Фотографии с центральной доски почёта ОКБА НПО "ХИМАВТОМАТИКА"
ДОРОГАМИ ЖИЗНИ
ГЛАВА 6 1982 год
ЧАСТЬ 1 РАБОТА ИРАИДЫ
ОТРАСЛЕВАЯ АСУ
Я продолжала работать начальником 144-ой лаборатории, входящей в НИО-14.
В момент организации лаборатории, мой непосредственный начальник - Круц Геннадий Кириллович перевел в другие отделы всех программистов, которые работали при Мицкевиче.
Таким образом, все работы, связанные непосредственно с деятельностью вычислительного центра меня не касались вообще.
Да, и все машинные залы: ИБМ, ЕС-1055, ЕС-1055 М, "Видеотон" и "Ксерокс" располагались на третьем этаже. Там было особое царство машин и людей, у которых была своя жизнь. И работал там, в основном, - мужской коллектив. Правда, были там и девчата - молодые специалисты. Но и они, купаясь во внимании ЭВМовских корифеев, держали себя перед "обитателями" нашего второго этажа обособлено и заносчиво. У наших "этажей" время обеденного перерыва не совпадало, поэтому мы только видели, возвращаясь из столовой, как туда же стайкой спешили эти девчата, окруженные щебечущими мужчинами.
Ну, а на нашем этаже - наоборот, преобладающей численностью являлся женский коллектив. Мужчины - начальник НИО - Жуйко Валентин Иванович, Губанов Александр Боисович - начальник 142 лаборатории, Богданов Александр Игоревич и Адамов Роман Васильевич - начальники секторов у Губанова. Да ещё - парочка ребят, работавших в моей лаборатории.
Каекин Олег, которому надоело ожидать повышения, уволился, найдя себе работу в другом месте. А на смену ему пришли другие специалисты - Смирнов Юрий Павлович, Ратов Анатолий Георгиевич и Зибаров Евгений Томасович.
Для моей лаборатории было выделено две комнаты. Помещений не хватало, поэтому мы всегда сидели в тесноте.
Одна комната - угловая в здании, было большой, но и в ней практически трудно было свободно ходить, так как она вся была перекроена и разбита на закоулки стенками из книжных шкафов.
Напротив дверей стоял шкаф, перед которым приютился стол и стул для командировочных гостей. Вдоль левой стены выстроились: стул-стол, стул-стол, и так - до угловых окон. Мой стол стоял перпендикулярно к этой веренице столов, как бы развернувшись направо. Вдоль этого ряда, начиная от шкафа у двери, была выстроена стенка из таких же шкафов. Во внутреннем закутке, образованном всё теми же шкафами спрятался одинокий рабочий стол, выпадавший из моего поля зрения. Перед ним - лицом к окну стоял ещё один стол, И, наконец, был ещё ряд столов вдоль правой стенки комнаты. Таким образом, не считая гостевого столика, в комнате сидело 10 человек. Трудности, конечно, были. Сотрудникам приходилось на личные темы говорить шепотом. Летом можно было приоткрывать окна для проветривания. А зимой иногда было душновато.
Вторая комнатка была маленькой - всего на пять столов. У меня так всё это прозвучало - как будто в лаборатории работали одни столы. Нет, конечно. Работали люди, и работали не плохо. У меня уже был определенный опыт общения с подчиненными. Поэтому особых затруднений в этом плане не возникало. Я старалась так распределять работу и обязанности между сотрудниками, чтобы это соответствовала их возможностям. Сама я старалась работать, в основном, с начальниками секторов, а им была предоставлена полная свобода деятельности. И только при необходимости я могла подключаться к выполнению каких-нибудь срочных заданий, порученных отдельным сотрудникам.
Но, в основном, это был - женский коллектив. И, конечно, без проблемных ситуаций не обходилось. Хотя, и с мужчинами - нужно было приспосабливаться к каким-то их индивидуальным особенностям.
В моей лаборатории редко менялся контингент работающих. Почти все, с кем я начинала работать, доработали со мной до моей пенсии.
В лабораторию 144 входили:
ДУДКО ИРАИДА ВЛАДИМИРОВНА
БОРТНЮК ВИКТОРИЯ ЯКОВЛЕВНА
ЗИБАРОВ ЕВГЕНИЙ ТОМАСОВИЧ
РАТОВ АНАТОЛИЙ ГЕОРГИЕВИЧ
СМИРНОВ ЮРИЙ ПАВЛОВИЧ
ЗДЕСЕНКО ГАЛИНА ИВАНОВНА
КИСИЛЕВА ЛИДИЯ НИКОЛАЕВНА
КОРШУНОВА НИНА ИВАНОВНА
КАЛАШНИКОВА АЛЛА АЛЕСАНДРОВНА
ПИМЕНОВА РИММА ИВАНОВНА
СИДНЕВА ЛИЛИЯ ДМИТРИЕВНА
СМИРНОВА ТАМАРА ДМИТРИЕВНА
КОНДРАШОВА ЛЮДМИЛА АЛЕКСЕЕВНА
БОГОСЛОВСКАЯ ЛЮДМИЛА
ЕРМИЛОВА ГАЛИНА
ДАВЫДОВА
Всё, что делалось в направлении выполнения работ, является заслугой всего коллектива. Но хотелось бы вспомнить о всех понемножку не о выполняемых ими заданиях, а просто, как о своих друзьях и подругах. Надо сказать, что коллектив был дружным. Все всё знали друг о друге. Были знакомы семьями, делились своими радостями и несчастьями, вместе проводили многие праздники, и обязательно отмечали их на работе.
Помню, это происходило так. Мы заранее распределяли - кто какие закуски готовит для праздничного стола.
На мою долю выпадала - картошка. Готовилась она просто. Заранее покупалась на рынке картошка, которая должна быть рассыпчатой. Отваренную картошку сливали, чуть подсушивали на плите, но, естественно так, чтобы - не пригорела. Затем жарился лук - полная сковородка. Иногда для запаха добавлялся мелко нарезанный чеснок. Под конец жарения добавлялось сливочное масло, и весь лук вываливался в кастрюлю на горячую картошку. Вот и всё. Кастрюля накрывалась крышкой, которую нужно было прижать так, чтобы при транспортировке она не свалилась с кастрюли. Сама кастрюля обертывалась несколькими слоями газет и затем какими-нибудь полотенцами.
В этот день многие приходили на работу с сумками и пакетами, в которых приносились из дома продукты. Поэтому в этот день вахтеры в проходной улыбались, но с сумками пропускали, не проверяя их.
Кастрюлю с картошкой ставили на батарею, чтобы за полдня она не остыла. И она действительно не остывала, а главное - сохраняла душераздирающий аромат. Он начинал просачиваться из кастрюли, несмотря на множительные слои упаковки с самого утра, распространяя запах по всей комнате и возбуждая аппетит так, что, чем ближе приближалось застолье, тем сильнее ощущался голод.
Аллочка Калашникова делала свекольный салат - необыкновенно вкусный. Её "секрет" приготовления заключался в том, что свекла не варилась, а запекалась в духовке. Никогда бы раньше не поверила, пока не попробовала Аллочкину свеколку сама, что вкус одного и того же продукта так зависит от способа его приготовления.
Людочка Богословская всегда приносил вкуснейший рыбный салат, сложенный в стеклянную банку. Я дома никогда почему-то не готовлю такого типа салаты, кроме мимозы из горбуши и другой - из печени трески. А рыбу предпочитаю подавать в нарезке. Но у Людочки даже салат из обычной трески был таким вкусным, что я говорила себе, что обязательно дома попробую сделать такой же. Но, почему-то - не делала...
Удивляла всех своим фруктовым салатом Тамара Дмитриевна Смирнова. Она готовила салат дома из большого числа составляющих его фруктов. Причем, кроме свежих яблок и груш, в салат входило много размоченных и мелко порезанных сухих фруктов типа урюка, фиников, чернослива, янтарной кураги и т. п. вкуснятины.
Людочка Кандрашова приносила из дома дачный набор чайной заварки, в которую, кроме различных сушеных листьев, типа - земляники и мяты, обязательно добавлялись листья черной смородины. Ах, какой это был душистый и вкусный чай!
Спиртную составляющую праздника закупали и проносили через проходную наши немногочисленные мужчины.
Стол начинали накрывать до обеденного перерыва.
