—Какая аппетитная дамочка — услышала реплику в свой адрес Майя Георгиевна. Шла она по улице. Собиралась зайти в небольшой магазинчик.
Этот комплимент ее женским достоинствам пришелся совсем некстати, потому что Майя старалась по мере возможности соблюдать еще не закончившийся Великий Пост перед Пасхой.
На улице потеплело после холодной зимы. Была она в цигейковой перламутровой шубке и без шапки. Свежий мартовский ветерок трепал прическу, но этот романтический беспорядок только придавал прелесть ее короткой стрижке. Подняла Майя свои серые глаза, и увидела, что прямо перед входом в магазин, куда она собиралась зайти, стоит алкаш. Алкаш покачивается и блаженно улыбается, как мартовский кот на солнышке.
— Все понятно. Для этого любая — Венера Милосская — подумала Майя, ей стало неприятно. Пьяный всколыхнул в душе ассоциации, связанные с её неудачным замужеством и разводом.
Но все же комплимент по сути своей был очень даже справедлив, хотя шуба и скрывала все ее женские округлости от постороннего глаза.
— Придется идти в универсам — решила «аппетитная дамочка» и резко свернула в сторону. До Пасхи оставалась неделя, надо было достойно продержаться оставшиеся постные дни.
Майя возвращалась с работы после уроков. Школа была её основным, официальным местом работы, несмотря на то, что ей удалось организовать свою частную художественную студию. В школе она вела рисование — немного часов в младших классах.
Своим коллегам-учительницам и администрации Майя казалась легкомысленной женщиной. Но, на самом деле, это было не так. Во первых, общение с миром искусства заставило ее о многом задуматься. Во вторых, кроме художественного, у Майи накопился и собственный сорокадвухлетний опыт, полный бедами российских женщин: больные родители, сложные, мягко говоря, российские мужчины, строптивые подростки.
Свернула Майя в сторону от алкаша, чтобы и его не осуждать, но и любезностей его не выслушивать. Не провоцировать себя. Майя вовсе не была ханжой, она действительно старалась бороться со своими страстями, которые признавала за собой. И вспыльчивость, и любовь поболтать праздно, и невоздержанность, как она считала, были в арсенале ее грехов.
В результате вместо маленького магазинчика оказалась она в гипермаркете, где ее окружало со всех сторон море гастрономических соблазнов: и ветчины, и копчености, и вина, и пирожные, и мороженое. Куда ни глянь, на каждой полке соблазн «сидит, подмигивает и призывает купить». Равнодушно, с высоко поднятой головой, прошла она мимо. Набрала пакетов с картошкой, морковкой, капустой, как и положено в Пост. Зашла в хозяйственный отдел, взяла кое-какие мелочи. Внутренний голос похвалил ее за хорошее поведение. Довольная собой двинулась она к выходу, выбирая очередь поменьше. Подкатила тележку с продуктами к кассе, в которой стояла лишь одна бабуля. Бабушкин товар уже начали пробивать. Да что-то у кассирши дела шли плохо: все из рук валилось, кнопки она не знала какие нажимать на кассе, консультировалась поминутно с коллегой рядом. На стойке висел листочек в клетку из ученической тетради, и на нем синей шариковой ручкой было коряво нацарапано: «Дорогие покупатели, просим вас проявить понимание, на кассе работает стажер».
— «Да этому зайцу лет триста» — недовольно отметила про себя Майя, потому что обучалась не молоденькая девчонка, а женщина, лет пятидесяти.
Моментально, испарилось умиротворенное состояние, заныло что-то внутри. Кассиршу эту непутевую, захотелось тут же убить. Мелькнула мысль сменить кассу. Внутренне заметалась Майя в нерешительности, но все же осталась на месте. Начала с ноги на ногу переминаться.
— Вот, муха сонная — подумала она неприязненно, однако с трудом себя успокоила — буду проявлять терпение. Пост все-таки.
