Дворника Хасана все любили. Он был немного чудаковат, но люди знали о его добром сердце, а потому любили и уважали ещё больше. С зарплаты он оставлял деньги только на самое необходимое, всё остальное же тратил на корм для зверей, живущих в зоомагазине на Арбате. Хасан заходил туда после работы, разговаривал с животными, жалел их, кормил. Особенно жалел собак, которых, по всей видимости, часто морили голодом.
Хасан был выходцем из казанских татар и, как истинный татарин, очень трудолюбивым человеком. Его мать тоже работала дворником, убирала министерские дома на Кутузовском проспекте.
Как-то Хасан рассказал Мите о том, как они с матерью первое время жили в Москве. Собирали очистки от картофеля среди отходов, которые соседи укладывали в специальные пакеты и оставляли в подъезде, обрезали их тонкой стружкой, обжаривали и ели. Отказывали себе во всём, но при этом всегда помогали другим. Однажды, когда Хасан уже устроился дворником на Арбат, случилось нечто необъяснимое. Мама Хасана, Фания Ибрагимовна, заезжала к нему с провизией, и вместе они обедали в одном из арбатских подвалов, где можно было не только перекусить в течение дня, но и переодеться, отдохнуть и даже вздремнуть на раскладушке, если позволяет время. Хасан мог привозить еду с собой, выходя из дома в одно и то же время с матерью, но так повелось, что это делала она. Тем более что он часто оставался ночевать на Арбате, выкупив раскладушку у хозяина подвала. И когда Хасан в очередной раз ждал мать, чтобы пообедать вместе, она не пришла. Не появилась она и на следующий день. Он отправился на поиски, но нашёл только свидетелей, которые уверяли, что видели её на Арбате именно в день исчезновения.
– Удивляться нечему, – спокойно говорили они, – на Арбате всегда кто-то и что-то пропадает. Это же бермудский треугольник. Разве не знал? Ничего, сам когда-нибудь пропадёшь – узнаешь.
Спустя пять лет Хасан перестал искать Фанию Ибрагимовну и втайне стал ждать своего исчезновения. «Когда ты заберёшь меня, Арбат?» – спрашивал он каждое утро. Но утро в сотый раз лишь забрасывало его новым мусором, который приходилось убирать, и бычками, из которых он взял за привычку выбивать остатки табака и делать самокрутки. Никто не знал, из чего они, и с охотой угощались, а то и сами просили угоститься, завидев дворника.
– Конечно, брат. Держи, – протягивал самокрутку Хасан и в этот момент думал о том, что и она сейчас растворится в воздухе. – У меня ещё есть, – добавлял он и торопливо опускал руку в карман робы. Нащупав остальные самокрутки, успокаивался и даже улыбался.
Но на самом деле Хасан всегда ждал, хоть и боялся признаться себе в этом, той пустоты в кармане, того самого испуга, после которого его жизнь может измениться.