У нас было это удобно сделать, так как перед дверью стояли шкафы, за которыми скрывался вид на всю комнату. За этими столами и накрывался праздничный стол. К нему придвигали другой, чтобы вокруг уместились все. Иногда кто-нибудь приносил из дома скатерть. Или, за неимением таковой, столы застилали листами белой рулонной бумаги.
До обеда все делали вид, что работают. Хотя это был только вид. У всех уже было праздничное настроение, которое исключает возможность заниматься работой.
Наконец, наступал момент, когда в комнату входил Геннадий Кириллович Круц и треугольник НИО, в которую входила наша лаборатория (НИО-14).
Их цель была - проверить готовность помещений к последующему опечатыванию помещений на время праздников.
Окинув взглядом всё и всех, они поздравляли нас с наступающим праздником, и удалялись. Это было сигналом, что - пора....!
И в мгновение ока на стол выставлялись все тарелки с закусками, которые были до того мгновенья невидимыми. Все спешили придвинуться к столу на своих стульях и со своими кружками в руках, вместо рюмок.
С этой минуты все двери во все рабочие комнаты на этаже закрывались на ключ, и входить туда можно было только по условленному стуку...
Я думаю, что во всех организациях, и во всех отделах в предпраздничные дни всё происходило тоже самой, только в разных вариациях.
Да и в настоящее время, вероятно, ничего не изменилось, особенно в день перед 8 марта, когда все женщины возвращаются с работы с обязательным букетиком тюльпанов или мимозы и коробкой конфет...
Но я, кажется, хотела поговорить немножко о тех, с кем провела десять лет своей жизни в ОКБА НПО "ХИМАВТОМАТИКА".
С кого начать?
Конечно, - с Виктории Яковлевны Бортнюк.
Виктория Яковлевна Бортнюк, это моя любимая подруга - Викуля. И не только - моя. Викуля была необыкновенной женщиной - и внешне, и характером. В её общении с людьми оставалась какая-то особая вкрадчивость, в хорошем смысле этого слова, мягкость, обаяние. Люди тянулись к ней. Она ничего для этого не делая, притягивала к себе людей. Ей хотелось открыть душу, пожаловаться на жизнь. Она умела выслушать, а главное - всегда была готова помочь. У ней был какой-то особый талант - дружить со всеми и быть полезной всем. Казалось, что благодаря её характеру, она должна быть счастливой. Но - нет... Счастья ей выпало слишком малая часть от того, что она раздавала людям.
На работе она была незаменимой. Дело в том, что мы разрабатывали много директивных документов, которые необходимо было согласовывать со многими службами, и подписывать у многих руководителей, особенно - в министерстве. Виктория Яковлевна проделывала это виртуозно. Мне казалось, что она знакома со всем многотысячным коллективом ОКБА и министерства, знает каждого, и про каждого - всё. Люди тянулись к ней со своими радостями, больше - бедами, за её советами, сочувствием и помощью. И как только её хватало на всех? Ну, а среди всех документов, которые она помогала оформлять, проталкивая их по всем инстанциям, конечно, были - премии, которые нам иногда выделялись министерством.
Насколько я помню (могу в чем-то и ошибаться за давностью лет), она с семьёй приехала из Грузии. Её муж был военным, и там служил. Оттуда его со временем перевели в Москву. У них родились два сына - Саша и Жорик.
Муж безумно любил Викторию, но ревностью мучил и изводил её всячески, издеваясь над ней и по кажущейся причине и без причины вообще. Я помню слово - "гнус". Только так она называла мужа, когда о нем заходила речь. Видно здорово он её измучил своими домоганиями. Выпивая, в порывах всё той же ревности, мог поднимать на неё руку.
Вика долго терпела, и, наконец, не выдержав издевательств, вместе с мальчиками и старенькой мамой - ушла от мужа на частную квартиру. Он долго преследовал её, извинялся, плакал, уговаривал вернуться. Но Вика к нему не хотела возвращаться...
Безусловно, поклонников у неё было много. Но она как-то сразу пресекала любые ухаживания, переводя их в шутку.
Я уже упоминала, что наша лаборатория занимала две комнаты: большую и маленькую. Вика сидела в маленькой комнате. Наша лаборатория отличалась сплоченным коллективом. Но в маленькой комнате собралась особенно дружная группа. Кроме Вики, там сидели: Лилия Дмитриевна Сиднева, Кондрашова Людмила Алексеевна, Киселева Лидия Николаевна и, точно не помню, кажется - Людочка Богословская.
Лилия Дмитриевна была в лаборатории самой старшей из нас, и мудрой. Людочка и Лида отличались выдержанностью, рассудительностью, скромностью и дружелюбием. А все вместе эти милые женщины составляли такой букет очарования и миролюбия, что эта комната была для всех остальных работников лаборатории - отдушиной от напряжения, иногда создаваемого срочными заданиями, и, может быть, - излишней строгостью поведения.
Всё таки "перенаселенность" "большой" комнаты сотрудниками привносила определенные неудобства, типа - "не говори громко, не мешай работать другим" и т.д. Зато в маленькую комнату забегали, чтобы пожаловаться на кого-то или на что-то, посоветоваться, и, в конце концов, просто - узнать последние новости, которыми всегда владела наша Викуля. Новости, чаще всего касались вопросов повышения или размеров премии, а главное - будет ли она и когда...
Мы все держали в столах маленькие кипятильники, и временами заваривали себе в кружках чай. Рано или поздно, кружки внутри становились коричневыми от чайного налёта. Мне почему-то запомнилось, как Вика брала в руки такую кружку и протирала её внутри белым листом бумаги. Я раньше не знала, что так сравнительно легко можно было очистить кружку от чайного налета. Дома иногда моешь чашки со средством для мытья посуды, и то не можешь очистить сразу, а тут, оказывается, всё так просто.
В эту маленькую комнату не только любили забегать девочки из нашей лаборатории, но и сотрудники из всех других отделов. И вот я стала замечать, заходя в маленькую комнату, что там частенько стал появляться незнакомый мне средних лет мужчина. Как, потом оказалось, зовут его - Юрий Дмитриевич, и он влюбился в нашу Викулю. Ухаживал он за ней долго, упорно. Он работал не в ОКБА, и приходил в нашу организацию по работе. Но большую часть времени своих "местных" командировок он стал проводить в нашей маленькой комнате. Скоро все с ним перезнакомились, и даже привыкли к нему, когда он превратился в тень Виктории...
Юрий жил вместе с мамой, в небольшой квартире, недалеко от Зоопарка. Вика позже рассказывала, что, если жаркими ночами приоткрывать окна, то слышится рев диких зверей.
Первое время, она встречалась с Юрой у них дома только вечерами. Нужно было возвращаться домой, к сыновьям и маме, которая старалась вести их маленькое хозяйство, и обихаживать внучат. Мальчишки росли шаловливыми.
Юра старался окружить Вику заботой, вниманием, и защитой, которой ей так не хватало в личном плане. Ему удалось постепенно завоевывать её сердце и расположение. И вот Вика, наконец сдалась.
Когда Юрина мама умерла, Вика переехала к Юре со всей своей семьей.
Мы дружили с Викой всё время моей работы в ОКБА. Но особенно нас с Викой и Юрой сблизило получение дачных участков, которые оказались рядом. Поэтому наша дружба продлилась ещё на много лет.
Интересы всех дачников пересекались во всём, и поэтому объединяли нас в преодолении постоянно возникающих трудностей. Многие почти одновременно приобрели старые автомобильные фургоны, использовав их в первое время под жильё, а позже - под хозяйственные сарайчики. Сообща участвовали в бурении скважин на участках в поисках воды, и многих других мероприятиях. А потом стали строить своё основное жилье. С этого момента стали появляться заборы, за которыми вырастали домики, дома, и даже - хоромы. Сразу же все разделились на людей с большим или средним достатком, или вовсе - без него. И мы с Викой оказались близко к последней категории. Это сблизило нас ещё больше.
Когда настал момент, и я ушла на пенсию, многие попали под сокращение, или же уволились, по каким-то другим причинам, сами. Вика тоже ушла из ОКБА. Она устроилась на работу в какую-то фирму, продававшую стиральные порошки и другую подобную продукцию. Мы стали встречаться реже - только когда одновременно приезжали на дачу.