Пока кассирша с бабушкой как в замедленном кино что-то выясняли, Майя, чтобы отвлечься, начала вспоминать прошедшее занятие. Вспоминая, она пятилась и автоматически выкладывала продукты из корзины на ленту перед кассой. За ней пристроилась продуктовая тележка следующей покупательницы. Майя вспоминала, как рассказывала сегодня третьеклассникам о Боттичелли, о том, что Александро, известный как Сандро Боттичелли, родился во Флоренции. «Боттичелли» значит «бочоночек». Над прозвищем художника рассмеялась Коробкова Лиза, вслед за ней засмеялись все в классе, еле-еле удалось их утихомирить.
Майя задумала из детских работ составить триптих «Весна», в подражание работам Боттичелли.
Наконец-то бабуля отошла. Размышляя над триптихом, подвинулась Майя Георгиевна к кассе. Опять стажерка преклонного возраста медленно как во сне производила какие-то манипуляции. Майя успела обдумать, куда пристроить еще и рисунок Зайкиной. И тут неожиданно раздался грозный окрик. Мгновенно вернулась Майя из эпохи Возрождения в магазин, посмотрела туманным взором, на покупательницу, стоящую следующей в очереди. Женщина была явно не из боттичеллевских воздушных созданий, а отличалась крепкой земной фактурой. Глаза этой медузы Горгоны метали смертельные молнии и готовы были испепелить Майю. Их отделяло друг от друга расстояние всего-то в две продуктовые тележки.
— Шевелись! — рявкнула Горгона — Что как пень встала!
Подумала Майя Георгиевна, что женщина не видела объявления.
— Прочитайте! Стажер работает! — указала она на листок, где просили покупателей проявить понимание. Начала она миролюбиво, но, в голосе уже звенели взволнованные нотки.
—Какое такое объявление? Двигайся! О чем мечтаешь!?
—О чем хочу, о том и мечтаю! Имею право думать— возмутилась Майя.
— Ты то? Думать? - съязвила соперница и как обухом огрела Майю заключительным выводом - Да нечем тебе думать!
Она грубо зацепила самые тонкие уязвимые струны души Майи и эти струны отозвались расстроенным аккордом. Молниеносно слетел «спусковой крючок» ссоры.
— Хамка!
— Корова безмозглая!
Оскорбленная Майя перешла к действиям: она вдруг схватила баллончик освежителя воздуха и брызнула в сторону обидчицы. Соперница на миг растерялась, но не замедлила с адекватным ответом: выхватила мандарин из пакета и запустила во врага. Мандарин просвистел рядом с ухом кассирши. Та даже чуть присела от страха. Горгона была готова метнуть второй боевой снаряд, а Майя собиралась продолжить свою химическую атаку. Но тут уж спохватился муж покупательницы. Он схватил жену в охапку и предотвратил развитие начавшихся боевых действий.
— Тетки, вы что? — мужчина покрутил пальцем у виска — совсем рехнулись! С вашей прытью мы тут все в миг перестреляем друг друга!
Спасибо муж вмешался, иначе не известно, каким разрушениям подверглось бы рабочее место мирной кассирши.
С трудом удерживая себя, сжав зубы, чтобы не отвечать, Майя переложила продукты в свою сумку и вышла на улицу. Внутри всю ее от макушки до пяток колотило возмущение, оно клокотало, как вулкан и требовало выхода.
— Дура! Быдло! Идиотка! Да она имени то такого, Боттичелли, никогда не слышала в своей серой жизни!!
Внезапно Майя представила всю эту сцену со стороны, увидела себя, с накрашенными выпученными от возмущения глазами и остановилась. И так смешно все это выглядело, что она поставила сумку с картошкой на снег и захохотала. Смех разлетался в разные стороны «фейерверком». Стихала одна волна хохота и за ней накатывала новая. Отсмеявшись, Майя успокоилась.