Это было реально в году 1620х, когда я уничтожила и вполне физически, часть инквизиции, не в Италии, но каком-то округе, подчиненном моему епископу далеко за границами, а потом сблизила много рыцарей поздних в Польше с поздними язычниками их губерний, завершила там допролсы и просто началась экономическая конкуренция между землевладельцами со знаниями и массы с руками. Победила не то что дружба, но терпение и философия, понятная обоим. Впоследствии это спасло много казаков, перебегавших в поисках умного и исторически сильно пусть не государства, как раба Рима, весьма прозрачного и подчиненного схоластикам, но князя, как ...защитника от низа казацкого, верха римского и боковин параллелей тесненькой европки.
Обрусение всего кроманьона и далее от него в прошлое и впредь. Это мое принятие размахов мира сего. Здесь мало ландшафтов как данных, здесь перекличка между крупными мыслями приемника и открытиями науки в его поколении и ранее, приближение и удаление по силе внимания, как на сенсорном телеке.
Ландшафт из государственного романтического наследия последних 4х веков, возраста цивилизации по Кваше, людское также сохраняет лучшие опыты государств, спокойно сочетая чуть не анархию с монархией, небо весьма пестрое и включает четко все события в Энрофе, но с иных точек понимания, нервы как на параде победы, усталость и воля поддерживают друг друга, память весьма обширна и не только своя, но и других масштабов, без всякой ностальгии, так как часто видно все три направления времени по экрану кармы, нелюди разнообразны, но все после огненного искупления, часто в чиновниках стоят реальные джинны и джинние, покорные Аллаху, но не людям во избежание рыночных отношений между все еще не собранными цивилизациями, материальность как из вязкой воды или гончарной глины, логика как математика Римана.
У меня чаще были ситуации монотеизма как печати на природе выше генов и инстинктов, ведущих через борьбу к умению. Бог мыслился не совсем как машина и план, но все же как частицы магнетические и химические, его органы несказуемые.