Вырос старший сын Вики - Саша. Появился внук - маленький Александр, который практически рос на Викиных руках. Она приезжала с ним, с Юрой и мамой на дачу.
Настал момент, когда мама заболела и слегла в постель, постепенно угасая.
Вика рассказывала, что в последний день своей жизни, мама неожиданно села на кровати, и стала одеваться. Вика спросила - куда это она собралась. Та ответила - "Надо идти... Надо". Она собиралась в последнюю дорогу...
Интересно, что я не раз слышала рассказы о том, что перед смертью многие куда-то стремятся уйти, куда-то пробуют перебраться со своего места, и что-то другое происходит в этом же духе. Что их зовет, или тянет к себе?
Я помню, нам рассказывала тётя Таня - сестра матери Юры Ануфриева (первого мужа Стэллы), что когда на её глазах умирала Екатерина Митрофановна, Стэллина свекровь, она, лежавшая последние дни практически без сознания, вдруг очнулась, смогла спуститься с дивана, и поползла к двери по ковру...
Бегут ли они, стараясь из последних сил убежать от смерти, или спешат навстречу её зову? Это знают - только они...
Время продолжает поглощать всё, что уже нами прожито, и накрывать своей тенью проявляющееся будущее...
Однажды Вика долго не появлялась на даче. А когда приехала, я её не узнала. Она часто любила очень коротко стричь волосы. А в этот раз её коротко стриженая голова стала седой.
Умер её младший сын - Жорик... Не хочется здесь писать о чужих бедах. Но причина была... И, теперь уже не важно, какая это была причина. Не стало молодого парня... Постепенно - все забудут о нем. И только мать будет оплакивать его до конца своей жизни, так как сердце ничего не забывает - ни секунды мимолетного счастья, ни безумную боль дорогих сердцу потерь.
Настал момент, когда мы с Виктором перестали ездить на свою дачу. С Викой мы перезванивались. Старший сын Саша жил отдельно. Внук вырос.
Вика с Юрой жили вдвоем. Однажды у Юры случился инсульт. Вика выходила его. Она мне говорила, что, если когда-нибудь она вдруг останется одна, она постарается уехать из этой квартиры. Она планировала обменять квартиру и съехаться с внуком – Сашей.
Уже многие годы Викин телефон мочит. Никто из общих знакомых о ней ничего не знает. Возможно, она исполнила задуманное.
В общем, пока к великому моему сожалению у меня от неё нет никаких известий.
Олег, наш сын, приезжая на нашу прежнюю дачу ни с кем из соседей не общается. Но говорить, что за забором по выходным дням на дачу Вики кто-то приезжает. Но лично с ней он не пересекался…
СМИРНОВ ЮРИЙ ПАВЛОВИЧ.
Высокий, симпатичный, сравнительно молодой мужчина. Внешне спокойный. Считаю - довольно умный, сообразительный. Но, с большим самомнением, вероятно - оправданным. Помню, на первых порах, когда его перевели в нашу лабораторию из отдела разработки, внедрения и эксплуатации АСУ объединения, где он был начальником, я ему передала все работы, связанные с классификаторами. Эта тема так и оставалась закрепленной за нашей лабораторией.
Левая общесоюзная часть кода продукции была утвержденной, а - правую, отраслевую продолжали мусолить и утрясать. Я выделила ему в помощь Калашникову Аллочку. И они вдвоем ковырялись в этой проблеме. В какой-то момент, просмотрев их наработки, я увидела, что увлекшись этой темой, Юрий Павлович отошел от уже принятой структуры кодов. Может быть, его рационализаторские идеи были и интересные, но они выпадали уже из принятой общесоюзной системы кодов. Пришлось попросить его кое-что переработать. А он возмутился, считая себя правым. Мы начали спорить. Поскольку громко шуметь у нас было не принято, мы с ним остались после работы, и каждый из нас старался доказать свою правоту. В конце концов, понимая, что нужно ставить точку в нашем споре, а он никак не хотел принимать уже сложившуюся концепцию, мне пришлось сказать - "Жаль, что ты не понял необходимости сохранить уже принятую структуру. Но, пока начальник лаборатории - я, придется выполнять мои распоряжения"...
У меня не было другого выхода в этой ситуации. И мне было жалко его самолюбия. Но пришлось - "приказать", чего обычно делать я избегала.
Юрий Павлович проглотил обиду, но как-то сник, затих. Работу он выполнял также скрупулезно, как всегда. Но я чувствовала, что к этой теме он как-то охладел...
Юрий Павлович по своей сути был необыкновенным человеком. Может быть, многие считали его странным, но он просто был - другим, необычным среди обычных.
Во-первых, он был не просто вегетарианцем. Он не ходил в столовую, а приносил еду из дома. Обычно это были - семечки, орехи, различные зерна.
Он рассказывал, какие на даче вкусные салаты они готовят из одуванчиков, и многих других растений, которые мы считаем не съедобными.
Во-вторых, у него был свой режим закаливания организма. По утрам, после зарядки, он обязательно обливался холодной водой. Поскольку в Москве, дома это не всегда было возможно сделать (а почему не в душе?), он выходил из подъезда и обливался водой прямо на улице.
А у нас на работе, в обеденный перерыв, зимой, он, выйдя из проходной, переходил по мостику, на другой берег речки. Там на береговой лужайке, засыпанной снегом, он разувался и проделывал моцион, ступая по снегу босиком. У нас к этим его привычкам привыкли, и уже перестали обращать внимание на его странности. А в других комнатах, окна которых выходили на набережную, продолжали с любопытством наблюдать за его прогулками.
А, в общем-то, вероятно, в каждом из нас есть странности. Просто почти все стараются их скрывать, и внешне - не выделяться из толпы себе подобных. А я иногда восхищалась характером Юрия Павловича - его свободой поведения и мыслей. Не каждый способен спорить с начальником, отстаивая своё мнение.
И не каждый может пренебречь мнением других о его поступках, и вести себя так, как он считает нужным. Тем более, что это не противоречит установленным нормам поведения нормального человека...
После 1990 года, когда я уже ушла на пенсию, и рассталась с ОКБА и своей лабораторией, я редко встречалась с бывшими сотрудниками.
В конце дома, в котором мы жили, протянулась улица Римского Корсакова, которая к нашим домам повернулась своей задней стороной. На первых этажах почти всех домов этой улицы располагались различные организации. В первом, ближайшем к нашему дому была частная парикмахерская, всего на два места.
Каждую весну я кротко обрезала волосы, с тем, чтобы легче чувствовать себя в жару, и не утруждать себя разными прическами. Увидев открывшуюся рядом парикмахерскую, я зашла туда, и неожиданно встретила там Юрия Павловича. Мы обрадовались встрече, разговорились... Оказалось, что эта парикмахерская - его предприятие (как теперь называют - малый бизнес).
Мы обменялись телефонами, и договорились, что он как-нибудь забежит ко мне попить чайку. Но, к сожалению, мы больше не встречались.
ЗИБАРОВ ЕВГЕНИЙ ТОМАСОВИЧ
Он пришел к нам в лабораторию не с первого года моего пребывания там. Но сразу же стал для всех настолько своим, что всем казалось, что он с нами был "вечно".
В ОКБА, в штабе Гражданской обороны работал его отец. Штаб находился в подвале основного корпуса. Женя во время дежурств отца, частенько навещал его. Иногда, когда отец из дома приносил с собой на дежурство домашние обеды, Женя мог у отца перекусить.
Женя был высокого роста, седой не по возрасту, не то, чтобы толстый, а просто - представительного телосложения. По натуре - очень исполнительный и очень деловитый. Научные проблемы его не трогали. Зато, все хозяйственные проблемы он разрешал в два счета. Поскольку у нас был в основном женский коллектив, Женя был нашим общим "братом", "мужем", "отцом"…
С какими только просьбами к нему не обращались... И никогда не было отказа. Только - помощь и дружелюбие.
Он очень хорошо ко мне относился. Иногда говорил - "Знаешь, Ираидушка, за что я тебя люблю? У тебя глазки зауженные. И мне иногда кажется, что ты наших кровей, и моя родня...". А глазки у меня не были узкими. Просто при большой близорукости я всегда немного щурилась, даже в очках.
Так получилось, что, когда нам выделялись дачные участки, Томасыч, как мы его всегда звали, получил участок рядом с Викой. Наш и Викин участки располагались по крайней линии - вдоль небольшой пожарной канавы и лесопосадочной полосы, разросшейся в небольшой перелесок.
