночь с 22 на 23 октября был убит Виктор Тихоновецкий, - ответил я девушке.
- А кто это?
Ну конечно, откуда Амине было знать имя убитого парня, чей труп совсем недавно был найден на набережной Коктебеля. Я пообещал, что всё объясню ей немного позже и обратился к Дилие Степановне с просьбой продолжать свой рассказ.
- Так получилось, что когда отец Насти прибежал к нашему участковому, я тоже находилась рядом. У Богдана Петровича приболел сынишка, и он попросил меня заняться его лечением. И тут вдруг в комнату вваливается мужчина с перекошенным от ужаса лицом и заявляет, что он только что был в доме Амбросимовых, где обнаружил всех его жильцов, а также свою дочь, мёртвыми. Мы тогда ему не очень то и поверили, но всё же отправились в это злополучное место. Нас было трое – я, участковый Богдан Петрович и его сосед. Отец Насти возвращаться в дом Амбросимовых категорически отказался. И неудивительно. То, что мы там увидели, не поддаётся никакому описанию. Мне до сих пор иногда снятся эти сцены – мертвецы, замершие в самых разных позах. И у всех открытые глаза, даже у Егора, сына Тимофея.Он умудрился отрезать себе голову циркулярной пилой. Когда мы зашли в сарай позади дома, она ещё работала. Так вот, на лицах трупов, залитых кровью, в их раскрытых глазах – там не было страха. Я смогла прочитать в них лишь одну эмоцию – равнодушие. Все эти шестеро людей шагнули навстречу к смерти так, как будто это было для них самым обычным делом.
- Извините меня, Дилия Степановна, - перебил я женщину, - Но почему вы сказали, что трупов было шесть. Разве не семь? Впрочем, считайте сами – Тимофей Амбросимов, его сын Егор с женой Верой, их трое детей, и девушка Настя.
- Да, всё правильно, все эти люди, включая мальчика лет двенадцати и девочку лет девяти, покончили с собой. Но третий ребёнок был ещё совсем грудничком и его всеобщее безумие не коснулось. Он так и лежал в кроватке, посасывая свою соску, когда его нашли в одной из комнат. Так что я была права – мы обнаружили шесть трупов и одного живого младенца.
У меня от услышанного перехватило дыхание. Страшные сцены, описанные женщиной, поражали воображение. Но в голове при этом крутился один вопрос, и я поспешил задать его Дилие Степановне.
- А вы не помните случайно, как звали этого ребёнка?
- Конечно, помню, - без промедления ответила мне женщина. – Его звали Сашей.