По улице, за нашим рядом участков, располагался ещё ряд, примыкавший своими "задами" к нашим участкам. Так вот, Томасыч был соседом Викули со стороны второго ряда. Сначала они не отгораживались друг от друга. Только была вырыта между участками отводная дренажная канава. Однажды Вика привезла и посадила вдоль этой канавки, на своем участке кусты малины. Поскольку отец Жени, ушедший к тому времени на пенсию, находился на даче и в будни, однажды, в отсутствие Вики, выкопал эти малиновые кусты и посадил у себя на даче. Вика переживала очень, но не стала заводить разборок. Она была выше этого. Они с Юрой просто после этого случая отгородились от участка Зибаровых, установив забор из металлической сетки.
Во времена нашей бытности на даче, Женечка был таким же незаменимым помощником и другом, как и на работе. Мы не уставали им восхищаться, и завидовали его жене в плане того, что наши мужья не были такими же хозяйственными умельцами.
Женя первый установил хозблок, обустроив его под миниатюрный комфортный и уютный изнутри домик. У него у единственного на наши два ряда была настоящая работавшая колонка с водой. Пока мы не перегородились заборами, все бегали к нему на участок с ведрами за питьевой водой.
Женя не раз помогал нам и советами и реальной помощью. Руки у него были "золотые".
В нашу последнюю весну, когда мы приехали на дачу, обживая наш новый дом, к нам пришел в гости Женя. Мы сидели на кухонке, за столом из гарнитура - "Ладья", тогда очень модным. Было, как всегда - что выпить, и чем закусить. Женя сидел с нами, был бодрый, весёлый. Но новости, которые он нам рассказал, были грустными. Он тяжело болен. У него нашли рак, кажется, - толстой кишки. Кишку вырезали, и вывели наружу. Из неё все отходы выделялись в специальный сосуд, прикрепленный к поясу на животе. Сначала его жена по необходимости промывала его. Потом Женя стал ухаживать за собой сам.
Мне Женечка запомнился ещё тем, что, каждый Новый Год, первый поздравительный телефонный звонок всегда был от него. Я к этому привыкла. И удивлялась - как можно почти сразу же после боя курантов отвлекаться от гостей, и звонить кому-то по телефону.
Но вот наступил очередной Новый Год, а звонок не последовал...
На следующий день я сама стала звонить Жене домой, но телефон молчал...
Потом, я узнала от Вики, что нашего Томсыча не стало... Вечная ему память...
ЗДЕСЕНКО ГАЛИНА ИВАНОВНА.
Маленькая незаметная женщина. На протяжении всех лет, которые нас в жизни развело время, я чувствую себя виноватой перед ней. Она занималась у нас бухгалтерским учетом. Была очень исполнительной и аккуратной и в работе и в жизни. А жизнь у неё была и трудная и я даже не знаю - счастливая или нет. Слишком много переживаний выпало на её долю.
Муж у Галочки был военный. Почему был? Просто, наверное, и он и Галочка сейчас такие же старички, как и мы...
Внешне он был полной противоположностью Галине - выше её, стройный, интересный, уверенный, подтянутый, и в то же время - простой в общении.
Я не помню точно, с чего начался их роман, поэтому не буду нырять в эти дебри...
Поженившись, они уехали к месту его службы. Как в фильме - "Офицеры"... Казармы и общий туалет во дворе. Галю в этот туалет провожал муж, оставаясь снаружи и предупреждая тех, кто подходил о том, что пока надо подождать...
Справедлива поговорка (из фильма - Москва слезам не верит) - "Чтобы стать генеральшей, нужно выйти замуж за лейтенанта".
Галя многие годы кочевала с мужем по всем военным городкам, приспосабливаясь ко всем, иногда невыносимым, условиям быта.
У Гали росли дочка и сын.
Мне легко представить, сколько Галочке пришлось пережить, мотаясь по многим военным городкам. У меня был на это "живой пример" в виде Витиного брата - Жени и Тонечки, его жены. Галочка - эта маленькая женщина, вынесла все эти трудности, и, полностью растворившись в муже, сумела стать его вторым - Я. Но постоять за себя она почему-то не научилась. Всю себя отдавая семье, лично про себя она, наверное, никогда и не думала...
И вот, наконец, жизнь улыбнулась им. Они перевились в Москву и получили нормальную трехкомнатную квартиру на улице Декабристов, недалеко от нашего дома - остановки четыре автобусом.
Я в ОКБА проработала 10 лет, и не удивительно, что за это время мы все, работая в одной лаборатории, перезнакомились и семьями.
Поэтому и Галя с мужем бывали у нас пару раз в гостях, и мы с Виктором ездили к ним в гости тоже.
Я в гостях всегда обращаю особое внимание на праздничный стол, желая перенять что-нибудь новенькое. На этот раз Галочка угощала гостей традиционными пельменями.
Последнее место их службы было в Сибири. Поэтому она не раз рассказывала, как там осенью на зиму заготавливали пельмени в огромном количестве. Их замораживали и вывешивали в мешочках за окнами. А зимой оставалось только при желании - отварить и подавать их на стол в любое время. Причем, заготовка пельменей превращалась каждый раз в мероприятие, в котором участвовала не только вся семья, но и соседи и друзья. Но оно себя оправдывало...
Ну, в пельменях я ничего не понимаю, так как не люблю вареное тесто в любом виде. Но, у Галочки пельмени были действительно отменные.
А понравилось мне другое блюдо. Галочка купила в магазине обычные маленькие круглые булочки. Срезала с них верхушечку, и выскребала середку. Начиняла фаршем из жареных грибов с луком. Не помню, чем она смазывала сверху и смазывала ли яйцом, майонезом или сметаной. И вот эти импровизированные жульенчики запекались в духовке. Получались румяные аппетитные штучки. Я думаю, это блюдо легко готовится, и может быть принято на вооружение в любом доме. Ну, а мякиш от булочек можно использовать, например, в котлетах.
Ну, а теперь пора оправдываться - почему я считаю себя перед ней виноватой.
Видно жизнь сделала из неё не только отличную хозяйку, всё умевшую делать и выживать в любых условиях. Кроме всего этого, она где - то сломала её.
Маленькая, худенькая Галочка казалась всегда неуверенной, и будто - провинившейся в чем-то. Её стеснительность сопровождалась заискиванием. Именно эта черта меня и раздражала в ней.
Помню, однажды, встретившись по дороге на работу, мы ехали в одном автобусе. Мы ехали и стояли на задней площадке. В какой-то момент автобус резко затормозил. Я по инерции ухватилась за стенку автобуса. А Галина присев на корточки, ухватилась за мои сапоги - не с тем, чтобы самой не упасть, а для того, чтобы удержать меня на ногах. Вот в этом поступке она проявила всю себя. Я должна была бы быть благодарна ей за такую внимательность к моей персоне. Но именно такие поступки меня и раздражали.
Я не любила лесть, и терпеть не могла при смыкание и подхалимство (это уже не про Галю), и сразу же пресекала её со стороны любого сотрудника.
Иногда, когда, скажем, не разобравшись, я делала Гале по работе замечание, она, зная, что я неправа, начинала извиняться и оправдываться. Я думала - зачем, почему? Ну, скажи ты мне, что я неправа, защищай себя. Мне хотелось спровоцировать её на ответные действия, направленные на защиту себя. Иногда я начинала третировать её, провоцировать на ответные действия... Но - нет. Всё было бесполезно.
Где-то в 1989 году, когда перестройка потребовала от всех переходить на само обеспечение (я имею ввиду переход от бюджетной оплаты работ к коммерческим принципам самоокупаемости), мою лабораторию частично расформировали. Некоторые специалисты были переведены в другие подразделения.
Я думаю, что Галочка воспользовалась этим и сама попросила, чтобы её перевели в другой отдел. Может быть, я и ошибаюсь.
Потом, уже после того, как я ушла на пенсию, настал момент, когда лаборатория перестала существовать вообще. Всё распадалось, многое становилось ненужным и исчезало - в соответствии с требованиями нарождающейся новой системы...
Все мои девочки вынуждены были переквалифицироваться и искать новые места работы.
Галочка перешла на работу в гостиницу Турист, в бухгалтерию.
Однажды мы с ней встретились на улице. Она изменилась. Раньше её одежда отличалась такой же скромностью, как и её характер. Теперь она была одета - в красивые сапожки и модное кожаное пальто.
Я спросила её, понимала ли она, почему я к ней относилась строже, чем ко всем остальным? И то, что мне хотелось, чтобы изменилось её характер?
Она ответила, что моя «наука» для неё не прошла даром - "Да. Теперь я научилась постоять за себя...".
Бывают в жизни совпадения. Оказалась, что мы с Виктором и Галочка с мужем поженились в один день, не год, а именно день - 20 января. Мне почему-то именно в этот день вспоминается Галочка Здесенко. И мне хочется ей позвонить, и узнать, как сложилась её дальнейшая жизнь. Но, каждый раз, вспомнив об этом, я почему-то не бралась за трубку телефона. Может быть, как-ни будь, всё-таки позвоню...
А когда я решилась набрать знакомый номер телефона, мне никто не ответил…
КОНДРАШОВА ЛЮДМИЛА АЛЕКСЕЕВНА
Людочку Кондрашову устроила на работу сестра - Руппуль Тамара Алексеевна, работавшая начальником техсектора в отделении № 2. Фамилия была у неё по звучанию - прибалтийская, по мужу, который тоже работал в ОКБА.
Руппуль Вячеслав Александрович был начальником НИЛ-031 в НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОМ ОТДЕЛЕНИИ № 3.
Сестры были похожи - худенькие, стройные, симпатичные. Всегда аккуратно одетые. Тамара с мужем жили отдельно, в городской квартире. Людочка же жила с мамой и сынишкой, в загородном собственном доме с садом, огородом, и всеми вытекающими из этого последствиями.
С мужем она давно развелась, и Антошку воспитывала одна. Ну, почему - одна? Конечно - с мамой. Мама была уже не молодой женщиной. Но, как могла, старалась поддерживать дом и посадки в порядке, ну, и конечно, ухаживала за внуком, когда Людмила уезжала на работу в Москву.
Дом был большой, сад и огород - тоже. Поэтому Людмила "пахала" наравне с матерью.
Мы как-то с Виктором напросились к ней в гости. Получилось этот так. Однажды Викуля с Юрой привезли на дачу отводки кустов чёрноплодной рябины. Я спросила - откуда она их взяла. Вика ответила, что ей их привезла из своего сада Люда Кондрашова. Ну, конечно, буквально на следующий день стала просить Люду - "И я хочу! И - мне тоже!". Людочка сказала - "Берите сколько хотите. Только - приезжайте, и выкапывайте сами".
Мы сразу же воспользовались предложением, и в выходные дни сначала съездили к Люде, а потом отвезли черноплодку на дачу и сразу же посадили.
Когда мы ехали к Люде, - в деревне немножко заплутали. Нас разыскал Антошка, приехавший на велосипеде. Попав к Люде, и посмотрев, как они с мамой живут, я поняла - какой огромный труд требуется для того, чтобы поддерживать порядок в их большом хозяйстве.
На улице капал дождь. И наша обувь, естественно была грязной. Но увидев чистые дорожки, расстеленные от крыльца по всему дому, мы сами догадались – сразу - же разуться, оставив обувь на крытом парадном крыльце. А когда Люда нас повела в сад, нам выдали специальные калоши, которые стояли рядком на заднем крыльце.
Люда помогла Виктору выкапывать из разросшихся зарослей рябины молодые кусты. От жадности, мы загрузили весь верхний прицепной багажник машины черноплодкой.
А потом нас позвали пить чай с мятой и листьями черной смородины. В доме пахло свежестью, какими-то сухими травами, и была такая чистота, и порядок, что я подумала - и мне бы так дома, да - не получается...
Впоследствии черноплодка у нас тоже разрослась. Из неё у нас получалось вкуснейшее вино. Нужно только было не упустить момент, и во время её собрать. Однажды, приехав на выходные на дачу, мы к сожалению, не нашли на кустах ни одной ягодки. Мы подумали, что кто-то залез, и обобрал ягоду. Но нам объяснили, что это делают дрозды. Они специально высматривают - где созрела ягода, потом, как по команде вся стая налетает на кусты, буквально облепив все веточки, и склёвывают все ягоды в один миг...
У Людочки Кондрашовой было два увлечения.
Первое - горнолыжный спорт. Оказывается у неё были друзья, с которыми она каждый год, в отпуск, уезжала в горы. У неё было для таких поездок специальное снаряжение и горнолыжный костюм.
Возвращалась зимой из отпуска она всегда с таким загаром, которого мы не получали даже летом.
И второе - она увлекалась бардовской песней. И опять же у неё был круг друзей, которых объединяла романтика туристических песен у костра и не только... Люда рассказывала, что ими устраиваются периодически вечера. Для этого кто-то из их компании организовывал встречу с кем-либо из известных бардов на частной квартире. Скидывались деньгами, покупали что-то "на зубок". В квартиру стаскивали стулья и табуретки, взятые в долг у соседей. И такой импровизированный концерт продолжался чуть ли не до утра.
Мне кажется, что такие концерты оплачивались. Ведь это же был труд. А, впрочем, я точно этого не знаю.
Не знаю я и того, как сложилась дальнейшая жизнь Людочки, её мамы и Антошки...
ДОБАВЛЕНИЕ…
Редко, но иногда я перезваниваюсь с прежними моими девочками из лаборатории. И вот Алла Калашникова рассказала, что Людочка пережила большую утрату – не стало её единственного сына – Антошки. Как страшно становится и тоскливо на душе, когда родители переживают своих детей…
Скорее всего – её мама не дожила до этого момента.
Людочка осталась одна коротать свой век в этом большом опустевшем доме с осиротевшим, как и она – старым садом…
ЕРМИЛОВА ГАЛИНА
Ермилова Галочка - невысокого роста, миленькая, молодая жизнерадостная женщина. Жила - на горе. Я имею в виду - вид из моего окна: из проходной, если перейти через узенький старый мосток, по дорожке до подъема вверх - на улицу, которая была на горе, на краю которой стояли дома. В одном из них, в коммуналке занимала комнату Галочка. Жила одна. Поскольку она жила рядом с работой, она успевала в обеденный перерыв сбегать и пообедать дома.
У Галочки было слабое здоровье. Я не знаю, что именно её беспокоило, но она от излишних небольших физических нагрузок, даже от быстрой ходьбы, - сразу же сильно потела.
В работе она проявляла оригинальную особенность - всё делать не спеша. Даешь ей задание, и предупреждаешь, что это нужно сделать срочно. В ответ - "Хорошо". Проходит время... Подхожу - "Сделала?". Пока - всё на том же месте. "Галя! Это нужно срочно!" - "Хорошо"... И так может повторяться несколько раз. Смотрю, а Галочка с кем-то болтает. - "Галя! Ну, почему ты не работаешь? Ведь, работа-то не доделанная". - "Да, Вы не волнуйтесь, Ираида Владимировна! Всё равно всё будет сделано...". И, действительно, задание рано или поздно выполняется как бы само собой. То ли поможет кто-нибудь, то ли сама Галочка доведёт работу до конца, но её завет - "Не надо спешить, всё равно - все будет сделано...", почему-то себя оправдывал.
Мне запомнился один момент. Вдоль левой стены у нас в комнате стоял ряд столов, мимо которых оставался проход к моему столу, стоявшему в углу. Проход справа ограничивался задними стенками шкафов, выстроенных тоже в ряд. Пройти по проходу можно было только одному человеку. Я вошла в комнату, и направилась в свой угол по этой узкой "тропе". А навстречу мне шла Галочка Ермилова. Возвращаться назад, чтобы её пропустить, мне не захотелось, и я продолжала идти навстречу ей. Она повернулась, и прижалась спиной к шкафу, чтобы меня пропустить. Проходя боком мимо неё, а как-то молниеносно обняла руками её за бока, прижавшись к ней, протиснулась, и пошла дальше. И вдруг услышала её возглас - "Ой, что это было? Вдруг стало так хорошо, как будто в меня вошла какая-то приятная сильная волна. Мне так стало хорошо!"...
Я поняла, что, проходя мимо неё, сконцентрировавшись на том, чтобы протиснуться мимо Галочки, и сжав её бока руками, я просто скинула на неё сгусток энергии, поток которого и настиг Галочку.
Этот случай меня заинтересовал. Я всегда отличалась энергичностью. Но считала этот факт всего лишь на всего - одной из черт моего характера. А, оказывается, я могу эту энергию ещё и выплескивать? Любопытно. Возомнив о себе не весть что, я несколько раз пробовала кому-то из знакомых делать массаж. Мне хотелось проверить - передаются ли через мои пальцы какие-ни будь энергетические флюиды. После массажа спрашивала - "Ну, как? Что чувствовалось?". - В ответ пожимали плечами и говорили -"Было приятно и тепло"... И - только. А жаль! Но хорошо было и то, что моих "энергетических запасов" хватало для себя самой, чтобы - не уставая, после работы, ещё и вертеться допоздна дома.
Однажды Галочка подкопила денег, и купила сервант из какого-то мебельного гарнитура. Но сервант не продавался без одежного шкафа. А он очень понравился... Галочка купила, перевезла мебель в свою комнату. Но одежный шкаф у неё уже был, а купленный оказался маленьким, хотя и очень красивым. Галя на работе объявила, что шкаф она продает. Мы с Витей съездили к Галочке, посмотрели этот шкаф. Его фанеровка случайно подошла под нашу мебель. В общем, мы этот шкаф купили. До этого платяной шкаф у нас для Эли и Олега был - один, и стоял он в комнате у Стэллы. А для Олега там была выделена только одна полка. Теперь мы купленный шкаф поставили в комнатку Олега, вдоль стенки, справа от двери. Теперь и у Олега его маленькая комната была полностью укомплектована: кровать, шкаф, маленький письменный стол, и пара стульев. А вдоль всей левой стенки - книжные полки до потолка. Оставался небольшой проход к письменному столу. Но Олега в то время всё это устраивало, а потом, женившись, он всё равно перебрался с Таней к тёще, а позже - в маленькую квартирку, которая перешла Тане по наследству от её бабушки Лёли...
Галочка мечтала о семье. К счастью ей повезло. Она встретила мужчину, за которого вышла замуж. У неё родился сын.
После 90-ых, когда все разбрелись кто куда, она осталась на работе в ОКБА, но перешла в сферу обслуживания.
Как-то до меня дошли сведения, что Галочка тяжело заболела, но поправилась. Я искренне желаю ей, также, как и всем другим моим сотрудникам - здоровья, здоровья и - здоровья!!!....
СИДНЕВА ЛИЛИЯ ДМИТРИЕВНА
Высокая, не по возрасту стройная, при разговоре с людьми всегда улыбающаяся, интеллигентная, уверенная в себе женщина. Она пользовалась уважением окружающих.
Жила она близко от ОКБА. Если выйти из нашей "новой" проходной, и пройти по набережной в сторону Проспекта, то в одном из домов, близлежащих к магистрали - она и жила.
Она работала ещё при Олеге Мицкевиче. Считала, что хорошо знает систему. При разговоре с ней я всегда чего-то опасалась. Мне казалось, что она знает что-то, чего не знаю я. И мне не хотелось попасть впросак. А впрочем, всё всегда в наших отношениях было нормально.
Она была замужем. Её дочь была экстравагантной, и, как и мама - высокой и стройной. Лилия Дмитриевна очень переживала за неё. Ей не везло с замужеством. Работала, правильнее сказать - подрабатывала, она натурщицей. Нам было интересно слушать рассказы Лилии Дмитриевны о дочке. Нас всех интересовало - не стесняется ли она долгое время сидеть перед молодыми художниками полностью раздетой? А меня ещё интересовало - не было ли ей холодно во время длительного сеанса в аудитории?
Почему-то с дочкой Лилии Дмитриевны часто что-нибудь случалось. Однажды она ехала в переполненной электричке. В вагон было - не протиснуться. Она осталась в тамбуре. На какой-то остановке, в тамбур ввалилась толпа цыган. Потом она вспоминала, что ничего не заметила, ничего не почувствовала... Но, спустя какое-то время, после того, как цыгане вышли из электрички, дочка Лилии Дмитриевны обнаружила, что у неё пропали все золотые украшения, которые были на ней - и кольца, и серьги.
Лилия Дмитриевна очень переживала, когда заболел муж. Ему сделали операцию, связанную с болезнью вен. Она очень его любила. Он последнее время не работал, и она постоянно звонила ему, чтобы узнать - как он себя чувствует, поел ли он?
Когда она уволилась, уйдя на пенсию она устроила у себя дома для всей лаборатории прощальный ужин. Я уже упоминала, что меня всегда интересовала кулинарная тема. На этот раз меня удивило горячее блюдо. Накануне Лилия Дмитриевна принимала в гостях друзей семьи. Их она угощала запеченными куриными окорочками и грудками. Когда она разделывала кур, она так вырезала эти места, что оставался нетронутый весь позвоночник, причем по бокам оставались небольшие обрезки от мякоти. Вот этот куриный скелет она зажарила и угощала нас очень аппетитным румяным горячим. Куриный скелет был румяным, сочным и в духовке зажаренным не хуже, чем на гриле. Надо будет взять на вооружение. Экономно... А почему бы и - нет? Мы все любим обсасывать зарумяненные куриные косточки.
На протяжении многих лет, мы с девочками (некоторые уже - бабушки) - перезваниваемся. Многие ежегодно поздравляют меня с днем рождения. Однажды я позвонила Лилии Дмитриевны. Муж её умер. Дочка вышла замуж и живет отдельно. Лилия Дмитриевна живет одна. Но её поддерживают "сестры" по вере. Она является членом какой-то секты. Может быть, это общество называется и не сектой, а как-то по-другому? Она рассказала, что помогает людям изучать библию, и ей её новый мир общения среди приобретенных сестер помогает жить...
КАЛАШНИКОВА АЛЛА АЛЕСАНДРОВНА
Аллочка Калашникова - худенькая, с остреньким носиком, очень подвижная женщина. Муж и двое детей - дочка и сын.
Сестра Аллочки - Вера Александровна работала в нашем министерстве.
Видимо, именно она и устроила Аллочку на работу в ОКБА. Позже мы частенько встречались с Верой на улице. Оказывается она жила в соседнем доме.
Очень активная, общительная, веселая, Аллочка всегда участвовала во всех наших общественных мероприятиях.
Когда они с мужем получили квартиру в Солнцево, мы все ездили к ней на новоселье.
Однажды в тесном нашем женском коллективе завели разговор на сексуальные темы. Мало ли о чем говорят женщины. Но мне особенно запомнилось, как Аллочка рассказывала о том, что ложась спать, она иногда одевала черный пояс с резинками и черные чулки. Это особенно возбуждало её мужа в моменты интимной близости.
До этого я как-то не задумывалась - что на мне надето по ночам... Также меня не волновало, как я выгляжу в раздетом виде, проще сказать - голая. Всё равно - темнота...
Как-то мы с Аллочкой были в командировке, и нам почему-то пришлось вместе идти в душевую. Может быть, в гостинице не было душевых кабинок в номерах? Я сейчас уже не помню. Раздеваясь, я не обратила внимания, что Аллочка внимательно меня рассматривает. Когда мы вернулись в номер, Аллочка мне и говорит - "А Вы ничего выглядите раздетая. Я всегда думала, что у полных женщин - некрасивые тела. А Вы плотненькая, нормальная...". Ну, спасибо за комплимент.
Вообще, мне перепало от Аллочки много комплиментов.
Иногда, в редкие свободные минуты, я любили что-нибудь изобразить "на холсте". Денег на это занятие я никогда особых не тратила. Поэтому использовала школьные простые, самые дешевые кисточки и гуашь, которую я разводила до сметанной консистенции. Вместо холста использовала всё, что попадало под руки. На даче использовала - фанеру, или обрезки досточек.
Как-то мне захотелось нарисовать цветы, и почему-то обязательно на чёрном фоне. Под руки попался кусок оставшегося линолеума, который мы перестилали пол в одной из комнат. С обратной стороны линолеум был чёрного цвета. Я нарезала одинаковых прямоугольников, и использовала их для рисунков.
Помню особенно хорошо получилось два. Ярко жёлтая лилия на черном фоне гляделась не просто контрастно, а - прекрасно. Второй рисунок - ромашки. Но почему-то они выглядели как будто - это вышивка шелком. Я нарисовала копию. На этот раз ромашки были, как натуральные. Когда у меня набралось несколько таких рисунков, я сама из тоненьких реечек смастерила "рамочки", которые просто миниатюрными гвоздиками прикрепила прямо к линолеуму.
Обычно, перед праздниками всех нас "выводили" на субботники, на уборку улиц. Каждой организации выделялись участки, выдавались грабли, мешки под мусор и всякие другие причиндалы. Женщины сгребали мусор в кучи. Ребята уносили мусор туда, куда надо... Это была хорошая традиция. Весь город, умытый поливальными машинами, в праздничное утро смотрелся таким чистым и причесанным, что только одно это создавало у всех хорошее настроение.
После одного такого субботника, кто-то предложил отметить это дело, поскольку субботник проводился в канун праздника, и работу старались окончить задолго до конца дня.
На этот раз я предложила пойти ко мне домой. К чему я всё это вспоминаю? Пока мы - женщины быстро накрывали на стол, Женечка Зибаров рассматривал на стене мои "рисунки". Потом он мне и говорит - "Смотрел на эти кривые палки - рамочки, и у меня сердце сжималось от их трогательного вида. Хочешь, Ираидушка, я тебе такие рамочки сделаю, только размеры сниму...".
Я, конечно, отказалась. "Оно" этого не стоило...
Зато Аллочка рассматривала рисунки, а не рамочки. Хвалила. И с тех пор, когда бы ни звонила мне, обязательно спрашивала - "А Вы ещё не устраивали выставку своих рисунков?"... Я действительно не люблю лесть, но эти её вопросы мне были приятны. Хоть кто-то помнит о моем былом маленьком увлечении...
Когда Аллочка, как и многие, в годы перестройки уволилась из ОКБА, она занялась маркетингом, связанным с распространением то ли парфюмерии, то ли ещё чего-то.
Но эта деятельность не оправдала себя. Да, к тому же в это время у неё появился внук, на которого Аллочка до сих пор тратит много времени. Он занимается спортом, и после школы Аллочка водит его на всякие занятия в спортивных секциях. Продолжает работать курьером по доставке мелких товаров по адресам... Работа не нормированная, но именно это её и устраивает.
Мир тесен. Когда она занималась маркетингом, случайно на этом поприще познакомилась с моей троюродной сестрой, и составила ей компанию, когда та собралась к нам в гости на моё 70-летие.
Я рада была с Аллочкой повидаться...
С Аллочкой мы до сих пор часто перезваниваемся. Именно от неё я иногда узнаю какие-нибудь новости о наших милых бывших сотрудницах.
КИСЕЛЕВА ЛИДИЯ НИКОЛАЕВНА.
Я поймала сейчас себя на том, что, вспоминая всех своих бывших сослуживцев, я в основном вспоминаю какие-то бытовые моменты. И ничего не пишу о работе, которую они выполняли. Если честно, то я сегодня и не помню - кто что делал. Но наш, относительно маленький коллектив был настолько слаженным в работе, что выделять кого-то одного просто было бы неправильно. Каждый делал свою часть работы, именно ту, которая у него хорошо получалась. А здесь я, перечисляя всех сотрудников по очереди, вспоминаю именно те моменты, которые сразу же всплывают в памяти.
Поэтому и об остальных девочках и мальчиках я воспоминания помечу короткими штрихами. На самом деле, о каждом их них можно было бы написать роман. Ведь мы все проработали в одной упряжке - десять лет...
Киселева Лидочка. Тоже жила недалеко от ОКБА. Очень исполнительная. Она вела у нас все экономические расчёты - всегда аккуратно и без ошибок. За ней никогда не надо было ничего проверять. Немного замкнутая. Не любила ничего рассказывать о себе. Был у неё близкий друг. Но замуж она вышла за него далеко не сразу. Всё почему-то колебалась. Но годы шли. Она наконец, вышла за него замуж и у них родилась чудесная дочка.
С Лидой мы тоже, хоть и редко, но перезваниваемся…
СМИРНОВА ТАМАРА ДМИТРИЕВНА
У нас коллектив был устоявшийся. Вакансии появлялись редко. В этот раз мне позвонили из отдела кадров и сказали, что вот, пришла женщина - ищет работу. Обычно собеседование с новыми людьми я проводила сама. В этот раз нам нужен был специалист в сектор Ратова Анатолия Георгиевича. Я и послала его переговорить с этой женщиной. Он вернулся, и сказал, что она ему вполне подходит. Ну и ладно, думаю - ему же с ней работать. А вакансия была на довольно высокую должность, с хорошим окладом...
Впоследствии оказалось, что на работу мы взяли специалиста совершенно - не по профилю... В общем, при высоком окладе мы использовали Тамару Дмитриевну для "редактирования" многочисленных методических материалов, которые мы обязаны были выпускать в рамках общесистемных разработок. В основном это касалось грамматических моментов...
Тамара Дмитриевна была одинокой женщиной. Мы однажды все побывали у неё в гостях, когда она отмечала свой день рождения. У неё была однокомнатная квартира в кооперативном доме. В этом доме жила известная, моя любимая актриса - Соколова, бывшая жена режиссера Данелия. Поэтому от Тамары Дмитриевне мы иногда узнавали новости о ней и её сыновьях...
Рассчитывать на чью-нибудь помощь в жизни Тамаре Дмитриевне не приходилось, поэтому всё, что она имела и приобретала, давалось ей за счет экономии во всем. И, поскольку всё, что доставалось ей с определёнными трудностями в материальном плане, она старалась беречь. В доме была необыкновенная чистота. Порядок был во всем. К тому же, если она что-нибудь приобретала в дом или для себя, было продуманным, красивым, и чаще всего - дефицитным.
Помню - на диване лежало модное, напоминавшее меховое покрывало, с ярким рисунком, кажется, в виде - львов. У неё была постель, словно из музея, оформленная в старинном стиле - вся в подзорах ручной вязки, с горой подушек в вышитых наволочках и кружевных накидках. В малюсенькой кухонке украшением была посуда - начиная с эмалированных ярких кастрюлек и кончая всякими прихваточками, полотеньчиками и фартучками. Я не могла налюбоваться на всю эту прелесть. И отмечала в уме то многое, что могла бы перенять для своего дома...
Помню, как сильно переживала Тамара Дмитриевна, когда однажды к ней приехали из другого города - какие-то дальние родственники.
Она предоставила им возможность пожить в её квартире, а сама уехала куда-то в отпуск. Вернувшись домой, квартиру она не узнала. Спали они в её постели на её перинах, не снимая всех парадных украшений. Вся "музейная" роскошь, отличавшаяся белизной и новизной, использовалась, как обыденное бельё. А её любимые кастрюли...!!! Мы так ей сочувствовали. На этот раз я подумала - как хорошо, что у нас можно и спать и готовить - на чем угодно, не задумываясь, что что-то помнут, испачкают, или сожгут.
Конечно, я шучу. Жалко всегда любую загубленную вещь. Просто мы относились к этому легче, и проще, чем Тамара Дмитриевна. Но тогда мы понимали её переживания.
Тамара Дмитриевна первая у нас в лаборатории пришла с часиками на руке, которые могли "отбивать" часы, исполняя различные мелодии. Это был писк моды. И стоили они не дешево. Я помню - попросила её, если будет возможно достать ещё такие часики, продать их мне. Видимо, у неё были связи, так как она сделала кому-то из знакомых заказ, и вскоре я приобрела себе именно такие часы. Работали они от батареек. И, в общем - то - были модной игрушкой...
КОРШУНОВА НИНА ИВАНОВНА
Нина Ивановна внешне была воплощением женственности - какая-то вся мягкая, добрая, нежная, светлая, домашняя. И всё это было - в меру. Очень приятная женщина. Жила она с семьей, как и Галочка Здесенко, в квартире на улице Декабристов. У неё было две дочки и муж. Жили они скромно, в соответствии со средним достатком. Мы тоже были пару раз всем коллективом у неё в гостях. В общем - то мы почти все побывали за эти 10 лет по очереди у всех дома, на праздновании дней рождения. Хотя это не исключало и отмечаний этих праздников на работе...
У меня мало осталось фотографий тех лет, на которых были бы запечатлены такие праздники. Но пара снимков, сделанных в гостях у Нины Ивановны - сохранились.
ПИМЕНОВА РИММА ИВАНОВНА
Очень своеобразная женщина. Она была уже в возрасте. Не замужем. Жила с мамой. Это были две одинокие, интеллигентные, старомодные женщины, живущие друг для друга. У них скорее были отношения не матери и дочери, а - двух подруг. Будучи уже седоватой женщиной, Римма Ивановна чувствовала себя рядом с мамой - подругой. Мне почему-то кажется, что других подруг у неё не было. Она всем делилась с мамой, обсуждала все новости, они всё делили пополам. Похвально. Но может быть, именно поэтому, Римма Ивановна никогда не выходила замуж.
И вдруг - сенсация. Римма Ивановна вышла замуж. К сожалению, брак не был продолжительным. Вероятно, муж не захотел быть вечно обсуждаемым - мамой и дочкой. Да и, наверняка, даже в браке, Римма Ивановна следовала неустанным советам матери. Всё-таки какой-то опыт у мамы был - в супружеских отношениях. Родила же она Римму Ивановну...
Мне лично Римма Ивановна, как ни странно запомнилась своими штанишками. Мой стол стоял в углу комнаты. И, если справа от меня была воздвигнута стенка из шкафов, то передо мной открывался обзор почти всей комнаты. Римма Ивановна сидела в уголке, образованным крайним от меня шкафом и шкафом, стоящим перед входной дверью. Удобный изолированный уголок. Так вот, в холодное время года, Римма Ивановна одевала, как и многие из нас - двое штанишек. Приходя утром на работу, оглядевшись, и решив, что её ни откуда не видно, она верхние штанишки снимала. Вечером всё повторялось, только в обратном порядке. Но я не об этом. Все женщины знают, что штанишки, или правильнее - панталончики, которые носили все советские женщины тех далёких лет, имеют способность - от ходьбы протираться со временем между ног. Я невольно обратила внимание, что на эти места, сверху на штанишки нашиты заплатки, вырезанные из старых колготок. Остроумно. Капрон - не протирается, и штанишки служат намного дольше отпущенного срока... Сейчас эти хитрые выдумки уже, наверное, не имеют значения, так как и бельё-то всё изменило свой фасон, да и женщины зимой в основном носят джинсы или брюки...
Римма Ивановна уволилась, когда достигла пенсионного возраста. На её месте потом сидела Тамара Дмитриевна...
Ну кого мы ещё забыли?
БОГОСЛОВСКАЯ ЛЮДМИЛА.
Худенькая, высокая молодая женщина. Муж её - Николай работал в нашем же здании, и был отличным программистом. У них росла дочка. Родители Коли были, насколько я знаю - потомственными интеллигентами. Коля рос избалованным мальчиком. И, когда родители помогли молодой семье обрести отдельную квартиру, Людочке пришлось полностью взять на себя обязанности и жены и матери.
В какой-то Главе я уже упоминала, что все программисты территориально располагались - в вычислительном центре, этажом выше нашего. И вообще - они все относились к какой-то другой касте. Держались они всегда обособленно. И был у них свой особый круг общения, в котором присутствовали и свои молодые "специалистки".
Я не знаю, как реагировала на всё это Людочка, но мне не казалось естественным то, что на протяжении дня можно было увидеть мужа в компании своих сослуживцев - мужчин и женщин, идущего в столовую, или за проходную - прогуляться в обеденный перерыв, смеющихся, счастливых...
Когда-то я сама проходила эту стадию отношений, когда перешла на работу в организацию, где Виктор уже работал до меня. Но у меня-то это было элементарное чувство ревности и собственничества. Была ли Людочка ревнивой? Не знаю. Но семья их никаким образом не пострадала, несмотря на мою ревнивую натуру. Дочка выросла. После ОКБА, Людмила как и все, перешла на другую работу... Мы перезваниваемся, хотя и редко.
И, наконец - последний мужчина в нашей лаборатории…
Я имею в виду - последний из трёх, так как о Смирнове и Зибарове я уже упоминала.
РАТОВ АНАТОЛИЙ ГЕОРГИЕВИЧ.
Откуда пришел он в нашу лабораторию, не помню. Может быть, даже - с улицы. В женском коллективе всегда ощущалась нехватка мужчин. Поэтому, на работу брали не всегда по деловым качествам. Должность по тем меркам высокая - начальник сектора. Худенький. Как он сам рассказывал в доверительных беседах - он был болен редкой болезнью. Я не помню, как она называется, но это - постепенное отмирание мышц. Каждое лето он проходил длительный курс лечения. Собственно, не знаю, каким образом мышцы со временем слабеют, но бабник он был тот ещё. Я не знаю, как на протяжении всей жизни жена прощала ему все его похождения. Или это должна была быть с её стороны - большая любовь, или, наоборот - безразличие, и не желание остаться одной с двумя детьми.
Я про это говорю, судя по его поступкам, особенно - в последние годы - перед 90-ми. Когда началась перестройка не только в стране, но и внутри организаций, нашу лабораторию переиначили в отдел, соединив его с другим. В наш дружный коллектив кроме многих новых сотрудников перевели одну очень эффектную женщину. Я не буду вдаваться в подробности её отношений с Анатолием, но однажды он ушел из семьи, и перешел "пожить" в дом этой мадонны. Но, не просто - в дом, а в квартиру, где продолжали жить её дети и муж. Кончилось, к счастью, всё хорошо. Восстановились обе семьи. Но ситуация была неординарной.
Не хочется вспоминать некоторые другие его поступки, так как это может выглядеть местью за его отношение к моей персоне. А у него всё-таки двое, теперь уже взрослых детей. И, по всей вероятности, они знают - не о всех его, порой не очень благовидных поступках. Не хотелось бы их разочаровывать. Хотя этой фразой свою каплю дёгтя в его чашу с мёдом я уже добавила...
Когда перестройка коснулась своими щупальцами и нашу организацию, перед ней была поставлена задача - переход на самоокупаемость. Сокращался выделяемый бюджет на содержание административного персонала, и подразделений, не приносящих фактической прибыли. Мы должны были начать зарабатывать реальные деньги сами. Было много и структурных и правовых изменений. Вводилось правило - не назначения, а выборов руководящего состава, путем перевыборов работавших ранее на этих должностях. Коснулось это и нашей лаборатории. Не скрою - из меня, вероятно руководитель подразделения, которое - из научного должно было перестроиться частично в коммерческое, вероятно - не получился бы. Но правила были обозначены для всех. И перевыборы меня на должность нового отдела были назначены. Шел последний год моей работы перед пенсией - 89-ый. И я для себя уже решила, что уйду сразу же на пенсию. Хотелось немножко, наконец, пожить для себя, тем более, что в это время мы серьёзно увлеклись дачным вопросом.
Почувствовав важность наступившего момента, Анатолий развил бурную деятельность, стараясь настроить коллектив против не меня лично, а - против моей кандидатуры на должность начальника нового отдела. Скорее всего, он, может быть, рассчитывал, что эту должность он займет сам? Короче говоря, началось бурление. Что-то кругом обсуждалось - чаще шепотом. Все ходили с какими-то заговорщическими лицами. Но, поскольку для себя я решение уже приняла, в этих предвыборных играх я не участвовала.
Коллектив раскололся на два. Прежние мои сослуживцы назвали себя - "осколками". Новые, влившиеся сотрудники, смотрели на всё это с любопытством, но видя мою пассивность, большинство придерживалось кандидатуры Ратова, хотя на эту должность была выдвинута - только моя.
Голосование окончилось не в мою пользу, где-то на пару голосов - против.
Для Геннадия Кирилловича Круца ситуация была не простой. Он не хотел вмешиваться и влиять как-то определенно на итог выборов. Но и результат выборов для него был неожиданным. Где-то, что-то пошло не так, как должно было бы быть. Побеседовав со мной, он принял решение, несмотря на результаты выборов - назначить меня временно исполняющей обязанности нового отдела до исполнения мне 55-и лет. А там - "Будем смотреть...".
Ратов вел себя, как ни в чем не бывало. Я относилась ко всему происходящему равнодушно, пассивно.
Работала я как всегда - добросовестно. Ну, а чем дело кончилось? Узнаем из последующих Глав нашей книги...
Пару раз мы разговаривали по телефону. Судя по тому, что он ушел из ОКБА, начальником он так и не стал. Работал последнее время - фотографом в импровизированном фотоателье.